Рядом со Сталиным

ой рассказ сегодня — это история давно минувших лет1.

В 1940 г. 18-летним пареньком из подмосковного Наро-Фоминска я был призван в Советскую Армию в дивизию им. Ф.Э. Дзержинского. Будучи заместителем политрука пулеметной роты, я участвовал в обороне Москвы в боях под Ржевом. Курсантом спецшколы НКГБ освобождал Крым от немецких оккупантов.

В 1943 г. я был принят на работу в 6 Управление НКГБ СССР — охрану правительства. Первым объектом, на котором началась моя служба охраны, была загородная подмосковная дача «Липки», затем комендатура «Ближней дачи». В 1945 г., будучи в Германии, я нес службу охраны Потсдамской конференции. В то же время меня начали привлекать на службу в выездной охране И.В. Сталина. После вручения правительственной награды был направлен в кремлевскую группу Мельникова по несению охраны кабинета и квартиры И.В. Сталина в Кремле.

За время прохождения службы в Управлении охраны правительства меня как бы вели по ступеням служебной лестницы, от простого к сложному. Будучи направленным в группу полковника Мельникова, несшую охрану в сердце Московского Кремля, особом секторе — кабинет и квартира, и в Большом Кремлевском дворце — кинозал и сектор президиума, там, где в любое время мог пребывать И.В. Сталин, мне посчастливилось узнать все тонкости и особенности охраны и людей из обслуживающего персонала Кремля. Особый сектор, или, как его еще называли, «уголок» по месту положения в здании Сената, построенного знаменитым русским архитектором Казаковым во времена правления Екатерины Второй. Этот «уголок» имел подъезд, располагавшийся в основании угла треугольника в плане здания у Никольских ворот, которые всегда были заперты и члены правительства выходили в калитку ворот при траурных церемониях на Красную площадь.

Кабинет, служебные помещения особого сектора были расположены на втором этаже, под ними на первом этаже находилась кремлевская квартира И.В. Сталина. На третьем этаже над кабинетом И.В. Сталина располагался аппарат Николая Михайловича Шверника.

Посетитель, пройдя пропускной пункт охраны, мог по широкой каменной лестнице, устланной красной ковровой дорожкой, или на лифте подняться на второй этаж. С лестничной площадки, минуя большую, абсолютно пустую залу, направляешься направо, преодолевая длинный коридор, который упирается в дверь кабинета И.В. Сталина (дверь всегда закрыта). Через эту дверь, для неожиданности, в момент ареста Берии вошла группа для его захвата. Справа две двери. Первая дверь ведет в небольшую продолговатую комнату, где размещался секретариат из трех человек. Прямо перед входом в простенке между окнами, выходящими на Арсенал Кремля, письменный стол генерала Н.С. Власика — начальника охраны. Справа и слева столы помощников И.В. Сталина генерала А.Н. Поскребышева и полковника Л.А. Логвинова. Последний всегда ходил в штатском.

Из секретариата посетитель проходил в комнату офицера охраны, постоянно находившегося там во время его дежурства: это были полковники Горбачев, Харитонов, Пономарев. Всем впервые входившим в кабинет посетителям, не знакомым со здешними порядками, они предлагали сдать оружие, если таковое у посетителя имелось. Входить в кабинет к И.В. Сталину с оружием не полагалось.

Вход в кабинет — это двухстворчатая дубовая дверь. Описывать кабинет нет необходимости, так как его неоднократно снимали для кино и телевидения. Скажу только, что три окна кабинета выходили на двор Кремля с видом на Арсенал. И.В. Сталин любил, чтобы в кабинете было всегда светло. Сам включал люстры на полный свет, сам опускал или поднимал шторы на окнах кабинета, в зависимости от погоды и времени дня.

Ю.С. Соловьев.

Чтобы пройти в кремлевскую квартиру, надо из кабинета И.В. Сталина вернуться в подъезд, в который входили с улицы, а затем на несколько ступенек спуститься к двери квартиры.

Затем мой служебный путь проходил на основной территории охраны госдачи «Ближняя» и в выездной личной охране И.В. Сталина, где я проработал вплоть до его кончины.

На «Ближнюю» в Кунцево-Давыдково, тогда окраину Москвы, надо было ехать с Кутузовского проспекта через Поклонную гору по Старому Можайскому тракту. С 1937 г. параллельно ему пролегло новое прямое Можайское шоссе. Дорога на «Ближнюю» с шоссе отделяется влево и бежит вдоль громадного противотанкового рва времен обороны Москвы, выкопанного вручную защитниками столицы. Войдя в окружающий смешанный лесок, дорога заканчивается у зеленого деревянного забора с широкими, тоже деревянными воротами.

Сразу за ними опять лес. Справа могучие сосны. Слева хоровод тонких белоствольных березок, за ними снова сосны, кое-где хмуроватыми пятнами маячат ели. По всему лесному массиву очаги вкраплений вечно-зеленых стволов туи.

Территория дачи небольшая, обрамлена внутрикольцевой грунтовой дорогой, проходящей почти рядом с внешним деревянным забором. Всюду ощущаешь очарование спокойной красоты подмосковной природы. Путь от ворот до дома дачи очень короткий.

Невысокая двухэтажная зеленого цвета дача с двухскатной крышей за лесом почти не приметна и возникает сразу круто влево от дороги как бы из царства деревьев. У главного входа на дачу круглая площадка, в центре которой находится небольшой каменный бассейн с фонтанчиком. Вокруг бассейна росли плотным кольцом в человеческий рост молодые туи. Летом фонтан издавал ласковый журчащий звук бегущего с гор потока воды.

Основной дом или, как принято было называть, главный дом соединен длинным переходом со служебным зданием, где размещалась кухня и жилые помещения — для коменданта дачи, дежурного офицера на пульте связи, двух прикрепленных (как ныне режет ухо слово «телохранители»), повара, подавальщиц, работников кухни, врача по диетическому питанию, подсобного рабочего, парикмахера, а также комната генерала Власика. Все здесь, в дружном коллективе, дышало жизнью и заботой о главном: чтобы было тепло, уютно и спокойно охраняемому.

Микрорайон, где расположена «Ближняя» дача, не отличался спокойствием. Это место едва ли можно назвать райским. С севера за сосновым лесом пролегало Можайское шоссе, откуда слышался постоянный гул автотранспорта, доносились частые автомобильные сигналы и выхлопные газы. Западнее, в деревне Давыдково, вечерами под гармошку вовсю горланили пьяные мужики, которых неистово бранили их голосистые жены.

В период с 1935 по 1937 г. я жил в Давыдкове и учился в школе, расположенной на улице, примыкающей к объекту «Ближняя», и поэтому местную среду я знал не понаслышке.

С юга от дачи на расстоянии менее километра находилась Киевская товарная станция, где не умолкал грохот буферов при сцепке вагонов, а маневровый паровоз непрерывно издавал пронзительные гудки. По этой железной дороге, по окончании Великой Отечественной войны, возвращались с запада через Москву эшелоны с войсками со всем своим вооружением и при приближении к столице, как раз в нашем микрорайоне по ходу поезда, поднимали шквал оружейной стрельбы — ритуал победителей. К тому же железная дорога была долгое время не электрифицирована, паровозы ходили на каменном угле, засоряя воздух отходами неполного сгорания. В результате — при вскрытии у И.В. Сталина были обнаружены в легких частицы угольной пыли. Врачи удивлялись: «Откуда такое?» И от этого шума, гомона и пыли не спасали ни оазис соснового бора, ни деревянный забор ограждения.

На юге между «Ближней» дачей и холмом Волынский, где сейчас расположен пансионат работников кино, протекает речка Сетунь. В водах ее с ранней весны до поздней осени с криками и смехом купалась давыдковская детвора. И зимой шум у речки не уменьшался; с высоких горок каталась неугомонная молодежь.

В августе 1944 г. на Волынском холме был схвачен немецко-фашистский диверсант, которого по пятам, от самой линии фронта, преследовала фронтовая контрразведка «СМЕРШ». В районе электроподстанции, расположенной на обочине Можайского шоссе, со стороны деревни Давыдково началась оружейная перестрелка диверсанта с преследователями. Отстреливаясь, фашист не поддавался. Он отступал по окраине Давыдкова и направлялся в сторону охраняемого объекта «Ближняя». На звуки стрельбы из подразделения Алексея Ивановича Королькова была выслана группа перехвата во главе с Иваном Афанасьевичем Торчининым. Фашист был схвачен у Волынского холма. Группа имела потерю — погибла от пули злодея служебная собака. Дача для И.В. Сталина была и квартирой, и дачей, и рабочим помещением ЦК партии — маленьким зеленым Кремлем в обрамлении деревянного забора, не видимого за кустами и деревьями окружающего леса. На внутренней территории «Ближней» невдалеке от главного дома стояли два небольших одноэтажных здания: малый домик — кабинет и при нем библиотека (ныне новые хозяева «проявили» фантазию — нарастили площадь домика сооружением немыслимой террасы, проложили от главного дома к домику асфальтовую дорожку, порубили заросли кустов туи и сирени, окружавших малый домик). Нарушена первоначальная, естественная обстановка, созданная старым хозяином.

И.В. Сталин любил природу естественную, нетронутую рукой человека. Вокруг дома буйно рос хвойный и лиственный лес, густой, не знавший топора. На даче не было ни парка, ни сада, ни «культурных» подстриженных кустов или деревьев.

Вблизи главного дома стояло несколько пустоствольных деревьев без ветвей, в которых были устроены гнезда для птиц и белок. Это было настоящее птичье царство. Перед дупляным городком были устроены столики для подкормки. И.В. Сталин почти ежедневно приходил сюда и кормил пернатых питомцев. Более крупные стаи птиц под покровом ночи, не беспокоя хозяина дачи, прилетали только на ночлег под кроны мощных деревьев. Они как бы стояли на довольствии по питанию на колхозных полях, окружавших «Ближнюю».

С западной стороны главного дома кроме маленького домика было также деревянное небольшое по размерам здание биллиардной, совмещенное с помещением русской бани. За биллиардной располагалась городошная площадка и тут же, в нескольких метрах северней, находился высокий холм, успевший обрасти кустами и деревьями. Под этим холмом в годы войны было построено под руководством инженера — метростроевца Зои Федоровой открытым способом помещение бомбоубежища.

С южной стороны главного дома под обрывом располагался значительный по объему естественный пруд. На берегу пруда стояла застекленная беседка. Также на даче было два огорода — «ближний» и «дальний». Вот и все достопримечательности, расположенные на внутренней территории «Ближней». На хозяйственной территории располагались помещение группы А. И. Королькова, холодильник-ледник, скотный двор с немногочисленной живностью — коровой и лошадью и маленький домик для врача.

Теперь пора войти с главного входа в само помещение главного дома. Обращает на себя внимание фасад парадного подъезда, украшенный двумя архитектурными колоннами в стиле дорического ордера. Над парадной дверью нет козырька-навеса — гладкая стена с двумя электроплафонами для освещения — вот таков фасад.

Деревянная парадная дверь с большими стеклянными вставками, медными ручками и внутренним замком без цепочки — все, на что запирался главный дом. Миновав парадную дверь, попадаешь через небольшой тамбур в прихожую, где имеются все удобства для гостей. Справа вдоль стены незатейливая деревянная вешалка персон на двадцать с надежными никелированными крючками. Высокое зеркало и набор щеток для одежды и обуви. На полу во всю прихожую лежит шерстяной ковер с замысловатым цветным рисунком.

Во внутренние помещения дома из прихожей можно войти через три двери. Прямо в столовую и через нее налево в спальню И.В. Сталина. Направо — неширокий длинный коридор, где по правую руку располагались две жилые комнаты. Одна из них служила в прошлом детской и потом была приспособлена под кабинет. Другая, тех же размеров и формы, но потеснее, предназначалась для гостей, а далее — туалетная комната. По другую сторону коридора находилась длинная открытая веранда; впоследствии она была застеклена. Никакой мебели на веранде не было, кроме передвижной вешалки для посетителей, которую переносили в прихожую, если не хватало той, что была там. Да еще стоял на террасе широкий и низкий диван.

Слева от прихожей находится большая светлая комната — малая столовая. Здесь был, он и сейчас стоит, большой широкий стол; стоял, так же как и в других помещениях, диван. Комната завершалась овальной стеклянной верандой, под окнами которой рос куст белой душистой сирени.

Из этой комнаты был выход на открытую веранду. В углу веранды слева от входа стояла железная лопата с отполированной руками садовода деревянной ручкой.

Большая зала, которая была местом торжеств и приемов, часто становилась столовой. Сюда можно было пройти прямо из прихожей. Зала с очень высоким потолком, много воздуха и света, стены обшиты панелями из дорогих пород деревьев. Окна в комнатах открывались вовнутрь помещения, с внешней стороны они были затянуты мелкой прозрачной медной сеткой от комаров. На окнах в комнатах нигде не было занавесок кроме как на террасах. Но были плотные шторы, так как отопительные батареи были закрыты декоративными деревянными решетками, и тепла поступало в большое помещение недостаточно. Поэтому шторы драпировки на окнах были по длине только до подоконников. Из большого зала можно пройти во внутренние покои так называемой спальни с туалетом. Никаких бассейнов или массажных кабинетов на даче не имелось. Мебель по помещениям дачи расставлял комендант, сообразуясь исключительно с удобствами для работы членов Политбюро. Так, посреди зала почти в три четверти длины стоял широкий полированный стол со стульями, а у входа в зал стоял небольшой салонный рояль. С 1945 г. рядом с роялем стоял подарок американцев — автоматический проигрыватель грампластинок. Кроме указанного подарка имелся патефон отечественного производства с ручным заводом и И.В. Сталин переносил его, когда было необходимо.

И.В. Сталин был среднего роста, сложен очень пропорционально, держался прямо, не сутулился. Цвет лица — сероземлистый, лицо в мелких оспинках. Волосы гладко зачесаны назад, черные с сильной сединой. Глаза серо-коричневые, добрые даже без улыбки, а с улыбкой — подкупающе ласковые. Иногда в гневе — пронзительные. Когда он раздражался, на лице появлялись мелкие красные пятна.

И.В. Сталин во всем, что касалось лично его, выглядел исключительно простым. Одет был обычно в серый шерстяной полувоенный китель. Брюки штатского образца из той же ткани были заправлены с напуском в очень мягкие шевровые сапоги с тонкой подошвой, почти без каблуков. В годы войны он часто был одет в маршальский мундир.

Говорил И.В. Сталин на правильном русском языке, но с довольно заметным кавказским акцентом. Голос глуховатый, горловой. Жестикуляция, а также движения и походка уверенные, не порывистые, но выразительные и с достоинством. Подниматься вверх по лестницам предпочитал трусцой.

С людьми И.В. Сталин был вежлив, обращался всегда на «вы». Никогда и никого не называл по имени-отчеству, а только «товарищ такой-то». Исключение делал только для пожилого маршала Шапошникова, которого И.В. Сталин, может быть из уважения к возрасту, величал по имени и отчеству — Борис Михайлович.

И.В. Сталин никого особенно не отличал, всех называл по фамилии и только к В.М. Молотову обращался на «ты». К нему же самому существовала только одна форма обращения — «товарищ Сталин». Единственному человеку из охраны — генералу В.И. Румянцеву — давняя дружба с И.В. Сталиным позволяла обращаться просто — Иосиф Виссарионович. И.В. Сталин, обращаясь к любому коменданту государственной дачи (а дач было три), называл коменданта «хозяин». Так он называл в бытность их комендантами «Ближней» Ефимова, Орлова, «Липки» — Мозжухина, «Дальней» — Соловова. Служебная форма доклада о И.В. Сталине произносилась словом «охраняемый».

На «Ближней» жил и работал И.В. Сталин, почти не оставляя для себя свободного времени и не изменяя привычки заниматься обычно до трех часов утра, а то и позднее. А с десяти часов утра опять принимался за работу. Следуя такому распорядку, он заставлял придерживаться его и всех людей, имевших к нему отношение — все руководство страны. Он вел как бы «совиный» распорядок дня — ночью работал, а днем отдыхал. Он знал, что такой режим работы разрушителен для его здоровья, но продолжал его придерживаться. Несмотря на напряженную ночную работу, утром И.В. Сталин был всегда бодр и совершал прогулку, читая газеты. Любил ходить по обрыву над прудом, по аллее, усаженной туями, наслаждаясь ее

Ю.С. Соловьев в Потсдаме. 1945 г.

ароматным запахом. В день он читал по несколько сот страниц печатного текста. Об этом, когда-то в тридцатые годы, он рассказал французскому писателю Анри Барбюсу. Днем в свободное время он трудился в цветнике перед главным домом, ухаживая за посадками роз у террасы.

Обедал И.В. Сталин в 21–22 часа вечера, а иногда позже, когда возвращался с работы на дачу с гостями. Пока они ехали, в главном доме шла подготовка — сервировка предстоящего застолья. Комендант дачи обычно был извещен о количестве ожидаемых гостей. В то далекое время не было, как сейчас, современного сервиса доставки еды к столу. Обслуживающему персоналу приходилось все переносить на руках, на подносах, преодолевая значительное расстояние от кухонной плиты по длинному переходу коридора из служебного дома в зал столовой. У многих из обслуживающего персонала появлялась профессиональная болезнь суставов рук от тяжести переносимого.

На стол заблаговременно выставлялись приборы, хлеб, коньяк, водка, сухие вина, пряности, соль, кое-какие травы, овощи и грибы. Колбас, ветчинных закусок, как правило, не было, а консервов И.В. Сталин не терпел. Хлебные изделия повара готовили сами. Обеденные первые блюда в больших фаянсовых судках располагались на отдельном столике, и здесь же, горкой, размещалась чистая посуда. Обслуживающего персонала в зале во время обеда не было. Независимо от своего положения каждый из присутствующих на трапезе обслуживал себя сам. Как обычно И.В. Сталин первым наливал из судка в тарелку понравившиеся щи или суп, или уху, а затем с тарелкой шел к своему традиционному месту за столом, в глубине зала. По давно заведенному порядку перед этим местом за столом для И.В. Сталина ставили удлиненной формы красивый хрустальный графин с бесцветной жидкостью и запотевшими боками. Проще говоря, охлажденную питьевую воду. Гости следовали примеру хозяина и наливали для себя любое первое блюдо, которое им приглянулось. Второе приносилось позднее в нескольких разновидностях, и каждый сидящий за столом самостоятельно выбирал блюдо. Вместо третьего чаще всего подавался чай. Наливали его из большого кипящего самовара, стоящего на том же отдельном столике. Чайник с заваркой подогревался на конфорке.

И.В. Сталин перед обедом мог иногда выпить одну-две рюмки коньяка, а потом пил только сухое грузинское вино, наливая его из бутылок, этикетки на которых были напечатаны на пишущей машинке.

Любимым местом отдыха Иосифа Виссарионовича был Большой театр и кинозал в Кремле. «Домашним театром» были музыкальные радиопередачи и прослушивание грамзаписей. Большую часть новых грампластинок ему доставляли с Апрелевского завода грампластинок. Он предварительно проигрывал сам и тут же давал им оценку. На каждой пластинке появлялись собственноручные надписи «хор.», «снос», «плохо», «дрянь». В тумбочке и на столике оставались только пластинки с первыми двумя надписями, остальные убирались комендантом.

В выходные дни обязательно приходил на городошную площадку, огороженную металлической сеткой. На площадке была врыта скамейка и стояла пустая урна для мусора. Вот она-то иногда и выступала в роли приза за проигрыш-выигрыш. И.В. Сталин играл в городки с сотрудниками личной охраны. Охрана в большинстве случаев проигрывала потому, что силы были неравные, так как партнером И.В. Сталина был отлично игравший в городки руководитель физической подготовки подразделения охраны Владимир Померанский. Со стороны охраны обычно играли офицеры Шитоха, Альтшулер или генерал Власик. Но это была как бы тренировка — разминка. А вот когда приезжали гости, для игры в городки разбивались на команды по 4–5 человек в каждой, конечно, из числа желающих. Остальные гости шумно «болели». Играли, как правило, 10 фигур и начинали обычно с «пушки». Над неудачниками порой подтрунивали, иной раз в «азартных» выражениях, чего сам И.В. Сталин не допускал. Сам он играл не ахти как важно, но с азартом. После каждого попадания был очень доволен и непременно говорил: «Вот так мы им». Его жесткий, колючий взгляд маленьких глаз из-под полуопущенных век становился мягче, его губы, прикрытые усами, растягивались в улыбку, обнажая пожелтевшие от табака зубы. А когда промахивался, то начинал искать по карманам спички и разжигать трубку или усиленно посасывал ее. Времени для отдыха у И.В. Сталина во время войны было очень мало. Не прибавилось его и после войны.

На прогулки по территории, если сам не пригласит коменданта, ходил один.

В служебном доме располагалась большая светлая кухня. Во время пребывания И.В. Сталина на отдыхе эта пристройка сгорела от короткого замыкания. На месте старой была построена новая кирпичная пристройка. При пожаре никто не пострадал, и никого не наказали. На кухне поварами работали мужчины. Они готовили простые вкусные блюда русской кухни. Имелась и специальная шашлычная печь для кавказских привычек Иосифа Виссарионовича.

За остекленной перегородкой на кухне располагалась большая русская печь, в которой пекли хлебобулочные изделия для всего коллектива главного дома. О кухне и ее печке, может быть, и не следовало так много говорить, если бы она также не отражала быта и привычек И.В. Сталина. Как и всякая русская печь, она долго сохраняет высокую температуру и имеет в верхней части широкую площадку, служащую теплой лежанкой. Так вот, И.В. Сталин, когда его особенно беспокоил радикулит, приходил на кухню, клал на горячую лежанку широкую доску и раздетый залезал «лечиться» на печку.

В служебном доме в небольшой комнате с одним окном размещался телефонный пульт — центр всей информации о жизни дачи «Ближняя». Пульт управления был в руках дежурного офицера по главному дому. Дежурных было три офицера — Климов, Солнцев и Подземельный, последнего в 1950 г. сменил П. Данилов. Все они ранее несли постовую службу на «Ближней», то есть были своими выдвиженцами. Круг обязанностей дежурного был большой и ответственный. К нему по домофону обращался охраняемый с просьбами и указаниями всегда в вежливой форме. Все обращения И.В. Сталина выполнялись четко и своевременно с большим вниманием — от просьб приготовить покушать, соединить с кем-либо по телефону, подать автомашину, заказать баню, до просьб пригласить кого-либо на «Ближнюю», вызвать коменданта дачи или прикрепленного в главный дом. В обязанность дежурного входил прием телефонных звонков из города, из Кремля, сообщения с постов офицеров охраны, принятие решения о допуске на территорию дачи и многое другое, что подсказывает повседневная жизнь коллектива служебного дома. И все это находилось в руках одного человека — дежурного по главному дому. Эти офицеры прошли большую практику работы в охране. Одним из них был Михаил Никитич Климов. С неподдельной любовью и теплотой говорила о нем много лет спустя Светлана Иосифовна, как о своем несчастном «дядьке». Михаил Солнцев, офицер выездной охраны, по ротации был переведен в служебный дом дежурным, а меня закрепили в составе офицеров выездной охраны на его место.

И.В. Сталин имел небольшой гардероб — кителей было у него четыре, пальто три штуки. Все костюмы И.В. Сталина были изготовлены руками коллектива пошивочной мастерской.

Летом, отправляясь на пост, приятно было проходить у служебного дома мимо развешенных на веревках для просушки личных вещей И.В. Сталина, отмечая, с какой заботой к ним относится обслуживающий персонал дома. Костюмы женщины чистили кусочками сухого белого хлеба, такова была технология тогдашней химчистки на дому. Тут же на солнце грелось и габардиновое плащ-пальто стального цвета, в котором привыкли видеть И.В. Сталина на трибуне мавзолея Ленина. Пальто было очень легкое, но теплое, на шелковой подкладке, под которой размещался гагачий пух. Сушились здесь же после зимы и знаменитые подшитые валенки и шапкаушанка пестрого телячьего меха, которую Иосиф Виссарионович носил на даче во время прогулок в зимнее время и которую предпочитал носить завязанной под подбородком. В ней он был и на параде 7 ноября 1941 года.

Ботинки он носил до последней возможности. Новую, не разношенную обувь надевать отказывался из-за больных ног — мешали сросшиеся пальцы. У англичан было принято, что новую обувь для хозяина разнашивали слуги — у нас такого не было. За носильными вещами из гардероба И.В. Сталина отвечала Матрена Бутусова.

У И.В. Сталина были домашние тапочки, с которыми он не расставался и всегда брал с собой, когда ехал отдыхать на юг. В декабре 1945 г., во время отъезда с отдыха, железная дорога из Сочи на перевале Кавказского горного хребта оказалась непроезжей. Спецвагоны, проделав окольный путь через Грузию, были поданы для посадки за перевалом, куда И.В. Сталин подъехал на машине. В спешке коменданты не успели упомянутые домашние тапочки отправить в поезд. Но выход был найден. Мне было поручено отправиться в Москву самолетом, получив конверт с тапочками от коменданта государственной дачи № 1 города Сочи. Так тапочки-путешественницы прилетели в Москву раньше их хозяина и оказались на традиционном месте у постели.

И.В. Сталин — сын грузинского сапожника Виссариона Ивановича Джугашвили, окончив в 1894 г. Горийское духовное училище, поступил в Тифлисскую православную духовную семинарию; он как бы прошел курс

И.В. Сталин и Л.П. Берия на госдаче «Зеленая роща». 1933 г.

обучения в духовном «техникуме» и поступил в церковный «институт». Полагаю, что до конца своей жизни он не был атеистом — он верил в природу, созданную Всевышним. В общении с людьми допускал выражение «Дай Бог!» А при начинании какого-либо даже государственного дела он как бы благословлял людей, и штатских и военных, произнося слова: «Ну, с Богом!». Памятны его знаменитые слова при обращении к советскому народу 3 июля 1941 г. — «братья и сестры». А ведь так обращаются священники к пастве.

При И.В. Сталине оставалась нетронутой в ее первозданном состоянии домашняя церковь русских царей. Церковь располагалась в здании Большого Кремлевского дворца, на втором этаже по пути из Екатерининской собственной половины в кинозал Кремля (что над аркой перехода в Грановитую палату). Так было 50 лет назад. Две двери миниатюрной церкви всегда были открыты. Миновать встречу с домовой церковью при проходе в кинозал было невозможно — иного пути не было. Взору проходящих открывалось внутреннее убранство церкви — там всегда горела лампадка у киота, на престоле лежали церковные книги, а по стенам размещались иконы в серебряных и золотых окладах.

Помощник коменданта дачи «Ближняя» П. Лозгачев вспоминал:

«Однажды я принес Сталину меню на ужин и начал читать по порядку. Сталин послушал, послушал и сказал: “Что вы мне здесь молебен читаете? Я слышал его в семинарии сотни раз и сам напевал. Если бы нас с Микояном не выгнали из семинарии, мы бы до сегодняшнего дня его распевали. Читайте мне не по бумажке, а на память”».

За все время нашей службы никто из нас не слышал от И.В. Сталина сквернословия.

Трудолюбие у И.В. Сталина было фантастическое, на полный износ.

Для работы в Москве И.В. Сталин просил дежурного по даче подать автомашину. Сигнал о выезде поступал на все посты охраны в форме: «Машину охраняемому». Три офицера с постов охраны, а это половина выездной группы, немедленно занимали позицию на выезд. Остальные офицеры оставались на своих местах, неся охрану дачи. Обычно всегда вечером наши водители выгоняли три машины из гаража и прогревали моторы. В вечернее время существовала вероятность выезда. Основная автомашина ставилась у подъезда главного дома, у фонтана прямо по ходу на выезд с территории дачи. У машины находились два прикрепленных; один, помоложе, в звании, садится с водителем, другой на заднее сиденье. Сам И.В. Сталин садился на откидное сиденье лицом по ходу машины за впереди сидящим прикрепленным, а не за водителем, по существу между двумя прикрепленными. В Крыму в мою бытность был случай, когда при поездке из Ливадии в Севастополь охраняемый сел на переднее сиденье рядом с водителем для удобства осмотра военно-морской базы подводных лодок и самого города Севастополь. В автомашине находился также А.И. Микоян, который располагался сзади в салоне автомобиля. Традиционно И.В. Сталин всегда садился на откидном сиденьи лицом по ходу автомашины, и это не зависело от того, кто с ним едет, будь то члены Политбюро или простые граждане. Так было и тогда, когда после авиационного парада ехали на «Дальнюю» дачу в Семеновском, и в районе пионерского лагеря на Каширском шоссе И.В. Сталин изъявил желание пообщаться с простыми людьми, стоящими на обочине дороги. Люди с радостью и неподдельным восторгом общались с И.В. Сталиным. Им предложили прокатиться в его автомашине. В машину село несколько взрослых женщин и много детей. Особо запомнилось, что, видимо, после посещения леса у них в руках было много лопухов, на которых была разложена душистая лесная малина. Поскольку катание в тот день происходило неоднократно, водители каждый раз синхронно и параллельно осуществляли разворот автомашин на шоссе, подобно тому, как это было показано в кинокартине «Мертвый сезон», хотя до ее съемок оставалось еще 18 лет.

В поездках следовали две оперативные автомашины сопровождения: первая оперативная следовала во всех случаях за основной машиной охраняемого. В первой ехал начальник смены и три сотрудника выездной охраны, во второй, замыкающей резервной — остальные три сотрудника охраны отдыхающей смены. Откидное сиденье с правой стороны — место И.В. Сталина — никто никогда не занимал.

В туманную погоду при плохой видимости водитель основной машины подавал сигнал на перестроение. Вперед основной выезжала вторая (резервная) автомашина, сзади прикрывала как обычно первая оперативная машина, да иногда за нами пристраивалась автомашина генерала Власика. После преодоления трудного и опасного участка пути автомашины занимали прежнее построение на дороге.

Радиотелефонная связь появилась в 1952 г. и была очень громоздкой. Размещалась она в багажнике первой оперативной автомашины. При выезде на «Дальнюю» и отсутствии рации высаживали сотрудника охраны на трассе следования на окраине Москвы, и через пост милиции он звонил дежурному главного дома о пути следования. С «Ближней» отправлялась машина с комендантом, поваром и продуктами. На «Дальнюю» поступал сигнал о приезде гостей, и обслуживающий персонал затапливал кухонную плиту.

При езде по городу или по шоссе за городом водители основной автомашины охраняемого Кривченко и Цветков придерживались спокойной, плавной езды без рывков.

Водителями основной автомашины охраняемого с 1922 г. были Николай Иванович Соловьев, Г. Удалов, затем П. Митрюхин, В. Карпов, А. Кривченко и последним шофером И.В. Сталина был Николай Цветков. Все они были хорошими специалистами своего дела. Г. Удалов по предложению И.В. Сталина был назначен начальником правительственного гаража в Кремле, так называемого ГОНа — гаража особого назначения. Николай Иванович Соловьев стал начальником гаража автомашин И.В. Сталина. Не повезло Василию Карпову, которому по медицинским показаниям контакт с охраняемым был противопоказан. Алексей Кривченко для нас — молодых офицеров выездной охраны был просто «дядя Алеша». За несколько месяцев до трагического события 5 марта 1953 г., он серьезно заболел, и вся нагрузка по работе легла на плечи Николая Цветкова, молодого, молчаливого, безотказного для нас товарища. Николаю пришлось несколько месяцев работать без подмены. Домой выезжал только тогда, когда охраняемый ложился ночью спать. Через несколько лет после смерти И.В. Сталина Н. Цветков пришел в жилищное управление Мосгорисполкома на прием к начальнику с просьбой об улучшении своих жилищных условий. Он проживал в маленькой комнате в коммунальной квартире барачного типа. На беседе начальник задал Николаю вопрос: «А какие у Вас заслуги, чтобы улучшать жилье?» Цветков ответил, что заслуг не имеет, вот если только, что возил И.В. Сталина. Начальник вызвал инспектора, работавшего при нем, бывшего сотрудника кремлевской группы охраны Иванова. Вошедший А. Иванов подтвердил, что Николай возил И.В. Сталина не только живого, но и мертвого. Резолюцию начальник жилищного управления наложил тут же, положительно решив вопрос.

В. Карпов и особенно А. Кривченко проявляли и печатали фотопленки снимков, которые делал генерал Власик, фотографируя И.В. Сталина на ответственных встречах и мероприятиях в Кремле, как бы выполняя работу фотокорреспондента. Водители, приезжая на «Ближнюю», обрабатывали пленки, печатали фотографические карточки и немедленно отправляли ночью эти снимки в редакции газет, где они выходили с утренним тиражом, обычно на первых полосах.

Во всех командировках наши автомашины сопровождал представитель гаража особого назначения. Без его присутствия водители не могли «копаться» в машине. Все узлы автомашины были опломбированы пломбами ГОНа. Представитель ГОНа, как и наши офицеры-водители, отвечал за исправность и готовность в любую минуту подать исправную машину охраняемому.

Возвращаясь из города на «Ближнюю», у деревянных ворот основная автомашина замедляла ход, прикрепленный приоткрывал дверь машины и в половине своего роста показывался охране, стоящей у ворот, громко называя свою фамилию. В ночное время такая сцена у ворот происходила под светом прожекторов, освещавших площадку перед въездом на дачу. Ворота открывались и автомашины, не останавливаясь, следовали к главному дому.

«Гости» — члены Политбюро ЦК ВКП(б) приезжали к И.В. Сталину на «Ближнюю» через первые ворота, расположенные с восточной стороны усадьбы. Обычно их приезд был обусловлен приглашением хозяина дачи. Дежурный по главному дому извещал пост № 1 (двух сотрудников загородной группы полковника Королькова, несших службу на первых воротах). Деревянные тесовые двухстворчатые ворота с боковой калиткой, два мощных прожектора — вот таков был подъезд к зеленому забору. Через калитку к подъехавшей к воротам автомашине для проверки ее пассажиров выходил старший офицер наряда. Офицер всегда подходил к автомашине со стороны пассажира, сидящего с водителем. Обычно это место занимал прикрепленный офицер охраны «гостя», но бывали и исключения, когда сам «гость» размещался рядом с шофером. Убедившись в личности приглашенного, узнав его в лицо, старший наряда давал своему напарнику команду на открытие ворот. Напарник, открывая ворота, отходил с одной створкой ворот в сторону. Тем временем старший наряда, придерживая своей спиной вторую створку ворот, входил вместе с проезжающей автомашиной «гостя» на территорию дачи и занимал свой пост изнутри. Затем ворота закрывались.

Следом за «гостевой» автомашиной на территорию дачи пост № 1 впускал и оперативную автомашину с офицерами охраны «гостя». И если «гостевая» автомашина члена Президиума ЦК, следуя по серпантину лесной дороги, подъезжала к подъезду главного дома, то «простые гости» на своих автомашинах следовали к подъезду служебного дома. Таков был порядок охраны.

Сотрудники «гостевой» охраны на автомашине въезжали через первые ворота и поворачивали направо к зданию гаража охраны объекта «Ближняя».

Здание гаража, вновь выстроенное в 1948 г., представляло собой кирпичное одноэтажное помещение, рассчитанное на размещение в боксах

И.В. Сталин на прогулке в «Зеленой роще».

десяти автомашин — трех охраны И.В. Сталина и для гостевых оперативных автомашин. В крыльях п-образного здания для сотрудников выездной охраны И.В. Сталина и гостевой охраны имелись жилые и служебные комнаты, столовая, а также большая комната для библиотеки. 

Офицеры гостевого сопровождения занимали несколько комнат для отдыха на территории дачи «Ближняя», постовую службу не несли и постоянно находились в здании гаража.

Основные гостевые автомашины с прикрепленными офицерами охраны после высадки пассажира следовали мимо служебного дома через вторые ворота, расположенные в западной половине территории дачи, в гостевой гараж, построенный в 1949 году и расположенный на хозяйственной территории — в группе полковника Королькова Алексея Ивановича — загородной группе.

До постройки новых капитально оборудованных двух гаражей гостевые автомашины и их оперативные машины находились и в холод, и в жару прямо на улице. Офицеры сопровождения «гостей» размещались в помещении с офицерами выездной охраны И.В. Сталина, а прикрепленные «гостей» — в Ленинской комнате группы Королькова на хозяйственной территории «Ближней».

В 1949 г. выездная группа охраны И.В. Сталина переместилась из небольшого одноэтажного деревянного гаража, расположенного на территории дачи в пяти метрах от первых ворот «Ближней». Под одной крышей умещался теплый гараж для трех легковых автомашин, большое помещение, меблированное кожаными диванами, шкафами с богатой библиотекой, несколько комнат для отдыха офицеров охраны и шоферов, маленькой столовой, фотокомнатой, помещения для оружия и сушилкой одежды. Под домом-гаражом располагалась котельная с автоматическим режимом топки. Когда гараж располагался в старом здании, во время выезда охраняемого две наши оперативные автомашины сопровождения всегда были видны начинающей движение основной машине, поскольку они стояли на оголенном пятачке у гаража. С переездом в новый гараж машины до выезда находились там. Но действия по сигналу — телефонному звонку от дежурного по главному дому на посты и в гараж о вызове и подаче автомашины охраняемому — остались прежними. Три сотрудника выездной охраны снимались со своих постов на территории дачи и с оружием бегом направлялись к стоянке оперативных автомашин, полностью готовых к поездке. Один офицер выездной охраны, находившейся в свободной смене, по получению сигнала к отъезду охраняемого следовал за территорию дачи, проходя через первые ворота, и подстраховывал сотрудника загородной группы, одетого в милицейскую форму и стоящего на посту при выезде с дачи на перекрестке с шоссейной дорогой. На объекте около главного дома в отсутствие охраняемого оставалось три поста охраны. Для несения службы на посты выходили уже не на два через два часа, а через час отдыха на два часа постовой службы, и так строилась служба офицеров вплоть до возвращения охраняемого на объект. За все время пребывания охраняемого в Москве, кроме выездов в командировку, вокруг главного дома на «Ближней» службу охраны на постах осуществляли исключительно только офицеры выездной группы охраны И.В. Сталина.

И.В. Сталин с дочерью Светланой.

Повседневная форма одежды на службе у офицеров охраны И.В. Сталина была военного образца — шерстяные гимнастерка и брюки галифе, заправленные в хромовые сапоги. В зимнее время суконная бекеша (шуба на меху с каракулевым воротником) цвета хаки. В командировках на Кавказе, учитывая горные климатические условия, офицеры охраны носили кирзовые сапоги. Головной убор — только фуражка, а в зимнее время — каракулевая шапка-ушанка. До появления бекеш зимой носили шинель, а на посту при смене с плеча на плечо офицеры в зимние холода передавали один другому тулуп. Непременным атрибутом зимней обуви были валенки.

Подъехав к объекту, будь-то подъезд Большого Кремлевского дворца, где располагался кинозал, или другие места, И. В. Сталин всегда выходил из автомашины, открывая дверцу сам, и сам же ее закрывал за собой без помощи прикрепленного. Если подъезд здания оставался слева, он проходил к нему только между двумя автомашинами: сзади основной и перед первой оперативной. При этом днем или ночью, при полном отсутствии людей или при них, ритуал этот не менялся. Мы, сотрудники выездной охраны, из нашей первой оперативной автомашины не выходили, и И.В. Сталин всегда поднятием правой руки приветствовал нас, сидящих в машине.

О выездах охраняемого никого не предупреждали, по какой трассе поедем. Впереди основной автомашины никто как сигнальщик не сопровождал. Все выезды проходили на внезапность.

Так, осенью 1952 г. по инициативе Первого секретаря МК КПСС Н.С. Хрущева, пожелавшего показать И.В. Сталину стройки города Москвы, оказалось, что сам Хрущев не знал, где находятся городские стройки и как к ним добраться. Начались мытарства. Миновав улицу Горького у моста Белорусского вокзала, автомашины свернули по указанию «проводника» путешествия Хрущева, ехавшего в основной машине с И.В. Сталиным, Маленковым и Берия, на Ленинградский проспект. Вместо правого ряда поехали навстречу идущему транспорту по левой полосе. И так доехали до развилки двух шоссе Ленинградского и Волоколамского. Кавалькада из трех автомашин остановилась около милиционера-орудовца. Дверь автомашины открыл Хрущев и обратился к милиционеру с вопросом, как проехать к Хорошевскому шоссе. Милиционер, увидав в машине Сталина, Маленкова, Берию, растерялся и произнес трясущимся голосом, что надо ехать по Волоколамскому шоссе и затем повернуть в первый переулок. Поехали, но вместо переулка оказался тупик — поперек улицы стояла школа. Пассажиры основной автомашины возмутились и хотели высадить Хрущева из машины у этой школы, но передумали. Автомашины развернулись и поехали в обратном направлении в сторону центра города. Таким образом, заехали на центральный аэродром, расположенный на Ходынском поле. Но и здесь не обошлось без казуса. Все вышли из автомашин в конце поля и взошли на возвышенное место, под которым было бензохранилище.

А вся затея незапланированного путешествия была, как выяснилось, проста. Хрущев как хозяин города хотел показать руководству новостройки — отдельные двухэтажные домики на Хорошевском шоссе, которые строили немецкие военнопленные. Осмотр в тот день на этом не закончился. Поехали обозревать стройку Московского университета на Воробьевых горах. И опять Хрущев не нашел правильной дороги. Въехали в рощу и издалека полюбовались воздвигаемым храмом науки. Снова все вышли из автомашин. В роще мирно «отдыхало» стадо коров. Пастух при виде скопления автомашин поднял стадо, и непослушные коровы двинулись к непрошеным гостям. Да, Хрущев, конечно же, не знал Москвы.

Посещая кинозал Кремля, мы подъезжали к двери входа в президиум зала заседаний (сейчас этого входа с угла здания Большого Кремлевского дворца не существует). А тогда, как только И.В. Сталин войдет в подъезд и направится в лифт для подъема на второй этаж, офицер выездной охраны должен был по лестнице, вьющейся вокруг лифтовой шахты, подняться быстрее прибывающего лифта на этаж и успеть уйти через президиум в Екатерининскую половину. Ныне трибуны президиума и знаменитой скульптуры Ленина нет. На этом месте теперь подиум в виде шатра — место присяги Президента Российской Федерации.

В своих мемуарах Н.С. Хрущев упомянул случай, когда И.В. Сталин был вынужден сделать замечание прикрепленному офицеру охраны за ненадлежащее исполнение своих обязанностей. Такой случай действительно имел место, только Н.С. Хрущев перепутал место. Это было не на квартире, как написал Хрущев, а у туалета кинозала Кремля. В квартире, во время нахождения у И.В. Сталина членов Политбюро, прикрепленному сотруднику охраны находиться не положено. А в кинозале, во время просмотра, другое дело. Здесь прикрепленный смотрит кинофильм вместе со всеми присутствующими. Из кинозала Кремля был выход в туалет через дверь, ведущую в тамбур размером не более двух квадратных метров. В этом тесном помещении — четыре двери: одна из кинозала, другая на прямой проход из зала на галерею. Две другие по бокам тамбура: левая выходит в туалет, правая — в заготовочную комнату буфета. В тамбуре при просмотре охраняемым кинофильма офицер выездной охраны занимал свой пост. При появлении в тамбуре кого-либо из зрителей, выходящего из кинозала, офицер охраны должен был аккуратно прикрыть дверь в буфет — это было сигналом для обслуживающего персонала — занято. Что сделал офицер, который был там на посту, сейчас сказать трудно, но майор Василий Елисеев был вскоре переведен из выездной охраны в другое подразделение без каких-либо дисциплинарных взысканий. Заявление прикрепленного, что там находился его офицер охраны, вполне оправдано, ибо прикрепленные надеялись на нас, офицеров охраны, как сами на себя, поскольку мы с честью выполняли одну и ту же порученную нам обязанность.

После окончания просмотра кинокартины уходили вниз через лабиринт ступенек времен Ивана Грозного и попадали в коридор второго этажа. Хотя могли идти к автомашине прямо на улицу Коммунистическую к Потешному двору. Но почему-то И.В. Сталин обязательно шел через длинный коридор второго этажа, где слева и справа были двери в жилые квартиры семей В.М. Молотова, А.И. Микояна, А.Н. Андреева. Этот коммунальный коридор, по-видимому, был для И.В. Сталина приятен воспоминаниями. Раньше он со своей семьей жил в одной из квартир этого кремлевского общежития, где можно было в то время по-человечески, по-семейному пообщаться с соседями. Здесь была его первая квартира в Московском Кремле.

Когда И.В. Сталину требовалось поговорить с кем-нибудь по телефону, он почти никогда сам не звонил. В таких случаях он говорил Поскребышеву: «Пусть позвонит такой-то». «В годы войны, — вспоминает моя жена Зоя Ивановна — сотрудник отдела правительственной связи НКВД, — до И.В. Сталина было непросто дозвониться даже по специальной связи ВЧ. Бывало, докладываешь Поскребышеву, что с Верховным главнокомандующим хочет разговаривать Г.К. Жуков или кто-то из командующих фронтов, а в ответ: «Звоните прямо к нему». Соединяю абонента с И.В. Сталиным, а номер не отвечает. Снова набираю номер Поскребышева, а тот сердится: «Я же вам сказал — звоните напрямую, товарищ Сталин стоит у карты». Бывало, он так увлекался этой картой, что по пять, а то и десять минут не слышал телефонного звонка. Был случай в мою смену на спецкоммутаторе, когда Сталин позвонил сам и попросил соединить с названным им абонентом. При этом он спросил, знаю ли я, что вызываемый товарищ находится в городе Сочи. Получив утвердительный ответ, он остался доволен моим ответом и поблагодарил меня.

Мне лично посчастливилось находиться на дежурстве и присутствовать в Кремлевском дворце во время проведения XIX съезда, когда Всесоюзную Коммунистическую Партию большевиков переименовывали в КПСС, воочию наблюдать выступающего с трибуны И.В. Сталина. Спокойной, уверенной походкой он прошел к микрофону. Над президиумом мощные софиты освещения постепенно сменили свой накал, наполняя зал теплым рассеянным светом. С характерным кавказским акцентом, немного глухо И.В. Сталин начал свою речь. В его словах чувствовался мощный душевный подъем. Его взор был обращен к присутствующим, зал оцепенел, повисла полная тишина. Оратор произносил свою речь экспромтом, без написанного заранее текста. Все сказанное было доходчиво, кратко, логично, понятно.

Мое гостевое место в зале оказалось вблизи трибуны, в ряду кресел ленинградской партийной делегации, и моим соседом оказался Николай Константинович Черкасов — народный артист СССР. Мы были приятно удивлены, когда нашему взору предстало световое сияние над головой И.В. Сталина во время его выступления. Одновременно не сговариваясь, обратившись друг к другу, мы произнесли: «Нимб». Николай Константинович — знаток киноискусства и его спецэффектов — был, как и я, приятно удивлен увиденным. Ведь в зале не было другого яркого источника света, кроме ореола над головой И.В. Сталина. Такое явление возникает, по всей видимости, при большой силе эмоционального напряжения. Все это произошло в какое-то мгновение и продолжалось несколько секунд в момент, когда И.В. Сталин произносил с подъемом слова призыва — поднять знамя национально-освободительного движения народов. При этом он эмоционально поднял правую руку и энергично ее опустил. Уверенный в правоте своих мыслей и слов, он спокойно, твердым и размеренным шагом покинул трибуну съезда. Это было его последнее прижизненное выступление в Большом Кремлевском дворце перед большой аудиторией в 1952 году.

Члены Политбюро осматривают автомобиль «Победа» на Ивановской площади Кремля.

Возвращаясь с приема по случаю Парада Победы в 1945 г. из Георгиевского зала Кремля, И.В. Сталин в апартаментах так называемой собственной половины царицы Екатерины — анфилады комнат в преддверье кинозала остановился у поста сотрудника мельниковской группы Кремля офицера охраны Семена Фроловича Байкина. Чем обратил на себя внимание офицер, сейчас трудно сказать, но И.В. Сталин пожелал поднять с ним по случаю праздника бокал шампанского. Офицер предупредил, что он на посту, на что И.В. Сталин ответил ему, что он тоже на посту. В группе сопровождавших И.В. Сталина находился генерал-лейтенант Власик, который за спиной у И.В. Сталина начал проделывать жестикуляции руками, похожие на запрет Байкину принимать спиртное. Однако быстро принесли бокалы. Семену Фроловичу ничего не оставалось, как согласиться на поднятие бокала с тостом: «За Ваше здоровье, товарищ Сталин!» С тостом офицера генералиссимус не согласился, поправив, сказал: «За победу советского народа!»

В Арсенале Кремля стоит отдельное одноэтажное здание, сейчас оно занято под спортивный зал. А до 1953 г. оно использовалось под гараж автомашин охраны И.В. Сталина. Начальником гаража был Николай Иванович Соловьев, мой однофамилец. В свои молодые годы он был шофером двора Николая Второго, возил генерала Брусилова, а после Октябрьской революции — членов советского правительства и персонально И.В. Сталина. Душевно сблизились эти два человека — шофер и руководитель государства и до 1953 г. были неразлучны. Каждый год, отправляясь на отдых к Черному морю, И.В. Сталин непременно приглашал Николая Ивановича с собой. Жил Соловьев в помещении охраны с нами, но кушать ходил в главный дом к И.В. Сталину, и там же оставался на просмотр кинокартин. Николай Иванович, когда был за рулем спецмашины, мог себе позволить остановить автомашину с пассажиром, чтобы что-то для себя сделать, а затем продолжить путь. При этом никогда не получал замечаний от пассажира.

И.В. Сталин любил париться в бане на «Ближней». При жизни С.М. Кирова они вместе парились в бане. Больше никто и никогда из членов Политбюро не удостаивался такой чести. Как-то прибывая в Москву с отдыха на Кавказе, И.В. Сталин заказал приготовить русскую баню на «Ближней» даче. Рабочий по даче Иван Дубинин, не зная времени прибытия хозяина дачи, решил помыться в бане. Поддав пару, залез на полок. Вскоре услышал стук в дверь. Дубинин, удивившись стуку, спросил: «Кто там?» В ответ: «А, Дубинин... Мойтесь, мойтесь. Я подожду», — стушевался И.В. Сталин. Иван быстро управился и вышел. А И.В. Сталин ему по-дружески и говорит: «С легким паром, товарищ Дубинин!». Таков в обычной обстановке был хозяин дачи. Баню и ванну И.В. Сталин принимал один, без помощников и обслуги.

Как-то у нас в выездной группе охраны молниеносно распространился слух: Мишу Старостина, прикрепленного И.В. Сталина, снимают с работы. У всех возник единственный вопрос: что наделал? Но слух как быстро появился, так скоро и закончился. А было по рассказу самого подполковника Старостина так:

«В 1948 г. после похорон Андрея Александровича Жданова И.В. Сталин пригласил к себе на “Ближнюю” членов Политбюро помянуть усопшего. Вспомнили добрыми словами своего коллегу члена Политбюро с 1939 г. хорошим застольем. И.В. Сталин тоже позволил себе выпить на поминках. Ночью приглашенные стали разъезжаться с дачи. Когда уходил В.М. Молотов, он предупредил меня: “Если товарищ Сталин ночью пойдет на территорию дачи цветы поливать, то не выпускайте его”. Все уехали. Я загнал ключ в двери так, чтобы Сталин его не вытащил. Смотрю, Сталин собирается цветы поливать и говорит мне: “Принесите лейку с водой”. Я ответил, что садовник Кузин цветы уже полил. Сталин: “Тогда откройте мне дверь!” Я: “Не могу, товарищ Сталин, замок заклинило”. Сталин: “Повторяю, откройте мне дверь!” Я : “Товарищ Молотов просил меня не пускать Вас на улицу”. Сталин: “Почему не выпускать?” Я: “Я за Вас отвечаю. Вы распарились, можете простыть. На улице сильный холодный ветер и дождь моросит. Я Вам дверь не открою”. Сталин: “Ах, не откроете? Тогда скажите вашему министру, чтобы он вас от меня откомандировал. Вы мне больше не нужны”. Я ответил: “Есть, товарищ Сталин, сказать министру, чтобы он откомандировал меня от Вас”. Пошумел, пошумел генералиссимус около двери, а затем пошел, лег на диван и заснул. Наутро я стал собирать свои вещи в чемоданчик и собирался ехать в Москву и доложить министру распоряжение Сталина. Думаю, а может быть, мне и не надо было связываться с этой дверью? Черт меня угораздил со Сталиным поспорить. Вдруг слышу, как кричит Матрена Бутусова: “Старостин, товарищ Сталин Вас вызывает”. Захожу в кабинет. Сталин прохаживается по ковровой дорожке. Вдруг поворачивается ко мне и говорит: “Старостин, о чем у нас с Вами сегодня ночью был разговор — забудьте. Я не говорил, а Вы не слышали. Поезжайте домой, отдохните и приходите на работу”. На этом конфликт был погашен. Конечно, Сталин на поминках был не в лучшей форме, но, как видите, все ночные наши споры помнил хорошо. В общем, я Сталина никогда пьяным не видел, как это было с Берией или с Хрущевым».

На территории «Ближней» вокруг главного дома, образуя подкову постов, несли службу охраны офицеры выездной группы. Со стороны служебного дома поста охраны не было, поэтому тот из приглашенных, кто приезжал к И.В. Сталину, охрану у дома не видел. Создавалось впечатление, что охраны вовсе нет. Но это не так — в лесу дачи офицер охраны на посту имел свой сегмент наблюдения, оставаясь незамеченным для взоров посторонних. На каждом посту имелась телефонная связь с дежурным главного дома. Никаких укрытий от непогоды, кроме офицерской плащ-накидки, на постах не было. На государственных дачах на Кавказе были тенты-грибки от дождя, установленные по указанию самого И.В. Сталина еще в первые годы его пребывания на отдыхе.

Офицеры выездной охраны во время нахождения охраняемого на «Ближней» круглосуточно осуществляли его охрану с внешней стороны главного дома. Постов у дома было меньше количества пальцев на одной руке. Офицеры заступали на дежурство на сутки через сутки отдыха. Два офицера на один пост как бы делили сутки пополам, выходя через каждые два часа на пост для смены один другого. С наступлением темноты посты офицеров переносились ближе к главному дому. Но не всегда, поскольку в погожую теплую погоду И.В. Сталин мог долго оставаться на свежем воздухе на освещенной площадке-террасе у дома, занимаясь делами или принимая гостей.

И.В. Сталин знал расположение наших постов. Обычно, когда он выходил из подъезда дома, то поднятием правой руки приветствовал сотрудника охраны, несущего службу на развилке дорог, ведущих к главному и служебному домам. Удаляясь от дома, И.В. Сталин пользовался пробитыми в лесу тропинками. О его передвижении постовой офицер докладывал дежурному по дому. Это служило сигналом для выхода прикрепленного на территорию дачи. Часто И.В. Сталин просил офицера пригласить к нему для прогулки коменданта дачи, называя последнего «хозяином дачи». Дежурный прикрепленный ненавязчиво, на значительном расстоянии, следовал за охраняемым. Все офицеры на постах оставались на своих местах независимо от того, ушел ли И.В. Сталин на дальний или ближний огород или на городошную площадку.

На «Ближней» главный дом с множеством комнат, где в каждой по абсолютно одинаковому дивану, напоминает мне обстановку в доме старого князя Болконского из романа Л.Н. Толстого «Война и мир». То же возрастное мужское одиночество. Та же каждодневная проблема, где стелить постель на нынешнюю ночь. И по последнему погасшему свету в комнате дачи становится понятно, что ночное хождение по комнатам в выборе места отдыха закончилось для И.В. Сталина. Постель устилал если не сам, то по его просьбе застилал комендант дачи или прикрепленный.

За перемещениями охраняемого в здании дачи наблюдали сотрудники на постах, ориентируясь по появлению электроосвещения или его отсутствию в окнах. И.В. Сталин был очень бережливый, экономный человек и при выходе из комнаты обязательно гасил за собой освещение.

В работе выездной охраны случались и казусы. По дороге с «Ближней» на работу в Кремль произошел такой случай. При спуске с Поклонной горы и выезда нашего эскорта на площадь стыка двух Можайских шоссе, старого и нового, с левой стороны нашего движения следовала грузовая автомашина на таран автомашины охраняемого. Аварии не произошло, но из машины сопровождения, не прекращавшей движения и прикрывавшей основную автомашину, выпрыгнул офицер охраны для задержания нарушителя дорожного движения. Офицер упал, ударился головой об обочину дороги и получил черепно-мозговую травму. Следовавший за нами на своей автомашине А.А. Жданов с высоты Поклонной горы обозревал всю картину произошедшего и по приезду в Кремль доложил об этом инциденте И.В. Сталину. Были приняты все возможные меры по спасению жизни офицера, но в итоге все равно печальный результат — инвалидность.

Сейчас ходят всякие разговоры о желании И.В. Сталина принимать Парад Победы на белом коне. Это сплошная выдумка и ранее писавших об этом, и ныне распространяющих эту небылицу. Никакой здравомыслящий человек не решится сесть на коня, если он никогда в жизни не ездил верхом и не имеет практики управления конем, для того, чтобы проехать по Красной площади при всем честном народе. И все это в преклонном возрасте и при физических недостатках левой руки и обеих ног, да еще к тому же при наличии гипертонии. А для чего же тогда охрана? Только на-

И.В. Сталин в рабочем кабинете. Середина 1930-х гг.

блюдать? Она не допустила бы этого. Здравый смысл, заключенный в возможном совете охраны, я верю, остановил бы И.В. Сталина. Он всегда прислушивался к мнению сотрудников своей охраны и не поступал вопреки здравому смыслу. В случае падения с лошади даже на тренировке полетели бы головы всех допустивших это. Этого только и ждал Берия. Но ничего, слава Богу, в жизни не произошло. Так как и в мыслях ничего подобного ни у кого не было.

За десятилетний срок пребывания в охране И.В. Сталина при мне сменилась вся бывшая гвардия охраны — ее генералы, и в дни смерти И.В. Сталина остались только один полковник, три подполковника и один майор.

Не стало генерала В.И. Румянцева. Убрали его после выезда на Западный фронт, так как он не разбудил И. В. Сталина к оговоренному заранее сроку с опозданием на 2 часа. И это увольнение последовало, несмотря на давние приятельские отношения. Как я уже говорил, В.И. Румянцев был единственным , кто мог обращаться к Сталину просто — Иосиф Виссарионович, тогда как всесильный генерал Власик называл охраняемого принятыми в обращении словами «товарищ Сталин». За мой период службы генерала Власика отстраняли от руководства управлением охраны дважды. Вскоре после первого отстранения Василий Иосифович, сын Сталина, походатайствовал перед отцом за Власика, и тот после нескольких месяцев работы в комендатуре сочинских государственных дач был возвращен к нам в охрану 9 управления. Второй раз в 1952 г. подручные Берии подобрали материал по перерасходу Власиком финансовых средств и по поводу его общения с неугодными лицами и за это предали его суду. Он вернулся из заключения только после смерти И.В. Сталина.

Без всяких причин были отстранены от работы генералы Кузмичев, Ефимов, полковник Раков, бывший балтийский моряк. Берия все не унимался и приступил к очередной фазе своих провокаций. На сей раз он приступил к поиску шпионов в окружении И.В. Сталина. Особенно его избегал комендант дачи Иван Иванович Федосеев. Он обходил Берию за версту и старался с ним не здороваться. Берия имел привычку в отсутствие И.В. Сталина появляться на даче «Ближняя» и шарить по комнатам.

Так, неожиданно у И.В. Сталина со стола исчез мини-радиоприемник. Через некоторое время этот приемник нашли в снегу у дачи. Так был брошен камушек в наш адрес. Дескать, виновата охрана, это она выбросила приемник.

И снова Берия приехал на «Ближнюю» в отсутствие И.В. Сталина. Походив по комнатам, зашел в комнату, где на столе находились пакеты с документами на имя Сталина. И провокатора сразу озарила гнусная мысль: можно поймать шпиона под носом у Сталина. Почта — это большие красного цвета конверты с документами, присланными для работы И.В. Сталину. Получал почту от привозивших ее офицеров связи комендант дачи. Комендант вел учет поступающей корреспонденции и отвечал за ее сохранность на даче. По указанию И.В. Сталина комендант отправлял почту обратно в Кремль.

В тот злополучный приезд Берии почта в кабинете на столе была в беспорядке, и Федосеев ее разложил по установленному И.В. Сталиным порядку. Встретив в коридоре двух сотрудниц из обслуживающего персонала, Берия спросил: «Почту кто-нибудь смотрел?».Те ответили, что смотрел Федосеев. Берия спросил: «И читал ее?» Сотрудницы ответили утвердительно. Берия, таким образом, спровоцировал обслугу. В результате был арестован комендант дачи И. Федосеев. Повели его с дачи без головного убора, посадили во внутреннюю тюрьму дома № 2 на Лубянке. Он был арестован в 1947 г. и обвинен в том, что читал совершенно секретные документы со стола И.В. Сталина, хотя в его обязанность входило следить за сохранностью этой документации. Арестовали и жену Федосеева. Задолго до ареста мужа она работала на «Ближней». Через несколько лет ее освободили. Тягостные картины пребывания на Лубянке не прошли бесследно в ее памяти. Из мужа выбивали ложные показания для самооговора, при этом морально воздействуя на него через жену, подвергаемую пыткам: следователи загоняли ей иголки под ногти. Федосеева же после допросов по указанию Берии расстреляли.

После этого Берия приступил к поиску «шпионов» в белых халатах, т.е. врачей, лечивших И.В. Сталина и членов Политбюро. Начало этому делу положила врач-кардиолог кремлевской больницы Л. Тимашук.

Все эти удаления верных, преданных руководителей из охраны И.В. Сталина делались грязными руками Берия и его подручных.Все делалось Берией так, чтобы создать вокруг И.В. Сталина вакуум, оставить охрану без волевых и грамотных руководителей. Берия нашел и привел руководителем охраны человека, не имевшего элементарного представления об особенностях работы в охране и впервые увидевшего живого охраняемого. В дни, предшествующие смерти И.В. Сталина, его не оказалось на работе. А вот отдать указания разогнать сотрудников охраны, удалить их с постов и вывезти нас под охраной автоматчиков он нашелся. А мы до последнего часа честно несли службу на уже осиротевшей даче. Без всякого сопротивления и возмущения по команде от дежурного по главному дому были сняты с постов и заменены вахтерским составом охраны. У нас на глазах прибывшая смена вахтеров начала топором бессмысленно рубить кабель служебной телефонной связи.

Берия создал не только вакуум в охране И.В. Сталина, но и всячески старался изолировать И.В. Сталина от близких ему людей. Очередным звеном в этой цепи было снятие А.Н. Поскребышева с должности руководителя Особого сектора ЦК КПСС и отправка его на пенсию за три месяца до смерти И.В. Сталина. Несколькими месяцами ранее отставки генерал-майора Поскребышева внезапно умер его заместитель полковник Логинов: залечили здорового мужчину. При малом человеческом росте у А.Н. Поскребышева был мужественный, хорошо поставленный голос и дикция. Если он по телефону кого-либо приглашал или просил позвонить И.В. Сталину, то он всегда довольно лаконично произносил: «Позвоните товарищу Сталину». Это был строгий службист, умеющий видеть, слышать и молчать. Я помню, как Александр Николаевич при принятии решения об изменении судебного законодательства на XIX партийном съезде КПСС произнес фразу: «Без вина в вине не разобраться». Вот поэтому в жизни, а она в основном проходила в стенах Кремля, он поступал в духе этого своего афоризма. Приезжая с поручением с «Ближней» в Кремль, можно было видеть, как Поскребышев не в кабинете, а в коридоре с нетерпением дожидался пакета от И.В. Сталина. Одновременно нельзя было не заметить запах хорошего коньяка, исходящего от Александра Николаевича. Но это не мешало ему в работе. Аппарат специального сектора работал под его руководством безукоризненно четко.

Берия ежедневно внушал И.В. Сталину, что его могут отравить приближенные сотрудники охраны. Он всячески навязывал ему бредовую мысль, что их может отравить комендант дачи Иван Михайлович Орлов. Задачей Берии было убрать всех честных людей из обслуживающего персонала И.В. Сталина. Но многого Берии все же не удавалось сделать. Он, являясь фанатиком и шизофреником, повсюду опасался, как бы его самого не отравила охрана И.В. Сталина.

Кто такой Иван Михайлович Орлов? В 1936 г. учился в школе ОГПУ, служил в особой роте Кремля. После расформирования роты был назначен помощником коменданта дачи «Ближняя», в последние годы работал комендантом дачи и по поручению И.В. Сталина исполнял обязанности казначея личных и государственных денег И.В. Сталина.

Берия особенно после войны усилил свои провокационные замыслы и действия против сотрудников охраны с целью загнать И.В. Сталина в могилу своими доносами о различных покушениях на него.

Как-то после войны пришла анонимка из ЦК ВКП(б) на имя Сталина: «Товарищ Сталин, Ваше содержание дорого стоит государству». По указанию И.В. Сталина Маленков создал комиссию. Председателем ее Берия предложил избрать Маленкова. Комиссия приступила к работе. В результате появился длиннющий акт, с большим перечнем расходов на Сталина. “Вызвали меня, — вспоминал по прошествии многих лет И.М. Орлов. — Захожу к Сталину. Сидит у него Маленков. В руках держит акт на пяти листах. Начал мне перечислять расходы на Сталина. Я-то знал, кто, сколько поел за столом. Начал по пунктам отвергать домогательства Маленкова. Отказался подписывать акт как фиктивный, не уступая Маленкову.” Сталин сказал: “Орлов, оставьте нас с Маленковым одних”. На второй день Маленков вызвал меня в ЦК ВКП(б) и говорит: “Подпишите акт”. Я ответил, что не подпишу. Маленков: “Не подпишите?” Нет, говорю, не подпишу. Маленков: “Пошел вон отсюда, шалопай”. С тем я и ушел от Маленкова. На третий день Сталин мне говорит: “Надо сократить пакеты членам Политбюро с 25 тысяч до 8 тысяч. Оставшиеся деньги возьмите в общий котел на обеды, когда они бывают у нас на заседаниях”. Так я и сделал. Сталин всегда спрашивал: “А сколько денег общих у нас осталось?” Сталин у всей номенклатуры сократил пакеты. Деньги израсходовали на снижение продуктовых и промтоварных цен. В дальнейшем я уже стал кормить обедами членов Политбюро за их счет. После смерти Сталина меня откомандировали из Москвы в Ярославль. Но вскоре вызвали и назначили комендантом государственной дачи “Семеновское”. Как мне стало известно, Хрущев пакеты на 25 тысяч рублей членам Политбюро восстановил.

Сталин ел мало, а пил еще меньше. Бутылки “Цинандали” ему за глаза хватало на половину месяца. Это соратники объедались за его счет и пили до упаду водку. Поэтому Орлов твердо стоял на своем.

В брошюре «О моем отце Георгии Маленкове» его сын А.Г. Маленков дважды не может расстаться на страницах брошюры с рассказом отца о том, как тот доложил Сталину результаты проверки комиссии, как дорого обходится содержание товарища Сталина государству: «…особенно, какое количество икры, белужатины и прочих деликатесов съедалось будто бы членами Политбюро ЦК и правительства, а на самом деле пожиралось в недрах 9-го управления»; а на странице 62 указанной брошюры сын пишет «...та самая икра вкупе с балыками, которые почем зря лопали подчиненные Власика на госдачах, послужила причиной опалы Власика в мае 1952 г.». 

Все это взято им с потолка, и все потому, что не может он смириться с тем, что семью оторвали от дотации в 25 тысяч рублей и посадили на содержание пакета в 8 тысяч рублей.

Так бесславно закончилась очередная провокация. И.М. Орлов оставался на должности коменданта «Ближней» до дня смерти И.В. Сталина. Напряженная работа И.В. Сталина в годы войны, а затем и в мирное время дала остро о себе знать. Он не мог долго сидеть, ему необходимо было подвигаться, и он в любом месте старался это делать. И это была вовсе не привычка. Его мучил пожизненный полиартрит, вечная ангина, постоянно ныла левая рука, раненная под Царицыном в 1918 г., и беспокоили обе ноги, точнее их пальцы.

И в первый же год после войны в 1945 г. он уехал в Сочи и начал на отдыхе принимать сероводородные ванны на Малой Мацесте, а через несколько лет в 1951 г. принял несколько ванн в Цхалтубо. И.В. Сталин, выезжая на ванны, давал возможность принимать ванны сотрудникам охраны и при этом заявлял: «У них тоже от постовой службы может болеть организм». Будучи у Черного моря в Крыму или на Кавказе, он никогда в море не купался, принимал только морские ванны, особенно на даче «Холодная речка». И.В. Сталин полагал, что воды на Мацесте, в Цхалтубо ему помогут. Но практически ничего уже ему не помогало. Единственное, что он делал, так это грелся в служебном доме на лежанке кухонной печи или парился в русской бане в отдельном здании на территории дачи. Он не жаловался на свои боли. В тяжелые моменты здоровья произносил: «Проклятая старость». Врачей он избегал — врач, которому он доверял, Виноградов был арестован, а другим он больше не доверял и никого не допускал к себе близко.

Направляясь в Цхалтубо по железной дороге, наш поезд утром на рассвете остановился в ущелье вблизи станции Самтредиа. И.В. Сталин вышел из вагона и по насыпи пошел в сторону паровоза. В это время вдоль состава шли двое местных жителей. Впереди в соответствии с национальной традицией шел мужчина средних лет, за ним его попутчица, видимо, жена. С их появлением еще с хвоста нашего стоящего поезда был слышен эмоциональный, возбужденный диалог идущих, не понятный русскому человеку. Не препятствуя проходу И.В. Сталина, они прошли мимо охраняемого, обогнав его. Парочка продолжала выяснять свои отношения. И.В. Сталин, не останавливаясь, вслед им произнес на грузинском языке что-то такое, что они внезапно замолчали и, не оборачиваясь, энергично удалились. Так единственный раз мне довелось услышать непонятную мне речь охраняемого на грузинском языке.

Приезд И.В. Сталина в Цхалтубо на ванны был организован экспромтом, никем заранее не планировался и не подготовлялся. Здание, в котором разместился охраняемый, стояло на возвышенности, в стороне от города и принадлежало, как нам объяснили, живому еще в то время бездетному грузинскому князю. Каменный двухэтажный домик белого цвета утопал в саду из плодовых деревьев. Была также недалеко от дома постройка типа кухни, а в глубине сада — деревянный дом, как летняя резиденция князя, где он по приезду охраняемого и разместился. Территория ничем не была огорожена, имелись в соответствии с грузинской традицией лишь красивые ворота; местные жители привыкли, направляясь в город, проходить через княжеский сад. Офицеры заняли посты охраны только вблизи дома для охраняемого. Бодрствующая и отдыхающая смены расположились прямо в саду под кронами деревьев. Уставшие от переезда офицеры легли прямо на землю, подстелив под себя принесенные кем-то матрасы. Кто бодрствовал, а кому был положен отдых, уснули, не раздеваясь и не снимая амуниции. Внезапно здесь появился охраняемый. Увидев картину бивуачного отдыха, молча, чтобы не разбудить офицеров, И.В. Сталин осторожно прошел мимо, любуясь сном этих богатырей. На исходе суток охрана была размещена в жилом помещении. По его личному распоряжению наши хромовые сапоги заменили на кирзовые, а вместо чистошерстяного обмундирования нам выдали легкие хлопчатобумажные брюки и гимнастерки.

И.В. Сталин начал принимать цхалтубские ванны, которые располагались под горой у маленькой речки, на дне которой били теплые ключи источников. По его указанию мы — офицеры охраны посменно, так же как он, стали принимать ванны. Цхалтубо — это маленький городок. Железная дорога упирается в это курортное царство — дальше пути нет. С прибытием охраняемого в городе появилась масса высокопоставленных грузинских особ со своими женами. Более любопытные жены, разодетые по последней тогдашней моде, сосредоточивались на единственном маленьком мосту перед въездом в здание для приема ванн. Такое внимание любопытных вскоре надоело И.В. Сталину, ему удалось принять всего несколько ванн. Затем он выехал на автомашине в Кутаиси к поданному поезду и направился в Боржоми. На железнодорожной станции Кутаиси чересчур эмоциональные местные жители устроили ему бурный прием. Это очень не понравилось И.В. Сталину и особенно то, что все возгласы приветствий и здравицы были на непонятном русскому человеку грузинском языке. Как и в Кутаиси, так затем и в Боржоми грузинский народ всячески показывал, что он не подвластен Москве и особенно порядкам государственной безопасности охраняемого, что здесь народ выражает свои чувства как хочет. Из Боржоми наши три автомашины выехали в сторону Бакуриани, но возвратились с полдороги на дачу. В первой же деревне дорогу устлали коврами, все жители вышли на шоссе, автомашину охраняемого остановили. Пришлось выйти из машин, сесть за стол… Полагаю, что такое гостеприимство лишило И.В. Сталина возможности поехать в Тбилиси и в Гори, ведь охраняемый ни в Сочи,

И.В. Сталин, Л.П. Берия и Светлана Сталина (Аллилуева) на госдаче в Абхазии.

ни на дачу «Холодная речка» не заезжал, а уехал в горы Кавказа, прямо в Цхалтубо. Весь остаток отпуска ему пришлось провести, возвратившись в Абхазию в Ахали Афон (Новый Афон) и заняться благоустройством территории и посадкой цитрусовых растений — лимонных и мандариновых саженцев, которых, к несчастью, ему уже не суждено было увидеть большими деревьями.

За все послевоенные годы во время пребывания в отпуске на Кавказе И.В. Сталин дважды приезжал на озеро Рица. При въезде на Рицу достопримечательностью был сезонный летний ресторан. Жителей гор само озеро не прельщало, они не селились вокруг него, их отталкивала крутизна береговой полосы озера с крутыми обрывами, а в зимнее время отрешенность от внешнего мира. Зато здесь уживались снующие по глади голубого горного озера катера с заезжими туристами и несмолкающие ни днем, ни ночью звуки ресторанной музыки, разносящиеся по всей высокогорной чаще. Эти звуковые эффекты, тем не менее, не мешали охраняемому отдыхать.

В озеро впадает много шумных горных речушек, изобилующих горной форелью. На берегу озера с восточной ее стороны полукругом проложена шоссейная дорога, которая упирается в хозяйство государственной дачи, расположенной прямо у воды, на противоположном берегу шумного ресторана.

Деревянное одноэтажное небольшое здание, состоящее из двух комнат и зала для бильярдной игры, вот и все дача. Кухня и домик для обслуживающего персонала приютились у скалы в нескольких метрах выше дачи. Неудобства для обслуживания очевидны — всё на улице, по-походному. Но это не мешало И.В. Сталину принимать гостей и не быть в одиночестве. Иногда можно было услышать хорошие голоса поющей компании гостей. Особенно отличался своим приятным голосом министр высшего образования Кафтанов Сергей Васильевич.

На середине пути к основной даче при впадении в озеро Рица двух шумных горных речушек, среди дремучего хвойного леса, на высоких сваях фундамента (во избежание разлива рек) стояло еще одно деревянное одноэтажное здание — дача.

В первый приезд на озеро Рица И.В. Сталин некоторое время прожил здесь, но затененность территории лесом и отсутствие обзора местности по очередной затее И.В. Сталина привело к вырубке старого леса и посадке на его месте молодых деревьев. Эта инициатива дала больше солнечного света на территорию и открыла прекрасный вид на окрестности и дорогу, которой местные чабаны перегоняли свои отары овец в Домбайскую долину.

Первым иностранным гостем на этой даче был премьер-министр Монгольской Народной Республики маршал Чойбалсан со своей многочисленной семьей.

На Рице проявились таланты рыбаков-спортсменов из сотрудников охраны. Первым показал свои способности капитан Павел Дмитриевич Елизаров. В часы отдыха он на речушке, протекавшей по охраняемой территории, умудрялся всего за полтора часа поймать до четырех десятков форелей. И.В. Сталин как зритель не преминул полюбоваться его мастерством и был очень доволен уловом. Улов от рыбалки обычно поступал на офицерскую кухню охраны.

Г.М. Маленков.

В последнюю поездку на Рицу, в год, когда Светлана Иосифовна приехала к отцу на впервые выпущенной новой модели автомобиля «Победа», И.В. Сталин давал архитектору Авраменко распоряжения о строительных работах на даче. Наблюдателем за порядком на стройке по указанию И.В. Сталина был определен капитан Гоголев Леонид Осипович из московского офицерского состава охраны. Одновременно он же был назначен начальником объекта Рица. Капитану привезли из Москвы его семью — жену и грудного ребенка. На объект завезли для капитана и группы местной охраны запас продуктов на зимний сезон, вплоть до сухого молока для ребенка. Им предстояла суровая зимовка в горах. Изумительное озеро Рица зимой замерзало, единственная автодорога становилась недоступной ни для транспорта, ни для пешеходов из-за непроходимых снежных заносов. Таким образом, всякое транспортное сообщение с объектом Рица прерывалось до пробуждения самой поздней весны.

За несколько дней перед выездом на отдых в Крым в 1946 г. прикрепленные офицеры Старостин и Горундаев на двух оперативных автомашинах проехали на юг из Москвы до Севастополя и обратно. Они были посланы с поручением ознакомиться с маршрутом следования охраняемого на автомашинах на юг через центральные области России и Украины. И.В. Сталин пожелал посмотреть своими глазами, как живут люди в этих местах. Он очень был раздражен, нервничал, когда видел разрушенные войной города и села, и людей, живущих в землянках. Дороги в то время были разбиты, и его поездка послужила толчком к строительству автомагистрали Москва-Симферополь и ускоренному восстановлению народного хозяйства, проведению строительства лесозащитных полос на всей территории Центрально-Черноземного района России, особенно где проходили битвы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.

По прибытии в город Курск И.В. Сталин остановился в домике первого секретаря обкома ВКП(б). Рано утром следующего дня И.В. Сталин вышел из дома и один пошел воочию посмотреть на еще спящий Курск. Из офицеров выездной охраны его пошел сопровождать, снявшись с поста, майор Нефедов. Начальство охраны спохватилось о выходе охраняемого гораздо позже его ухода. Отсутствие спецсигнализации подвело их. Вся поездка проходила строго секретно. Никто кроме первого секретаря обкома не знал о приезде высокого гостя. Местные органы милиции и КГБ не были подключены в орбиту охраны. Обходились только одной сменой офицеров выездной охраны в 5 человек. Со скоростью проезда четырех автомашин по железной дороге двигались три состава поездов, имитируя проезд И.В. Сталина на юг. Задуманная поездка полностью не осуществилась. Из Москвы на автомашинах проследовали только до Курска. Увидел бы сейчас И.В. Сталин ту землю, изуродованную пахарями войны, землю кругового безлесья и наверняка был бы глубоко обрадован иной картиной природы. Сейчас спустя почти шестьдесят лет из лесополос выросли целые леса — защитники пахотной земли от суховеев средней полосы России и Украины. Эта сталинская идея воплотилась в жизнь. Да, это не хрущевские посевы кукурузы с юга на север по всей стране, а сталинские леса на многолетье народов России и Украины.

После войны в единственную поездку на отдых в Крым в 1946 г., когда И.В. Сталин ехал на бронированном «Паккарде» по горной трассе Симферополь-Ялта, в районе перевала из-за «глухого» крутого поворота дороги, по местному названию «Марусин», местный лихач-шофер на полуторке совершил автоаварию с нашей автомашиной. Была пасмурная погода, моросил мелкий дождь. Вереница специальных автомашин на небольшой скорости преодолела горный перевал. На самой его вершине оставалось только выехать из-за поворота на свободную площадку горы, откуда открывался прекрасный вид на горы и берег моря. Реагируя на внезапное появление грузовой полуторки из-за поворота навстречу основной автомашине охраняемого, первая оперативная машина охраны вырвалась на узкой дороге вперед, преграждая собой наезд полуторки на «Паккард». От удара полуторки у автомашины охраны задняя боковая дверь слетела с петель. Старенькая ветхая полуторка тоже основательно была повреждена. К счастью, при этой аварии никто из людей не пострадал. Все присутствующие были порядком удивлены, когда из кабины полуторки вылезла шофер-женщина лет сорока пяти. Вышел из своей автомашины и И.В. Сталин. Водитель-женщина, находясь все еще в шоке от аварии, не разобравшись в происшедшем, по своей наивности и с женской прямотой вступила в диалог с появившимся И.В. Сталиным, задав ему вопрос: «Как же Вы дальше-то поедете?» И.В. Сталин, видя жалкий вид женщины и основательно поврежденную полуторку, понял, что инцидент произошел из-за пелены летнего моросящего дождя. В ответ женщине он сказал: «Мы-то поедем, а вот как Вы поедете?» В бытность охраны И.В. Сталина не было принято, чтобы впереди основной автомашины охраняемого следовали, как сейчас, автомашины сопровождения. Милицейские посты по трассе Симферополь — Ялта появились только после нашего проезда.

Теплым осенним вечером с надвигающимися сумерками отошедшего дня, в сентябре 1952 г., на «Ближней» шло строительство оранжереи — лимонарника. Это была очередная затея И.В. Сталина.

На южном склоне основной территории дачи в низине соснового бора развернулись работы по сооружению сельскохозяйственного объекта. Электрические кабели высокого напряжения для освещения и сварочных работ лежали повсюду как времянка. Вспышки электрической сварки создавали иллюзию елочных бенгальских огней. Это, видимо, привлекло любопытство охраняемого. Он глазами хозяина захотел посмотреть на возводимый лимонарник. Осенняя паутина пеленала глаза, опавший желтый лист шелестел в густой траве под ногами. Не эта ли идиллия уходящего лета потянула на зарницы всполохов сварки целую группу занятых государственных мужей, не опасаясь в ночное время превратностей стройки. Они появились с южной стороны здания дачи и направлялись прямо ко мне, стоящему на своем посту. Выдвинувшись навстречу им, с автоматом перед собой на груди погвардейски, я обратился к идущему впереди колонны И.В. Сталину: «Товарищ Сталин, там идет большая стройка, много рабочих». Он резко остановился, выслушал мое замечание и произнес: «Рабочих мы не боимся, и на их работу не пойдем». Однако вся группа, а это были Г.В. Маленков, Л.П. Берия, А.Я. Вышинский и И.В. Сталин, проследовала в район стройки. Это было перед вылетом А.Я. Вышинского в Америку на сессию Организации Объединенных Наций.

Примечательно, что, затевая всякую стройку на «Ближней», каждый раз И.В. Сталин оставался в условиях строительного шума на даче, не меняя места жительства.

Сегодня нет оранжереи-лимонарника, велением ставропольского аграрника М.С. Горбачева эта сельскохозяйственная постройка была снесена и на ее месте воздвигнута серая трехэтажная коробка дома для молодой поросли пишущих партийных работников.

На объекте «Ближняя» круглосуточно дежурил врач из кремлевской больницы — их было двое. Доктор Кулинич, который имел ученую степень кандидата медицинских наук, его диссертация была по теме «Пулевые ранения», и симпатичная женщина врач Захарова, вышедшая впоследствии замуж за коменданта дачи «Липки» Мозжухина. Они оказывали медицинскую помощь не только И.В. Сталину, но и офицерам его личной охраны. Об их компетенции говорит один факт. В случае обращения к ним кого-то из офицеров за медицинской помощью они выдавали ему сразу горсть таблеток, приговаривая: «Какая-нибудь из них вам да поможет». Когда ученые Клюев и Раскина «объявили» о своем «открытии» излечения рака и И.В. Сталин пригласил доктора Кулинича, чтобы поинтересоваться из уст медика об этом «открытии», то оказалось, что Кулинич не интересуется новинками медицинской литературы и был беспомощным в объяснении. Таким образом, И.В. Сталин предпочитал не обращаться к врачам, а занимался самолечением от своих недугов. Его секретарь А.Н. Поскребышев в молодости был фельдшером и как знаток «медицины и фармакологии» давал рекомендации и фельдшерские рецепты. В результате И.В. Сталин занимался самолечением.

Ощущая болезненные признаки, может быть гипертонии, он неожиданно для всех в конце 1952 г. бросил курить, хотя имел 50-летний стаж курильщика и очень гордился этим.

За сутки до трагического начала, приведшего к летальному исходу, И.В. Сталин был в бане и парился там по своей старой сибирской привычке с веником. Такой банной процедуры ни один врач не разрешил бы, но врачей, которых он мог бы послушаться, около него не было. После его последней бани, как обычно в зимнее время, он оделся в меховую доху, шапку-ушанку, завязанную под подбородком, в подшитые валенки. Он сел в поданную к бане автомашину, чтобы доехать двести пятьдесят метров до главного дома и не наглотаться холодного воздуха в пути. Это было заведено у И.В. Сталина как традиция.

На следующие сутки после бани, в последний день февраля поздно ночью, направляясь из Москвы на «Ближнюю», в районе вершины Поклонной горы — ныне современный парк Победы — наш эскорт фарами автомашин выгнал на асфальтовую дорогу зайца-русака. Бедолага угодил под колеса первой основной автомашины с охраняемым. Больших трудов стоило поднять всего мокрого от крови, но не раздавленного колесами, зайчишку, тяжелого по весу и уложить в багажник второй резервной автомашины. По приезду на дачу зайца сдали в служебный дом на кухню. Нехороший осадок остался у всех, кто видел сцену «охоты» на зайца. Это была плохая

Г.М. Маленков, Л.П. Берия, Н.С. Хрущев, И.В. Сталин.

примета. Напасть с зайцем — прелюдия последующих дней траурного марта 1953 года.

Следом за нами на «Ближнюю» приехали «гости» — Берия, Маленков, Хрущев, Булганин. Ужина как такового не было, на столе — только один виноградный сок и, как обычно, в вазах фрукты. О последних минутах жизни в главном доме И.В. Сталина для до, офицеров охраны, вспоминали и рассказывали помощник коменданта майор Петр Лозгачев и прикрепленные полковник И.В. Хрусталев и подполковники М. Старостин и В.М. Туков.

После отъезда гостей, а их провожал в четвертом часу 1 марта И.В. Хрусталев, И.В. Сталин сказал ему: «Я ложусь отдыхать, вызывать вас не буду, и вы, обслуга можете расслабиться и вздремнуть». Настроение у И.В. Сталина было неплохое. Он был как всегда в форме. Утром все мы взялись каждый за свое дело. Тем временем произошла суточная смена личной охраны И.В. Сталина.

Выездная группа офицеров охраны, так же как и прикрепленные работали по графику сутки через сутки. На дежурство утром 1 марта заступили прикрепленные В. Туков и М. Старостин, продолжал дежурить помощник коменданта П. Лозгачев. Из обслуживающего персонала в служебном доме находилась Матрена Бутусова. Казалось, что все шло по обычному плану и не предвещало никакой беды. Но стрелки часов неумолимо приближались за полдень. А И.В. Сталин к себе никого не вызывал. Появилось волнение у сотрудников служебного дома. Наконец в 18.30 у И.В. Сталина появилось электроосвещение. Все с облегчением вздохнули. И все же время шло, а И.В. Сталин по-прежнему никого к себе не вызывал.

Примерно в 22.30 пришла почта на имя И.В. Сталина. Лозгачев, получив от нарочного почту, направился в главный дом к Сталину. Прошел первую комнату и, подойдя к двери второй комнаты, где обычно на обеденном столе была вся почта, газеты и журналы, увидел приоткрытую дверь в малую столовую, из-под которой просвечивалась полоска света. Заглянул туда и увидел перед собой трагическую картину. И.В. Сталин лежал на ковре около стола, как бы облокотившись на руку. Лозгачев оцепенел. Мысли замелькали: покушение, отравление, инсульт? Быстро подбежал к нему: «Что с Вами, товарищ Сталин?» В ответ услышал произнесенные две буквы «ДЗ» и больше ничего. На полу валялись карманные часы 1-го часового завода с механизмом Павла Буре, газета «Правда». На столе стояла бутылка минеральной воды и стакан. Лозгачев позвонил и вызвал Тукова, Старостина и Бутусову. Они прибежали и первым делом спросили: «Товарищ Сталин, Вас положить на кушетку?» Как показалось, он кивнул головой. Положили, но она была ему мала. Возникла необходимость перенести его на диван в большой зал. Видно было, что он уже озяб в одной нижней солдатской рубашке. По-видимому, он лежал в полусознательном состоянии с 19 часов, постепенно теряя сознание. И.В. Сталина положили на диван и укрыли пледом.

Срочно позвонили министру ГБ С.Д. Игнатьеву. Он был не из числа храбрых и адресовал Старостина к Берии. Позвонили Маленкову и доложили о тяжелом состоянии здоровья И.В. Сталина. В ответ Маленков пробормотал что-то невнятное и положил трубку. Через час позвонил сам Маленков и сказал Старостину: «Берию я не нашел, ищите его сами». Буквально через час позвонил уже сам Берия и приказал: «О болезни товарища Сталина никому не звоните и не говорите». И тут же разговор прекратил.

Лозгачев оставался один у постели больного. Обида от беспомощности охватила его, душили слезы. А врачей все не было. В 3 часа ночи к даче подъехала автомашина. Полагали, что приехала помощь врачей, но с появлением Берии и Маленкова лопнула надежда на медицинскую помощь. Берия, задрав голову, поблескивая пенсне, прогромыхал в зал к И.В. Сталину, который по-прежнему лежал под пледом вблизи камина. У Маленкова скрипели новые ботинки. Он их снял в коридоре, взял под мышку и так и зашел с ними к Сталину. Встали поодаль от больного И.В. Сталина, который по роду заболеваемости захрипел.

Берия, возмущенный этим звуком, резко произнес: «Что, Лозгачев, наводишь панику и шум? Видишь, товарищ Сталин крепко спит. Нас не тревожь и товарища Сталина не беспокой!» Постояли «соратники» и удалились из зала, хотя Лозгачев и доказывал им обоим, что товарищ Сталин тяжело болен. Тут, как говорит Петр Лозгачев, я понял, что налицо предательство Берии и Маленкова, мечтавших о скорой смерти товарища Сталина.

В 7.30 утра 2 марта приехал Н.С. Хрущев и сказал: «Скоро приедут врачи». В 9 часов прибыли врачи, среди которых были П. Лукомский, А. Мясников, Е. Тереев и другие. Начали осматривать Сталина. Руки у них тряслись. Пришлось помочь разрезать нижнюю рубашку на товарище Сталине. Осмотрели и установили кровоизлияние в мозг. Приступили к лечению, ставили пиявки, подавали больному кислород из подушки.

В доме у больного теперь попарно дежурят по несколько часов члены Политбюро, сменяя одна пара другую и так до его последнего вздоха. Много людей в белых халатах, все толкутся, спасая жизнь, которую нельзя было уже спасти, в каком-то страхе, напряжении, попусту суетятся. Навезли много медицинской техники, аппаратуры, никто из охраны им ни в чем не мешает. Появились дети — дочь и сын. Светлана за все эти дни болезни отца не теряла самообладания, она как бы окаменела, хотя была за рулем своей автомашины, ездила в город к детям, а утром возвращалась к отцу. Не в пример Светлане вел себя в это время Василий Иосифович.

Траурные дни начались еще до ухода из жизни И.В. Сталина. Стояла серая, хмурая погода, все в природе дышало скорбью, что-то было в воздухе, что предвещало скорый его конец.

Около дома метался по дорожке высокий сутулый человек в черном длинном пальто, в ботинках с немыслимыми галошами, в глубоко посаженной до ушей фетровой шляпе-клобуке. Все в нем напоминало монаха-отшельника, мечущегося в одиночестве. Зачем он здесь, если никогда не был ранее, зачем мотается, повторяя свои неукротимые шаги вокруг дома, хозяин которого лежит на своем последнем одре? Это был М.С. Суслов. Он что-то чувствовал по обстановке, но не знал, к кому примкнуть, как себя держать здесь на будущее.

Все, что происходило в большой зале дачи у одра отходящего в мир иной, спустя пятьдесят лет после его смерти обсуждается целым хором так называемых писателей, желающих приобщиться к истории своим видением последних минут его дыхания жизни. Я не был в те минуты в зале и теперь воспользуюсь тем, что видела тогда и описала в своей книге, на мой взгляд, очень правдиво, дочь покойного Светлана Иосифовна. Вот что она пишет:

«Я видела, что все вокруг, весь этот дом, все уже умирает у меня на глазах. И все три дня, проведенные там, я только это одно и видела, и мне было ясно, что иного исхода быть не может. Все старались молчать, как в храме, никто не говорил о посторонних вещах. Здесь, в зале, совершалось что-то значительное, почти великое, — это чувствовали все — и вели себя подобающим образом. Только один человек вел себя почти неприлично — это был Берия. Он был возбужден до крайности, лицо его и без того отвратительное, то и дело искажалось от распиравших его страстей. А страсти его были — честолюбие, жестокость, хитрость, власть, власть... Он так старался в этот ответственный момент, как бы не перехитрить и как бы не дохитрить. И это было написано на его лбу. Он подходил к постели и подолгу всматривался в лицо больного, — отец иногда открывал глаза, но, по-видимому, это было без сознания или в затуманенном сознании. Берия глядел тогда, впиваясь в эти затуманенные глаза; он желал и тут быть “самым верным, самым преданным” — каковым он изо всех сил старался казаться отцу и в чем, к сожалению, слишком долго преуспевал. В последние минуты, когда все уже кончалось, Берия вдруг заметил меня и распорядился: “Уведите Светлану!” На него смотрели те, кто стоял вокруг, но никто и не подумал пошевелиться. А когда все было кончено, он первым выскочил в коридор, и в тишине зала, где стояли все молча вокруг одра, был слышен его громкий голос, не скрывающий торжества: “Хрусталев! Машину!” Это был великолепный, современный тип лукавого царедворца, воплощение восточного коварства, лести, лицемерия, опутавшего даже отца — которого вообще-то трудно было обмануть. Многое из того, что творила эта гидра, пало теперь пятном на имя отца, во многом они повинны вместе, то, что во многом Лаврентий сумел хитро провести отца и посмеивался при этом в кулак, — для меня несомненно. И это понимали все “наверху”. Тем временем на верх второго этажа дачи за Берией, чтобы удалиться ото всех и остаться наедине, поднялись Маленков, Хрущев, Булганин, Микоян, Каганович и Молотов, последний вскоре покинул эту компанию, как несогласный со сразу начавшимся дележом государственных должностей — портфелей. Обиженный нетактичным поведением Хрущева и не нашедший поддержки своего предложения — решать поднятый вопрос после похорон, Молотов, простившись с усопшим, уехал. В большой зал, где умер И.В. Сталин, среди членов Политбюро, медицинского персонала, детей покойного, находился один прикрепленный любимец И.В. Сталина Иван Васильевич Хрусталев. Полковник вышел в прихожую к собравшимся сотрудникам охраны, обслуги, тяжело вздохнув, произнес: “Все, товарищ Сталин скончался”.

Вскоре вся компания второго этажа спустилась вниз. Она оставила для нахождения при покойном Микояна и Булганина». Сейчас ходят всякие небылицы, так вот, никакого обмывания и уложения в гроб обслугой не делалось. Гроба на «Ближней» не было, обмывании до медицинского освидетельствования — вскрытия в морге при институте на Садово-Кудринской улице и речи не велось. За неприкосновенность и сохранность тела И.В. Сталина отвечали два человека — Микоян и Булганин, оставленные находиться при покойном как члены Политбюро.

A.M. Микоян и И.А. Булганин, преисполненные скорбных чувств от утраты И.В. Сталина, пригласили пройти в зал и проститься с ним всех, кто был в прихожей, из обслуги и офицеров охраны. Можно понять человеческие чувства утраты близкого человека, когда в присутствии членов Политбюро у еще не остывшего тела весь женский обслуживающий персонал по-русски, по-православному заголосил по отошедшему в мир иной И.В. Сталину.

Дежурные по «Ближней», офицеры охраны, повара, водители автомашин, подавальщицы, парикмахер, садовые рабочие — все они тихо входили в зал, подходили молча к одру и все плакали. Утирали слезы как дети, руками, рукавами, платками. Многие плакали навзрыд, и сестра милосердия, дававшая им лекарства, сама тоже плакала. У каждого, кто пришел проститься, было истинное чувство утраты, истинная печаль по усопшему. Здесь никто его не считал ни богом, ни сверхчеловеком, ни гением, ни злодеем, — его любили и уважали за самые обыкновенные человеческие качества, о которых прислуга судит всегда безошибочно.

Среди ночи, уже под утро, к подъезду главного дома подъехала автомашина типа скорой помощи. Водитель, одетый в черный овчинный полушубок, был послан отвезти тело покойного в морг. Шофер был приглашен в дом, проститься с покойным. Из автомашины достали носилки и в доме на них положили тело. Нагое, красивое тело, совсем не дряхлое, не стариковское, покрыли чистой белой простыней. Все, кто был в доме, вышли и остановились с непокрытыми головами возле автомашины. Офицеры охраны подняли в зале с пола носилки с телом и вынесли на улицу. За руль автомашины-катафалка теперь сел водитель нашей основной сталинской автомашины Николай Цветков, рядом на переднем сидении сел прикрепленный Василий Михайлович Туков, второй прикрепленный подполковник Горундаев разместился в кузове с покойным, придерживая его тело в пути следования. В путь от «Ближней» до морга на Садово-Кудринскую улицу охрана отправилась иным кортежем — вместо основной бронированной автомашины под охраной шла теперь автомашина-катафалк и как обычно две оперативные автомашины с офицерами выездной личной охраны И.В. Сталина. За нами проследовали автомашины Микояна и Булганина, соблюдая траур, но как только миновали ворота дачи «Ближняя», сразу, как с места в карьер, не соблюдая правил приличия к покойному, наперегонки, один перед другим, начали обгонять автомашины их бывшего вождя, руководителя, перед которым были, как видим, не искренни в уважении. Именно с этого момента началось их явное, открытое пренебрежение к И.В. Сталину.

В Москве на Садово-Кудринской улице, напротив особняка Берии через Садовое кольцо при институте во дворе двухэтажного домика с узкими крутыми деревянными лестничными ступенями размещался морг, куда доставили тело покойного. Комната-анатомичка на втором этаже была с низким потолком, одно окно выходило в сад института усовершенствования врачей, а другое выходило на Московский зоопарк. Помещение было обильно загазовано йодоформом. Молодые ассистенты без стариков-светил медицинской науки занялись анатомированием тела покойника. Сначала сняли скальп и начали распиливать череп нежной с маленькими зубчиками медицинской пилкой, но затем им эта процедура, показалось, занимает много времени и они пилку заменили на более большую, с крупными зубцами. Дежурившему в комнате-анатомичке офицеру охраны Кисельникову Георгию Матвеевичу медики, производившие вскрытие, сообщили, что мозг И.В. Сталина по весу на сто грамм больше мозга В.И. Ленина. Попутно они обнаружили в легких анатомируемого мелкие частицы угольной пыли, а также что левая рука суше правой и имеет темную вмятину — пулевое ранение, полученное еще в боях за Царицын на фронтах гражданской войны. Всю жизнь И.В. Сталин оберегал эту руку в тепле и обычно в домашних условиях левый рукав костюма не снимал.

Утром 6 марта из правительственного сообщения для народа СССР и всего мира стало известно, что 5 марта 1953 г. в 9 часов 50 минут вечера после тяжелой болезни скончался Председатель Совета Министров СССР и Секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза Иосиф Виссарионович Сталин.

В ночь на 2 марта 1953 г. у И.В. Сталина произошло кровоизлияние в мозг (в его левое полушарие) на почве гипертонической болезни и атеросклероза. В результате этого наступил паралич правой половины тела и стойкая потеря сознания. Кровоизлияние разрушило важные области мозга и вызвало необратимые нарушения дыхания и кровообращения. Болезнь И.В. Сталина приняла необратимый характер с момента возникновения кровоизлияния в мозг. Поэтому принятые энергичные меры лечения не могли дать положительного результата и предотвратить роковой исход. Медицина была бессильна. Он скончался, не приходя в сознание. 5 марта была образована комиссия по организации похорон. «Соратники», ждавшие его смерти, в спешке поделили руководящие портфели государственной власти. Светлым пятном в этом дележе есть то, что не забыли вызванного И.В. Сталиным с Урала Георгия Константиновича Жукова. Его они назначили вопреки желанию военного министра Булганина; на назначении Г.К. Жукова первым заместителем военного министра СССР настоял Н.С. Хрущев, исполнявший обязанность секретаря ЦК КПСС, будучи первым секретарем Московского комитета КПСС.

Прикрепленный И.В. Сталина подполковник Василий Михайлович Туков был назначен ответственным за организацию похорон. Из морга на Садово-Кудринской улице он доставил в гробу тело И.В. Сталина в Колонный зал Дома Союзов. Вскоре прибыл и сам председатель Комиссии по организации похорон Иосифа Виссарионовича Сталина Н.С. Хрущев. На высоком постаменте на носилках с длинными держателями гроб был установлен в центре Колонного зала напротив двух дверей — входов в зал.

Похороны И.В. Сталина.

Между этих дверей со стороны фойе расположили в вертикальном положении крышку от гроба по христианским православным канонам похорон. Над установленным гробом Хрущев начал предлагать устроить шатер из знамен, нависающих над покойным. Я присутствовал при этом разговоре членов комиссии и вслух высказал свои мысли Хрущеву. Он знал, с кем разговаривает, и согласился со мной, что не надо прятать под знамена вождя, все, кто придет проститься с ним, увидят его, не рассеивая своего внимания на предлагаемых атрибутах. Члены комиссии согласились с моим мнением. В комиссии кроме председателя — Н. Хрущева были Л.М. Каганович, Н.М. Шверник, A.M. Василевский, Н.М. Пегов, П.А. Артемьев, М.А. Яснов.

Тем временем комендант «Ближней» И.М. Орлов привез форму генералиссимуса. Но чтобы не беспокоить покойника надеванием, мундир по шву его спинки распороли на две части и через рукава костюма надели на усопшего.

У подножия постамента среди орденов и медалей покойного впервые появилась здесь не врученная, а вернее не принятая при жизни И.В. Сталиным награда — Золотая звезда Героя Советского Союза.

Комиссия по организации похорон И.В. Сталина определила день похорон — 9 марта 1953 г. в 12 часов дня на Красной площади Москвы. 9 марта советский народ провожал в последний путь человека, который руководил им около тридцати лет. Как горьковский герой Данко, он освещал путь народу. Хорошо или плохо светил народу факел его сердца, но он делал это для народа, и вот теперь он погас. Жизнь страны и советского народа была неразрывно связана с ним и в тяжелые годы испытаний войны и труда.

Он был личностью, импонирующей жесткому времени того периода, в котором протекала вся его жизнь.

Он был человеком необычайной энергии, эрудиции, несгибаемой воли; был резким, жестким, беспощадным как в делах, так и в беде.

Он производил величайшее впечатление, его влияние на людей было неотразимо.

Он обладал глубокой, лишенной всякой паники, логикой и осмысленной мудростью.

Он был непревзойденным мастером находить пути выхода из самого безвыходного положения.

Он в самые критические моменты несчастья и торжества оставался одинаково сдержан, никогда не поддавался иллюзиям и панике.

Когда он говорил, казалось, что каждое слово он мысленно взвешивает, а затем только произносит.

Он не допускал случаев двойственности суждений, тем более обмана или самообмана; не удивительно и то, что он мог приносить извинения по случаю содеянного.

Он был сложной, запоминающейся личностью, по выражению A.M. Горького, «человек с большой буквы».

Три дня и три ночи длилось великое скорбное прощание народа с Иосифом Виссарионовичем Сталиным.

Среди тех, кто пришел проститься с И.В. Сталиным, был и маршал Советского Союза Г.К. Жуков. Он был отозван И.В. Сталиным в Москву из Уральского военного округа буквально за неделю до траурных событий и должен был прибыть на встречу в ближайшие дни, но состоялась встреча только у гроба.

Поздно ночью, когда прекращался доступ прощающихся в Колонный зал, наступала пора работы медиков. Гроб почему-то сделали большой, длинный, не по размеру, и чтобы не было смещения тела, в ноги усопшего пришлось положить несколько упаковок ваты. Для гроба были изготовлены две крышки. Одна обычная, ее оставили в фойе, а вторая имела сверху отверстие в районе головы покойника, покрытое сферическим, прозрачным стеклом из триплекса. Эту вторую крышку разместили в зале за гробом. Там Дьяков — врач, который всюду с нами ездил и в обязанности которого входила проверка продуктов для охраняемого, провел по стеклу крышки пальцем крест-накрест и, обращаясь ко мне, сказал: «Вот и все, Юра. Крест ему».

Гроб утопает в цветах. Венки стоят у стен зала, фойе сплошными шпалерами. Запах зелени и живых цветов наполняет траурный зал с притушенными черным крепом люстрами.

Все время сменяется почетный караул. Его несут представители партийного актива города Москвы, министры, военные, ученые, писатели. Советские люди восприняли смерть И.В. Сталина не только как общенациональное горе, общечеловеческое, но и как свое личное горе. Вся страна прощалась со Сталиным.

Три дня подряд, не иссякая ни утром, ни вечером, извиваясь по улицам Москвы, текла и текла живая река народной любви и скорби, вливаясь в Колонный зал Дома Союзов.

Много часов за эти три дня простоял я у гроба как на берегу непрерывно текущей утром и днем, вечером и ночью живой человеческой реки. И мне казалось, что я слышу биение сердца каждого брата, каждой сестры, моего отца, приехавшего из города Серпухова, моей беременной жены и маленького сына, идущих и идущих мимо, в миг Великого прощания. 

Неумолчно звучит в Колонном зале торжественно-скорбная музыка, в радиорубке под потолком зала, наблюдая за залом сверху, читают скорбные стихи Алексей Сурков и Константин Симонов. Буквально за одни сутки хор Большого театра разучил траурную песнь Петра Ильича Чайковского. До этого песнь исполнялась только два раза в России. Со сцены Колонного зала, у гроба, перед выносом покойного хор исполнил, провожая его в последний путь, эту заупокойную литургию. 8 марта в это же время по предписанию Патриарха Московского и всея Руси Алексия Первого во всех приходах русской православной церкви проходили поминальные службы по усопшему Иосифу.

9 марта советский народ и народы всего мира, представленные своими делегациями и представителями, провожали в последний путь человека, вершившего судьбами мира. Гроб накрывают крышкой с выступающим сферическим отверстием. На крышке закреплена военная фуражка генералиссимуса Советского Союза.

Четыре офицера выездной охраны И.В. Сталина бережно поднимают гроб с постамента и передают его в руки соратников покойного и еще только одного иностранного представителя — главы китайской партийно-правительственной делегации, премьера Государственного административного совета Китайской Народной Республики товарищу Чжоу Эньлаю. С непокрытыми головами процессия направляется из зала. В фойе мне, идущему с левой стороны, пришлось оказать помощь несущим правой рукой гроб — в левой у каждого из них был свой головной убор. Чтобы не было сбоя и нежелательного наклона гроба при перехвате рук при одевании, я брал у каждого из них головной убор и поочередно одевал на их головы, не прерывая движения. Процессия направляется к выходу. При спуске по широкой мраморной лестнице Колонного зала в отсутствие посторонних лиц началась перебранка среди несущих гроб. На нижних ступеньках лестничного марша оказались впереди идущие низкого роста, а позади гроба — высокие ростом Каганович и Булганин. И вот по ним «передние» и начали словесный обстрел. Особенно изощренно усердствовал в употреблении мужской словесной брани Берия. Ему вторил Маленков. А началось все из-за того, что тяжесть гроба переместилась вниз, на впереди идущих. Задним несущим следовало гроб опустить чуть ниже своего плеча, создав ему горизонтальное положение. К выходу на улицу, на публику, как ни в чем не бывало, когорта успокоилась. Офицеры закрепляют гроб на орудийном лафете. Две пары цугом запряженных лошадей медленно трогаются с места в путь. Внешний вид лошадей вызывает боль и стыд за наше военное министерство. Неужели в самой Москве и во всей России не нашлось ничего лучше этих бедных, изможденных и неряшливо убранных лошадей вороной масти?

Впереди процессии шли генералы: в их руках подушечки с орденами и медалями усопшего. Непосредственно за орудийным лафетом следуют партийные и советские руководители и члены семьи покойного.

На пути следования венки сплошной стеной в несколько рядов прислонены к гранитному цоколю Дома Совета Министров, ими же опоясано здание Исторического музея. Зеленой многоцветной аллеей венки обозначили путь от Колонного зала до Красной площади.

Траурная колонна под звуки похоронного марша медленно движется к Красной площади. Воздух тих, не шевелится, мороза в хромовых легких сапогах не чувствуешь. Траурный кортеж останавливается вблизи от Мавзолея Ленина. Воинские части, расположенные на Красной площади, склоняют боевые знамена. Офицеры сталинской охраны снимают гроб с орудийного лафета и передают его партийной когорте. Несколько метров они несут его на руках по Красной площади. Затем офицеры принимают гроб и устанавливают на высоком постаменте, задрапированном красными и черными полотнищами, напротив Мавзолея Ленина.

Перед Мавзолеем с правой стороны стояли одетые в дубленочки два мальчика и девочка — стайка внуков И.В. Сталина и члены его немногочисленной семьи. Здесь же в строю, напротив гроба, расположились генералы, у каждого из которых в руках красные подушечки с наградами генералиссимуса.

Без нескольких минут 11 часов председатель комиссии по похоронам Н.С. Хрущев объявляет открытым траурный митинг, посвященный памяти И.В. Сталина. Первое слово предоставляется Маленкову. Его речь сухая, как на партийно-хозяйственном активе. Он говорит о священной обязанности, кого неизвестно, но только не об усопшем. Ничего вразумительного от себя сказать не смог и бесцветно, вяло закончил свою речь. Следом выступивший Берия говорил о каких-то успехах народа и о тяжелой сейчас утрате. И все это неискренне, формально. Несколько раз он начинает речь с фразы: «Кто не слеп, тот видит» и так далее. И все его выступление построено так, как бы перед ним стоит слепая аудитория. Его распирало желание закончить свою речь сообщением, что советский народ с единодушным одобрением встретил какие-то решения. Неизвестно где и когда советский народ их одобрил. А далее становится ясно из его слов, что главным из этих решений является назначение на пост председателя Совета Министров СССР, как он говорит, «талантливого ученика Ленина и верного соратника Сталина Г.К. Маленкова». По тону его выступления понятно, что кукушка захвалила петуха для себя с перспективой на будущее. Третьим и последним на митинге выступил В.М. Молотов. Искренне, как старый товарищ, но не по возрасту (он на десять лет моложе того, о ком скорбит), очень душевно отозвался о покойном. От его немного заикающейся от волнения речи веяло теплом человеческих чувств к усопшему.

Митинг окончен. Члены правительства поднимают гроб и медленно несут его в Мавзолей, при полном молчании, без руководящих понуканий и грубых слов. Над входом в Мавзолей уже размещены два слова: «Ленин» и ниже «Сталин». Внутри Мавзолея после дневного света зрение не сразу привыкает к подземному освещению. Как только миновали вход в Мавзолей, из рук несущих гроб приняли и понесли офицеры выездной охраны покойного: В. Косарев, Н. Нефедов, А. Кутейников, Ю. Соловьев и я. Офицеры избавили «соратников» от их недостойных понуканий друг друга, как это было на лестницах Колонного зала Дома Союзов. Миновав каскад ступенек, офицеры с гробом спустились в нижний, траурный зал Мавзолея. Предстояло гроб установить в зале на высоком постаменте.

У нас в России, как и во все исторические времена, без воровства не обошлось. Нашлись люди, польстившиеся и тайно утащившие венок, возложенный немецкой делегацией то ли восточной, то ли западной Германии. А венок этот, оригинально оформленный, сделан был из какого-то дорогого цветного металла. Так что соблазн был велик.

В период прохождения XXII съезда КПСС тайно, под покровом сумерек, якобы в порядке подготовки проведения парада на Красной площади, с нее были удалены все посторонние люди. Площадь была оцеплена. С левой стороны за Мавзолеем была вырыта могила для перезахоронения тела И.В. Сталина. Вечером рабочие строительного управления № 63 треста «Строитель» Главмосстроя во главе с их руководителем Каукаловым сделали обрамление из железобетонных плит по дну и боковым стенкам могилы. А вместо земли на гроб насыпали по объему автомашину раствора бетона. Замуровали якобы для безопасности, чтобы никто не вырыл и не утащил гроб с телом. Перезахоронением руководил генерал Захаров — начальник управления охраны. По его указанию перед выносом из Мавзолея останков И. В. Сталина с мундира генералиссимуса, в котором он лежал в саркофаге, были срезаны пять крупных и несколько мелких золотых пуговиц. Пожадничали, помелочились и здесь, с такими ценностями не могли расстаться. О факте кражи золотых пуговиц рассказал во всеуслышание всему российскому народу сам генерал Захаров, выступая по телевидению почти через сорок лет. И все это без зазрения совести. Воистину, жадность не имеет границ. Позднее рабочие и их начальник Каукалов мне лично рассказали об их проделанной работе на Красной площади в ту ночь. Как они выразились, «похоронили вождя путем».

Сразу после похорон И.В. Сталина полковник Иван Васильевич Хрусталев за то, что во время своего дежурства впустил в пустой главный дом сына И.В. Сталина — Василия, был заключен во внутреннюю тюрьму Лубянки и после 10-дневного пребывания там был выпущен. Вскоре он вслед за охраняемым умер. Припоминается, что на кухне главного дома дачи была диетическая сестра, ни с кем практически не общавшаяся женщина, нелюдимая какая-то. После смерти охраняемого ее как ветром сдуло с дачи, хотя до этого она всюду совала свой нос : от холодильника с продуктами до готовой пищи.

Мавзолей Ленина — Сталина. 1953 г.

Ни до, ни после нас в истории управления охраны правительства офицеров охраны не высылали в другие города и веси. С нами, офицерами охраны И.В. Сталина, поступили так впервые, выслав нас на периферию, на работу, не связанную с нашими ранее исполняемыми обязанностями. Тогда мы еще не знали, что в одной из магаданских тюрем-казематов для нас уже готовились персональные погребальные склепы. В управлениях на местах высылки у начальников были пакеты, которые надлежало вскрыть на момент сигнала «Ч» и под конвоем этапировать нас на восток. Сколько было семейных трагедий, понижений офицеров в звании. Генерала Власика продолжали держать в тюрьме. К семье генерала в их квартиру на улице Горького подселили шумливую дворничиху и сделали квартиру коммунальной. Из Москвы выслали всех. Даже парковых рабочих и доярку, которая ухаживала за коровой на даче «Ближняя», и тех не пожалели.

В 1959 году через семь лет после ухода из жизни И. В. Сталина в день его восьмидесятилетия в английской палате лордов один из инициаторов «холодной войны» У. Черчилль, будучи в преклонном 85-летнем возрасте, помянул И.В. Сталина словами глубокого уважения: «Он создал и подчинил себе огромную империю. Это был человек, который своего врага уничтожал руками своих врагов, заставлял даже нас, которых открыто называл империалистами, воевать против империалистов. Сталин был величайшим, не имеющим себе равных в мире, диктатором. Он принял Россию с сохой и оставил ее оснащенную атомным оружием. Нет, что бы мы ни говорили о нем, таких история и народы не забывают».

Осуществились пророческие слова генерала Власика «меня не будет, хозяина не убережете».

P.S. После некоторого времени пребывания в «ссылке», особенно стало легче после ареста Берии, офицеры выездной охраны И.В. Сталина нашли в себе силы и волю не потеряться в жизни и остались верными сынами своей Родины.

У каждого по-своему сложилась судьба, но в основном все вернулись к своим семьям в Москву и нашли себя на другом, чем прежде, поприще работы. Многие из молодых по возрасту офицеров окончили заочно высшие учебные заведения, а более старшие по возрасту нашли работу в народном хозяйстве.

Ахматов Константин работал начальником пассажирского поезда по поездкам за границу;

Бынин Николай работал в аппарате Моссовета, юрист;

Вавилов Василий за работу в муниципалитете Киевского района г. Москвы был награжден орденом Трудового Красного Знамени;

Варенцов Александр — ответственный работник Московского горкома КПСС;

Громадный Сергей восстанавливал «Ближнюю» дачу, подвергшуюся экзекуции после смерти И.В. Сталина;

Гусаров Сергей — кандидат в члены бюро Московского городского комитета КПСС, ответственный работник Московского комитета;

Егоров Павел — работник аппарата ВЦСПС, юрист;

Елизаров Павел — служащий одного из райисполкомов г. Москвы;

Климов Михаил — бывший прикрепленный Светланы Иосифовны, «дядька» — пенсионер;

Кораблев Анатолий — заместитель начальника отдела кадров Радиокомитета;

Кручинин Василий — работник дипломатического корпуса;

Кашеваров Всеволод — диспетчер аэропорта «Внуково»;

Кузнецов Георгий — педагог производственно-технического училища, юрист;

Михайлов Федор — второй секретарь Ленинского райкома КПСС г.Москвы, юрист;

Нефедов Николай — научный сотрудник секретного научноисследовательского института;

Пулин Владимир — ответственный работник Министерства атомной энергетики;

Соколов Константин — служащий секретного предприятия г. Москвы;

Соловьев Юрий — юрисконсульт Главмосстроя;

Туков Василий — ответственный работник аппарата Академии наук СССР;

Косарев Владимир — сотрудник КГБ СССР.

И это далеко не полный перечень моих коллег по выездной охране И.В. Сталина, какими они стали после 1953 г.

Моя человеческая память не может расстаться с отдельными событиями и эпизодами общения с охраняемым, эти воспоминания как маленькие миниатюры живут со мной даже пятьдесят лет спустя.

Соловьев Юрий Сергеевич (1922–2005)

Уроженец г. Рязани, русский, образование 10 классов. Окончил школу младшего начальствующего состава и в 1959 г. окончил ВЮЗИ (Всесоюзный заочный юридический институт). Член ВКП(б) с 1945 г. В пограничных и внутренних войсках НКВД СССР с октября 1940 г. по декабрь 1943 г.

Трудовая и служебная деятельность:

До 1940 года — учился в средней школе г. Рязань, Наро-фоминск, Кунцево.

X/ 1940 — XII/ 1943 — заместитель политрука в 1-м мотострелковом полку ОМСДОН НКВД СССР.

XII/ 1943 — курсант школы 6-го Управления НКГБ СССР.

VI/ 1944 — XII/ 1946 — сотрудник, офицер охраны 1-го отдела 6-го Управления НКГБ СССР, Управления охраны № 1 МГБ СССР.

I/ 1947 — VI/ 1952 — офицер охраны, офицер выездной охраны Управления охраны № 1 ГУО МГБ СССР.

VII/ 1952 — IV/ 1953 — офицер выездной охраны подразделения № 1 Управления охраны МГБ СССР.

VI/ 1953 — X/ 1954 — старший оперуполномоченный УВД МВД СССР по Тульской области.

X/ 1954 — III/ 1960 — офицер охраны, офицер выездной охраны 1-го отдела 9-го Управления КГБ СССР.

IV/ 1960 — уволен по сокращению штатов.

Присвоение званий:	Награды:
1946 г. — младший лейтенант 1948 г. — лейтенант 1951 г. — старший лейтенант 1955 г. — капитан	1945 г. — орден Красной Звезды 1948 г. — приказом МГБ СССР объявлена благодарность за выполнение специального задания 1945–1959 гг. — награжден семью медалями

---------------------------

1 Текст публикуется в авторской редакции

Автор:  Ю.С. Соловьев, .