Календарь


План чигиринских укреплений 1677 года. Из летописи Самойла Величко

1677 год. 7 сентября (28 августа ст.ст.) войска Самойловича и Ромодановского разбили турецко-татарские войска под Бушином и заставили их отступить.

«…с 4 августа Ибрагим-паша с Хмельницким стояли под Чигирином, ожидая хана. Хмельниченко, величая себя князем сарматским, прислал требование, чтоб сдали ему стольный город, которым Дорошенко не имел права распоряжаться. Воеводою в Чигирине был генерал-майор Трауернихт. 7 августа ночью он сделал удачную вылазку и схватил 11 человек языков; турки повели было подкоп к верхнему замку, но остановились рыть, встретив дикий камень. Между тем 10 августа Самойлович соединился с Ромодановским, и 17 числа из-под Снятина отправили в Чигирин полк пехоты сердюков и 1000 человек драгунов с приказанием спешить днем и ночью. Посланные исполнили приказание, перебрались на правый берег Днепра, ночью прокрались чрез неприятельские полки и явились в Чигирине к неописанной радости осажденных, которые уже истомились и упали духом, не имея известий о своих, а к туркам пришел хан с ордою. 25 августа явились к Днепру против Чигирина, у Бужинской пристани, князь Ромодановский и гетман Самойлович; на противоположной стороне Днепра уже стоял хан со своими татарами и частию турецкого войска. Неприятель занял остров на Днепре, чтоб не допускать русских до переправы, но был выбит. Русские с острова переправились на западный берег, 28 августа схватились с неприятелем, поразили его и гнали пять верст от берега. Испуганные турки и татары на другой же день ушли от Чигирина, покинув запасы и пушки и оставив под городом 4000 янычарских трупов. Ибрагим-паша складывал всю вину на хана, который вовремя не пошел на левую сторону Днепра и не дал знать о московских и козацких войсках. Честь этого дела, надолго оставшегося памятным, принадлежала полуполковнику выборного полка генерал-майора Агея Шепелева Семену Воейкову, солдатскому полковнику Самуилу Вестову, стольнику и полковнику Григорию Косогову, а из малороссиян - полковникам полтавскому Левенцу и нежинскому Барсуку. Ромодановский и Самойлович, подождавши у Чигирина до 9 сентября и слыша, что турки бегут к границам, отправились назад за Днепр, тем более что конские кормы все были истреблены неприятелем, а у ратных людей запасов стало мало. Самойлович возвратился с торжеством, потому что по его настоянию московское правительство решило держаться в Чигирине. И теперь гетман настаивал, чтоб государь указал укрепить Чигирин, ратными людьми осадить и хлебными запасами озапасить, точно так же как и Киев, да послать туда боярина с государевыми ратными людьми, а он, гетман, со своими людьми Чигирина не удержит и без московских людей на своих он ненадежен. Чигирин покинуть нельзя, потому что всей Украйне защита и оборона добрая; стоит он на реке Тясме (Тясмине), через которую орде нигде бродов и перенравы нет. Чигиринская война дала также Самойловичу случай выставить перед царем в черном свете поведение Серка: "Кошевой к пресветлому престолу вашему государскому и ко мне не желателен, потому что перед чигиринским походом помирился с ханом и турками, во время войны никакой нам помощи не дал и, когда хан бежал через Днепр вплавь с ордами, не бил его, а велел козакам перевозить татар в челнах"
Цитируется по: Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Том 13, глава 2. М.: Мысль, 1991

История в лицах


Распросные речи полуголовы московских стрельцов Алексея Матвеева сына Лужина об обороне Чигирина:
И августа в 28 день, ввечеру, приехали от Днепра, белогородцкие татаровя Ибраим Шатану паше сказали, что боярин и гетман с великими силами Днепр перешли и торков, и татар всех у Нипра побили, и многих в полон побрали и что де их турская и нога в свою землю не уйдет. И Ибраим де Шатан паша, слыша про такие великие силы, августа против 29 числа со всеми силами и хан Инарадын с татары пошли от Чигирина прочь к Черному лесу. И пометали в обозе хлебные запасы, и на полях буйволы и быки, и в таборах пушечные ядры и гранаты, и соль, а пушек не покинули. И таборы свои зажгли, и, зажехши, в тот огонь наметы и полатки свои бросали. И пушечные ядра и гранаты, и соль их взяли казаки. А вслед за ними на вылоску великаго государя ратные люди и казаки не ходили, чая их какова обману. А про те вести, что приежав белогороцкие татаровя к Ибраим Шате сказывали, что пришли к Днепру московские и казацкие великие рати, слышал он, Алексей, последнего взятья от выходцов от казаков. А есть ли б де прибылые ратные люди и казаки в Чигирин на помочь вскоре не пришли и боярин и воеводы князь Григорей Григорьевич с полками, и гетман с казаками к Днепру не приближались, и турки б де вскоре не отступили, и в городе было б сидеть зело опасно, потому что ратные люди первые осадные осадные сидельцы и прибылые и казаки утомились, и пушечных ядр и зелья в Верхнем и в Нижнем городех стало мало. А только б де всех пушечных и полковых припасов было на три дни. А в осаду де черкасом из Верхнева города в Нижней город генерал давал пушечное и ручное зелье, потому что в Нижнем городе зелья не было.
Цитируется по: Оборона Чигирина в 1677 г. // Российское государство в XIV-XVII вв. СПб.: Дмитрий Буланин, 2002. с.504-505


Мир в это время


    В 1677 году была издана и поставлена трагедия Расина «Федра»

    Иллюстрация из первого издания «Федры» Ж.Расина
    «Вот еще одна трагедия, сюжет которой заимствован у Еврипида. При том, что в развитии действия я следовал пути несколько иному, чем упомянутый автор, я позволил себе обогатить мою пиесу всем, что в его пиесе кажется мне наиболее ярким. Будь я ему обязан одной лишь общей идеей характера Федры, и то бы я мог сказать, что благодаря ему создано едва ли не самое значительное из написанного мною для театра. То, что этот характер имел столь выдающийся успех во времена Еврипида и что его столь же хорошо принимают в наше время, меня ничуть не удивляет, ибо ему присущи свойства, коих Аристотель требует от героев трагедии, дабы эти герои могли вызвать сострадание и ужас.

    В самом деле, Федра ни вполне преступна, ни вполне невиновна. Судьба и гнев богов возбудили в ней греховную страсть, которая ужасает прежде всего ее самое. Она прилагает все усилия, чтобы превозмочь эту страсть. Она предпочитает умереть, нежели открыть свою тайну. И когда она вынуждена открыться, она испытывает при этом замешательство, достаточно ясно показывающее, что ее грех есть скорее божественная кара, чем акт ее собственной воли.

    Я даже позаботился о том, чтобы Федра менее вызывала неприязнь, чем в трагедиях древних авторов, где она сама отваживается обвинить Ипполита. Я полагал, что в клевете есть нечто слишком низкое и слишком отвратительное, чтобы ее можно было вложить в уста царицы, чувства которой к тому же столь благородны и столь возвышенны. Мне казалось, что эта низость более в характере кормилицы, у которой скорее могли быть подлые наклонности и которая, впрочем, решилась на клевету лишь во имя спасения жизни и чести своей госпожи. Федра же оказывается замешанной в этом только по причине своего душевного смятения, в силу которого она не владеет собой. Вскоре она возвращается, чтобы оправдать невиновного и объявить истину.

    У Сенеки и у Еврипида Ипполит обвинен в том, что он якобы совершил насилие над мачехой: "Vim corpus tuli". {"Силой овладел телом" (лат.).} У меня же он обвиняется лишь в том, что намеревался это сделать. Я хотел избавить Тесея от заблуждения, которое могло бы уронить его в глазах зрителей.

    Что касается характера Ипполита, то, как я обнаружил, древние авторы упрекали Еврипида, что он изобразил своего героя неким философом, свободным от каких бы то ни было несовершенств. Поэтому смерть юного царевича вызывала скорее негодование, чем жалость. Я почел нужным наделить его хотя бы одной слабостью, которая сделала бы его отчасти виноватым перед отцом, нисколько при том не умаляя величия души, с коим он щадит честь Федры и, отказываясь ее обвинить, принимает незаслуженную кару. Под этой слабостью я понимаю любовь, которую он не в силах подавить, любовь к Арикии, дочери и сестре заклятых врагов его отца.

    Это действующее лицо, Арикия, отнюдь не выдумано мною. У Вергилия сказано, что Ипполит, будучи воскрешен Эскулапом, женился на ней и имел от нее сына. Я читал и у других авторов о том, что Ипполит отправился в Италию с женой, юной афинянкой знатного происхождения по имени Арикия, и что по ее имени назван один итальянский городок.

    Я ссылаюсь на источники, дабы показать, что я старался неукоснительно придерживаться мифа. Точно так же, повествуя о Тесее, я следовал за Плутархом. У него я вычитал, что событием, породившим предание, будто Тесей спустился в Аид, чтобы похитить Прозерпину, было странствие героя в Эпир, к истокам Ахерона, во владения царя, жену которого задумал похитить Пирифой; царь умертвил Пирифоя, а Тесея оставил у себя в плену. Так я старался сохранить историческое правдоподобие, не лишая миф украшений, столь плодотворных для поэзии. Слух же о смерти Тесея, основанный на этом сказочном путешествии, побуждает Федру открыться в своей любви, что становится затем главнейшей причиной ее страданий и чего она, конечно, не сделала бы, если бы думала, что супруг ее жив.

    Впрочем, я не буду настаивать на том, что эта пиеса в самом деле лучшая из моих трагедий. Я предоставлю читателям и времени определить ей истинную цену. Могу только утверждать, что ни в одной из моих трагедий добродетель не была выведена столь отчетливо, как в этой. Здесь малейшие ошибки караются со всей строгостью; один лишь преступный помысел ужасает столь же, сколь само преступление; слабость любящей души приравнивается к слабодушию; страсти изображаются с единственной целью показать, какое они порождают смятение, а порок рисуется красками, которые позволяет тотчас распознать и возненавидеть его уродство. Собственно, это и есть та цель, которую должен ставить перед собой каждый, кто творит для театра; цель, которую прежде всего имели в виду первые авторы поэтических трагедий. Их театр был школой, и добродетель преподавалась в нем с неменьшим успехом, чем в школах философов. Вот почему Аристотель пожелал установить правила для драматического сочинения, а Сократ, мудрейший из мыслителей, не погнушался приложить руку к трагедиям Еврипида. Следовало бы только пожелать, чтобы наши сочинения покоились на столь же твердых устоях и были столь же поучительны, как творения древних поэтов. Быть может, это послужило бы средством для того, чтобы примирить с трагедией многих прославленных своим благочестием и твердостью своих убеждений особ, осуждающих трагедию в наши дни. Они, без сомнения, отнеслись бы к ней более благосклонно, если бы авторы заботились столько же о поучении своих зрителей, сколько об их развлечении, следуя в этом истинному назначению трагедии».
    Цитируется по: Расин Ж. Трагедии. Новосибирск: Наука, Сибирское отделение, 1977
даты

Январь 2024  
Конвертация дат

материалы

О календарях
  • Переход на Григорианский календарь Название «григорианский» календарь получил по имени папы римского - Григория XIII (1572 — 1585), по чьему указанию он был разработан и принят.
  • КАЛЕНДАРЬ (от лат. calendarium, букв. - долговая книга, называвшаяся так потому, что в Др. Риме должники платили проценты в первый день месяца - в т. н. календы...>>>


Библиотека Энциклопедия Проекты Исторические галереи
Алфавитный каталог Тематический каталог Энциклопедии и словари Новое в библиотеке Наши рекомендации Журнальный зал Атласы
Алфавитный указатель к военным энциклопедиям Внешнеполитическая история России Военные конфликты, кампании и боевые действия русских войск 860–1914 гг. Границы России Календарь побед русской армии Лента времени Средневековая Русь Большая игра Политическая история исламского мира Военная история России Русская философия Российский архив Лекционный зал Карты и атласы Русская фотография Историческая иллюстрация
О проекте Использование материалов сайта Помощь Контакты
Сообщить об ошибке
Проект "Руниверс" реализуется при поддержке
ПАО "Транснефть" и Группы Компаний "Никохим"