« Назад к списку номеров

Гвардейцы и фискалы Петра I в борьбе с лихоимцами и казнокрадами

image003.pngчереде административно-судебных преобразований первой четверти XVIII в., переиначивших устроение едва ли не всех звеньев государственного механизма России, особенное место заняло создание фискальской службы и «майорских» следственных канцелярий. Поныне не проясненная во всех деталях история бытия этих учреждений примечательна по нескольким обстоятельствам.

Во-первых, именно основание фискальской службы и «майорских» канцелярий означало появление в отечественном государственном аппарате принципиально важных сегментов — органов надзора и органов предварительного расследования. Во-вторых, именно фискальской службе и «майорским» канцеляриям довелось — в шаткой обстановке тяжелейшей войны и непрерывных реформ — принять на себя основную тяжесть борьбы с должностными преступлениями в нашей стране в 1710-е — начале 1720-х гг. Наконец, в-третьих, судьбы означенных учреждений оказались связаны незримыми, но прочными нитями.

Учредительным актом об основании фискальской службы России стала краткая приписка, собственноручно внесенная Петром I в уже подписанный им текст закона от 2 марта 1711 г. о полномочиях Сената: «Учинить фискалоф во фсяких делех, а как быть им, пришлетца известие»1. Царь не забыл про обещание прислать «известие», «как быть» фискалам. Уже 5 марта 1711 г. был издан закон, в ст. 1 и 2 которого регламентировался порядок работы Сената, а в пространной ст. 3 — организация и полномочия новоучрежденной фискальской службы2. Окончательно статус, полномочия и круг ведения службы были закреплены в особом законе от 17 марта 1714 г. «Указ о фискалах и о их должности и действии»3.

Со стороны организационной фискалы образовали собой трехуровневую вертикаль. Глава службы — обер-фискал — подчинялся непосредственно Правительствующему сенату. В более значительных городах (в первую очередь губернских и провинциальных) размещались провинциал-фискалы, в остальных — подчиненные им городовые фискалы. Создание специализированных территориальных органов центральных ведомств было мало знакомо отечественному государственному строительству прежних времен. В этом отношении предшественниками фискалов следует признать разве что подчиненных Разбойному приказу губных старост второй половины XVI — начала XVIII в. да поныне малоизученных ратушских надсмотрщиков 1700-х гг. 

Из-за неувязок с назначением руководителя создание фискальской службы России началось фактически лишь в ноябре 1711 г., после определения в обер-фискалы стольника М.В. Желябужского. Процесс формирования службы в основном завершился к 1713 г. Согласно донесению Михаила Желябужского Сенату от 17 апреля 1713 г., на тот момент в центральном аппарате и территориальных органах службы числилось 153 фискала (без сведений по Санкт-Петербургской губернии)4. Соответственно, на должностях провинциал-фискалов состояло тогда 24 человека, на должностях городовых фискалов — 129 человек. Из названного документа также явствует, что непосредственно при обер-фискале находилось два провинциал-фискала (А.Я. Нестеров и С.Н. Шепелев), в самой Москве — четверо провинциал-фискалов5.

Компетенция фискалов заключалась в первую очередь в выявлении любого нарушения закона — «всяких преступлений указам». Сообразно требованиям момента, особое внимание фискальским органам надлежало уделять обнаружению преступлений, по современной классификации, против интересов службы и против правосудия (получение взятки, казнокрадство, злоупотребление должностными полномочиями, вынесение заведомо неправосудного приговора).

Всю собранную информацию фискалы обязывались направлять на рассмотрение того судебного органа, в подведомственности которого находилось обличаемое лицо. Обращение фискала в какой-либо вышестоящий судебный орган воспрещалось. В качестве срока давности по преступлениям, выявляемым фискалами, согласно ст. 10 закона от 17 марта 1714 г., устанавливался 1700 г. Тем самым фискальская служба стала первым в нашей стране органом общего надзора за соблюдением законности. 

Между тем, наряду с функцией надзора, законодатель придал фискальской службе еще три не менее важные линии компетенции. Во-первых, для установления события преступного деяния фискалы получили никогда прежде не закреплявшееся нормативно право осуществлять, в современном понимании, оперативно разыскную деятельность («тайно надсматривать»). Во-вторых, в ст. 4 закона от 17 марта 1714 г. оказалась специально прописана обязанность должностных лиц фискальской службы заниматься «взысканием» (выяснением обстоятельств) так называемых «безгласных дел» (термин, введенный, по всей видимости, самим Петром I) — т.е. тех дел, по которым отсутствовали челобитчики-заявители.

В-третьих, по закону от 5 марта 1711 г., обер-фискал обязывался «позвать» того, кто «неправду учинит пред Сенат, и тамо его обличать». Сходным образом, «проведывать и доносить и при суде обличать» предписывалось (уже всем фискалам) в ст. 4 базисного закона от 17 марта 1714 г. Иными словами, помимо общего надзора, законодатель возложил на фискальские органы полномочия возбуждать уголовные дела и собирать по ним доказательства, а также выступать с обвинением в суде от имени государства. Тем самым можно со всей определенностью констатировать, что отечественная фискальская служба с момента возникновения стала органом еще и уголовного преследования.

Нет сомнений, что именно в лице обязанных «взыскивать» «безгласные дела» фискалов Российское государство впервые начало играть активно-инициирующую роль в уголовном судопроизводстве. Соответственно, с учреждением фискальской службы пресекалась протянувшаяся со времен Киевской Руси традиция, по которой государство самоустранялось от выявления преступлений.

Для обеспечения эффективной деятельности фискальских органов законодатель предусмотрел как меры материального стимулирования (получение фискалами доли от взысканных в судебном порядке штрафов), так и независимость фискалов от региональной администрации. Особым именным указом от 16 января 1712 г. устанавливалась полная независимость фискалов от местных административно-судебных органов6. С той же целью — повысить качество работы фискалов — допускалась и всесословность в подборе фискальских кадров. В самом деле, фискал-дворянин мог вызвать меньше доверия у крестьян и посадских, а значит, терял возможность полноценно «тайно надсматривать».

Расчет царя на создание эффективного надзорного ведомства на первых порах, несомненно, оправдался. По мере укомплектования фискальских штатов в судебные органы буквально хлынул поток разоблачительной, хотя и неоднородной по значимости информации. Так, согласно данным записной книги фискальских донесений 1713 г., только за июль–октябрь 1713 г. в канцелярию Сената поступили сообщения о 107 уголовных делах, возбужденных только московской фискальской службой7.

Как явствует из записной книги, в 1713 г. фискалы возбуждали дела по факту подпольной торговли медикаментами и по факту укрывательства от службы дворянского недоросля Евдокима Кишинского (который из страха попасть в армию «и имя свое переменил, и называетца Федором»). Возбуждались дела по поводу «проведанных» эпизодов фальсификации документов в Поместном приказе и по поводу не явленного в таможню товара в лавке «на Полянке», по поводу небрежного хранения запасов провианта в Козельске и по поводу взяточничества солигалицкого коменданта8.

Особенно значительных результатов фискальская служба добилась (вполне в соответствии с замыслом Петра I) в выявлении преступных деяний представителей государственного аппарата. Именно фискалы вскрыли в 1712–1714 гг. махинации служащих Мундирной канцелярии (имевшие последствием закупку для армии значительной партии негодных сапог, рубах и камзолов), разоблачили масштабные хищения казны в Военном приказе и в Санкт-Петербургской губернской канцелярии, многообразные злоупотребления белозерского коменданта В.Н. Римского-Корсакова и важского коменданта Д.А. Соловьева.

Но, может, все эти донесения являлись в массе своей вымыслом, может, фискалы возводили напраслину, клеветали на честных людей? Тем более что ответственности за ложные фискальские донесения (иными словами, за необоснованное возбуждение уголовного дела) первоначально не предусматривалось, таковая ответственность была введена только в ст. 5 и 6 закона от 17 марта 1714 г. Ведь не случайно же 17 марта 1712 г. в Успенском соборе Кремля фискалов принялся обличать сам местоблюститель патриаршего престола митрополит Стефан Яворский9. Быть может, правы те ученые авторы, которые писали о том, что фискалы «пользовались мрачной репутацией во всех слоях населения», что они «вызывали повсеместное недовольство в России»?10

На сегодня, однако, документально установлен единственный случай, когда должностное лицо фискальской службы было осуждено за необоснованное возбуждение уголовного дела. 25 ноября 1718 г. особое судебное присутствие, состоявшее из глав и асессоров «майорских» канцелярий, приговорило к смертной казни с конфискацией имущества фискала И.Д. Тарбеева, изобличенного в предъявлении генерал-майору Г.П. Чернышеву ложного обвинения во взяточничестве11. Антифискальский же пафос митрополита Стефана понять совсем затруднительно — учитывая тот факт, что в марте 1712 г. служба находилась еще в стадии становления, и мало кто из фискалов приступил к работе.

Митрополит Стефан Яворский. Гравюра Г.А. Афанасьева. XIX в..gif

Митрополит Стефан Яворский. Гравюра Г.А. Афанасьева. XIX в.

В действительности фискалы вызывали «повсеместное недовольство» разве что у привыкших к полной безнадзорности должностных лиц разных уровней. Как с присущей ему образностью отметил глубокий знаток эпохи М.М. Богословский, «присутствие фискала ощущалось административным персоналом как присутствие постороннего тела в организме, которое раздражало и тревожило, потому что лишало властную руку возможности с прежней развязностью совершать оба ее обычных движения, как для нанесения удара, так и для получения взятки»12.

Со стороны крестьян и посадских отношение к фискалам было иным. Представляется неоспоримым, что весьма успешная — поначалу — деятельность фискальской службы обусловливалась, главным образом, той поддержкой, которую фискалы получили в широких слоях населения. Совершенно очевидно, что без содействия множества явных и тайных помощников было немыслимо собрать такой внушительный объем информации о нарушениях закона, как это удалось фискальской службе в первой половине 1710-х гг. В свою очередь, это содействие объяснялось тем, что, по верному суждению С.А. Петровского, фискалы в те годы явились для «бедных и угнетенных… оградой и щитом против их притеснителей»13. Не вызывает сомнений, что в условиях второго десятилетия XVIII в. именно представители фискальского надзора ответили вопиющей потребности массы трудового люда в хоть какой-то защите от произвола и злоупотреблений чиновников и прочих «сильных персон».

Особенно высокой служебной активностью отличался в 1712–1715 гг. состоявший при обер-фискале провинциал-фискал А. Я. Нестеров, человек неординарного жизненного пути, бывший холоп думного дворянина Ф.Г. Хрущева, ставший впоследствии прибыльщиком, главой Ясачной канцелярии, а затем комиссаром Московской губернии14. Достаточно сказать, что из 107 упомянутых уголовных дел, возбужденных фискальской службой, поступивших в Сенат в июле–октябре 1713 г., по данным, собранным Алексеем Нестеровым, было возбуждено 62 дела (и еще 7 дел было возбуждено им совместно с иными фискалами).

Петр I уделял сведениям, полученным от фискалов, большое внимание. В 1713 г. царь даже вступил в личную переписку с Алексеем Нестеровым, направив ему три послания15. А в письме Сенату от 2 июня 1713 г. монарх пригрозил сенаторам, медлившим с рассмотрением дел по фискальским донесениям, смертной казнью16.

Не ограничиваясь выявлением криминальных деяний низших региональных администраторов и канцелярского персонала центральных ведомств, фискалы нередко возбуждали уголовные дела и против могущественных сановников. Так, с подачи А.Я. Нестерова началось расследование грандиозной «подрядной аферы», большинство фигурантов которой составляли высшие должностные лица (включая самого «полудержавного властелина» А.Д. Меншикова, а также сенаторов В.А. Апухтина и Г.И. Волконского)17.

Неудивительно поэтому, что чем дальше, тем больше деятельность фискалов начала встречать сопротивление со стороны чиновничества. Камнем преткновения явился в первую очередь вопрос о реализации добытой фискальским ведомством разоблачительной информации. Располагавшие судебными полномочиями органы власти нередко затягивали рассмотрение уголовных дел, возбужденных фискальской службой. Так, московский провинциал-фискал А.П. Ляпин сетовал в донесении Сенату от 27 января 1714 г., что «по их фискалским доношениям… чинитца медление… А которые люди по оным их фискалским доношении достойны бо суть возваны быти на суд, и таким продолжением чинитца им лгота…»18. Случалось, виновных попросту освобождали от наказания (как это было, например, с «обличонными ворами» из Мундирной канцелярии19).

Одна из наиболее острых проблем, с которой столкнулась фискальская служба в 1712–1714 гг., состояла в том, что в ведомстве обер-фискала накапливалось все больше сведений о нарушениях закона самими сенаторами. К тому же отдельные сенаторы стали все чаще выступать в защиту уличавшихся фискалами должностных лиц. Все это не могло не ухудшить

Светлейший князь А.Д. Меншиков. Портрет XVIII в..gif

Светлейший князь А.Д. Меншиков. Портрет XVIII в.

отношений между Сенатом и фискальской службой. Уже в апреле 1712 г. обычно старавшийся не касаться «острых» тем и не конфликтовать с сенаторами обер-фискал Михаил Желябужский оказался вынужден (правда, не единолично, а совместно с А.Я. Нестеровым и С.Н. Шепелевым) обратиться к царю с жалобой на «господ Сената». 

Выведенные из терпения обер-фискал «с товарыщи» писали, в частности, что «когда приходим в Сенат з доношениями, и… от князь Якова Федоровича [Долгорукова] да от Григорья Племянникова безо всякой нашей вины бывает к нам с непорядочным гордым гневом всякое немилосердие, еще ж и с непотребными укоризны и поношением позорным… В разные числа, ненавидя того нашего дела, Племянников называл нас, ставя ни во что, уличными судьями, а князь Яков Федорович антихристами и плутами»20

Подобный стиль обращения с руководством фискалов со стороны сенаторов Я.Ф. Долгорукова и Г.А. Племянникова представляется вполне объяснимым: их имена не раз «всплывали» в фискальских донесениях. И если Григорий Племянников (скончавшийся 7 июля 1713 г.) успел попасть в поле зрения фискалов в связи с единственным эпизодом о хищении двух артиллерийских орудий, попавших вместо Воронежа в поместье сенатора21, то князь Яков Долгоруков оказался замешан в куда более многочисленных эпизодах «повреждения государственного интереса». Как явствует из архивных материалов, фискалы выяснили, что этот почтенный старец (родившийся, по наиболее достоверным данным, в 1650 г.), будучи фактическим председателем Сената, оказывал покровительство ряду нечистых на руку предпринимателей и чиновников, отдавал в коммерческую «прокрутку» (причем неудачную) казенные деньги, приложил руку к расхищению выморочного имущества боярина А.С. Шеина, неустанно брал взятки22. Вот как после этого не назвать фискалов «антихристами»!

В подобных условиях не приходится удивляться, что Петр I взял под личный контроль расследование возбужденного по инициативе А.Я. Нестерова уголовного дела об упомянутой «подрядной афере». Разгневанный вскрывшимися эпизодами фальшивых подрядов царь взялся допрашивать высокопоставленных подследственных под пыткой. В итоге на дыбу попал близкий к Александру Меншикову санкт-петербургский вице-губернатор Я.Н. Римский-Корсаков, дважды пытали сенатора Г.И. Волконского23.

Финал дела вышел для разоблаченных фискальской службой сановников драматичным. Вот как в «Походном журнале» Петра I была засвидетельствована состоявшаяся 6 апреля 1715 г. на Троицкой площади Санкт-Петербурга «эксекуция»: «И приведши их на площадь, где положена была плаха и топор, объявлен указ: сенаторам двум, Волконскому и Апухтину за вины их (что они, преступая присягу, подряжались сами чюжими имянами под правиант и брали дорогую цену, и тем народу приключали тягость) указано

Князь Я.Ф. Долгоруков. Портрет XVIII в..gif

Князь Я.Ф. Долгоруков. Портрет XVIII в.

их казнить смертью, однако от смерти свобожены, толко за лживую их присягу обожжены у них языки, и имение их все взято на государя…»24 Наряду с сенаторами различным телесным наказаниям подверглись 6 апреля 1715 г. еще несколько замешанных в подрядных махинациях должностных лиц, а также группа уличенных фискалами во взятках дьяков Военной канцелярии.

События 6 апреля 1715 г. знаменовали крупный успех инициатора расследования А. Я. Нестерова. Неслучайно уже на следующий день, 7 апреля 1715 г., был издан именной указ, согласно которому Алексей Нестеров занял давно заслуженный им пост обер-фискала. Прежний обер-фискал М.В. Желябужский был 15 апреля 1715 г. определен ландратом в Смоленск25 .

Став во главе фискальской службы, А.Я. Нестеров еще более активизировал ее работу. Под руководством и при непосредственном участии Алексея Яковлевича фискалы возбудили в 1715–1717 гг. такие резонансные уголовные дела, как о «преступлении указов» сенатором М.М. Самариным, губернаторами К.А. Нарышкиным и П.А. Голицыным, вице-губернаторами П.Е. Лодыженским, В.И. Гагариным и С.И. Путятиным, обер-штер-кригскомиссаром флота Г.П. Чернышевым. Продолжился начатый еще в 1713–1714 гг. сбор информации о финансовых злоупотреблениях и взяточничестве А.Д. Меншикова, Я.Ф. Долгорукова, П.М. Апраксина (относившихся, главным образом, к его губернаторству в Казани), сибирского губернатора М.П. Гагарина, главы Мундирной канцелярии М.А. Головина, адмиралтейского советника А.В. Кикина.

Особенно примечательно сложилась история разоблачения фискальской службой многообразных криминальных деяний губернатора Матвея Гагарина. Человек не первой молодости (1658 г. р.), начавший карьеру с воеводств в Иркутске и Нерчинске, князь Матвей Петрович сумел в середине 1700-х гг. войти в ближайшее окружение Петра I, стал московским комендантом, главой Оружейной палаты и Сибирского приказа, а затем и первым губернатором Сибири. Попадавший под следствие (и даже взятый на некоторое время под стражу) еще в конце 1690-х гг. М.П. Гагарин впервые оказался в поле внимания Алексея Нестерова в 1712 г.26 Именно тогда Алексей Яковлевич направил в Сенат ряд донесений о «многой напрасной раздаче» и хищении казны правителем Сибири. Эту информацию А.Я. Нестерова сенаторы, однако, проигнорировали.

В 1714 г. провинциал-фискал вновь принялся обличать сибирского губернатора. Не рассчитывая больше на Правительствующий сенат, Алексей Нестеров обратился напрямую к царю. На этот раз выдвинутые Алексеем Яковлевичем обвинения касались преимущественно теневых внешнеторговых операций М.П. Гагарина и его соратников. Для подтверждения этих обвинений А.Я. Нестеров предложил направить в Сибирь «верного человека» для осмотра и описи возвращавшегося из Китая купеческого каравана.

Эту информацию Алексея Нестерова Петр I воспринял со всей серьезностью. 7 декабря 1714 г. будущий император распорядился временно отстранить Матвея Гагарина от должности и вызвать его в Москву. Для выяснения обстоятельств «китайского торга» в Забайкалье был командирован гвардии капитан А.Л. Долгоруков. 

Организованная по-военному четко, миссия Александра Долгорукова завершилась, однако, безрезультатно: досмотр остановленного на самой границе каравана не подтвердил сведений А.Я. Нестерова. 4 января 1716 г. царь восстановил М.П. Гагарина в должности и отпустил его обратно в Тобольск. Не успокоившись, теперь уже обер-фискал Алексей Нестеров подал новые донесения против Матвея Петровича, а заодно против А.Л. Долгорукова, обвинив гвардии капитана в небескорыстном потворстве губернатору.

К этому времени обер-фискалу стало поступать все больше информации от подчиненных. Особенно активную деятельность по выявлению злоупотреблений сибирской администрации развил бывший поддьяк устюжского архиерея фискал Афанасий Фильшин. Именно А. Фильшин установил многие подробности о губернаторских махинациях с китайскими караванами, а впоследствии и о недобросовестном следствии Александра Долгорукова.

Однако какую бы ценную информацию ни добывали фискалы, какое бы упорство ни демонстрировал новый обер-фискал в доведении

Г. П. Чернышев. Портрет XVIII в..gif

Г. П. Чернышев. Портрет XVIII в.

этой информации до царя и Сената, механизм реализации информации подобного рода по-прежнему раз за разом стопорился. Расследования уголовных дел по фискальским донесениям страдали излишней волокитой, приговоры по ним почти не выносились. Достаточно сказать, что к настоящему времени удалось выявить сведения лишь о пяти приговорах, вынесенных Сенатом за пятилетие 1713–1718 гг. по уголовным делам, возбужденным фискальской службой. Эти приговоры, вынесенные Сенатом, по-видимому, в середине 1715 г., царь утвердил 6 ноября 1715 г.27

В итоге виновные заметали следы и еще больше утверждались в ощущении своей безнаказанности, потерпевшие и доносители отчаивались, фискалы теряли рвение к службе, осведомители теряли интерес к продолжению сотрудничества. Население исподволь, но необратимо начинало разочаровываться в органах фискальского надзора. 

Особенно много проблем возникало с возбужденными фискальской службой уголовными делами против высокопоставленных должностных лиц. Именно проблема разбирательства подобных дел побудила Петра I создать подчиненные непосредственно верховной власти чрезвычайные следственные органы, призванные собрать необходимую доказательственную базу для последующего «безволокитного» рассмотрения дела в суде. Несколько позднее эти канцелярии стали, с легкой руки Петра I, именоваться «маэорскими» (майорскими)28.

Первая из «майорских» канцелярий — ведения гвардии майора князя М.И. Волконского — была учреждена, по именному указу от 25 июля 1713 г., для работы на территории Архангелогородской губернии по рассмотрению обвинений против обер-комиссара Д.А. Соловьева и комиссара С.М. Акишева29. Предыстория создания этой канцелярии сколь малоизвестна, столь и примечательна.

Началось все с того, что 28 августа 1712 г. устюжские фискалы Федор Протопопов, Сила Смольников и Иван Оконнишников подали в Правительствующий сенат донесение о бесчинствах подьячих и солдат, направленных в Устюжский уезд для взыскания недоимок комиссаром С.М. Акишевым. Как сообщали фискалы, «они, подьячие и солдаты, приехав в волости и указов соцким не объявя, бьют без милости и тиранскими муками мучат: вешают в дыбы и на козле плетми свинцовыми бьют и огнем стращают. И в церковной трапезе батожьем и на козле бьют ругателски руки и ноги и зубы ломают. И многих жен за власы волочили и нагих девиц водили, также многих жен блудным во-

Именной указ от 25 июня 1713 г. об основании следственной канцелярии М.И. Волконского.gif

Именной указ от 25 июня 1713 г. об основании следственной канцелярии М.И. Волконского

ровством силно бесчестили»30. Сам комиссар обвинялся фискалами в потворстве бесчинствам подчиненных, а также в вымогательстве взяток31.

Сенаторы не оставили донесение без внимания: уже 20 сентября 1712 г. состоялось решение об отстранении Семена Акишева от должности и о вызове его для допроса в Сенат. 25 сентября 1712 г. в Устюг за комиссаром выехал сенатский подьячий Евсевий Говорков.

Дальше события приняли неожиданный поворот: С.М. Акишев ехать в Москву отказался. Как сообщил в поданном 10 ноября 1712 г. «доезде» Е. Говорков, «он, комисар, сказал, что к Москве не едет и указу не послушает, для того что отпущен от губернатора, а не от Сената… И он, подьячий, велел ево, комисара, посланным драгунам взять. И он, комисар, учинился государеву указу силен, от драгун отбился»32

Крайне самоуверенное поведение Семена Акишева было неслучайным. Комиссар рассчитывал на поддержку губернского руководства. Благоволивший к Семену Матвеевичу вице-губернатор А.А. Курбатов, в самом деле, решительно вступился за подчиненного и отказался выслать его в Сенат. Одновременно в октябре 1712 г. вице-губернатор (ранее проигнорировавший обращения к нему фискалов) направил в Устюг для проведения собственного расследования представителей губернской администрации: дьяка Кузьму Перфильева и комиссара Ивана Кашинцова.

Иными словами, в ходе разгоревшегося вокруг С.М. Акишева бюрократического конфликта Алексей Курбатов отказался признать юрисдикционные полномочия Правительствующего сената по отношению к государственным гражданским служащим Архангелогородской губернии. Все, что сенаторы смогли противопоставить самовластию вице-губернатора — это отправку традиционного «сыщика». В XVII в. «сыщиками» именовали должностных лиц, посылаемых из Москвы либо для борьбы с разбоями, либо для поиска беглых, либо для аналогичного разбирательства обвинений, выдвинутых против местных администраторов. 19 июня 1713 г. Сенат определил подобным сыщиком стольника С.Е. Пашкова. В его задачу входило произвести досудебное разбирательство уголовного дела, возбужденного устюжскими фискалами против Семена Акишева.

Однако и Семену Пашкову не удалось преодолеть сопротивления губернских чиновников. Стольник был остановлен в Вологде ландрихтером И.Ф. Нахаловым, который отказался принять у него подорожную, не дал солдат для рассылок, а заодно воспрепятствовал аресту нескольких подозреваемых33. К тому времени криминальные сюжеты, связанные с высокопоставленными должностными лицами Архангелогородской губернии, уже не исчерпывались делом С.М. Акишева.

В феврале 1713 г. А.А. Курбатов известил лично Петра I о крупномасштабных махинациях обер-комиссара Архангельска Дмитрия Соловьева при установлении цен на товары казенного экспорта. В последующих «отписках» вицегубернатор обвинил Д.А. Соловьева также в незаконной хлебной торговле и неуплате таможенных пошлин. По всей очевидности, Алексей Курбатов надеялся, что следствие по делу обер-комиссара будет поручено именно ему.

Однако Петр I не вдохновился идеей передать расследование особо важного уголовного дела региональному администратору, да еще в лице столь своевольного вице-губернатора. Вместо этого законодатель пошел по пути трансформации традиционного отечественного института сыщиков. В итоге 25 июля 1713 г. была учреждена упомянутая следственная канцелярия М. И. Волконского.

В именном указе от 25 июля 1713 г. говорилось о том, что Михаилу Волконскому надлежало произвести исключительно досудебное разбира-

Офицер Семеновского полка..gif

Офицер Семеновского полка. Иллюстрация из «Исторического описания одежды и вооружения российских войск» под редакцией А.В. Висковатова. XIX в.

тельство обвинений против архангелогородских администраторов, а затем доставить само дело и тех, «которые тому делу будут виноваты», в СанктПетербург. В остальном деятельность М.И. Волконского никак не регламентировалась с процессуальной стороны — кроме закрепления за ним права самостоятельно принимать решения о пытке подследственных. Из текста указа от 25 июля 1713 г. было неясно также, что за инстанция должна была впоследствии выносить приговор по делу: монарх, Правительствующий сенат или же какое-то иное судебное присутствие.

Деятельность канцелярии под руководством князя Михаила Волконского оказалась малоуспешной. Оперативно проведя разбирательство дела С.М. Акишева (в ходе которого в основном подтвердились отмеченные выше вопиющие эпизоды, установленные фискалами34), Михаил Иванович активно взялся (в угоду одной из внутриправительственных группировок) за сбор материалов против вице-губернатора А.А. Курбатова и почти остановил расследование махинаций Д.А. Соловьева.

В конце 1713 г. провинциал-фискал А.Я. Нестеров направил Петру I донесение, в котором обвинил М.И. Волконского в «худых и указу противных делах», в частности во взятках с поморских жителей, выразив готовность в дальнейшем представить царю более подробные сведения, уличавшие гвардии майора. Резолюция Петра I была краткой: «Приготовляй к зиме»35.

Неоднократно получавший от царя указания завершать расследование Михаил Волконский был, в конце концов, отозван в Санкт-Петербург достаточно резким письмом Петра I от 17 марта 1715 г.36 Вскоре, именным указом от 27 января 1716 г., М.И. Волконский сам был отдан под следствие37. История первой «майорской» канцелярии закончилась.

Петра I не смутила неудача с архангелогородской миссией Михаила Волконского. Наоборот, именно в середине 1710-х гг. будущий император окончательно утвердился в стремлении привлечь гвардейских офицеров — свой кадровый резерв, пригодный на все участки государственной работы — к исполнению поручений еще и юридического характера. Ставка Петра I на гвардейцев была понятна.

Поголовно лично известное царю гвардейское офицерство того времени являлось особой средой, сплоченной многолетними боевыми испытаниями в достаточно замкнутую корпорацию. По всей вероятности, Петр I полагал, что направленные на следственное поприще гвардейские офицеры окажутся вне пределов той системы взаимозависимостей и «взаимоповязанностей» столичной (и тем более региональной) бюрократии, которая была способна парализовать любое наступление на должностную преступность. По всей очевидности, царь рассчитывал, что гвардейцы будут устойчивы ко всякого рода неформальным влияниям и частным обращениям (а заодно и к попыткам подкупа), а потому смогут в сжатые сроки и с надлежащим качеством довести до суда уголовные дела, возбужденные фискалами.

В мае 1714 г. в Москву был командирован гвардии майор А.И. Ушаков, имевший между иного высочайшее поручение «зело тайно проведать… о денгах, которыя по зарукавьям текут», негласно проверить (по всей вероятности, в связи с донесениями А.Я. Нестерова) финансовую деятельность ряда центральных ведомств и Московской губернской канцелярии38. В середине того же 1714 г. для разбирательства упоминавшейся «подрядной аферы» в Санкт-Петербурге возникла канцелярия ведения гвардии майора В.В. Долгорукова, в июне 1715 г. для расследования нескольких уголовных дел, возбужденных фискалами, — канцелярия гвардии капитан-поручика И.Н. Плещеева, а несколько позднее — гвардии капитана И.С. Чебышова.

Сочтя опыт деятельности отмеченных канцелярий удачным (в наибольшей мере, вероятно, опыт работы канцелярии Василия Долгорукова), Петр I пришел к мнению о необходимости создать особую систему подобных органов расследования. Окончательное решение на этот счет царь принял, судя по всему, вскоре после возвращения из длительной зарубежной поездки, в начале ноября 1717 г. По крайней мере, как явствует из записной книги исходящей корреспонденции В.В. Долгорукова, 11 ноября 1717 г. будущий император указал вызвать в Санкт-Петербург 16 офицеров гвардейских полков, которые чуть менее месяца спустя получили назначения на руководящие должности в новоучрежденные следственные канцелярии39.

9 декабря 1717 г. было образовано сразу шесть «майорских» следственных канцелярий: во главе с М.Я. Волковым, П.М. Голицыным, И.И. Дмитриевым-Мамоновым, С.А. Салтыковым, Г.Д. Юсуповым, а также Г.И. Кошелевым и Ф.Д. Вороновым (последняя была реорганизована из уже существовавшей с 1716 г. канцелярии под руководством тех же лиц)40. Того же 9 декабря 1717 г. каждому из руководителей канцелярий были вручены подписанный царем типовой наказ и реестр подлежавших расследованию дел, возбужденных фискальской службой41.

В отличие от прежних следственных канцелярий, управлявшихся единолично, новые канцелярии получили коллегиальное устройство: при руководителе («презусе») состояли три или четыре «асессора», младших участника следственного производства. Канцелярии новых органов расследования состояли обыкновенно из 10–14 служащих во главе с дьяком, временно откомандированных из различных центральных и местных органов власти. Состав следственных присутствий «майорских» канцелярий Петр I комплектовал почти исключительно из строевых офицеров гвардии. Из 39 лиц, занимавших должности презусов, асессоров и глав единолично управлявшихся следственных канцелярий, 37 являлись офицерами гвардии в званиях от подпоручика до подполковника. Лишь двое руководителей «майорских» канцелярий (дьяк Ф.Д. Воронов и обер-секретарь А.Я. Щукин) были гражданскими лицами, никогда не состоявшими на воинской службе.

Из наказа от 9 декабря 1717 г. явствовало, что «майорские» канцелярии представляли собой подчиненные непосредственно царю временные органы, специализированные на проведении предварительного расследования, и только по делам, указанным в прилагавшемся реестре. Если же в ходе следствия вскрывались требовавшие выделения в особое производство эпизоды о «великих неправдах и граблении народа», то их предписывалось рассматривать в свободное от расследования основных дел время. Следствие должно было завершиться составлением своего рода обвинительного заключения («сентенции»).

В наказе закреплялось также право «майорской» канцелярии самостоятельно назначать пытки гражданским служащим в должности до вицегубернатора, а военнослужащим — в звании до младшего офицера. Соответственно, применение пытки в отношении младших офицеров должно было санкционироваться военным судом (!), а в отношении старших и высших офицеров и должностных лиц гражданской администрации от вицегубернатора и выше — самим монархом. За неправомерные следственные действия презусу и асессорам грозило отнятие «живота и чести, ибо, — как добавлялось в наказе, — пример видете бывшаго маеора Волхонского».

«Пример бывшаго маеора Волхонского» главы новоявленных канцелярий могли, впрочем, «видеть» в прямом смысле слова. Дело в том, что 9 декабря 1717 г. руководитель первой «майорской» канцелярии был расстрелян42. Судя по всему, именно будущие презусы и асессоры учрежденных 9 декабря 1717 г. следственных канцелярий и образовали военно-судебное присутствие, вынесшее смертный приговор уличенному в «неправдах» при проведении архангелогородского расследования М.И. Волконскому43. Зная особенности характера Петра I, можно с уверенностью предположить, что наказы и реестры будущий император вручил «господам штап- и оборафицерам» либо непосредственно на месте казни Михаила Волконского, либо в первые часы после нее.

Что же касается дел, попавших в производство новых канцелярий, то в массе своей они возникли «по доношению фискалскому». Так, следственная канцелярия П.М. Голицына получила дела по обвинениям А.Д. Меншикова, А.В. Кикина, К.А. Нарышкина, С.И. Путятина, В.Н. Римского-Корсакова, следственная канцелярия М.Я. Волкова — дела Г.П. Чер-

С.А. Салтыков. Портрет XVIII в..gif

С.А. Салтыков. Портрет XVIII в.

нышева и В.И. Гагарина, следственная канцелярия С.А. Салтыкова — дела П.М. Апраксина и С.А. Колычева. К примеру, «полудержавный властелин» Александр Меншиков обвинялся в многочисленных эпизодах казнокрадства и злоупотребления должностными полномочиями, нижегородский вице-губернатор Семен Путятин — в неуказных сборах с жителей и в подрядных махинациях.

Дело столь длительно обличавшегося фискальской службой М.П. Гагарина оказалось (заодно с делом Я.Ф. Долгорукова) в производстве следственной канцелярии ведения Ивана Дмитриева-Мамонова44. Сам А.Я. Нестеров в составленном в июне 1722 г. «Реэстре делам, кои учинены в прибыль его императорскому величеству и всему государству Алексеем Нестеровым» резюмировал личный вклад в разоблачение вышеотмеченных лиц следующим образом: «И в новоопределенных маэорских канцеляриях показано доносами и обличениями [моими] за Гагариным и другими виноватыми… интересов немалыя тысящи, что уже в казну и сыскано, а иныя отыскивают»45.

Надежды Петра I, что укомплектованные офицерами-фронтовиками «майорские» канцелярии станут могущественным и независимым органом предварительного расследования, вполне оправдались. Канцелярии быстро завоевали влияние в правительственной среде, стали приводить в настоящий трепет лихоимцев и казнокрадов даже из числа высоких должностных лиц. Так, когда в феврале 1719 г. бывший сенатор Петр Апраксин узнал, что его слуги в Санкт-Петербурге взяты под стражу в следственную канцелярию П.М. Голицына (ординарная предупредительная мера при неисполнении знатными «персонами» требований канцелярии), то у Петра Матвеевича случился инсульт46.

Под давлением улик, собранных фискалами и подтвержденных следователями в гвардейских мундирах, подали царю повинные и бывший архангелогородский вице-губернатор А.А. Курбатов, и недавний «хозяин» Сибири Матвей Гагарин47. Князь Матвей Петрович был впечатлен общением со следователями до такой степени, что и вовсе попросил высочайшего позволения определить его в монастырь48. Вместе с тем нельзя не отметить, что на эффективность деятельности «майорских» канцелярий негативно влияли два обстоятельства: во-первых, сохранение почти всеми руководителями и всеми асессорами параллельных служебных обязанностей (что не позволяло им всецело заниматься следственной работой), а во-вторых, нередкие реорганизации канцелярий, сопровождавшиеся передачей дел от одного состава следователей другому.

Например, определенный в декабре 1717 г. асессором в следственную канцелярию ведения И.И. Дмитриева-Мамонова поручик И.И. Бахметев продолжил занимать строевую должность в 1-й роте Семеновского полка.

1 января 1721 г. (в самый разгар работы следственной канцелярии) Иван Бахметев был произведен в капитаны и назначен командиром 4-й роты того же полка49. Неслучайно, описывая в челобитной в июне 1723 г. свои следственные заслуги, Иван Иванович оговорился, что «при следовании оных дел… всегда был неотлучен, кроме швецких военных походов»50.

Что до перемен в составе следователей, то, скажем, возбужденное устюжскими фискалами еще в 1712 г. упоминавшееся дело комиссара С.М. Акишева расследовалось первоначально М.И. Волконским, а с января 1716 г. — Г.И. Кошелевым и Ф.Д. Вороновым. В феврале 1718 г. из расследования дела

Князь В.В. Долгоруков. Портрет работы Г.Х. Грота. XVIII в..gif

Князь В.В. Долгоруков. Портрет работы Г.Х. Грота. XVIII в.

выбыл Федор Воронов (попавший под суд по фальсифицированному обвинению в государственном преступлении), а в ноябре 1718 г. — Герасим Кошелев (получивший новое назначение). Зато с марта 1718 г. в отмеченном расследовании стали принимать участие определенные асессорами следственной канцелярии Г.И. Кошелева гвардии подпоручики В.И. Иванов и В.Г. Языков.

Вместо Герасима Кошелева именным указом от 10 апреля 1719 г. презусом канцелярии был назначен гвардии майор М.А. Матюшкин. Наконец, по именному указу от 27 сентября 1720 г. асессоры Василий Иванов и Василий Языков оказались заменены на А.Ф. Бредихина, А.И. Шаховского и А. Захарьина. В итоге, несмотря на то, что 18 декабря 1718 г. Петр I указал ускорить расследование дела Семена Акишева (с последующей передачей в особое судебное присутствие, состоявшее из глав и асессоров «майорских» канцелярий), это уголовное дело так и не дошло до суда51. Если же принять во внимание, что расследование дела С.М. Акишева было в действительности завершено еще Михаилом Волконским к июню 1714 г.52, то ситуация принимает вовсе фантасмагорический характер.

А вот возбужденное в 1714 г. московским фискалом М.А. Косым дело по обвинению комиссара П.И. Власова и дьяка П.К. Скурихина во взятках и хищении казенных средств на астрономическую сумму в 140 665 рублей рассматривалось первоначально в следственной канцелярии В.В. Долгорукова. Будучи временно перенесено (по именному указу от 13 марта 1716 г.) в следственную канцелярию Г.И. Кошелева и Ф.Д. Воронова, это уголовное дело было окончательно закреплено в ее производстве по реестру от 9 декабря 1717 г.53 Затем, по именному указу от 3 декабря 1720 г., дело Петра Власова и Петра Скурихина было передано в специально организованную для его расследования следственную канцелярию И.И. Бутурлина54. Единственным же судебным решением, вынесенным по этому делу, стал указ Петра I от 15 апреля 1724 г. об извлечении из могилы тела скончавшегося на свободе П.К. Скурихина и о подвешивании его «на железной чепи за Москвою рекою на Болоте»55.

Однако и в тех случаях, когда возбужденное фискалами дело расследовалось и передавалось в суд в относительно сжатые сроки, это отнюдь не гарантировало вынесение высокопоставленному фигуранту обвинительного приговора. Например, по успешно расследованному канцелярией И.И. Дмитриева-Мамонова упоминавшемуся эпизоду о неудачной «прокрутке» сенатором Яковом Долгоруковым 50 тысяч рублей из кассы Военной канцелярии через «китайский торг» сенатор был в 1718 г. предан Генеральному военному суду под председательством А.А. Вейде. Приговор по этому делу, однако, так и не состоялся, поскольку Петр I неожиданно остановил судебный процесс56. В итоге замешанный во многих выявленных фискалами криминальных эпизодах Я.Ф. Долгоруков не понес никакой ответственности.

Более того: оказавшись подследственным (а затем и подсудимым), князь Яков Федорович никак не пострадал карьерно. Царь не вывел Якова Долгорукова из числа сенаторов, сохранил за ним пост президента новоучрежденной по образцу шведской Kammarrevisionen Ревизион-коллегии (на каковой

Обер-офицер и штаб-офицер лейб-гвардии Преображенского полка..gif

Обер-офицер и штаб-офицер лейб-гвардии Преображенского полка. Иллюстрация из «Исторического описания одежды и вооружения российских войск» под редакцией А.В. Висковатова. XIX в.

Я.Ф. Долгоруков был определен, что характерно, менее недели спустя после того, как попал под следствие канцелярии Ивана Дмитриева-Мамонова — 15 декабря 1717 г.57). Если при этом вспомнить, что Ревизион-коллегия отвечала за финансовый контроль в стране, то ситуация приобретает отчетливо абсурдный оттенок. Вот уж, что называется, бросили щуку в реку... 20 июня 1720 г. сенатор, тайный советник и президент князь Яков Долгоруков отошел в благости в мир иной в Санкт-Петербурге и был погребен с наивозможными почестями, в присутствии Петра I, в Александро-Невском монастыре58.

В итоге из 14 фигурантов из числа высших должностных лиц, разоблаченных фискальской службой и оказавшихся под следствием «майорских» канцелярий, учрежденных 9 декабря 1717 г., были осуждены лишь М.П. Гагарин и Г.П. Чернышев (14% от числа подследственных). Что касается Матвея Гагарина, то его дело, как уже упоминалось, попало в производство следственной канцелярии ведения И.И. Дмитриева-Мамонова (асессоры И.М. Лихарев, Е.И. Пашков, А.Г. Шамордин, И.И. Бахметев). Проделав во взаимодействии с фискальской службой огромную работу (в рамках которой в 1719 г. была даже организована поездка в Сибирь асессоров Ивана Лихарева и Авраама Шамордина), канцелярия подтвердила и самостоятельно выявила множество эпизодов преступной деятельности как самого М.П. Гагарина, так и других сибирских администраторов.

11 января 1719 г. Матвей Гагарин был освобожден от должности губернатора и вскоре арестован. 11 марта 1721 г., ознакомившись с докладом Ивана Дмитриева-Мамонова об итогах расследования, Петр I распорядился предать М.П. Гагарина суду Правительствующего сената. Два дня спустя, 13 марта И.И. Дмитриев-Мамонов прибыл в Сенат и предъявил именной указ от 11 марта. Одновременно в сенатскую канцелярию были переданы развернутые выписки по девяти эпизодам казнокрадства, получения взяток и злоупотребления должностными полномочиями, в которых канцелярия Ивана Дмитриева-Мамонова изобличила князя Матвея Петровича.

Судебный процесс по делу бывшего сибирского губернатора не затянулся. Несмотря на то, что в именном указе от 11 марта 1721 г. ничего не говорилось о сроках рассмотрения дела, сенаторы, наскоро заслушав представленные следственной канцелярией документы, уже 14 марта приговорили Матвея Гагарина к смертной казни. Царь не пощадил давнего соратника, лаконично приписав ниже подписей сенаторов: «Быть по сенатскому приговору»59. 16 марта 1721 г. М.П. Гагарин был повешен на Троицкой площади Санкт-Петербурга60.

Больше повезло обер-штер-кригскомиссару флота генерал-майору Г.П. Чернышеву, заслуженному фронтовику, получившему пять ранений в боях Великой Северной войны. Будучи обвинен А.Я. Нестеровым в хищении казенного леса для постройки дома в Санкт-Петербурге и в использовании на строительстве дома солдат и каторжан, Григорий Чернышев попал в декабре 1717 г. под следствие, как упоминалось выше, канцелярии М.Я. Волкова (асессоры А.П. Баскаков, Т.С. Тишин, С.А. Игнатьев). Проведенное в сжатые сроки расследование вполне подтвердило выдвинутые обер-фискалом обвинения.

6 октября 1718 г. особое судебное присутствие, состоявшее из глав и асессоров «майорских» канцелярий, приговорило Г.П. Чернышева к лишению воинского звания и конфискации имущества. При утверждении приговора Петр I смягчил санкцию, назначив Григорию Петровичу арест на пять суток и штраф в размере троекратного жалованья солдат и половинного денежного содержания каторжников за то время, когда они незаконно использовались на строительстве генеральского дома. Как бы то ни было, благополучно сохранившему звание и карьеру Г.П. Чернышеву пришлось раскошелиться на внушительную сумму в 372 рубля, взысканных все той же следственной канцелярией ведения Михаила Волкова61.

Впрочем, как со всей очевидностью явствует из архивных материалов, до приговора не дошли не только многие дела по обвинению «господ вышних командиров», а вообще большая часть уголовных дел, возбужденных фискалами и расследовавшихся «майорскими» канцеляриями. С рассмотрением потока фискальских донесений в равной мере не справлялись ни комендантские и губернские канцелярии в первой половине 1710-х гг., ни реформированные суды в первой половине 1720-х гг. Так, по состоянию на февраль 1723 г. в Воронежском надворном суде завершенных производством «фискалных дел» насчитывалось 28, а незавершенных — 189 62. Учитывая, что в описываемое время в названном суде трудились четверо судей (включая действующего губернатора) и 14 канцелярских служащих и что суд разбирал еще и иные уголовные и гражданские дела, перспектива доведения до приговора отмеченного количества возбужденных фискалами дел терялась в тумане весьма отдаленного будущего.

В Юстиц-коллегии в мае 1723 г. было констатировано наличие 147 незавершенных производством уголовных дел, возбужденных фискальской службой (не считая еще 92 таковых дел, поступивших из Санкт-Петербургского надворного суда)63. А когда в декабре 1724 г. Фискальская канцелярия истребовала в свое производство возбужденные фискалами дела, по которым не было вынесено судебных решений, то к ноябрю 1725 г. в канцелярию было прислано 762 подобных дела64. В свою очередь, при передаче в сенатский архив в марте 1726 г. документации следственной канцелярии И.И. Дмитриева-Мамонова (впоследствии целиком погибшей в опустошительном пожаре в Москве 29 мая 1737 г.65) было упомянуто о 182 не оконченных следствием уголовных делах66.

Остается добавить, что век и фискальской службы, и «майорских» следственных канцелярий оказался недолог. Вначале настал черед «майорских» канцелярий, упраздненных по именному указу от 9 декабря 1723 г.67 Ликвидация фискальской службы состоялась почти ровно шестью годами позже, 15 декабря 1729 г.68

Недолговечность этих учреждений была обусловлена отнюдь не их низкой эффективностью (и уж тем более не какой-то негативной общественной репутацией). Наоборот, как фискальская служба, так и «майорские» следственные канцелярии слишком опередили свое время, оказались слишком неорганичны даже реформированному государственному аппарату России. «Майорские» канцелярии — в случае преобразования их в постоянные учреждения (а заодно при условии окончательного выделения стадии предварительного расследования в отечественном уголовном процессе) — могли превратиться в одно из ключевых звеньев правоохранительной системы, наподобие института судебных следователей, существовавшего в нашей стране в 1860–1928 гг. Что касается фискальской службы, то с организационной и функциональной стороны типологически наиболее сходной с ней явилась прокуратура России — с объемом полномочий, которыми она располагала в 1928–2007 гг.

Огромное количество возбужденных фискалами и расследованных «майорскими» канцеляриями уголовных дел не дошло до приговора отнюдь не из-за саботажа чиновников или из-за фрагментарной неустойчивости политической воли главы государства (хотя в 1710-х — начале 1720-х гг. имело место и то и другое), а по причине объективной неспособности тогдашней судебной системы обеспечить надлежащее рассмотрение этих дел. Вместе с тем не вызывает сомнений, что, пусть и не реализовав заложенного в них правоохранительного потенциала, фискальская служба и следственные канцелярии внесли неотъемлемый вклад в обуздание лихоимцев и казнокрадов эпохи тогдашних реформ. И не вина фискалов и следователей-гвардейцев, что не в полной мере оказались воплощены в жизнь грозные строки, начертанные Петром I в далекой Франции 16 апреля 1717 г.: «Также в таких делех… о которых фискалы будут доносить, чтоб немедленная инквизиция была и эксекуция»69 

---------------------------

1 Законодательные акты Петра I / Сост. Н. А. Воскресенский. М.; Л., 1945. Т. 1. С. 200. Традиция изучения фискальской службы протянулась со времени подготовки А.Д. Градовским магистерской диссертации «Высшая администрация России XVIII ст. и генерал-прокуроры», защищенной в Императорском Санкт-Петербургском университете в 1866 г. и изданной в том же году в виде монографии (Градовский А.Д. Высшая администрация России XVIII ст. и генерал-прокуроры. СПб., 1866. С. 81–89, 99–100). Из последующих работ, посвященных службе, стоит отметить: Петровский С.А. О Сенате в царствование Петра Великого: историко-юридическое исследование. М., 1875. С. 98–157; Филиппов А.Н. Правительствующий Сенат в царствование Петра Великого // История Правительствующего Сената за двести лет 1711–1911 гг. СПб., 1911. Т. 1. С. 178–202; Анпилогов Г.Н. Фискалитет при Петре I // Вестник МГУ. Сер. историко-филологическая. 1956. № 2. С. 63–80; Шестаков С.Е. Формирование института гражданских фискалов в России в первой трети XVIII в. // Реформы в России XVI–XIX вв.: сб. науч. трудов. М., 1992. С. 101–121; Платонова Н.В. Государственный контроль (фискалитет) в России в первой четверти XVIII в.: Автореф. дисс. канд. ист. наук. М., 2000; Серов Д.О. Фискальская служба России: зигзаги исторического пути (1711–1729 гг.) // Вестник Новосибирского государственного университета. Сер. Право. 2005. Т. 1. Вып. 1. С. 20–27. Затруднительно признать имеющей научное значение кандидатскую диссертацию А.Д. Паутова «Институт фискалов в России в первой трети XVIII в.», защищенную в 2007 г. в Омском государственном педагогическом университете. Представляющая собой по существу развернутый реферативный обзор, диссертация А.Д. Паутова явилась шагом назад в изучении темы по сравнению не только с вышеназванными работами ХХ — начала XXI в. (особенно с диссертационным исследованием Н.В. Платоновой), но и по сравнению с характеристикой фискалов в труде С.А. Петровского 1875 г.

2 Законодательные акты Петра I. С. 204.

3 Там же. С. 333–335.

4 РГАДА. Ф. 248. Оп. 106. № 286. Л. 1–8 об.

5 Там же. Л. 1–1 об.

6 Полное собрание законов Российской империи с 1649 года. СПб., 1830. Т. 4. № 2467. С. 777. В соответствии с данным указом из-под юрисдикции губернаторов выводились даже принадлежавшие фискалам-помещикам деревни.

7 См.: РГАДА. Ф. 248. Оп. 106. № 89.

8 Там же. Л. 4, 16 об., 17, 19, 24 об., 37.

9 Устрялов Н.Г. История царствования Петра Великого. СПб., 1859. Т. 6. С. 30–31.

10 Павленко Н.И. Петр Великий. М., 1994. С. 459; Акишин М.О. Полицейское государство и сибирское общество. Эпоха Петра Великого. Новосибирск, 1996. С. 88.

11 РГАДА. Ф. 285. Оп. 1. Кн. 5947. № 185. Л. 8–8 об. При утверждении приговора Петр I помиловал Ивана Тарбеева, заменив смертную казнь на вырезание ноздрей и пожизненную ссылку на каторгу (Там же).

12 Богословский М.М. Областная реформа Петра Великого. Провинция 1719–27 гг. М., 1902. С. 304.

13 Петровский С.А. О Сенате… С. 149–150. Это суждение Сергея Петровского впоследствии пытался малоубедительно оспорить Г. Н. Анпилогов (Анпилогов Г. Н. Фискалитет при Петре I. С. 79).

14 Подробнее о биографии А.Я. Нестерова см.: Серов Д.О. Руководители фискальской службы России: линии судеб // Проблемы истории России: Сб. науч. трудов. Екатеринбург, 2011. Вып. 9. С. 145–146.

15 Письма и бумаги императора Петра Великого. М., 1992. Т. 13. Вып. 1. С. 130; Там же. М., 2003. Т. 13. Вып. 2. С. 50, 128–129.

16 Законодательные акты Петра I. С. 206–207.

17 РГАДА. Ф. 9. Отд. 1. Кн. 58. Л. 76 об. Подробнее о «подрядной афере» см.: Павленко Н.И. Петр Великий. С. 501–502; Bushkovitch P. Peter the Great: The Struggle for Power. 1671–1725. Cambridge University Press, 2001. Р. 322–334.

18 РГАДА. Ф. 248. Оп. 106. № 393. Л. 10.

19 РГАДА. Ф. 9. Отд. 2. Кн. 95. Л. 720–720 об. В частности, по данным экспертизы, из 8 тысяч подготовленных к отправке в армию пар сапог годных оказалось 152 пары. Изобличенные же в махинации служащие Мундирной канцелярии не только не понесли наказания, но и вскоре были восстановлены в прежних должностях.

20 Законодательные акты Петра I. С. 331.

21 Анпилогов Г.Н. Фискалитет при Петре I. С. 71; Комолов Н.А. Органы следствия, суда и надзора в российской провинции XVIII века: на материалах Белгородской и Воронежской губерний. Воронеж, 2007. С. 86.

22 РГАДА. Ф. 248. Кн. 51. Л. 49–49 об.; Там же. Ф. 11. № 371. Л. 5–8 об.

23 Походный журнал 1714 года. СПб., 1854. С. 79, 144, 148.

24 Походный журнал 1715 года. СПб., 1855. С. 13. Что касается присяги, из-за нарушения которой Г.И. Волконскому и В.А. Апухтину прижгли языки, то речь шла о присяге на верность государственной службе, собственноручно написанной Петром I и утвержденной 2 марта 1711 г. (Письма и бумаги… М., 1962. Т. 11. Вып. 1. С. 98). Первое принятие этой присяги (сенаторами и главами губернских администраций) состоялось того же 2 марта 1711 г. в Успенском соборе Московского Кремля (Там же. С. 99). Григорию Волконскому и Василию Апухтину было вменено в вину, по всей очевидности, нарушение ст. 2 присяги — обязательства хранить «правду… в деле государственном».

25 Доклады и приговоры, состоявшиеся в Правительствующем Сенате в царствование Петра Великого / Под ред. Н.Ф. Дубровина. СПб., 1892. Т. 5. Кн. 1. С. 342. 26 Об истории разоблачения М. П. Гагарина фискальской службой и о начальном этапе следствия по его делу см.: Акишин М. О. Полицейское государство и сибирское общество. С. 142–147.

26 Об истории разоблачения М. П. Гагарина фискальской службой и о начальном этапе следствия по его делу см.: Акишин М. О. Полицейское государство и сибирское общество. С. 142–147.

27 РГАДА. Ф. 1451. Кн. 10. Л. 40–40 об.

28 Не вдаваясь на этих страницах в пространные историографические экскурсы, следует отметить, что научным первооткрывателем «майорских» канцелярий явился В.И. Веретенников, посвятивший им особую главу в монографии 1910 г. Впоследствии углубленные изыскания касательно организации и функционирования канцелярийвозобновились уже в 1990-е — начале 2000-х гг. См.: Веретенников В. И. История Тайной канцелярии Петровского времени. Харьков, 1910. С. 28–75; Бабич М. В. К истории государственных учреждений XVIII в.: «майорские канцелярии» // Отечественные архивы. 2000. № 1. С. 21–31; Она же. Государственные учреждения XVIII века: комиссии петровского времени. М., 2003. С. 36–68; Серов Д. О. Гвардейцы-криминалисты Петра I: из истории организации и деятельности «майорских» следственных канцелярий (1713–1723 гг.) // Ораниенбаумские чтения: Сб. науч. статей и публикаций. СПб., 2001. Вып. 1. С. 79–93; Он же. Следственный аппарат России в первой четверти XVIII в.: зарождение, организация, функционирование // Юридическая теория и практика в истории и современной России: Сб. науч. статей. М., 2010. С. 362–382.

29 РГИА. Ф. 1329. Оп. 1. Кн. 27. Л. 1 (подлинник указа); РГАДА. Ф. 9. Отд. 1. Кн. 58. Л. 5 (черновой отпуск указа); публикацию указа (по черновому отпуску) см.: Письма и бумаги… Т. 13. Вып. 2. С. 74–75.

30 РГАДА. Ф. 248. Кн. 82. Л. 34.

31 Там же. Л. 33–45.

32 Там же. Л. 78, 100 об.–101.

33 РГАДА. Ф. 248. Кн. 82. Л. 17–18 об., 49, 79–88, 89–94 об.; Доклады и приговоры… СПб., 1888. Т. 3. Кн. 2. С. 566.

34 Некогда ощущавшему себя «хозяином» Устюжского уезда, грозившему фискалам, что он «велит их шпагами колоть до смерти», Семену Акишеву довелось хлебнуть лиха за попустительство бесчинствам подчиненных и вымогательство взяток. Как отмечено в одной из записей следственного дела, «…в третий застенок [он, С.М. Акишев,] привожен и роспрашиван, а не пытан, для того что был болен: преж застенка резался по горлу и по брюху в трех местах» (РГАДА. Ф. 26. Оп. 2. Кн. 193. Ч. 1. Л. 14; Там же. Ф. 248. Кн. 82. Л. 107 об.).

35 РГАДА. Ф. 9. Отд. 1. Кн. 58. Л. 15.

36 РГИА. Ф. 1329. Оп. 1. Кн. 27. Л. 46.

37 Там же.Л. 48. Примечательна характеристика, которую дал М.И. Волконскому лишившийся из-за него должности вице-губернатора Алексей Курбатов. Отличавшийся эмоциональностью Алексей Александрович обрисовал моральный облик гвардии майора в крайне мрачных тонах: «Он, Волконской, царского повеления нарядной преступник… указам его государевым непослушник, многих государственных интересов повредителям лукавой прикрыватель, и сам повредитель и хищник, многих напрасный разоритель и кровопийца и мститель злодейственный, вор и коварный составщик и лакомый мздоимец, и давно обыклый ябедник и ученик богопротивного волшебства, для которого держал он у себя бабу волшебницу» (РГАДА. Ф. 340. Оп. 1. Кн. 14539. Л. 235 об.).

38 РГАДА. Ф. 9. Отд. 1. Кн. 58. Л. 19. В связи с исполнением этого поручения особой следственной канцелярии при Андрее Ушакове не сложилось.

39 РГВИА. Ф. 2583. Оп. 1. Кн. 24. Л. 276 об.

40 Собственно говоря, появление в лексиконе Петра I (как раз после 1717 г.) термина «маэорские канцелярии» было, несомненно, связано с тем обстоятельством, что руководителями четырех из шести вышеперечисленных канцелярий оказались военнослужащие в звании гвардии майора (М.Я. Волков, И.И. Дмитриев-Мамонов, С.А. Салтыков и Г.Д. Юсупов).

41 Из всех (как минимум шести) наказов, подписанных Петром I (заодно с реестрами дел) 9 декабря 1717 г., до настоящего времени сохранился единственный — врученный Г.И. Кошелеву и Ф.Д. Воронову: РГИА. Ф. 1329. Оп. 1. Кн. 27. Л. 68–68 об. Публикацию этого документа см.: «Розыскать накрепко, правдою, без всяких приказных крючков». Указы Петра I, Екатерины I и Сената в области судоустройства и уголовной политики. 1716–1726 гг. / Публ. Д. О. Серова // Исторический архив. 2000. № 6. С. 202.

42 Походный журнал 1717 года. СПб., 1855. С. 36.

43 Состав инкриминированных М.И. Волконскому деяний на сегодня в полной мере не прояснен. Поиски материалов как следственного, как и судебного производств по делу Михаила Волконского, предпринятые автором в фондах трех федеральных архивов (РГАДА, РГВИА и РГИА), оказались к настоящему времени безрезультатными. Исходя из немалочисленных косвенных указаний источников, можно понять, что Михаил Волконский был обвинен в свертывании расследования против Д.А. Соловьева, в частичной фальсификации дела против А.А. Курбатова, а также во взятках с поморских жителей. Примечательно, что 11 марта 1718 г. Петр I указал (с оговоркой, «другим не в образец») вернуть матери и вдове князя Михаила Ивановича часть его конфискованной недвижимости (РГАДА. Ф. 248. Кн. 117. Л. 208–208 об.).

44 РГАДА. Ф. 248. Кн. 51. Л. 30–31, 34 об.–36 об., 41–42; РГИА. Ф. 1329. Оп. 1. Кн. 27. Л. 69–69 об. А вот являвшееся близким ответвлением дела М.П. Гагарина трехэпизодное дело о недобросовестной описи китайского каравана А.Л. Долгоруковым Петр I отчего-то направил не в следственную канцелярию И.И. Дмитриева-Мамонова, а в канцелярию ведения Г.И. Кошелева и Ф.Д. Воронова (Там же. Л. 69).

45 РГАДА. Ф. 9. Отд. 1. Кн. 58. Л. 75 об.–76.

46 РГАДА. Ф. 9. Отд. 2. Кн. 41. Л. 465–465 об.

47 Там же. Кн. 20. Л. 223; Там же. Кн. 94. Л. 438–441 об.

48 Там же. Л. 55 об.

49 РГВИА. Ф. 2584. Оп. 1. № 43. Л. 20.

50 РГАДА. Ф. 9. Отд. 2. Кн. 65. Л. 97.

51 РГИА. Ф. 1329. Оп. 1. Кн. 27. Л. 108, 225, 203–212, 225, 406.

52 Там же. Л. 21.

53 РГАДА. Ф. 1451. Кн. 10. Л. 8; РГИА. Ф. 1329. Оп. 1. Кн. 27. Л. 69 об., 125–125 об.

54 РГАДА. Ф. 286. Кн. 2. Л. 166.

55 РГАДА. Ф. 248. Кн. 703. Л. 133 об.–134.

56 РГАДА. Ф. 11. № 371. Л. 5–8 об.

57 Законодательные акты Петра I. С. 220.

58 РГАДА. Ф. 198. № 557. Л. 45–45 об.

59 РГИА. Ф. 1329. Оп. 1. Кн. 17. Л. 1–3, 7–85 (выписки по эпизодам обвинений), 95–96 об. (подлинник приговора). Подлинник именного указа от 11 марта 1721 г. см.: РГАДА. Ф. 1451. Кн. 13. Л. 52; публикацию указа и приговора см.: Письма, указы и заметки Петра I / Под ред. А. Ф. Бычкова // Сб. РИО. СПб., 1873.Т. 11. С. 420, 422–423.

60 Походный журнал 1721 года. СПб., 1855. С. 27.

61 РГАДА. Ф. 285. Оп. 1. Кн. 5947. № 185. Л. 8 об.–9.

62 РГАДА. Ф. 285. Оп. 1. Кн. 5961. № 102. Л. 1 об.

63 РГАДА. Ф. 282. Оп. 1. Кн. 21643. Л. 162.

64 РГАДА. Ф. 248. Кн. 1949. Л. 116.

65 Донесение о московском большом пожаре мая 29 1737 года / Публ. П. И. Иванова // ЧОИДР. 1858. Кн. 3. Смесь. С. 18.

66 РГАДА. Ф. 248. Кн. 1952. Л. 211.

67 РГИА. Ф. 1329. Оп. 1. Кн. 28. Л. 49; публикацию указа см.: «Розыскать накрепко, правдою…». С. 205.

68 Протоколы, журналы и указы Верховного Тайного Совета. 1726–1730 гг. Т. 8 / Под ред. Н. Ф. Дубровина // Сб. РИО. СПб., 1898. Т. 101. С. 362–363.

69 РГАДА. Ф. 1451. Кн. 7. Л. 233; публикацию документа см.: Письма, указы и заметки Петра I. С. 348–349.

image014.png


Автор:  Д. О. Серов, .

« Назад к списку номеров

Библиотека Энциклопедия Проекты Исторические галереи
Алфавитный каталог Тематический каталог Энциклопедии и словари Новое в библиотеке Наши рекомендации Журнальный зал Атласы
Алфавитный указатель к военным энциклопедиям Внешнеполитическая история России Военные конфликты, кампании и боевые действия русских войск 860–1914 гг. Границы России Календарь побед русской армии Лента времени Средневековая Русь Большая игра Политическая история исламского мира Военная история России Русская философия Российский архив Лекционный зал Карты и атласы Русская фотография Историческая иллюстрация
О проекте Использование материалов сайта Помощь Контакты
Сообщить об ошибке
Проект "Руниверс" реализуется при поддержке
ПАО "Транснефть" и Группы Компаний "Никохим"