Сегодня и вчера

Толузаков С. А. Возникновение и развитие «Восточного вопроса», как пояснение войны 1877—1878 годов // Столетие военного министерства. 1802-1902. Императорская главная квартира. История государевой свиты. Царствование Императора Александра II. Приложения. — СПб.: 1914. С. 47


Если рассмотреть и добросовестно исследовать громадное число трудов по Русско-Турецкой кампании 1877—1878 годом, то едва ли можно было бы признать, что эта освободительная война явилась следствием именно тех причин, в определении которых большинство авторов этой эпопеи расходятся между собой. Как ни разноречивы их указания на причины войны, тем не менее три главных направления, вокруг коих более или менее группируются все остальные взгляды по данному вопросу, определяются достаточно отчетливо.

Одни, перед высоким авторитетом которых невольно склоняешь голову, как, например, Леер, Куропаткин, Пузыревский, Сухотин и т. д., указывают только ближайшие причины войны: «бесчеловечное отношение Турции к ее христианским подданным вообще и к родственным нам славянам в особенности..., вызвавшее «глубокое негодование в русском народе».

Однако не эти ближайшие причины, конечно, могли вызвать знаменательный факт, что «сама Россия... как один человек откликнулась на вопли несчастных единоверцев и единоплеменников, все еще продолжавших томиться под гнетом турок», — ибо до низов народного сознания эти причины не могли проникнуть в ближайший промежуток времени, измеряемый не десятками лет, а сотнями; следовательно действительные исторические причины, поднявшие весь народ на борьбу с неверными, скрываются в глубине веков, в далѳком прошлом России.

Другая группа, определяя источник войны, мимоходом указывает, что Гроб Господень... в руках нехристей, а это печальное обстоятельство оскорбляло религиозное чувство русского народа, у которого понятие о вере неразлучно связано с понятием о чести; значит, во главе источников войны... нужно поставить... честь России; затем деятельность славянских комитетов, пропаганда славянофилов Хомякова, Погодина, Киреевских, Аксакова, Самариных, Тютчева и т. д., Московскую этнографическую выставку, превратившуюся, по словам современников, чуть ли не в политическую манифестацию, равно как и приезд в Петербурге, Князя Николая Черногорского.

Здесь кроется явное противоречие: вышеперечисленные обстоятельства перед самой кампанией вторая группа исследователей признает причинами войны, между тем в их трудах справедливо отмечено, что заветная мысль об освобождении славян веками взлелеяна на Руси... и таким образом славянские комитеты, пропаганда славянофилов, Московская этнографическая выставка и приезд Князя Черногорского не суть причины, а только следствия причин, «взлелеянных веками так же, как поводом» к наступательной войне 1877—1878 годов не могла служить только «честь России» или «Гроб Господень в руках нехристей», который давно находился у турок, хотя религиозное чувство русского народа несомненно страдало от этого печального факта, однако до этого времени Русь не высказала такого редкого единодушия, которое проявилось к эту освободительную войну.

Наконец, третья группа, к которой нужно отнести бывшего председателя Военно-Исторической Комиссии при Главном Штабе М. Домонтовича, категорически отрицает факт народного подъема.

М. Домонтович прямо говорить: «Минувшую войну нельзя считать народною... Правда, славянофилы вели пропаганду, между прочим были и пожертвования незначительные, были и добровольцы, но не более «1500 человек, среди них господствовала полная распущенность» и т. д., и, «конечно, не это могло вовлечь в войну с Турцией, если бы эта борьба не представлялась выгодною для западных держав...».

Последний столь неожиданный и оригинальный вывод, отстраняя святую и вековую причину освободительной войны, этим самым как бы отбрасывает всю историю Восточного вопроса для России и видит причины кампании 1877—1878 годов в случайной комбинации политических выгод западных держав.

Нет, ни Царь-Освободитель, ни русский народ не ошиблись, принося жертвы для идеи, зародившейся чуть ли не с основания русского государства.

Попытаемся в беглых чертах проставить вехи исторически сложившегося стремления России на юг и восток, приведшего ее к одному из кровавых фазисов его развития — к войне 1877—1878 годов.

В туманном сумраке тех отдаленных времен, где грань между былью и вымыслом только начинает обозначаться, 860 год является исходной точкой в истории развития данного вопроса.

Весною, в мае, того года русские воины, спускаясь на ладьях и судах по Бугу, Днепру и Дону в Черное море, проходят Константинопольский пролив и внезапно нападают на Византию…