Российский архив. Том II-III

Оглавление

Москва в 1812 г.

Москва в 1812 г.: (Рапорт старшего адъютанта Н. Я. Бутковского) / Публ., [вступ. ст. и примеч.] А. П. Капитонова // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 68—72. — [Т.] II—III.

Среди ценнейших источников об Отечественной войне 1812 г. — воспоминания Августы Яковлевны Бутковской «Рассказы бабушки»*. Ровесница века, дочь богатого купца, получившая хорошее образование, страстная любительница истории и литературы, она оставила мемуары, которые, несмотря на небольшой объем, содержательны, не лишены увлекательности, отличаются изящным стилем и легкой иронией.



Наряду с собственными воспоминаниями она передает и некоторые эпизоды, слышанные от мужа, Николая Яковлевича Бутковского, участника Отечественной войны 1812 г. и заграничного похода.



Имя Н. Я. Бутковского (1782—1848), генерал-лейтенанта, крупного военного чиновника николаевского времени, давно забыто. Возможно, это произошло и потому, что «личность человека терялась в великих событиях»**, как замечала многие десятилетия спустя жена Бутковского. Она считала излишним перелагать послужные документы мужа. Об участии в Отечественной войне в них только и сказано, что будучи адъютантом генерал-лейтенанта К. И. Оппермана, инженер-капитан Бутковский «в 812 году поступил в Главную армию, состоял при Главной квартире и находился во время ретирады и преследования неприятеля до Плоцка»*, за что и награжден орденом св. Анны 2-й степени.



Между тем существуют любопытные документы, раскрывающие некоторые обстоятельства службы капитана Бутковского в грозные дни 1812 г. Но прежде чем обратиться к ним, остановимся на его предшествующей биографии.



Военная карьера Бутковского была в большой степени предопределена тем, что его предки служили России именно на этом поприще. Привезенный в Петербург из Вятки в 13-летнем возрасте, он поступает в Артиллерийский и Инженерный шляхетский корпус. По его окончании, в 1799 г. Бутковский, кондуктор 2-го класса, направляется сначала в артиллерийскую экспедицию, а затем в Инженерный корпус с причислением к Собственному его императорского величества Депо карт. Первую свою награду, золотую табакерку, молодой офицер получил за участие в составлении известной столистовой карты России.



Вскоре он поступает под непосредственное начальство генерал-лейтенанта К. И. Оппермана, сыгравшего значительную роль в его судьбе. Опперман, известный военный деятель, талантливый администратор, энергичные усилия которого в немалой степени содействовали развитию инженерного дела в России и укреплению ее границ.



Молодой офицер постоянно находился в разъездах и командировках, сопровождая Оппермана при осмотре укреплений и строящихся оборонительных сооружений. Свое боевое крещение поручик Бутковский получил в 1807 г. в боях под Островом и Остроленкой, исполняя обязанности по квартирмейстерской части. Следующие несколько лет прошли в непрерывных странствиях.



12 июня 1812 г. французские войска перешли Неман...



Опперман успел посетить Дриссу и с 20 июня до середины июля находился в Киеве, руководя ходом строительных работ. К моменту соединения 1-й и 2-й русских армий у Смоленска он был уже там.



Во время отступления к Смоленску капитан Бутковский, доставляя донесение Барклаю де Толли, стал свидетелем трагичного и ужасного по своей нелепости случая, когда по распоряжению главнокомандующего был расстрелян юный прапорщик, ничего не подозревавший о мародерстве своих солдат**. Это единственный эпизод 1812 г., который со слов мужа привела в своих воспоминаниях А. Я. Бутковская.



Что же было с ним далее, о чем не рассказала «бабушка» в своих мемуарах?



Обратимся к архивным документам. Самый значительный из них — это рапорт самого Бутковского от 15 сентября 1812 г. на имя генерал-лейтенанта П. П. Коновницына, дежурного генерала при главнокомандующем всеми армиями.



Уникальность этого исторического источника заключается в следующем. Во-первых, она определяется исключительными обстоятельствами, послужившими к его созданию: утратой при отступлении походной канцелярии генерал-лейтенанта Оппермана, содержащей важные документы, в том числе и секретные. Во-вторых, описанием событий 1—2 сентября, когда русская армия оставляла Москву, а в город вступали французы. В-третьих, непосредственной близостью описываемого в рапорте ко времени его появления.



Наконец, этот документ важен и интересен тем, что, являясь формально официальной деловой бумагой, он одновременно носит мемуарный характер, будучи одним из самых ранних показаний русских очевидцев о трагедии, разыгравшейся в Москве в начале сентября 1812 г.



Можно только догадываться, почему один из наиболее напряженных отрезков жизни Бутковского не нашел отражения в мемуарах его жены. Да и был ли он ей известен? Возможно, что для самого Бутковского этот эпизод был не самым приятным воспоминанием. Так, 24 октября, давая отчет Опперману о своих действиях и прилагая рапорт на имя Коновницына, он уверял: «...причем долгом почитаю изъяснить вашему превосходительству сколь мне прискорбно даже одно воспоминание такого происшествия, которое случилось совершенно неожиданно, вопреки моему усердию»*. Вероятно, такие чувства могли сохраниться у Бутковского и впоследствии.



№ 188



Дежурному генералу Всех армий, господину



генерал-лейтенанту и кавалеру Коновницыну1. Адъютанта генерал-лейтенанта Оппермана2 инженер капитана Бутковского



Рапорт



Господин генерал-лейтенант Опперман при отъезде своем из Смоленска в Санкт-Петербург к Государю Императору приказал мне с другим своим адъютантом капитаном Жуковым3 до возвращения его с походным его экипажем и канцеляриею отправиться в Вязьму к господину артиллерии генерал-майору Ставицкому4, куда мы, прибыв, и явились к нему без всякого о том особенного отношения; а получа от него словесное приказание находиться там, когда ж будет какое движение, то он даст о том особенное повеление, но по скорости или запамятовав, он при ретираде войск уехал, не дав нам о том знать. Однако ж разведав, куда он отправился, мы догнали его в Волоколамске и оттуда следовали всегда при нем до Ситцевой фабрики5, в 10-ти верстах от Москвы по Большой Смоленской дороге находящейся, где во время марша войск были как ими, так и большими обозами разлучены до того, что никак не могли следовать вместе, и он приказал, чтоб я со всем экипажем следовал прямо в Москву по проселочной дороге, где только могу проехать и там остановиться. Что мною и исполнено; а по прибытии в Москву ночью на 1-е сентября остановились в Хамовнической части, в приходе Благовещения6, в доме у землемера Новикова. На другой день утром являлись у господина коменданта7, требовали фуража, но его не получили, а между тем находящийся при мне Инженерного департамента курьир послан был отыскивать, где остановился господин генерал Ставицкой, который в полдень возвратился, не могши его отыскать; а после обеда капитан Жуков ездил также как на то место, где он обещал остановиться, так искав его и по другим местам возвратился без успеха.



Во время сих поездок по притчине весьма дурных особливо проселочных дорог и без того уже старая казенная бричка пришла в весьма большую ветхость, а в последний переезд заднее колесо почти и совсем развалилось и далее ехать на ней было невозможно, то я, имея на сие сумму, решился ее исправить или купить другую, но не мог сего сделать в 1-й день яко воскресной, и что жители заняты были весьма важным приказом, отданным о защищении столицы8. Между тем встретился с адъютантом г-на генерала Ставицкого, который объявил мне, что г. генерал имеет повеление отправиться в Петербург, куда и едет очень скоро, но как я за два дни до сего получил чрез господина полковника Мишо9 от господина генерал-лейтенанта Оппермана вторичное приказание дабы мне продолжать находиться с экипажем его при армии, куда и он сам скоро быть надеется, то я и должен был остаться тут с тем намерением, чтоб искупя новую повозку, пристать или к инженерному парку или испросить повеление от Вашего Превосходительства, где б мне быть приказали.



На другой день (2-го сентября) поехал я для приискания повозки в каретные ряды10, но нашел их все запертыми, исключая двух или трех лавок, но и тут за чрезвычайною дороговизною купить не мог; между тем в сих лавках встретил я господина инженера-генерал-майора Ферстера11 и Пионерного полка полковника Грессера12, которые также покупали себе коляску. Искупив только некоторые необходимые для людей в дороге вещи, возвратился на квартиру, приторговав на дороге небольшую тележку, которую при нужде хотел взять, для нужных только вещей, возвратился домой. Не знав тогдашних обстоятельств13 и не имея ни малейшей опасности, особливо после встречи с вышеписанными господами, не слышав от них совсем ничего о близком нахождении неприятеля. Я однако ж приказал приготовляться к отъезду в тот же самый вечер вслед за войсками, а между тем взяв нужное число денег, две казенные лошади и курьира Инженерного департамента, я поехал взять решительно или крытую бричку или сторгованную телегу при свидетельстве другого адъютанта капитана Жукова. У лавок нашли мы адъютанта г-на генерала Ферстера с генеральским экипажем и еще некоторых офицеров, от которых узнав, что уже начали проходить последние наши войски: почему я, взяв телегу, поехал немедленно домой, дабы уложить важнейшие только дела, протчей ж экипаж оставить и тотчас ехать по рязанской дороге, куда слышал пошли наши войски. Но подъезжая к Большой улице14, отделяющую часть, где мы жительство имели, от противолежащей, услышал я, что неприятель вступил уже в город. Видев своими глазами множество нашего обоза, и здоровых и раненых, как рядовых так и офицеров, в городе еще находящихся, и спокойствие обывателей, я никак не хотел сему поверить и уверился в сем тогда уже только, как действительно приметил, что французские войски по сей улице маршируют с музыкою и барабанным боем и некоторые из них, рассыпаясь по другим улицам, отнимали у встречающихся оружие, вещи и лошадей. Я послал курьира верхом в одну улицу, а сами поехали в другую, дабы как возможно стараться проехать на другую сторону Большой улицы, но принуждены были возвратиться на прежнее место, не получив успеха по притчине марширующего сплошь неприятеля, и видав, как в глазах наших всех попадающихся грабили и прогоняли назад. Между тем собрались около нас многие по большей части конные наши офицеры, также о сем не знавшие и едва успевшие уйтить сами, оставив иные казенные, а иные свое имущества; и мы вместе пробрались до заставы, где я и ожидал до самых поздних сумерек, дабы с помощию темноты не могу ли пробраться до места и сделать все возможное для выпровождения казенных вещей. Но выходящие из столицы различные люди уничтожали мою надежду и притом видев, как у самой даже заставы начали показываться неприятели (из коих один и был заколот казаками). Следственно, полагая предприятие мое бесполезным и даже безрассудным, я поспешил по разным известиям добраться до Главной квартиры, и донеся о сем Вашему Превосходительству, покорнейше просить сделать возможное пособие в отыскании находящейся при экипаже небольшой секретной канцелярии15. Все оставленное там состоит в следующем: сундучок с разными бумагами, зеленая сафьяная трубка с некоторыми планами, небольшие свертки с неважными бумагами, четыре верховые лошади с седлами и прибором и семь подъемных; все собственные наши и некоторые генеральские вещи, одна простая, а другая с верхом ветхая бричка; из людей: два фурлейта, двое вольных, один денщик и один крепостной человек. По расторопности сего последняго я очень надеюсь, что ежели не все, то по крайней мере что нибудь спасено и вывезено по владимирской дороге или по какой-нибудь иной.



Имея честь донести о всем подробно Вашему Превосходительству, покорнейше прошу приказать нам, что вы в сем случае заблагорассудить изволите.



сентября 15 дня



1812-го года.



Инженер капитан Бутковской16



Примечания



Публикуется по подлиннику, хранящемуся в ЦГВИА (ф. 14414, оп. 10/291, св. 68 (281), д. 8, ч. 6, лл. 26—28).



1 Коновницын Петр Петрович (1764—1822), граф, генерал от инфантерии, генерал-адъютант, сенатор, военный министр (1815—1819); в 1812 г. — генерал-лейтенант, в начале войны командовал 3-й пехотной дивизией, с 19 августа — начальник арьергарда 1-й и 2-й Западных армий; в сражении при Бородине временно сменил раненого П. И. Багратиона; с 7 сентября — дежурный генерал при М. И. Кутузове; с ноября — командующий 3-м пехотным корпусом.



2 Опперман Карл Иванович (1765—1831), граф, инженер-генерал, член Государственного совета, директор инженерного департамента и «начальствующий» строительным департаментом Морского министерства; в 1812 г. — генерал-лейтенант, инспектор Инженерного корпуса, с сентября — директор инженерного департамента, участвовал в боевых действиях, с октября находился при М. И. Кутузове.



3 Жуков Александр Григорьевич, в 1812 г. инженер-капитан, адъютант К. И. Оппермана.



4 Ставицкий Петр Федорович (1768—1815), артиллерии генерал-майор; в 1812 г. — дежурный генерал Военного министерства по рекрутской части.



5 Находилась на левом берегу Москвы-реки, на расстоянии версты от деревни Фили.



6 Район между Ростовской набережной и улицей Плющихой.



7 Гессе Иван Христианович (1757—1816), генерал-лейтенант; в 1812 г. — комендант г. Москвы.



8 Имеется в виду воззвание московского генерал-губернатора Ф. В. Ростопчина от 30 августа к жителям «идти на Три горы» и защитить город.



9 Мишо Александр Францевич (1774—1841), граф де-Боретур, генерал-лейтенант, генерал-адъютант; в 1812 г. — полковник, флигель-адъютант, состоял при штабе М. И. Кутузова, который посылал его к императору Александру I с донесением об оставлении Москвы и о Тарутинском сражении.



10 Находились в районе улицы Петровки.



11 Ферстер Егор Христианович (1756—1826), инженер-генерал-лейтенант; в 1812 г. — инженер-генерал-майор, начальник инженеров 2-й Западной армии, с сентября — начальник инженеров Главной армии.



12 Грессер Александр Иванович (1772—1822), генерал-майор; в 1812 г. — полковник, шеф 2-го Пионерного полка.



13 Имеется в виду решение об оставлении Москвы, принятое на военном совете в Филях 1 сентября.



14 Улица Арбат.



15 Имеющиеся документы подтверждают утрату материалов походной канцелярии К. И. Оппермана. См.: ЦГВИА, ф. 827, оп. 3, д. 1636, лл. 38—38 об.; оп. 1, д. 262—263.



16 В ближайшее же время после описываемых событий Бутковский блестяще проявил себя. Спустя два месяца враг был изгнан из пределов России. Началась новая кампания. Капитан Бутковский прошел через целую цепь сражений, проявив особенное мужество, находчивость и хладнокровие при осаде и взятии в марте 1813 г. крепости Торн. За это он получил золотую шпагу с надписью «За храбрость». С армией он прошел через Силезию, Богемию, Саксонию, был в боях под Дрезденом. В сражении под Лейпцигом он получил единственное свое ранение (контузию в левую ногу) и был награжден алмазными знаками ордена св. Анны 2-й степени. Далее Магдебург, Гамбург, побывал он и в Париже, о котором сохранил самые благоприятные впечатления. В начале 1815 г. подполковник Бутковский вернулся в Петербург. Дальнейшая его судьба складывалась вполне благополучно и удачливо.