Сегодня и вчера

Хмыров М. Марина Мнишек. — СПб., 1862. — С. 32.

Почти через месяц после коронации Шуйского, состоявшейся 1 июля 1606 г., воеводу Сендомирского выселили с дочерью из стен кремлевских и перевели в Китай-город, в дом думного дьяка Афанасия Власьева, любимца и канцлера лжедмитриева, сосланного после погибели Самозванца. Здесь Марина и отец ее, утешенные свиданием с молодым сыном последнего, старостою Саноцким, прожили под полу-арестом около трех недель, и отсюда, по царскому повелению, были, в половине августа, отправлены на жительство в Ярославль, куда последовало за ними 375 человек их земляков, в том числе все придворные дамы и фрейлины павшей царицы. На переезде от Москвы до Ярославля, оконченном в 16 дней, изгнанники получали весьма скудное содержание, кормили лошадей на свой счет и охранялись, или, вернее, сторожились 300 стрельцов. Но за то, на этом же переезде Марина услышала странную новость: ей сказали, что муж ее, гибель которого она давно оплакивала, — вовсе не убит народом, но спасся и в настоящее время благополучно обретается в Самборе, родном городке Марины, в том самом Самборе, где некогда Марина выслушивала страстные признания царевича Дмитрия, где впервые снились ей престол и корона царства московского. Спасение мужа Марины, действительно, могло казаться возможным самой Марине, слышавшей еще в Москве, что труп, выброшенный на «лобное место», позорно валявшийся тут целых три дня, мало поход ил лицом на царя Дмитрия и носил ясные следы только что выбритой бороды, которой у мужа Марины вовсе не имелось. Как бы то ни было, Марина перевезла за Которосль некоторые надежды и внесла их с собою в отведенный ей и ее камер-фрейлинам дом, стоявший за земляным валом Ярославля, рядом с домом, назначенным в жилище воеводе Сендомирскому.

Ярославское изгнание Марины, ознаменованное пожаром в самых комнатах бывшей царицы, происшедшие на третий же день по приезде ее в Ярославль, продолжалось около двух лет и прекратилось вследствие договора, заключенного царем Шуйским с поляками, 15 июля 1608 г. Из восьми статей этого договора следующие три прямо касались Марины: 1) Воеводу Сендомирского с дочерью и всех ляхов освободить и дать им нужное для путешествия до границы. 2) Воеводе Сендомирскому не называть нового обманщика своим зятем и не выдавать за него дочери. 3) Марине не именоваться и не писаться Московскою царицею. Клятвенно обязавшись не нарушать этих условий, Марина, отец ее и другие поляки выехали из Ярославля и, под надзором князя Влад. Долгорукого с отрядом боярских детей — следовали на Углич, Тверь и Белый к смоленской границе. Но все эти пленники, замечает Болтин «в самое то время, как языком клялися, в сердце своем противное уже умышляли». Им, конечно, было очень хорошо известно, что язва самозванства, въевшаяся тогда в тело России, разделяла русских на несколько враждебных лагерей, с которыми никак не мог управиться всероссийский самодержец Вас. Ив. Шуйский. К тому же, старик Мнишек и дочь его, честолюбивая не менее отца, не могла не знать, что в их родном Самборе воскрес, под покровительством старой паньи воеводины Сендомирской, новый царь Дмитрий — не то попович, не то дьяк, может быть школьный учитель, даже, говорят, жидок, стоявший теперь в подмосковном селе Тушине, куда, с некоторого времени, начали стекаться к нему все враги законного порядка и только что пришел с своим семитысячным отрядом Ян-Петр Сапега, знатный и отважный искатель приключений, бесстыдно говоривший: «Мы жалуем в цари Московские, кого хотим»