НЕОТЛОЖНЫЕ ЗАДАЧИ СОВРЕМЕННОЙ МЫСЛИ
РЕЧЬ,
произнесенная, в торжественном собрании
ИМПЕРАТОРСКОГО МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА,
доктором и экстраординарным профессором Философии
Львом Лопатиным
12-го Января, 1917 года.
Современное философское мировоззрение почерпает свое содержание из двух главных источников: из положительных наук и из современных гносеологических теорий. Из науки оно берет ее обобщения, выводы, гипотезы, допущения, даже методологические фикции. Из гносеологических теорий (все равно, позитивного или неокантианского типа) оно обосновывает и оправдывает убеждение, что только в науке и прежде всего в естествознании содержится теоретическая истина. Мы должны признавать только природу и ее законы, процессы и силы, которые установила и научила опытная наука. Все другое должно быть отвергнуто, - просто потому, что оно ненаучно. Нам не возбраняется, если угодно, мечтать и грезить о разных возвышенных предметах за пределами чувственно-наблюдаемого мира, а, пожалуй, и субъективно верить в них. Но если мы люди просвещенные, мы обязаны твердо помнить, что это лишь наши грезы и мечты, и никак не делать из них общеобязательных истин.
По этому поводу у представителей современных философских взглядов вообще нельзя не отметить своеобразного отношения к умозрительно-философским и религиозным идеям. Обыкновенно их не отрицают категорически, - это даже считается признаком дурного тона и некоторой философской наивности, - в них даже дозволяется немножко про себя верить. Но к ним запрещается относиться как к серьезным проблемам мысли и объективного понимания. В этом смысле к ним очень широко применяется запретительная система. Эти проблемы не научны, а философия должна прежде всего быть научной. Может быть, и есть Бог, - кто это знает? – но мы должны толковать вселенную так, как будто бы Его не было. Может быть, и есть душа, но мы все-таки обязаны объяснять душевную жизнь так, как будто бы не было никакой души. Иначе требования научности будут нарушены. Такое отобрание у религиозных и умозрительных идей объективного значения проводится с особой последовательностью у популярных представителей современной немецкой философии. А между тем именно в Германии, гораздо больше, чем во всех других странах Европы, философия стоит во главе национальной культуры. <…>
… Опытное знание и философия имеют совсем разные предметы, или, по крайней мере, исследуют совершенно различные стороны действительности. Опытное знание, по самому своему понятию, вырастает из наблюдений или чувственного восприятия явлений, и задача его состоит в установлении единообразий в порядке и связях чувственных явлений между собою; другими словами, опытная наука изучает реальности, как она дана нашему чувственному восприятию, т. е. реальность для нас. Напротив, философия, через умозрительную оценку различных возможностей и вероятностей, пытается определить реальность, как она есть, в ее действительных признаках и свойствах, независимо от субъективных условий нашего чувственного восприятия и конечного сознания. Говоря общее, умозрительная или метафизическая философия стремится уяснить вопрос о бытии вне сознания и независимом от него, - иначе, - о бытии, трансцендентном сознанию, тогда как опытное знание, по всей своей природе, имеет дело только с имманетным сознанию и поэтому может решать вопрос только о нем.
Можно ли ради этого второго вопроса совсем запретить и уничтожить первый? Казалось бы, лишь при одном условии. Тогда надо просто совсем отвергнуть все трансцендентное сознанию и объявить за единственную действительность мир нами воспринимаемых чувственных явлений, во всей его имманентности нашему сознанию и неотделимости от него; лишь тогда только философия с спокойной совестью может слиться с наукою и провозгласить научную истину за полноту всякой возможной истины. Именно этот путь обыкновенно избирают философы последнего времени, особенно в Германии. Однако этот путь оказывается гораздо легче и лучше на словах, чем на деле. <…>
…Вообще в истории всего умственного движения нового времени наблюдается постоянное взаимодействие философии и науки: наука почерпала свои общие гипотезы из распространенных философских теорий, в свою очередь философия с особенным вниманием останавливалась на вопросах, которые занимали науку, обобщала их принципиальные решения и тем давала руководящую нить научным исследованиям. В результате получилось миросозерцание, в значительной своей доле основанное на превращении принципов и выводов физических наук в основоположные истины и определяющие условия всякого бытия вообще. Физика подменила метафизику. Но рано или поздно не могла не обнаружиться коренная несостоятельность такой замены, и действительно натуралистическое мировоззрение, мечтавшее вместить в себе всю доступную человеку истину, постепенно теряет свои умозрительные основания: уже к концу XVII века сокрушился картезианский дуализм; в XVIII веке, благодаря критическим работам Берклея, а еще более Канта, потерпел логическое крушение материализм; наконец в XIX столетии саморазложение немецкого идеализма показало невозможность облечь натурализм в форму панлогистического пантеизма. В конце концов натурализму пришлось отступить туда, откуда он вышел, - в область физических гипотез и прикрыться авторитетом положительной науки и чистого, от всяких метафизических допущений свободного, опыта. Однако такой опыт не мог ему дать именно того, что его делает миросозерцанием: оправдания абсолютных притязаний физических гипотез на роль универсальных онтологических истин. Чистый опыт, оторванный от всяких умозрительных толкований и дополнений, превращается в хаотический поток субъективных переживаний, который весь замкнут в нашем сознании, и в котором нет ничего абсолютного и универсального. <…>
…Если натурализм терпит тем более решительное логическое крушение, чем последовательнее мы проведем его начала, то просвет остается лишь в сторону духовного мировоззрения: лишь на его почве во все времена вырастали законченные и логически стройные и прочные системы философского и религиозного характера, и только оно служило неиссякаемым источником идеальных требований высшей морали, столь потрясенной успехами натурализма. <…>
…Вера тогда только великая сила, когда она говорит всему человеку, - и в его чувстве, и, в его понимании, и в его воле.
Этим определяется главное значение духовного воззрения на мир, как философской системы: в тех, кто проникается ее идеями, она дает беспрепятственный и свободный ход религиозному опыту и религиозному творчеству, как в индивидуальных, так и в коллективных, соборных, церковно-исторических или традиционных формах. Она заставляет глубоко сознать незаменимую и неотменимую серьезность религиозных проблем, не только жизненную и практическую, но и теоретическую, а по отношению к наиболее основным и универсальным между ними, она намечает те принципиальные решения, которые одни отвечают внутренней логике духовного взгляда на реальность. С другой стороны, она побуждает человеческую мысль без предубеждений и внимательно остановиться на таких особенностях окружающей нас действительности и нашего внутреннего мира, которые при других взглядах непонятны, а потому неинтересны. Надо помнить, современные прагматисты указали важную истину: действительность пластична, - она, по крайней мере, пластична в том смысле, что мы открываем в ней лишь то, чего в ней ищем, и напротив, она закрыта и замкнута от нас именно в той мере, в какой мы от нее отвернулись. Поэтому совершенно естественно, что коренная перемена в общем миропонимании должна вести за собою весьма существенные изменения и в таких областях знания и жизни, которые не имеют прямого отношения к умозрительным задачам философии.
РЕЧЬ,
произнесенная, в торжественном собрании
ИМПЕРАТОРСКОГО МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА,
доктором и экстраординарным профессором Философии
Львом Лопатиным
12-го Января, 1917 года.
Современное философское мировоззрение почерпает свое содержание из двух главных источников: из положительных наук и из современных гносеологических теорий. Из науки оно берет ее обобщения, выводы, гипотезы, допущения, даже методологические фикции. Из гносеологических теорий (все равно, позитивного или неокантианского типа) оно обосновывает и оправдывает убеждение, что только в науке и прежде всего в естествознании содержится теоретическая истина. Мы должны признавать только природу и ее законы, процессы и силы, которые установила и научила опытная наука. Все другое должно быть отвергнуто, - просто потому, что оно ненаучно. Нам не возбраняется, если угодно, мечтать и грезить о разных возвышенных предметах за пределами чувственно-наблюдаемого мира, а, пожалуй, и субъективно верить в них. Но если мы люди просвещенные, мы обязаны твердо помнить, что это лишь наши грезы и мечты, и никак не делать из них общеобязательных истин.
По этому поводу у представителей современных философских взглядов вообще нельзя не отметить своеобразного отношения к умозрительно-философским и религиозным идеям. Обыкновенно их не отрицают категорически, - это даже считается признаком дурного тона и некоторой философской наивности, - в них даже дозволяется немножко про себя верить. Но к ним запрещается относиться как к серьезным проблемам мысли и объективного понимания. В этом смысле к ним очень широко применяется запретительная система. Эти проблемы не научны, а философия должна прежде всего быть научной. Может быть, и есть Бог, - кто это знает? – но мы должны толковать вселенную так, как будто бы Его не было. Может быть, и есть душа, но мы все-таки обязаны объяснять душевную жизнь так, как будто бы не было никакой души. Иначе требования научности будут нарушены. Такое отобрание у религиозных и умозрительных идей объективного значения проводится с особой последовательностью у популярных представителей современной немецкой философии. А между тем именно в Германии, гораздо больше, чем во всех других странах Европы, философия стоит во главе национальной культуры. <…>
… Опытное знание и философия имеют совсем разные предметы, или, по крайней мере, исследуют совершенно различные стороны действительности. Опытное знание, по самому своему понятию, вырастает из наблюдений или чувственного восприятия явлений, и задача его состоит в установлении единообразий в порядке и связях чувственных явлений между собою; другими словами, опытная наука изучает реальности, как она дана нашему чувственному восприятию, т. е. реальность для нас. Напротив, философия, через умозрительную оценку различных возможностей и вероятностей, пытается определить реальность, как она есть, в ее действительных признаках и свойствах, независимо от субъективных условий нашего чувственного восприятия и конечного сознания. Говоря общее, умозрительная или метафизическая философия стремится уяснить вопрос о бытии вне сознания и независимом от него, - иначе, - о бытии, трансцендентном сознанию, тогда как опытное знание, по всей своей природе, имеет дело только с имманетным сознанию и поэтому может решать вопрос только о нем.
Можно ли ради этого второго вопроса совсем запретить и уничтожить первый? Казалось бы, лишь при одном условии. Тогда надо просто совсем отвергнуть все трансцендентное сознанию и объявить за единственную действительность мир нами воспринимаемых чувственных явлений, во всей его имманентности нашему сознанию и неотделимости от него; лишь тогда только философия с спокойной совестью может слиться с наукою и провозгласить научную истину за полноту всякой возможной истины. Именно этот путь обыкновенно избирают философы последнего времени, особенно в Германии. Однако этот путь оказывается гораздо легче и лучше на словах, чем на деле. <…>
…Вообще в истории всего умственного движения нового времени наблюдается постоянное взаимодействие философии и науки: наука почерпала свои общие гипотезы из распространенных философских теорий, в свою очередь философия с особенным вниманием останавливалась на вопросах, которые занимали науку, обобщала их принципиальные решения и тем давала руководящую нить научным исследованиям. В результате получилось миросозерцание, в значительной своей доле основанное на превращении принципов и выводов физических наук в основоположные истины и определяющие условия всякого бытия вообще. Физика подменила метафизику. Но рано или поздно не могла не обнаружиться коренная несостоятельность такой замены, и действительно натуралистическое мировоззрение, мечтавшее вместить в себе всю доступную человеку истину, постепенно теряет свои умозрительные основания: уже к концу XVII века сокрушился картезианский дуализм; в XVIII веке, благодаря критическим работам Берклея, а еще более Канта, потерпел логическое крушение материализм; наконец в XIX столетии саморазложение немецкого идеализма показало невозможность облечь натурализм в форму панлогистического пантеизма. В конце концов натурализму пришлось отступить туда, откуда он вышел, - в область физических гипотез и прикрыться авторитетом положительной науки и чистого, от всяких метафизических допущений свободного, опыта. Однако такой опыт не мог ему дать именно того, что его делает миросозерцанием: оправдания абсолютных притязаний физических гипотез на роль универсальных онтологических истин. Чистый опыт, оторванный от всяких умозрительных толкований и дополнений, превращается в хаотический поток субъективных переживаний, который весь замкнут в нашем сознании, и в котором нет ничего абсолютного и универсального. <…>
…Если натурализм терпит тем более решительное логическое крушение, чем последовательнее мы проведем его начала, то просвет остается лишь в сторону духовного мировоззрения: лишь на его почве во все времена вырастали законченные и логически стройные и прочные системы философского и религиозного характера, и только оно служило неиссякаемым источником идеальных требований высшей морали, столь потрясенной успехами натурализма. <…>
…Вера тогда только великая сила, когда она говорит всему человеку, - и в его чувстве, и, в его понимании, и в его воле.
Этим определяется главное значение духовного воззрения на мир, как философской системы: в тех, кто проникается ее идеями, она дает беспрепятственный и свободный ход религиозному опыту и религиозному творчеству, как в индивидуальных, так и в коллективных, соборных, церковно-исторических или традиционных формах. Она заставляет глубоко сознать незаменимую и неотменимую серьезность религиозных проблем, не только жизненную и практическую, но и теоретическую, а по отношению к наиболее основным и универсальным между ними, она намечает те принципиальные решения, которые одни отвечают внутренней логике духовного взгляда на реальность. С другой стороны, она побуждает человеческую мысль без предубеждений и внимательно остановиться на таких особенностях окружающей нас действительности и нашего внутреннего мира, которые при других взглядах непонятны, а потому неинтересны. Надо помнить, современные прагматисты указали важную истину: действительность пластична, - она, по крайней мере, пластична в том смысле, что мы открываем в ней лишь то, чего в ней ищем, и напротив, она закрыта и замкнута от нас именно в той мере, в какой мы от нее отвернулись. Поэтому совершенно естественно, что коренная перемена в общем миропонимании должна вести за собою весьма существенные изменения и в таких областях знания и жизни, которые не имеют прямого отношения к умозрительным задачам философии.
Теги: Метафизика, Наука, Методология
Добавлено: 19.10.2011
Связанные личности: Лопатин Лев Михайлович
