« Назад к списку номеров

П. Бертон. Русско-японские отношения 1905–1917: из врагов в союзники

REGAL_н.jpgовая  книга известного американского исследователя П. Бертона является попыткой проанализировать русско-японские отношения в период между Русско-японской и Первой мировой войнами. Автор ставит ряд важных вопросов, связанных с заключением союза между Японией и Россией в 1916 г.: кто из дипломатов занимался непосредственной подготовкой договоров и каковы были их планы, как шел процесс переговоров, какова была природа союза и против кого он был направлен, а также несколько других вопросов, фокус которых концентрируется на русско-японской Конвенции 1916 г.

Книга состоит из семи глав, приложения и библиографии. Первая глава, озаглавленная «Русско-японские отношения, 1905–1914», является вводной для данной темы. Остальные главы связаны с Конвенцией 1916 г.: 2. «Усилия заключить союз после начала Первой мировой войны», 3. «Русско-японские отношения на начальном этапе Первой мировой войны», 4. «Тернистый путь Японии к решению о союзе с Россией», 5. «Заключение Русско-японского союза в 1916 г.», 6. «Договоры 1916 г., Китай и великие державы», 7. «Из врагов в союзники».

Основной вывод автора состоит в том, что настоящие мотивы русско-японского союза были связаны с политикой Германии в Китае, поэтому, по мнению автора, еще архивные публикации 1930-х гг., должно быть, решили вопрос о том, что объектом соглашения была Германия, а не Соединенные Штаты (с. 89). Как пишет исследователь, этот вывод был еще более обоснован изучением материалов японского МИДа, которые он проводил. Соответственно, по его мнению, с точки зрения непосредственных интересов Японии и России союз был антигерманским и отражал взаимные опасения, что один из подписантов может соединить свои усилия с победоносной Германией против другого.

Хотелось бы остановить внимание именно на этих рассуждениях автора. Прежде всего, начав с хорошо известных для специалистов по Японии терминов «хоннэ» и «татэмаэ»: «хоннэ» переводится как настоящие или скрытые мотивы, в то время как «татэмаэ» — это то, что лежит на поверхности и должно скрывать истинные мотивы. Для японцев не свойственно откровенно называть и формулировать цели своей политики, что характерно для европейского образа мысли и подхода к дипломатическим документам. Поэтому вывод автора скорее касается не настоящих мотивов сторон, а формальной направленности Конвенции, которая действительно могла быть направлена против Германии, учитывая тот факт, что обе стороны находились в состоянии войны с этой страной. Однако заметим, что в этом случае дипломатам двух стран можно было выразить свои намерения значительно более определенными формулировками, отметив факт войны и участие в ней обеих стран. Этого не было сделано, что наводит на мысль, что помимо формальных были еще скрытые мотивы, которые существенно повлияли на работу над данным документом. Поэтому следует критически относиться к сомнениям автора относительно правильности оценки соглашения американскими дипломатами из Департамента Дальнего Востока, отмечавших прежде всего односторонние выгоды для Японии от этого договора и считавших его навязанным Японией России. Эта антиамериканская направленность совершенно обоснованно привлекала внимание американских дипломатов, которые видели не только поверхностные мотивы японских политиков, но и скрытые цели, составлявшие суть их намерений в Китае. Поэтому фраза о том, что «объектом соглашения была Германия, а не Соединенные Штаты», может быть точной только в том случае, если к ней будет добавлено слово «формальным», т.е. так: «формальным объектом соглашения была Германия, а не Соединенные Штаты». В то время как настоящие цели данного соглашения касались третьих стран, не обязательно ограничиваясь Германией. Этого не меняет тот факт, что главным сторонником данного соглашения был русский министр иностранных дел С.Д. Сазонов. России было жизненно необходимо добиться увеличения поставок вооружений для ведения войны с Германией. Для этого Петербург мог закрыть глаза на некоторую двусмысленность формулировок соглашения и на возможность их использования против третьих стран, включая союзную Англию, хотя, как отмечает автор, именно Сазонов опасался, что неучастие в соглашении Англии и Франции может привести к тому, что Россия может оказаться в ситуации, когда ей придется поддерживать японскую политику, которая идет вразрез с интересами Англии и Франции (с. 84).

В целом политика Японии и России, при том что стороны находились в союзнических отношениях, имела достаточно разные цели, как справедливо отмечает автор (с. 83). Ее главной основой была географическая близость сфер влияния обеих империй в Китае, которые соседствовали друг с другом и были связаны между собой железнодорожной линией. В силу географического положения немецкие владения в Циндао были значительно ближе к сфере интересов Японии и привлекали ее активное внимание. В то время как Россию эти владения интересовали в незначительной мере, между тем германская европейская политика, которая мало интересовала Японию, для России являлась объектом самого пристального интереса. Это был союз разных интересов, для которых наличие формального объединяющего фактора было выгодно. Антиамериканская составляющая внешней политики России была значительно меньше выражена, чем в японской политике. Поэтому Россия не могла поддержать любую антиамериканскую инициативу Японии, хотя отдельные действия находили не только сочувствие, но и поддержку. Это союз, в котором не было ясно выраженного объединяющего начала или противника, в равной степени угрожавшего обоим союзникам, поэтому в такой ситуации наличие очевидного фактора в лице Германии было выгодно обеим союзным сторонам. Это не должно заставлять отказываться от поиска скрытых намерений и тайных мотивов, двигавших участниками соглашения. Это не первое соглашение Японии, которое на поверхности было направлено против Германии, а в реальности преследовало иные цели.

Достаточно вспомнить историю подписания Политической декларации 1907 г., которая также была подготовлена в процессе формирования Антанты, направленной на противодействие Германии, действия которой вызвали вызвала Марокканский кризис, заставивший Францию с Англией искать союза с Россией и тем самым предоставивший Японии шанс для подписания с Россией политического документа, который был важным первым шагом в деле сближения двух стран. Поэтому фактор Германии постоянно присутствовал в двусторонних соглашениях, хотя о нем не упоминалось открыто, как это было в Политической декларации 1907 г. Автор рецензируемой книги в первой главе почему-то не упоминает о Марокканском кризисе, который сыграл важную роль в процессе сближения двух стран. Тем не менее эта роль Германии не гарантирует, что именно эта страна была истинной целью тех или иных дипломатических замыслов. Настоящие цели японской дипломатии всегда были глубоко завуалированы и скрыты за сложными формулировками, истинное значение которых понятно только при тщательном изучении дипломатических перипетий.

Бертон также пытается ответить на важный вопрос о том, почему обычное для проигравшей стороны желание взять реванш не стало доминирующим после Русско-японской войны. Автор считает, что альтернативой является союз проигравшего с победителем, как это произошло после Второй мировой войны между Японией и США. Именно такое сближение победителя и побежденного, по мнению автора, произошло в отношениях между Россией и Японией после Русско-японской войны (с. 1). Из этой схемы автор пытается сформулировать значение Конвенции 1916 г., которая была заключена, по его мнению, исходя из опасений относительно возможной победы Германии, за которой могло последовать вступление в союз с победоносной Германией кого-то из членов проигравшей коалиции (России или Японии). Этот момент является наиболее слабым в рассуждениях автора, потому что возможность победы Германии в Первой мировой войне была крайне низкой. Для автора самым веским основанием для предположения о возможности победы Германии являются сепаратные переговоры о мире, которые велись с Германией. Однако, как показала история, даже заключение Брестского сепаратного договора между Советской Россией и Германией не избавило Германию от поражения, а подписание Версальского договора надолго лишило ее возможности думать о возвращении Циндао и других потерь на Тихом океане.

Бертон не допускает другой трактовки Конвенции 1916 г. Хотя Япония уже присоединила к себе бывшие немецкие владения в Китае и теперь подписала союзный договор с Россией, который становился естественной преградой на пути расширения японского влияния в северном направлении. Вероятность союза с Германией была чрезвычайно низкой, по крайней мере, не рассматривалась серьезно политиками, как в Японии, так и в России. В то время как для Америки, так и для ее союзника Британии, занятой войной в Европе, усиление Японии за счет поддержки России создавала прямые угрозы в Южном Китае, что вызывало подозрения относительно скрытых намерений Японии. Дальнейшие события показали, что именно эти скрытые намерения японцев были их истинными мотивами, которые определяли японскую внешнюю политику.

Желание Бертона реализовать свою теоретическую схему привело к тому, что практически не использованным является огромное приложение из документов, которые составляют почти одну треть от общего объема монографии. При внимательном рассмотрении также оказывается, что документы эти даются в переводах историка В.А. Яхонтова, сделанных еще в 1930-е гг., что существенно снижает их ценность, ибо такие переводы как раз делались без учета скрытых мотивов сторон при переговорах по вопросам, представляющим взаимный интерес. В этом случае для получения точной картины должны использоваться даже не документы из архивов Государственного секретаря США, а японские официальные документы, которые официально публиковались в газете «The Japan Times» или готовились для сведения англичан, которые ставились в известность как партнеры по коалиции. Только эти документы на английском языке являются аутентичными. И лишь в тех случаях, когда английские оригиналы отсутствуют среди официальных японских документов, следует пользоваться переводами, предварительно сравнив их не только с французским оригиналом, но и с японскими аутентичными текстами, в которых можно найти много важного относительно истории русско-японских отношений.

В целом рецензируемая работа верно отмечает необходимость учитывать при анализе Конвенции 1916 г., что Россия и Япония находились в состоянии войны с Германией. Это важный момент с точки зрения теоретического осмысления русско-японских отношений в период между Русско-японской и Первой мировой войнами. Предложенная трактовка, однако, должна быть существенно дополнена тем, что противоречия с Германией имели больше формальное, чем сущностное значение для данного союза. В период между двумя этими войнами Россия и Япония крайне редко реально объединяли свои усилия против германской политики в Китае, поэтому противодействие ей не являлось стержнем сотрудничества двух стран. 

image014.png


Автор:  С.А. Толстогузов, .

« Назад к списку номеров

Библиотека Энциклопедия Проекты Исторические галереи
Алфавитный каталог Тематический каталог Энциклопедии и словари Новое в библиотеке Наши рекомендации Журнальный зал Атласы
Алфавитный указатель к военным энциклопедиям Внешнеполитическая история России Военные конфликты, кампании и боевые действия русских войск 860–1914 гг. Границы России Календарь побед русской армии Лента времени Средневековая Русь Большая игра Политическая история исламского мира Военная история России Русская философия Российский архив Лекционный зал Карты и атласы Русская фотография Историческая иллюстрация
О проекте Использование материалов сайта Помощь Контакты
Сообщить об ошибке
Проект "Руниверс" реализуется при поддержке
ПАО "Транснефть" и Группы Компаний "Никохим"