Начало русской государственности
Историческая мысль.
Источники
Источники
Историческая мысль.
Терроризм в России в начале XX века.
Романовы: Династия и эпоха
Символика и генеалогия
Историческая мысль
Средневековая Русь
Новая история России
Россия в XX веке
Литературная история
Библиография
Том пятый [152]. Жизнь в тени вождей
Историческая мысль
Научная жизнь
Том шестой [153]. История - свидетельница времен
Сообщения
Историческая мысль
Том седьмой [154]. Литва, Русь и Польша XIII-XVI вв.
Историческая мысль
дин из своих концептуальных очерков П. Бурдье (1980) начал со следующего пассажа: «Философия истории, которая запечатлена в самой обыденной практике повседневного языка и которая стремится к тому, чтобы слова, обозначающие институты и коллективы — Государство, Буржуазия, Патронат, Церковь, Семья, Правосудие, Школа — конституировались в исторические субъекты, способные формулировать и реализовывать собственные цели (“Государство — буржуазное — решает…”, “Школа — капиталистическая — исключает…”, “Церковь Франции борется…” и так далее), находит свое высшее воплощение в понятии Аппарата (устройства) с большой буквы, вновь вошедшем сегодня в моду в так называемых “концептуальных” речах. В качестве механического исполнителя исторической целесообразности Deus (Diabolus) in machina “Аппарат”… — божественная или адская машина, этот функционализм наилучшего и наихудшего толка, предрасположен к функционированию как Deus ex machina, “пристанище для незнания”, конечная причина, способная — причем с наименьшими затратами — все оправдать, ничего не объясняя: следуя этой логике, являющейся не чем иным, как логикой мифологии, великие аллегорические образы господства не могут не вызвать в противовес себе лишь другие мифические персонификации, такие как Рабочий класс, Пролетариат, Трудящиеся или даже Борьба — олицетворение Социального движения и его мстительного гнева»1.
Следуя такой версии «теологической философии истории», исследователь, занимающийся «высоким “теоретизированием”» и/или пытающийся описать историческую действительность, низводит «агентов до роли исполнителей, жертв или соучастников политики, запечатленной в Сущности аппаратов»2. Таким образом, при минимальных интеллектуальных затратах ученый как бы «разрешает» существенные проблемы — но при этом отбрасывает необходимость кропотливой реконструкции мотиваций акторов исторического процесса, маскирует лакуны в источниковой базе, а главное — поддерживает определенный историографический порядок, продлевающий «жизнь» пустым концептам, мифам и фантомам3.
Одним из воплощений Аппарата, использующихся как первопричина всего и вся, можно признать такую социологическую категорию, как Империя. Особенно это касается негативных смыслов, которые мобилизуются при употреблении данной категории в контексте национальных историй. Вопреки совершенствованию методологий т.н. «имперских исследований»4, декларированию первостепенности источника над концепцией мы и ныне можем наблюдать торжество Империи в современных исследованиях. Характерным примером могут служить априорные выводы при изучении российско-украинских отношений первой четверти XVIII в. Империя и ее безгласные агенты становятся источником всех бед «украинской государственности», причиной измены гетмана И.С. Мазепы в 1708 г., уничтожения «украинской автономии»5. При этом трансляция очевидных «истин» может противоречить фактам, базироваться на крайне скудной источниковой базе и отличаться спорными реконструкциями6.
Отмеченная логика господства Империи удивительно легко ложится на схемы популярных ныне теорий становления военно-фискальных государств Нового времени, во многом базирующиеся на общих социологических категориях7. Господство нерефлективной социологии приводит к тому, что в изучении наиболее сложного периода в российско-украинских отношениях воспроизводится как бы параллельная историческая действительность. В результате практически не происходит углубления источниковой базы, зато упрощается деятельность тех институций, что в историографической традиции оказали серьезное влияние на судьбу «украинской автономии».
К числу таковых с полным правом следует отнести институт резидентов при гетманском дворе, который возник в постмазепинское время. Начиная с работ классиков дореволюционной историографии, утверждалось, что введение этой институции было частью политики по ограничению «украинской автономии» и уничтожению власти гетманов; резиденты наделялись таким объемом полномочий, который якобы позволял им контролировать элиту Гетманской Украины8. Но для столь серьезных выводов относительно статуса и деятельности резидентов использовались исключительно нормативные документы, определявшие компетентность резидентов.
Однако в фондах российских архивов отложился значительный массив «черновых писем» резидентов при гетманском дворе. В данной работе мы обратимся к тем «черновым письмам», что компактно отложились в РГАДА9 и НИОР РГБ10. К документам из этих архивов исследователи практически не обращались11. Отмеченный массив «черновых писем» хронологически охватывает практически все второе десятилетие XVIII в. (1711–1719 гг.) и позволяет понять, как выстраивались на официальном и неофициальном уровне российско-украинские отношения в постмазепинское десятилетие, историографически определяемое как время репрессий в отношении украинской элиты и ограничения «украинской автономии».
По своему характеру «черновые письма» (так они были названы архивистами XVIII в.) резидентов представляют собой черновые и беловые копии аналитических донесений главам Посольского приказа / Коллегии иностранных дел — канцлеру Г.И. Головкину и подканцлеру П.П. Шафирову, с другой стороны — письма полуофициального характера к этим же персонам, а также к киевскому губернатору Д.М. Голицыну, видным военачальникам (К.М. Ренне, Б.П. Шереметеву, И.Б. Вейсбаху), секретарям Посольского приказа, гетманам Войска Запорожского, представителям казацкой элиты и т. д. К сожалению, нам не удалось установить, где отложились оригиналы данных посланий, а также в каких фондах сохранились письма (и/или черновики) резидентов за начало12 и конец 20-х — первую половину 30-х гг. XVIII в. Копии использованных нами «черновых писем», скорее всего, хранились в личной канцелярии резидентов, а затем были сданы в архив13.
Данный комплекс документов должен был стать (но до сих пор не стал) важнейшей документальной базой при реконструкции реальных отношений петровской администрации с элитой и населением Гетманской Украины, к анализу которых мы и приступим.
***
Появление института резидентов при гетманском дворе стало одним из следствий «кризиса доверия» со стороны царского правительства к элите Гетманской Украины после измены И.С. Мазепы. В связи с этим вполне закономерной стала отправка к гетману представителя российского царя. В источниках этот представитель мог именоваться как «резидент» / «министр при гетмане» / чиновник, находящийся «при господине гетмане … для ево Великого Г[о]с[у]д[а]ря делех». Несмотря на устоявшуюся традицию, в историографии нет единого мнения относительно времени появления данной институции14.
Князь В.Л. Долгорукий. Гравюра Л. Серякова с портрета К. Бреже. XIX в.
По нашему мнению, первым представителем царской власти при гетмане стал в 1709 г. ближний стольник А.П. Измайлов, который был посланником («министром») при датском дворе, однако был заменен В.Л. Долгоруким. Вероятно, в этом кадровом перемещении определенную роль сыграл дядя последнего — Г.Ф. Долгорукий, которого сам Измайлов просил «переменить от Дацкого двора»15.
В связи с определением к гетману А.П. Измайлова для него был подготовлен официальный наказ, «каким образом ему поступать в советах, находясь при гетмане», от 18 июля 1709 г. за подписью канцлера Г.И. Головкина. Наказ состоял из десяти пунктов, по которым А.П. Измайлов должен был «обще с господином гетманом»:
1. Охранять Гетманскую Украину от «возмущений» со стороны изменников и в случае чего писать в «Посольскую походную канцелярию» (п. 1).
2. Не допускать никаких контактов с Запорожской Сечью (п. 2).
3. С прибывшими посланцами к гетману поступать по указу царя, дополнительно отправив копии с их посланий (п. 3).
4. Смотреть за тем, чтобы гетман без монаршего указа и «общего совета» старшину со своих постов не снимал и не казнил (пп. 4, 6).
5. Составить ведомость всех изменнических «маетностей», причем без указа Петра гетману нельзя было жаловать и отбирать землевладения (п. 7).
6. Следить за тем, чтобы на «уряды» не назначались неподданные российского царя (в том числе поляки) (п. 8).
7. Объявить, что налогом в российскую казну «2 ефимка» облагались «в наказание той измене своей» города Полтавского полка, поддержавшие изменников (п. 9).
8. «Требовать» от гетмана и полковников «известия» о доходах, которые были при гетманах для «заплаты компанейским и сердюцким полкам», но так, чтобы «учинить порядок, без отягчения народа малороссийского» (п. 10)16.
Отметим, что в некоторых пунктах (пп. 3–6) делались пояснения: в соответствии с какими положениями «статей» прежних гетманов царский представитель при гетмане наделялся соответствующими полномочиями. На наш взгляд, подобные пояснения могут свидетельствовать о том, что Петр I и его окружение приступили к определенной ревизии тех оснований, на которых выстраивались взаимоотношения с верхушкой Войска Запорожского17. Помимо наказа, 27 июля 1709 г. в Киеве ближнему стольнику были даны «пункты секретные», подписанные Петром I, пребывавшим в Киеве с 22 июля по 15 августа18.
«Пункты секретные» предписывали «смотреть накрепко» за гетманом, старшиной, чтобы предупредить измену; в крайнем случае представитель царя мог взять под свою команду пехотные полки, до измены И.С. Мазепы подчинявшиеся гетману (п. 1). Второй пункт дополнял п. 10 «наказа»: «тайным обычаем» следить за тем, кто и какие доходы собирает на Гетманской Украине. По нашему мнению, на формулировку «тайным обычаем» повлияло не желание ввести сборы в российскую казну, а стремление добыть информацию, которую прямым способом получить было затруднительно. Скорее всего, в этой мысли Г.И. Головкина укрепляли допросы изменниковмазепинцев, проводившиеся как раз в июле 1709 г.19 По третьему пункту указывалось смотреть за тем, кто из старшин и казаков «к стороне великого государя доброжелательны и какого уряду достойны» (п. 3)20.
Ситуация с составлением подобных «секретных» документов для царского представителя на Гетманской Украине была нова, поэтому вполне вероятным образцом можно считать специальный наказ 1701 г. послу в Речи Посполитой Г.Ф. Долгорукому и «статьи тайные» послу в Турции П.А. Толстому 1702 г. Эти документы так же предусматривали сбор информации о «всяких тамошних ведомостях» и «тамошнем поведении», о государственных доходах; применительно к Польше послу поручалось «чрез сенаторей и ближних людей» воздействовать на польского короля в случае его сближения со шведами21.
Пребывание представителя царя при гетмане закреплялось одной грамотой и двумя указами, подписанными канцлером Г.И. Головкиным 30 и 31 июля 1709 г. соответственно. Грамота извещала гетмана о том, что к нему определяется ближний стольник и суздальский наместник А.П. Измайлов «для наших, великого государя, дел и советов… ради нынешних случаев и недавно бывшаго в Малороссийском краю возмущения по измене Мазепиной и бунтовщиков запорожцев». А о конкретных «делах и советах» А.П. Измайлов должен был «…по наказу ему данному объявить» (выделено мной. — Я. Л.)22. Следовательно, российское правительство, с официальной точки зрения, не скрывало от гетмана причин введения данной институции и ее статуса.
Первый указ представлял собой резолюции на «статьи» гетмана от 17 июля23. Согласно п. 6 резолюции, И.И. Скоропадскому следовало в случае «обид от войск великороссийских» сообщать ближнему стольнику А.П. Измайлову, а также киевскому воеводе Д.М. Голицыну, если конфликты происходили «в Киеве или вблизи оного». При наличии «обид» данные персоны должны были «по розыску <…> чинить справедливость». Одиннадцатый пункт резолюций напрямую к Измайлову не относится, но уточнял смысл п. 10 «наказа» и п. 2 «секретных пунктов»: из него следовало, что гетман должен прислать царю «известие, какие при прежних гетманах <…> были положены <…> налоги и подати и с чего»24. Второй указ был ответом на «меморию» гетмана, поданную генеральным писарем С. Савичем 27 июля 1709 г.25, о подтверждении в том числе прав на булаву и «маетности», а также уплаты в гетманский скарб пошлин «великороссийскими» купцами.
Имеющиеся в нашем распоряжении источники довольно фрагментарно освещают его деятельность А.П. Измайлова. В одном из писем к гетману П. П. Шафиров отмечал: «Уразумел я из письма его превосходительства министра (выделено мной. — Я. Л.) <…> господина Андрея Петровича Измайлова, что Ваше Сиятельство не оставил прошения моего, но пожаловал намерил мне к селу Понурицам и другое село Вербу отдати». В благодарность за оказанную услугу Шафиров уверял гетмана, что «должен до скончания жизни своея Вашему Сиятельству и все Вашей фамилии, такж и войску Запорожскому служить»26. Из другого письма Д.М. Голицына тому же подканцлеру следовало, что ближний стольник участвовал вместе с киевским воеводой в проведении разыскных мероприятий в отношении подозреваемых в измене (Измайлов копировал для Голицына их письма)27. За время своего пребывания при гетмане резидент, вероятно, составил опись землевладений «мазепинцев»28.
В «черновых» письмах за 1711 г. преемника А.П. Измайлова — Ф.И. Протасьева — можно почерпнуть информацию, касающуюся содержания первого резидента. Гетман определил на содержание Измайлова деревню (50–70 дворов)29. В черновиках писем подканцлеру П. П. Шафирову Протасьев отмечал экономическую непривлекательность владения, которое имело «земли и лесу малое число» и недостаточно хлеба для винокурения30. Очевидно, оно не могло решить финансовых проблем, о которых Измайлов сообщал канцлеру Г.И. Головкину в 1710 г.31
В сентябре 1710 г. А.П. Измайлову была подготовлена замена в лице опытного дипломата (бывшего послом во Франции, Англии и Испании) думного дьяка А.А. Виниуса и стольника Ф.И. Протасьева32. С.М. Соловьев, как и современные украинские историки, полагал, что причиной отстранения послужило подписание в том же месяце увещевательной грамоты к запорожцам33. В письме гетману от 30 сентября 1710 г. канцлер писал: «увещательной лист <…> был подписан не от одного Вашей Милости, но и от господина Измайлова, и то мне зело удивительно, чего ради то он учинил, ибо ему того чинить не надлежало. Но В. М., яко гетману войска Запорожскаго, таковые универсалы и протчия дела, надлежащая к управлению малороссийскаго народа, одному надлежит подписывать, а министром е. ц. в. то чинить никогда не указано (все выделено мной. — Я. Л.)»34. В повелении царя к Протасьеву и Виниусу причина была сформулирована следующим образом: по «собственному прошению и нужд его домовых и скудости». На наш взгляд, финансовое положение резидента можно рассматривать как самостоятельную версию отсылки А.П. Измайлова35, который, однако, оставался при гетмане по крайней мере до февраля 1711 г.36
Изменения в нормативной базе, определяющей статус новых представителей царя при гетмане, коснулись только «секретных пунктов». В них добавились положения о том, что когда «явятца какие люди с доношением или каким доводом на гетмана, или кого из старшины <…> а взять их будет для гетмана подозрительно, то искать ему способу, чтоб их ему какнибудь взять секретно, и расспрашивать буде невозможно в том месте, где гетман, то отослать куды в ближние государевы городы, в которых обретаютца воеводы»37.
В таком тандеме резиденты пробыли на Украине до декабря 1711 г., когда больной Виниус передал дела Протасьеву38. В письме канцлеру Головкину от 20 июля 1711 г. Протасьев писал, что «волею Божьею г[оспо]д[и]н Вениюс заболел и пришед да г[o]с[по]д[и]на гетмана объявил: ат поралежной болезни атнелас у него рука и ноги и в языке повредился гаразда, зело говарит тупа»39. Однако благодаря «черновым» письмам Протасьева можно более-менее точно реконструировать то, как выстраивались взаимоотношения в тандеме и складывали связи с высшими «великороссийскими» и казацкими администраторами.
Резиденты сообщали канцлеру о положении дел в регионе, передвижении войск, высказывали свои мысли насчет возможного развития событий в случае прорыва крымских татар, передавали расспросные речи гетманских информаторов и сведения как о ситуации на Правобережье, так и в Запорожской Сечи, а также о настроениях в казацкой среде. Специфика военно-политического положения в регионе на 1711 г. заставляла резидентов выступать в роли оперативных информаторов для гетмана и российских военачальников40. Наиболее часто подобную информацию резиденты отправляли киевскому губернатору Д.М. Голицыну41. Совместно с гетманом резиденты участвовали в допросе изменников-«мазепинцев»42. При этом они не имели своего штата курьеров, вся корреспонденция, в том числе и послания, содержащие конфиденциальную информацию, пересылалась посыльными из состава солдатских или драгунских полков43.
Также на основании «черновых» писем Ф.И. Протасьева можно видеть определенное разделение труда в деятельности резидентов. Протасьев постоянно находился при особе гетмана, который был в разъездах, а А.А. Виниус, как правило, пребывал в гетманской столице — Глухове, иногда выезжая для служебных дел в Киев. В своих письмах Протасьев уважительно обращался к старшему коллеге: «Государь мой Андрей Андреевич милостивой». Кроме того, Протасьев, как правило, дублировал А.А. Виниусу содержание своих писем канцлеру Г.И. Головкину; уведомлял коллегу о своих действиях, просьбах местной элиты, отчитывался в передаче писем канцлера гетману44. Влияние Виниуса Ф.И. Протасьев пытался использовать в своих личных интересах, заискивая перед секретарем Посольского приказа В.В. Степановым45. Однако во взаимоотношениях двух резидентов не все было гладко.
В одном из писем середины марта 1711 г. Ф.И. Протасьев оправдывался перед киевским губернатором за задержку с отправкой письма, ссылаясь на то, что находился «в сумнении», так как хотел больше узнать о содержании «цедулы», касающейся дела некого Велецкого. Этот документ был прислан А.А. Виниусу, но тот не счел нужным раскрыть Ф.И. Протасьеву его содержание46. О другом подобном случае (когда Виниус передал ему на сло-
Гетман И.И. Скоропадский. Портрет XVIII в.
вах содержание письма канцлера о канцеляристе мазепинского преемника Ф. Орлика Мировиче, при этом само письмо не показал, но ознакомил с его содержанием гетмана и казацкую верхушку) Протасьев писал в зачеркнутом черновике письма Г.И. Головкину и «черновом» варианте послания подканцлеру П.П. Шафирову.
Протасьев хотел просить Головкина по таким вопросам «к аднаму ка мне писать», чтобы «по воле» канцлера он мог письма «спратат оная усмотря падобные ест, а не таким образом как господин Вениес ни с кем а том не советовав тот час <…> не токмо господину гетману и всем разгласил по истинне все прочитал»47. Здесь же Протасьев добавлял о нестабильности своего положения, так как Виниус «хочет прасит к себе зятя б своево Калитина»48. К сожалению, не представляется возможным уточнить, было ли отправлено и в каком варианте данное письмо. Возможно, резидент решил пойти по другому пути: донести обо всем заместителю Головкина — подканцлеру П.П. Шафирову.
В «черновом» варианте одного из писем подканцлеру Протасьев подробно пересказывал вышеприведенный случай, добавляя к этому, что гетман и его окружение в «немалой меня ненависти имеют и поставляют меня во всем себе подозрителным». По этой причине резидент не мог говорить «ныне ни о каких делех»49. От себя Протасьев просил Шафирова взять его в «свою милость» или «определить где воля вашего сиятельства будет», так как «ныне при господине гетмане и кроме меня есть каму быть», имея в виду генерала И.И. Бутурлина и А.А. Виниуса. К этому стольник добавлял: «…мне государь при нем (Виниусе. — Я. Л.) быть истинно кроме крайней моей какой [ги]бели иного ждать нечего, на что его м[и]л[о]сть [еже]частно тщится. Хотя словами ко мне и милосердствует, а на сердце имеет на меня изряднюю [не]м[и]л[o]сть»50. Неизвестно, как сложилась бы карьера младшего резидента, если бы не болезнь Виниуса и возможная протекция со стороны подканцлера, которые способствовали иному исходу дела. На последнее, вполне вероятно, повлияла неформальная роль, которую играл Протасьев в отношении Головкина и Шафирова.
Канцлер через Протасьева организовывал покупку лошадей в Речи Посполитой и отслеживал их доставку51. Из черновика письма от 25 мая 1711 г. мы узнаем, что канцлер замыслил прибавить к своим владениям деревню, бывшую во временном пользовании экс-резидента А.П. Измайлова52. Со слов резидента, гетман хотел убедить Головкина в ее плохом состоянии — но вельможа все же добился ее пожалования53.
Г.И. Головкин. Работа неизвестного мастера. 20-е гг. XVIII в.
Помимо этого, резидент мог оказывать давление на владельцев, которые по тем или иным причинам отказывались передавать / продавать свои землевладения. Например, резидент не раз писал полковнику Сумского слободского полка И.А. Кондратьеву об отдаче своему патрону хутора и мельницы, которыми полковник «владеет напрасно, и тем ево сиятельству немалую чинит обиду». Далее в «черновом» письме отмечалось, что при отрицательном ответе канцлер будет жаловаться самому Петру I 54.
Также резидент мог играть роль своеобразного надсмотрщика над «малороссийскими» и «великороссийскими» («белгородскими») вотчинами канцлера. На основании писем Г.И. Головкина резидент передавал распоряжения приказчикам канцлера, занимался подборкой персонала55; сообщал о состоянии вотчин и лично инспектировал их состояние; давал советы по торговле; отчитывался «патрону» о доходах и расходах поместий56. Кроме того, именно Протасьев передавал доходы с имений их хозяину: приказчик отправлял деньги в Глухов, где «с распискаю» вручал их жене резидента, а оттуда они направлялись в «дом» канцлера вместе с приходно-расходными книгами57.
Подобные же услуги Протасьев оказывал подканцлеру; доходы с имений Шафирова тоже проходили через руки резидента и его жены58. По просьбе своего «отца и патрона» резидент подавал гетману предложения о пожаловании деревень в «прибавку» к тем, что тот получил ранее. В этих письмах указывался желаемый источник расширения землевладений — «изменнические» маетности бывшего генерального обозного И.В. Ломиковского59. Однако Протасьев, находившийся при гетмане у Новобогородицкой крепости, отмечал, что «за атлучением маим а таких деревнях (Ломиковского. — Я. Л.) уведомитца не мог», поэтому предлагал обратить внимание на другие «изменнические» владения. По мнению резидента, «на Украйне не малое число деревень изменнических, каторыми владеют напрасно дети их как Горленков, так и Ламиковскаго сын, каторыя деревни ведаю я, что отданы им па прашению мирагароцкаго полковника, что дети тех изменников ему зятья». К этому списку Протасьев добавлял также землевладения Г.П. Герцика60, бывшего при Ф. Орлике генеральным есаулом61.
Из приведенного фрагмента видно, что знатные «великороссийские» персоны могли рассчитывать — с согласия гетмана — на пожалования из имений «мазепинцев», отписанных в царскую казну. Отметим, что данный земельный фонд не представлял собой строго контролируемое арестованное имущество. Благодаря родственным связям в казацкой элите иные родственники «мазепинцев» сохранили права владения.
Несмотря на то, что Ф.И. Протасьев был значимой фигурой, резидент испытывал серьезные сложности в адаптации к местным условиям. Выше мы отмечали непростой характер его взаимоотношений с А.А. Виниусом, а также напряженное отношение к резиденту со стороны гетмана и его окружения; сложным оставалось и его материальное положение.
В упоминавшемся нами зачеркнутом черновике письма Г.И. Головкину резидент просил своего начальника «приказать быть при своей милости», иначе «в конец разарюся», так как свои «убогие крохи» все истратил. По этой причине Протасьев ходатайствовал, чтобы гетман «пожаловал бы ка мне деревню такую с каторой взяты была в предбудущей ход генваря 1 число денек, а кроме таго ничего с той деревни не имано: ни хлеба, ни мяса, ни сена»62. Такая просьба, на наш взгляд, была сделана не корысти ради. В черновике письма киевскому губернатору Д.М. Голицыну от 23 апреля 1711 г. резидент благодарил своего адресата за оказанную милость.
Гетман Д.П. Апостол. Портрет XVIII в.
Благодаря протекции Голицына переяславский комендант выдал Протасьеву «две четверти круп», так как ему «самая была нужда»63.
Из текстов документов следовало, например, что будущий гетман Д.П. Апостол еще в чине миргородского полковника обращался через Протасьева к Виниусу с личными просьбами. В одной из них (март 1711 г.) полковник просил поспособствовать переезду своей дочери к отправленному в Москву опальному зятю, сыну бывшего прилуцкого полковника Д.Л. Горленко А.Д. Горленко, а также выхлопотать денег на их проживание64. Неизвестно, как А.А. Виниус воспринял данную просьбу. Одно можно сказать точно — Ф.И. Протасьев убеждал Г. И. Головкина в ненадежности зятя Апостола65.
Помимо Д.П. Апостола, за протекцией к резидентам обращались и другие представители казацкой элиты. В начале весны 1711 г. миргородский полковник вместе с полковниками Черниговского, Нежинского, Стародубского и Прилуцкого полков просили через гетмана у резидентов помощи в освобождении своих жен, находившихся в Глухове под своеобразным домашним арестом на случай нападения татар и орликовцев — что в итоге и удалось сделать в конце того же года66. На основании этих документов можно видеть, что в сложной военной обстановке постмазепинского времени российское правительство могло прибегать лишь к тактике своеобразного заложничества во избежание возможной измены со стороны казацкой элиты.
Несмотря на то, что в письмах резидентов за 1711 г. преобладала информация внешнеполитического и военного характера, некоторые из них могли представлять собой интересные аналитические зарисовки.
Так, в черновике одного из писем Д.М. Голицыну стольник Ф.И. Протасьев негативно отзывался о двух российских комендантах в Глухове. По поводу первого из них — подполковника Ямбургского полка — резидент отмечал, что тот был определен по приказу Виниуса, который дал ему некие «пункты», о содержании которых резидент только догадывался. Далее стольник отмечал, что комендант «непорядачна там поступает», так как голландец по национальности и «по руски ничего гаварить, ни писать не умеет»67. Исходя из этого, резидент советовал переменить коменданта. Князь Б.И. Гагарин, вероятно, прибывший на смену этому коменданту, также получил в свой адрес изрядную долю критики.
Новоназначенный комендант вызвал недовольство со стороны гетмана и местного населения, что отмечал еще Юст Юль68. В черновике письма от 12 июля 1711 г. резидент просил коменданта быть более умеренным в выборе мест для своего пребывания, а также не пытаться требовать от гетмана людскую силу на строительство глуховской крепости69. Однако вскоре о возникшем конфликте летом 1711 г. резидент сообщил двум «сильным» персонам, Д.М. Голицыну и Г.И. Головкину, надеясь на обуздание служебного рвения Гагарина.
В «черновом» письме Д.М. Голицыну была описана суть конфликта. Приехав в Глухов, князь Б.И. Гагарин «так высоко поступает чтоб всех как г[о]с[поди]на гетмана, так и прочих привел да великаго сумненея, не оставил такого двара, каторой бы непере[б]рал и переезжает з двара на двор». На-
Город Глухов в середине XVIII в. Рисунок-реконструкция Г. Логвина
ходившиеся при коменданте 30 драгун «позаймовали» квартиры «где, кто хочет», а «нескалька человек канцеляристов» делали «себе всякава удаволствования», чем, по мнению Ф.И. Протасьева, «немалае азлобления тамошним жителям учинят»70.
В письме канцлеру резидент акцентировал внимание адресата не на действиях коменданта, а на реакции гетмана и старшины на факт назначения в глуховскую крепость коменданта. Со слов резидента, гетман говорил, что «при прежних гетманах в которых городех они гетманы имели резиденцию все никогда комендантов не было, а в которых малороссийских городех, как в Чернигове, так и в Нежине, и в Переяславле, как ныне, так и преж сего каменданты были. Однакож кроме замков и великороссийских служивых людей тамошних городов над жителями никакого начальства не имели (выделено мной. — Я. Л.)»71.
Далее резидент перечислял злоупотребления Б.И. Гагарина и его команды: московские подьячие требовали для себя не только провиант, но «и иных напитков», а также «до уряду глуховского» посылали свои письма, «просячи себе взятков денежных»72. По этой причине гетман «слезно о том просил», чтобы резидент и майор А.И. Ушаков написали Г.И. Головкину о злоупотреблениях Гагарина, так как последний, помимо прочего, требовал «позволения, чтоб малороссийским народом в нонешнею пору делать ему гварнизон глуховской», а также изъять пушки для «переливания»73. В дальнейшем, несмотря на эти характеристики, Протасьев вынужден был иметь переписку с комендантом, передавать ему пакеты с письмами, сообщать новости о его семье74.
На основании данных «черновых» писем можно сделать несколько интересных наблюдений. Резидент вряд ли мог выступать в роль чиновника, покрывавшего злоупотребления на Гетманской Украине «великороссийских» персон. Кроме того, резидент (прежде всего Протасьев) не обладал достаточным политическим весом для разрешения конфликтных ситуаций. Приводимые резидентом сведения показывают, что современники осознавали ограниченный характер присутствия царской администрации в «Малой России» как до, так и после измены И.С. Мазепы.
Как мы уже отмечали, в декабре 1711 г. Ф.И. Протасьев остался единственным резидентом при гетманском дворе75. Как показывают его «черновые» письма, отмеченные нами функции резидента в последующие годы не претерпели каких-либо изменений. Резидент также выполнял роль информатора для Посольского приказа и «сильных» персон в регионе (например, киевского губернатора Д.М. Голицына, генерала К.М. Ренне, генерал-фельдмаршала Б.П. Шереметева, гетмана И.И. Скоропадского и т. д.), а также посредника в передаче жалоб своему начальству на «великороссийские» полки76.
Не изменились и его неформальные услуги в адрес Г.И. Головкина и П.П. Шафирова77. Более того, он лично регулировал земельные споры между своими начальниками78. Однако на место резидента в таких взаимоотношениях стал претендовать глуховский комендант Б.И. Гагарин. На основании двух «черновых» писем к подканцлеру П.П. Шафирову можно предположить, что Гагарин получал «ведомости» от урядников Шафирова и также следил за его вотчинами79.
Как нам известно, секретные инструкции предписывали резиденту «крепко» следить за гетманом и всячески «престерегать» измену. На деле же попытки так «секретно» поступать приводили иногда к курьезным ситуациям. Так, в письме из Глухова от 10 августа 1716 г. Ф.И. Протасьев жаловался, что российские командиры глуховского гарнизона «зело непорядочно поступают». В частности, жалоба касалась генерала А. Шарфа, который «меня послушать ни в чем не похочет а том чрез данашение мае вашему сиятельству известна <…> что он ни в каких делех кроме господина гетмана (выделено мной. — Я. Л.) никаво слушать не хочет». Несмотря на данный Шарфом
Князь Д.М. Голицын. Портрет XVIII в.
приказ своим подчиненным, Протасьев просит канцлера дать указ: «Ежели от вашего сиятельства а том указу к ним не будет то он, господин Шарф, о чем я ему и писменно предлажу, послушать меня не похочет»80.
Ф.И. Протасьев совместно с глуховским комендантом и гетманом проводил следствие и вел допросы. Такие полномочия резиденту давались на основании дополнительных указов из Сената и от канцлера Головкина81. Резидент привлекался к рассмотрению тех дел, где упоминалась измена И.С. Мазепы (будь то обыкновенная ссора или донос), либо в случае нарушения царских указов, в том числе запрещавших какие-либо контакты с запорожцами.
Среди первой группы могли встречаться такие дела, как банальная ссора между новомлинским сотником Г. Шишкевичем и крещеным евреем, якобы «фальшива» принявшим православие, чтобы избежать высылки из региона82. К более серьезным делам относились доносы. Здесь можно отметить большое дело протопопа / сотника Ф. Лисовского, который обвинял гетманского зятя гадяцкого полковника И. Черныша в конокрадстве, фальшивомонетничестве, а также нескольких жителей полка в измене83. Резиденту доводилось и участвовать в рассмотрении доноса Д. Забелы на гетмана, где последний обвинялся в лоббировании интересов старшины, якобы замешанной в измене И.С. Мазепы84.
Во вторую группу можно отнести дела, в которых рассматривали нарушения царских указов. Как правило, они касались контактов с Запорожской Сечью, что, впрочем, не запрещало «украйнским купцам» торговать с Крымом «незаповеданными» товарами. В письмах резидент отмечал, что полковники и сотники смотрят сквозь пальцы на «своевольцев», которые ходят в «низовые днепровые речки» для рыбной ловли и торговли с запорожцами. Особенно это касалось Полтавского полка, где китайгородский сотник Марченко за деньги пропускал «своевольцев» на Сечь через кордоны полка85. Кроме того, по челобитью полтавского полковника И. Черняка рассматривались схожие обвинения в адрес полкового судьи Петра Кованки, дозволявшего казакам совершать незаконный рыбный промысел86.
Как следовало из «черновых» писем резидента за 1715 г., и сам полковник был нечист на руку: по приказам И. Черняка и его брата казаки ездили торговать в Сечь горилкой87. В анализе рассмотренных выше дел резидент отмечал поразительную ситуацию. С одной стороны, есть налицо виновные полковники и сотники, которые «ни единаго человека не престерегли и господину гетману а таких не объявляли». С другой — гетман при решении данных дел проявлял заметную пассивность. На доношения Протасьева о наказании ослушников гетман отговаривался тем, что «аб указе, что над такими чинить неоднократно писал» канцлеру, а по получении его все исполнит88.
Во взаимоотношениях резидента с гетманом, казацкой и «великороссийскими» элитами после отъезда А.А. Виниуса также складываются неформальные отношения. В черновике письма от декабря 1713 г. резидент отмечал, что по его «представительству» гетман и его супруга писали канцлеру Г.И. Головкину о несоответствии занимаемым должностям лубенского и прилуцкого полковников, которым «у полков быть не потребна»: лубенский полковник — «мужик самый простой и непрасыпной пьяница», а прилуцкий — «безмерна стар уж ему болщи ста лет и дела своево ничем управит не может». Со слов резидента, об этом уже доносил канцлеру Б.П. Шереметев. Однако если Головкин не «помилосердствует», то гетман просил («усердно сего требует») своему шурину глуховского полковничества при заметном расширении границ полка за счет Конотопской сотни, а также нескольких городов89 Глуховской сотни Нежинского полка, так как данный полк имеет «кроме сих выше азначенных сотен болше всех на Украйне полков». Резидент просил секретаря Посольского приказа В.В. Степанова: «улуча падобный час попраси миласти у его высокографскаго сиятелства и подай ему г[o] с[по]д[и]ну сотнику руку помощи ради рабскова моево прашения»90. После чего Протасьев уже писал самому Головкину о просьбе гетмана91. Данная акция возымела свое действие: в 1714 г. А. Маркович был назначен лубенским полковником. Кроме того, резидент по просьбе гетмана (1716 г.) отдавал указание «великороссийским» комиссарам до царского указа приостановить сборы провианта с местного населения за беглых92.
Резидент вел переписку не только с гетманом, но и с его женой. В одном из черновиков таких писем (весна 1718 г.) к «г[осу]д[а]р[ы]не матушке яснешевелможной госпоже пании гетманавой Анастасии Марковне» он докладывал о здоровье ее мужа и свата — П.А. Толстого93. Несмотря на это, взаимоотношения с самим гетманом у резидента складывались весьма непросто.
Например, в черновике письма канцлеру Головкину от 22 февраля 1715 г. резидент сообщал о поступлении к нему челобитных, в которых можно видеть, «какия тягости исходят ат полковников и ат сотников маларасийскаму народу». Далее Протасьев шифром сообщал, что «кто ка мне придет адин а гетман а том уведает», то «з великай ненависти иметь будет и зело к тему абрашаетца немилостию каторыя са мною дружен»94. К этому резидент добавлял, что «а ком ево велможности прашу что и мочна ему зделать», то он ничего не предпринимает, «подавая тако вид, чтобы никто меня ни а чем не прасил»95. Это был не единственный пример.
Из черновика письма канцлеру от 22 апреля 1716 г. можно видеть, как гетман пренебрежительно относился к приставленному к нему резиденту. В этом документе Протасьев сообщал о том, что гетман без указа Петра I и совета с генеральной старшиной (то есть вопреки резолюциям на «просительные пункты») раздал «немалое число» «деревней и млинов» мазепинцев. Об этом стольник писал следующее: «А господин гетман краме аписных во всех полках мало менше ста сел и деревень и млинов роздал, а из отписных государь изменничвих сел да при бытия нашего немалое число роздаваша (все выделено мной. — Я. Л.), а чаю а том да вашего сият[ельст]ва не писывал и хотя я ево вельможности в розговорех многократно а том предлагал ежели похочет каму какие села дать данашивал бы ка двору ЦВ и он мне изволил говарить, ежели де спросят у меня каму за какия прислугия маетности каму давал всему де тот час пришлю ведение». На сделанное резидентом замечание Скоропадский «изволил мне сказать что присланные де ка мне те граматы Царского Величества в каторых изоображено что мне содержаца на тех пунктах как постановлено при антицесарях маих еще от Богдана Хмельницкаго а все де бывшия переда мною гетманы каму хатели маетности давали и у других отнимали по своей воле не отписываясь ка двору Царского Величества, а ежели де мне отписыватца то правам нашим и волностям будет нарушение»96. Кроме того, Протасьев по крайней мере до 1718 г. находился в зависимом положении от гетмана в вопросе получения подвод даже по особо важным делам97. В такой ситуации гетман позволял себе спрашивать резидента о том, с «какими писмами» он отправлял подводы98.
Таким образом, гетман по отношению к резиденту занимал довольно независимую позицию. При этом российский посланник мог лишь кон-
Гетман И.С. Мазепа. Немецкая гравюра первой половины XVIII в.
статировать подобное поведение главы Гетманской Украины, ожидая возможных санкций со стороны российского правительства.
Резидент не сосредоточивался только на взаимоотношениях с гетманом и его родней. Им предпринимались попытки наладить отношения с местной элитой. Из переписки с черниговским полковником П.Л. Полуботком мы узнаем, что резидент оказывал посреднические услуги в передаче прошения за его сестру, которая была замужем за «мазепинцем» Ф.И. Мировичем99. Кроме того, к покровительству резидента прибегали и другие представители элиты Гетманщины. Так, стародубский полковник Л.И. Жоравка при участии Протасьева рассчитывал получить царские жалованные грамоты на купленные землевладения100, а М. Милорадович — сохранить свое полковничество в Гадяче, а также протекцию в урегулировании конфликтов с полковой элитой101.
Ф.И. Протасьев был довольно критически настроен в отношении местной элиты и сложившихся порядков самоуправления на Гетманской Украине, о чем и уведомлял своего начальника — Г.И. Головкина. В одном из «черновых» писем резидент приводил слова гетмана о том, что во всех полках «регименту ево» на полковых и сотенных урядах «подазрителных нет». В ответ на это Протасьев отмечал, что «палковники в полках своих во всякия уряды и в сотники выбирают по своеи воле. А какова состояния тот каво аберут гаспадин гетман никогда не ведает, разве кто ис полковникав толка к нему атпишет, что ат какова уряду или с сотникав аднаво переменил, а другова наставил»102. По мысли резидента, такая ситуация может ставить под сомнение слова гетмана. В этом же письме резидент опровергал другое высказывание Скоропадского, якобы изложенное в одном из писем гетмана к канцлеру, что «бутта посполитаму маларасийскаму народу ат палковникав и ат сотникав тягостей нет в работах и излишних паборав нет». По мнению резидента, гетман «непрестанна а том гаварит как нам, так и всем с кем увидитца из великарассийских асоб»103. Протасьев же полагал, что «малороссийский народ» «весма абнищал и пришел да крайнева убожества» из-за действий казацкой верхушки (полковников и сотников)104.
В том же документе резидент описывал следующие модели социального поведения представителей казацкой администрации: «...мочна видеть ежели каво из убогих апределит полковник в полкавую старшину или в сотники, то в год или в другой безмерна абогатитца <…> да возмутца домы превеликия, хутари и мелницы пребогатыя и всякова дамашнева заводу великае удаволство от куду ж ани такое богатсво приабретают ест ли не с таго ж поспалитаго народу. А гасподин гетман канечно того не змотрет, да и смотреть у других заказывать ему невозможно для того от чево маларасийскаму народу крайнее разарение»105. Те же полковники, помимо прочего, отбирали по своей воле села, деревни и мелницы, «каторая приналежат в городех и в местечках к ратушам каму хатят атдают а у них атбирают» и «великаю прибыль палучают»106.
Описываемая резидентом социальная картина была далека от идеалистических представлений о «Гетманской Украине», «Украинском гетманстве». Помимо этого, Ф.И. Протасьев приводил довольно интересные комментарии относительно правовых практик в регионе. По мнению резидента, гетман, принимая определенные решения, в своих письмах или при собрании народа и старшины «ссылаетца на прежния абыкнавения как бывала при прежних гетманах». Однако, кроме общих отсылок, эти «абыкнавения» никак не конкретизировались. По этой причине резидент предлагал Г.И. Головкину «те их прежния абыкнавения мочна им натставить (то есть упорядочить. — Я. Л.) и в пред оных на примере не выписывать а ест ли ва всех порядках станут ани так чинить как чини[ли] прежния гетманы кажетца мне что некарысна будет (то есть уменьшатся злоупотребления. — Я. Л.)»107. Можно предположить, что не только резидент, но и российское правительство имели слабое представление о сложившихся правовых практиках в «Малой России». Вполне вероятно, что комментарии Ф.И. Протасьева послужили дополнительным аргументом для последующей кодификации «малороссийских прав».
Из «черновых» писем Ф.И. Протасьева от 22 апреля и 10 августа 1716 г. следует, что старшина была не заинтересована в повышенной боеготовности своих подразделений. В первом письме Ф.И. Протасьев приводил следующее: «все казаки каторые грунта свои имеют в маетностях Еноральной старшины в полковницких и в сотницких, так же и з знатных казаков каторыя при дворе гетманском милость обретают мало не все в мужицкая тяглость употреблены, а каторыя и не в мужиках, а в войсках отнедь не ходят все служат при панских их дворех, а ежели б каторой в подданстве жить и не похотел тем многия озлобления чинят притягая их в свое подданство»108. Во втором письме резидент сообщал: «у всех енеральных особ у полковников и у сотников <…> в маетностяхих казаки грунта сваи имеют мало не всех оных в мужицкую тяглость притягнули а другия работали безмерна от них атягащены и хотя господину гетману многа а том и челобитныя бывают аднакож ево велможность мнитца мне что не хотя тем вышеозначенных персон азлобить в том им уступает»109. По этой причине неудивительным выглядело снижение боеспособности казацкого войска на протяжении первой трети XVIII в.110
Надо сказать, что посреднические услуги резидент оказывал в «интересах» не только «малороссийских», но и «великороссийских» персон. Из «черновых» писем подканцлеру П.П. Шафирову и киевскому губернатору Д.М. Голицыну за 1713 г. видно, что резидент просил своих влиятельных адресатов оказать «милость» некоему капитану И. Кокошкину, приходившемуся шурином А.И. Ушакову111. В особенности резидент просил обеспечить капитану безопасность во время его следования в Польшу для встречи с коронным гетманом А.Н. Синявским112.
К посредничеству резидента прибегал и кабинет-секретарь Петра I А.И. Макаров. Он передавал резиденту указ царицы Екатерины Алексеевны содержать «во ахранении» дома родителей и родственников певчих, находившихся при ее дворе113. Кроме контактов с данными персонами, Ф.И. Протасьев пытался налаживать контакты с секретарями Посольского приказа П.В. Курбатовым, М.П. Шафировым, М.Р. Ларионовым114, а также с П.А. Толстым и семейством Владиславичей-Рагузинских115.
Таким образом, выявленные нами документы демонстрируют довольно сложную картину взаимоотношений, которые выстраивались между резидентом и «сильными персонами». Благодаря «черновым» письмам мы можем судить не только о месте резидента в этой картине, но и о политике российского правительства в отношении населения Гетманской Украины. В частности, в этих документах приводится информация, позволяющая оценить масштабы репрессий в отношении родственников «мазепинцев».
В 1713 г. в преддверии вероятного нападения орликовцев, запорожцев и татар на южные границы Российского государства в Посольском приказе была подготовлена «роспись» родственников изменников. В этом небольшом списке фигурировали родственники соратников Ф. Орлика: мать, брат Семен с женой и детьми генерального есаула Ф.И. Мировича (замужем за одним из его сыновей была дочь И.В. Ломиковского), дочь и родной брат генерального писаря И.П. Максимовича, жены и дети братьев Герциков, жена сосланного в Архангельск сердюцкого полковника Я. Покатило, жена бывшего Лубенского полковника Д. Зеленского, жена и близкие сосланного в Сибирь генерального судьи В. Н. Чуйкевича, мать, жена бывшего прилуцкого полковника Д.Л. Горленко и др.116 Лиц, включенных в «роспись», предполагалось временно выслать в Москву. Из черновиков писем Г.И. Головкину и Б.П. Шереметеву следовало, что не всех удалось собрать117, некоторые из родственников отличались очень плохим здоровьем118. Кроме того, за многих «под лишением живота своево» заступалась местная элита. Так, за жену Ф.И. Мировича заступался ее родной брат — черниговский полковник П.Л. Полуботок, за жен Д.Л. Горленко и В.Н. Чуйкевича давал слово сам гетман, а за сына И.В. Ломиковского миргородский полковник Д.П. Апостол, так как он приходился
Киев на старинной гравюре
ему зятем. Свои прошения гетман с миргородским и черниговским полковниками подавали через резидента119. Кроме того, как писал резидент, гетман, ручаясь за родственников «мазепинцев», не собирался их отправлять до повторного указа Петра I, надеясь на его снисхождение120.
Таким образом, подготовка данной акции показала не только малочисленность родственников «мазепинцев», но и серьезные защитные механизмы казацкой элиты, пронизанной родственными связями. Это не могло не учитывать российское правительство, что, вероятно, серьезно скорректировало намеченные планы. Однако даже первоначальный вариант «репрессий» не представлял собой кровавую расправу.
Приведенные выше фрагменты «черновых писем», к сожалению, охватывают лишь 10-е гг. XVIII в. Однако даже этот комплекс документов показывает гораздо более сложную картину пребывания резидентов при гетманском дворе, скрывавшуюся за покровами Империи, торжественными или сухими фразами официальных документов. Удивительна та легкость, с которой поколения исследователей наделяли данных царских представителей серьезными контролирующими функциями над элитой Гетманской Украины, вмешивающихся в любые внутренние вопросы. В то время как без должного внимания оставался практически нетронутым огромный комплекс документов, который и должен был раскрыть особенности деятельности резидентов.
В действительности представитель царя при гетмане не имел тех полномочий, которые ему приписывала историографическая традиция. По своим обязанностям резиденты при гетманском дворе были скорее советниками и информаторами, не обладая прерогативами исполнительной власти. К тому же российское правительство направляло к гетману, прежде всего, профессиональных дипломатов, а не администраторов или военных. Статус и возможности, которыми обладал резидент, не позволяли ему каким-либо образом ограничивать полномочия гетмана. Скорее наоборот, резидент мог зависеть от гетмана и должен был учитывать политические конъюнктуры. По этой причине в деятельности резидентов заметную роль играла не слежка за деятельностью гетмана и казацкой элиты, а выстраивание неформальных отношений с ними, в том числе доведение их личных интересов до высших кругов Российского государства. Также резидент являлся посредником в лоббировании интересов сильных «великороссийских» персон. Написанные резидентами аналитические обзоры особенностей местной политики не воплощались в какие-либо серьезные политические решения. Это, на наш взгляд, подчеркивает стремление российского правительства иметь на Гетманской Украине лояльную, пусть и коррумпированную элиту. Об этом мы можем говорить не только применительно к 10-м гг. XVIII в., но и в тот период, когда с восстановлением гетманства в 1727 г. была реанимирована практика назначения резидентов121.
По этой причине, отвечая на вопрос: кем являлись резиденты при гетманском дворе — глазами и руками ли государевыми? — с полной уверенностью можно сказать, что исключительно «глазами», которым только и оставалось, что фиксировать события из местной жизни.
---------------------------------------
* Статья подготовлена в рамках реализации гранта Правительства РФ по привлечению ведущих ученых в российские образовательные учреждения высшего профессионального образования и научные учреждения государственных академий наук и государственные научные центры Российской Федерации (Лаборатория эдиционной археографии, Уральский федеральный университет.) Договор № 14.А12.31.0004 от 26.06.2013 г.
1 Бурдье П. Мертвый хватает живого: об отношениях между историей овеществленной и историей инкорпорированной // Бурдье П. Социология политики. М., 1993. С. 265–266.
3 В качестве примера критики подобного подхода, оперирующего большими мифологическими сущностями, не раскрывающими мотивации и действия акторов, укажем на рецензию историков УрФУ и ИИА УрО РАН (Екатеринбург), посвященную проблеме изучения дворянского сословия в России: Бугров К.Д., Киселев М.А., Соколов С.В. Нормативно-юридический подход к изучению дворянского сословия в России середины XVII — 1-й половины XIX в. (Рец. на кн.: Соколова С.Е. Институт сословных прав в официальной политической доктрине и законодательстве России середины XVII — первой половине XIX века (дворянство, купечество, духовенство). Екатеринбург, 2011) // Известия Уральского федерального университета. Сер. 2 (Гуманитарные науки). 2013. № 2 (114). С. 240–244.
4 См., напр.: Герасимов И., Глебов С., Кусбер Я., Могильнер М., Новая имперская история и вызовы империи // Мифы и заблуждения в изучении империи и национализма. М., 2010. С. 396–412.
5 См., напр.: Смолiй В.А., Степанков В.С. Українська державна iдея XVII–XVIII столiть: проблеми формування, еволюцiї, реалiзацiї. Київ, 1997; Горобець В. «Волимо царя схiдного...». Українскький Гетьманат та росiйська династiя до i пiсля Переяслава. –Київ, 2007; Чухлiб Т.В. Секрети україського полiвасалiтету: Хмельницький — Дорошенко — Мазепа. Київ, 2011.
6 В качестве примера укажем на работу Т.Г. Таировой-Яковлевой 2011 г. и ее мифологический концепт «реформ 1707 г.», которые якобы стали причиной измены И.С. Мазепы (Таирова-Яковлева Т.Г. Иван Мазепа и Российская империя. М., 2011; подробный разбор данного концепта см.: Киселев М.А., Лазарев Я.А. Военно-административные преобразования в «Малой России» накануне шведского вторжения 1708 г. (в порядке дискуссии с Т.Г. Таировой-Яковлевой) // Единорог: материалы по военной истории Восточной Европы. Вып. III. (в печати).
7 Отталкиваясь лишь от работы З. Когута, слабо подкрепленной источниками, один из отцов-основателей теории военно-фискального государства Ч. Тилли позволил себе заключить, что Петр I в отношении Гетманской Украины только тем и занимался, что выкачивал людские и материальные ресурсы (Тилли Ч. Принуждение, капитал и европейские государства. 990–1992 гг. / Пер. с англ. Т.Б. Менской М., 2009. С. 208).
8 Бантыш-Каменский Д.Н. История Малой России. Ч. 3. М., 1842. С. 122; Соловьев С.М. Сочинения: В 20 кн. Кн. VIII. Т. 14–15. М., 1991. С. 334; Грушевский М.С. Иллюстрированная история Украины. М., 2001. С. 388; Джиджора I. Україна в перший половинi XVIII вiку. Київ. 1930. С. 124; Дядиченко В.А. Нариси суспільно-політичного устрою Лівобережної України кінця ХVІІ ст. — початку ХVІІІ ст. Київ, 1959. С. 193–194; Слицан Б.Г. Реформы местного управления // Очерки истории СССР. Период феодализма (Россия в первой четверти XVIII века: преобразования Петра I) / Под ред. Б.Б. Кафенгауза, Н.И. Павленко. М., 1954. С. 338; Subtelny O. Russia and the Ukraine: The Difference That Peter I Made // Russian review. Vol. 39. 1980. № 1. P. 11–12; Горобець В. Присмерк Гетьманщини: Україна в роки реформ Петра І. Київ, 1998. С. 64; Он же. «Волимо царя схiдного...». Українскький Гетьманат та росiйська династiя до i пiсля Переяслава. Київ, 2007. С. 282–283; Гуржiй O. Гетьман Iван Скоропадский. Київ, 1998. С. 61, 63; Нариси з iсторiї дипломатiї Украiни / Пiд ред. В.А. Смолiя. Київ, 2001. С. 199; Национальные окраины Российской империи: становление и развитие системы управления / Отв. ред. С.Г. Агаджанов, В.В. Трепавлов. М., 1997. C. 415 и др.
9 Российский государственный архив древних актов (РГАДА). Ф. 124. Оп. 1. 1710 г. Д. 4, 18; 1711 г. Д. 5, 20; 1712 г. Д. 10; 1713 г. Д. 4; 1714 г. Д. 3, 4; 1715 г. Д. 3, 4, 45; 1716 г. Д. 3, 4, 18; 1717 г. Д. 2, 3, 12; 1718 г. Д. 3; 1719 г. Д. 2, 3, 24.
10 Научно-исследовательский отдел рукописей Российской государственной библиотеки (НИОР РГБ). Ф. 204. Оп. 37. Д. 7.
11 Незначительную часть «черновых писем» из НИОР РГБ ввел в научный оборот С.М. Соловьев (Соловьев С.М. Сочинения: В 20 кн. Кн. VIII. Т. 14–15. М., 1991. С. 566–568). В.Н. Горобец кратко упоминал о «черновых» письмах, но дальше общей характеристики содержания данного комплекса документов не пошел (Горобець В. Присмерк Гетьманщини: Україна в роки реформ Петра І. Київ, 1998. С. 64). Также определенное исключение составляет монография В.А. Артамонова, в которой исследователь, используя часть писем из РГАДА, рассмотрел роль резидентов в качестве информаторов по турецким делам (см.: Артамонов В.А. Россия и Речь Посполитая после Полтавской победы (1709–1714). М., 1990).
12 Стоит полагать, что данная институция была отменена с введением весной 1722 г. Малороссийской коллегии.
13 Об этом, на наш взгляд, свидетельствует указ Коллегии иностранных дел (упоминавшийся в сенатском приговоре от 28.06.1729 г.), по которому племянник резидента Ф.И. Протасьева — капрал Суздальского полка М. Протасьев — после смерти своего дяди (1725 г.) передал его бумаги в данное учреждение (РГАДА. Ф. 248. Оп. 29. Д. 1795. Л. 252–253).
14 Историк-любитель И.И. Голиков (1735–1801) полагал, что уже в июне 1709 г. при гетмане, «как-бы надзирателем его поступков», был определен кн. В.В. Долгорукий. Это утверждение повторил современный украинский историк В.Н. Горобец. Ошибочность подобных суждений позволяет понять обращение к публикациям и комментариям, содержащимся в 9-м томе «Писем бумаг» Петра I: при гетмане в качестве военного советника временно находился кн. Г.Ф. Долгорукий, который не обладал в отношении гетмана какими-либо надзорными функциями (см.: Голиков И.И. Деяния Петра Великаго, мудраго преобразователя России, собранные из достоверных источников и расположенныя по годам. Т. XV. М., 1843. С. 12; Горобець В. Присмерк Гетьманщини: Україна в роки реформ Петра І. Київ, 1998. С. 60; Он же. «Волимо царя схiдного...». Українскький Гетьманат та росiйська династiя до i пiсля Переяслава. Київ, 2007. С. 279–280; Письма и бумаги императора Петра Великого (далее — ПБПВ). М.; Л., 1950. Т. IX. Вып. 1. С. 204–205, 220; Там же. Т. IX. Вып. 2. С. 625, 776–777, 935, 968–969).
15 ПБПВ. Т. VI. СПб., 1912. С. 328–329; Гистория Свейской войны (Поденная записка Петра) / Сост. Т.С. Майкова. Вып. 2. М., 2004. C. 421.
16 Источники малороссийской истории. Ч. II. М., 1859. C. 228–230.
17 ПБПВ. Т. VIII. Вып. 2. М., 1951. С. 925–926. Не случайно в конце октября 1708 г. царь потребовал доставить ему из Москвы списки с гетманских «статей». В начале ноября того же года Петру сотрудниками Малороссийского приказа были отправлены списки «статей» Б. и Ю. Хмельницких, Д.И. Многогрешного, И.С. Самойловича, И.С. Мазепы, а также списки с жалованных грамот этим гетманам.
18 Гистория Свейской войны (Поденная записка Петра) / Сост. Т.С. Майкова. Вып. 1. М., 2004. С. 166–167, 320. Однако не представляется возможным уточнить степень участия царя в составлении секретных предписаний А.П. Измайлову. Мы склоняемся к авторству канцлера Г.И. Головкина как более сведущего в составлении подобного рода документов.
19 В одном из таких допросов канцелярист Григорий Григорьев показал значительные источники пополнения гетманского скарба. Согласно его словам, «на изменника Мазепу с Малороссийского краю збирано денежных доходов» более 130 тысяч «злотых» (подсчитано: ПБПВ. Т. IX. Вып. 2. М., 1952. C. 1151–1152).
20 ПБПВ IX. Вып. 1. М.; Л., 1950. C. 313–314.
21 См.: Гистория Свейской войны (Поденная записка Петра) / Сост. Т.С. Майкова. Вып. 2. М., 2004. С. 359–360; «Статьи тайные, по которым будучи при дворе салтанова величества, стольнику Петру Андреевичу Толстому чинить» // ПБПВ. Т. II. СПб., 1889. С. 30–38.
23 Полное Собрание Законов Российской Империи (ПСЗРИ). Собрание 1-е. СПб., 1830. Т. 4. № 2235. С. 457–461; ПБПВ IX. Вып. 1. М.; Л., 1950. C. 321–326.
26 Материалы для Отечественной истории / Собр. М. Судиенко. Т. II. Киев, 1855. С. 303.
27 Походная канцелярия вице-канцлера Петра Павловича Шафирова: новые источники по истории России эпохи Петра Великого: В 3 ч. / Изд. подгот. Т.А. Базарова, Ю.Б. Фомина. Ч. I. СПб., 2011. С. 217.
28 РГАДА. Ф. 124. Оп. 1. 1711 г. Д. 5. Л. 76 об.
31 Там же. Оп. 1. 1710 г. Д. 4. Л. 1.
32 ПБПВ. Т. X. М., 1956. С. 331.
33 См.: Соловьев С.М. Сочинения: В 20 кн. Кн. VIII. Т. 14–15. М., 1991. C. 335; Гуржiй O. Гетьман Iван Скоропадский. Київ, 1998. C. 62; Горобець В.М. «Волимо царя схiдного...». Українскький Гетьманат та росiйська династiя до i пiсля Переяслава. Київ, 2007. C. 280.
34 Материалы для Отечественной истории / Собр. М. Судиенко. Т. II. Киев, 1855. C. 160.
35 Датский посланник Юст Юль, посетивший Глухов в июне 1711 г., сообщал, что причиной опалы Измайлова послужила его служебная халатность: он якобы упустил из-под стражи сторонника польского короля Станислава Лещинского, некоего «польскогой князя Wieznowisky» (князь М. Вишневецкий. — Я. Л.) (Юль Ю. Записки датского посланника в России при Петре Великом // Лавры Полтавы (Юст Юль, Оттон Плейер). М., 2001. С. 286. За указание на данный фрагмент записок благодарю научного сотрудника Института истории и археологии Уральского отделения РАН (Екатеринбург) М.А. Киселева. Эту информацию дипломата можно считать явно ошибочной. В письме Петру I от 6 апреля 1709 г. Меншиков сообщает из Харькова, что подскарбий Потей писал ему «будто Вышневецкие (Михаил и Януш. — Я. Л.) <…> хотят к нашей стороне возвратитца» (ПБПВ IX. Вып. 2. М., 1952. C. 807.). Таким образом, еще до своего назначения Измайлов не мог оказаться в опале.
36 Походная канцелярия вице-канцлера Петра Павловича Шафирова: новые источники по истории России эпохи Петра Великого: В 3 ч. / Изд. подгот. Т.А. Базарова, Ю.Б. Фомина. Ч. I. СПб., 2011. С. 217–218.
37 Цит. по: Горобець В. Присмерк Гетьманщини: Україна в роки реформ Петра І. Київ, 1998. С. 62.
38 РГАДА. Ф. 124. Оп. 1. 1711 г. Д. 5. Л. 93 об., 95; Там же. Д. 29. Л. 1; Юркин И.А. Андрей Андреевич Виниус (1641–1716). М, 2007. C. 333.
39 РГАДА. Ф. 124. Оп. 1. 1711 г. Д. 5. Л. 51 об.
40 Там же. Л. 8–15, 22–45 и др.
41 См., напр.: Там же. Л. 25 об. — 26 и т. д.
43 См., напр.: Там же. Л. 25 об.
44 См., напр.: РГАДА. Ф. 124. Оп. 1. 1711 г. Д. 5. Л. 2–22 и др.
45 Там же. Л. 9 об. Данный чиновник, будучи близким по службе к Г.И. Головкину, являлся важной персоной в структуре Посольского приказа (см. о нем краткую биографию: Серов Д.О. Администрация Петра I. М., 2007. С. 72).
46 РГАДА. Ф. 124. Оп. 1. 1711 г. Д. 5. Л. 18.
48 Стольник А.И. Калитин являлся не только зятем А.А. Виниуса, но и близким помощником по государственной службе. Кроме того, в доме своего зятя и под его присмотром А.А. Виниус, переживший всех своих детей, доживал последние дни (Об А.И. Калитине см.: Козловский И.П. Указ. соч. Т. I. C. 270, 278; Кафенгауз Б.Б. История хозяйства Демидовых в XVIII–XIX вв.: опыт исследования по истории уральской металлургии. Т. 1. М.; Л., 1949. С. 112).
49 РГАДА. Ф. 124. Оп. 1. 1711 г. Д. 5. Л. 33 об.–34.
55 Так, в одном из писем резидент обещал Г.И. Головкину подобрать в «Малороссийском крае» «добрых людей», так как от русских никакого добра не ждет, «кроме безделного их к коросте своей» (РГАДА. Ф. 124. Оп. 1. 1711 г. Д. 5. Л. 75 об.).
56 Там же. Л. 32, 36 об. — 37, 62а, 75 об., 81, 92, 96.
58 Там же. Л. 15 об., 29, 37, 40, 81.
59 Там же. Л. 33 об., 40. О И.В. Ломиковском см.: Павленко С. Оточення гетьмана Мазепи: соратники та прибiуники. Київ, 2004. С. 40–43.
60 О нем см.: Там же. С. 111–112.
61 РГАДА. Ф. 124. Оп. 1. 1711 г. Д. 5. Л. 67 об.
63 Там же. Л. 27 об. — 28. К киевскому губернатору Ф.И. Протасьев обращался не случайно: резидент передавал Голицыну оперативную информацию, сообщал и о положении в «Малой России», кратко пересказывал содержание писем Г.И. Головкина; через протекцию губернатора Протасьев надеялся на «милость» в отношении своего родственника Степана Павлова (Там же. Л. 25 об. — 28 об., 30 об., 35, 42 об. — 43 об., 51–51 об., 103).
64 РГАДА. Ф. 124. 1711 г. Д. 5. Л. 9–9 об.
68 Юст Юль писал о глуховском начальнике: «Комендантом состоит русский князь Богдан Иванович Гагарин во главе гарнизона во 150 человек. (Гарнизон) русский, так как со времени заговора казаков при Мазепе, (направленного) против царя, царь не очень-то им доверяет. Между тем это служит причиною неудовольствия казаков против царя: будучи народом свободным, (они недовольны тем), что царь назначает в их крепости русских комендантов и занимает (оные) русскими солдатами» (Юль Ю. Записки датского посланника в России при Петре Великом // Лавры Полтавы (Юст Юль, Оттон Плейер). М., 2001. С. 286). За указание на данный фрагмент записок благодарю научного сотрудника Института истории и археологии Уральского отделения РАН (Екатеринбург) М.А. Киселева.
69 РГАДА. Ф. 124. Оп. 1. 1711 г. Д. 5. Л. 41 об. — 42.
74 Там же. Л. 70 об., 72 об., 90 об.; Там же. 1713 г. Д. 4. Л. 97, 124; Там же. 1715 г. Д. 4. Л. 16, 28.
75 4 декабря 1711 г. Ф.И. Протасьев получил царский указ с приказанием А.А. Виниусу «за болезни ево ехат к Москве», а также принять у него имеющиеся дела и денежную казну. Однако Виниус не спешил передавать дела, отговариваясь тем, что указ не был прислан к нему. Неизвестно, чем было вызвано подобное решение: желанием соблюсти техническую формальность или скрыть какую-либо информацию, затрагивающую личные интересы. Только 13 декабря по царскому указу и письму Г.И. Головкина Виниус передал дела и «денежную казну» Протасьеву (Там же. 1711 г. Д. 5. Л. 90, 95 об., 99).
76 Там же. 1713 г. Д. 4. Л. 3–5, 9–13 об., 18–20 и т. д.
77 Там же. Л. 2 об., 5–6 об., 22, 48, 56, 59, 61 об., 62 об., 67, 102, 120 об.; Там же. 1715 г. Д. 4. Л. 72.
78 Там же. 1713 г. Д. 4. Л. 21 об., 56 об. — 57, 59.
79 Там же. Л. 62 об.; Там же. 1715 г. Д. 4. Л. 72.
80 НИОР РГБ. Ф. 204. Оп. 37. Д. 7. Л. 29 об.
81 РГАДА. Ф. 124. Оп. 1. 1713 г. Д. 4. Л. 1 об.; ДППС. Т. II. 1712 г. Кн. II. C. 300–301.
82 Там же. Л. 114 об., 117 об.
83 О Ф. Лисовском и его судебных тяжбах см. подробнее: Моравский С. Федор Лисовский, 1709–1722. (Очерк из внутренней истории Малороссии в 1-й пол. XVIII ст.) // КС. 1891. № 9. С. 427–454; Моравский С. Федор Лисовский, 1709–1722. (Очерк из внутренней истории Малороссии в 1-й пол. XVIII ст.) (окончание) // КС. 1891. № 10. С. 22–57.
84 РГАДА. Ф. 124. Оп. 1. 1711 г. Д. 5. Л. 69–69 об., 72, 93 об.; Там же. 1712 г. Д. 10. Л. 1–10.
85 Там же. 1713 г. Д. 4. Л. 115–119.
87 Там же. 1715 г. Д. 4. Л. 48 об. Насколько можно судить, Черняк избежал какого-либо наказания, хотя еще в 1714 г. на него подавали жалобы старшины, казаки и посполитые. Однако царским указом от 31 марта 1715 г. он был прощен за верность в измену И.С. Мазепы (см.: Востоков А. Полтавский полковник Иван Черняк // КС. 1889. № 10. С. 1–17).
88 Там же. Ф. 124. Оп. 1. 1713 г. Д. 4. Л. 119 об.
89 Воронеж, Короп, Старые и Новые Млины, Кролевец.
90 РГАДА. Ф. 124. Оп. 1. 1713 г. Д. 4. Л. 64 об. — 66.
93 Там же. 1718 г. Д. 3. Л. 15.
94 Там же. 1715 г. Д. 4. Л. 42.
96 НИОР РГБ. Ф. 204. Оп. 37. Д. 7. Л. 20 об.
97 Данная ситуация отчасти была разрешена только в пунктах указа от 16 июля 1718 г.: в п. 8 — в случае «самых нужных делех» гетман должен давать имянные подорожные — и в п. 9 — использовать для посылок солдат или офицеров глуховского гарнизона, для чего «том Его Великого Государя грамоты к тем полковникам шарфу и еропкину с ним же отправлены» (РГАДА. Ф. 229. Оп. 2. Д. 120. Л. 308–308 об.).
98 НИОР РГБ. Ф. 204. Оп. 37. Д. 7. Л. 32 об.
99 РГАДА. Ф. 124. Оп. 1. 1713 г. Д. 4. Л. 3.
100 Там же. Л. 63–63 об., 64 об. — 65.
101 Там же. Л. 102; НИОР РГБ. Ф. 204. Оп. 37. Д. 7. Л. 7–7 об., 44–45.
102 РГАДА. Ф. 124. Оп. 1. 1715 г. Д. 4. Л. 42 об.
108 НИОР РГБ. Ф. 204. Оп. 37. Д. 7. Л. 19 об.
110 См., напр.: Сокирко О.Г. Лицарі другого сорту. Наймане військо Лівобережної Гетьманщини 1669–1726 рр. Київ, 2006; Репан О. Іржа на лезі: лівобережне козацтво і російсько-турецька війна 1735–1739 рр. Київ, 2009.
111 РГАДА. Ф. 124. Оп. 1. 1713 г. Д. 4. Л. 56–56 об.
114 Там же. 1713 г. Д. 4. Л. 98–100; Там же. 1715 г. Д. 4. Л. 3–40 и т.д.
115 Там же. 1713 г. Д. 4. Л. 109, 110 об., 113, 121 об.–122; Там же. 1715 г. Д. 4. Л. 48 об., 69 об.
116 Там же. 1713 г. Д. 4. Л. 49–50, 54.
117 Например, жена Д.Л. Горленко находилась с мужем в «измене»; жена И.П. Максимовича умерла.
118 Например, жена Д. Зеленского была «баба зело старая», в столь же преклонном возрасте находилась супруга В.Н. Чуйкевича.
119 РГАДА. Оп. 1. Д. 1713. Д. 4. Л. 55–58.
121 О взаимоотношениях резидентов с гетманами после восстановления гетманства см., напр.: Лазарев Я.А. «К вашей ясневелможности охочий слуга»: к вопросу о функционировании неформальных связей в российско-украинских отношениях в 20-е — первой половине 30-х гг. XVIII в. // Правящие элиты и дворянство России во время и после петровских реформ (1682–1750) / Отв. ред. серии А.В. Доронин; сост. Н.Н. Петрухинцев, Л. Эррен. М., 2013. С. 425–432.
