28 июля (15 июля ст. ст.) 1904 года в результате террористической операции, спланированной Евно Азефом, эсер Егор Созонов убил министра внутренних дел В.К. Плеве, бросив бомбу в его карету.

Кацис Л.Ф. Моральные проблемы индивидуального террора от убийства Плеве гибели Столыпина: точка зрения Владимира Жаботинского // Исторический вестник. Том четвертый. История - свидетельница времен. — М., 2013. — С. 104.

«Аноним» сообщает 2 сентября 1904 г. из Одессы: «Телеграмма об убийстве Плеве распространялась здесь по городу вместе с военным бюллетенем часов с четырех в день самого происшествия. Гуляя вечером по улицам, по паркам и бульварам, самый проницательный наблюдатель, однако, не заметил бы никакой внешней перемены: всюду играла музыка, тысячи нарядно одетых дам вели легкую перестрелку со своими расфранченными кавалерами, солидные папаши восседали за буфетными столиками, стремясь поближе к открытым сценам, — ничто не говорило, что сегодня, несколько часов тому назад, пал фактический правитель всей империи, пал так трагически, так знаменательно. Такова легкомысленная Одесса...»

«…Во многих домах, в культурно обставленных квартирах и в самых бедных конурах рабочего люда эта весть «ударила по сердцам с неведомою силою». Как крепки были товарищеские рукопожатия, каким огнем светились глаза на сияющих лицах! Отсутствие в первой телеграмме обычного в таких случаях добавления о задержании кого-либо на месте катастрофы и о других жертвах оставляло еще некоторую надежду, что поплатился только один ненавистный министр. Не говоря уже о социалистах-революционерах, даже их непримиримые противники, социал-демократы, не скрывали своего удовольствия. Да и как его скрыть, видя вокруг такие же довольные лица. В одном месте мне пришлось даже услышать от вполне зрелой и убежденной социал-демократки такую фразу: «Даже завидно, что им досталась честь свалить такого медведя». И это не было только шуткой, так как дальше развита была мысль, что за все террористические времена на Руси не пало при таких условиях ни одного лица в одинаковой мере и сильного, и ненавидимого всем русским обществом. Но удаление Плеве со сцены жизни — факт, конечно, интересующий не только наши крайние партии: именно все сознательное и образованное русское общество, исключая отпетых ретроградов и балансирующих балетоманов «нововременского» пошиба, ненавидело его политику, выкованную в ищейских кабинетах департамента полиции. К волчьему зубу своего предшественника Сипягина он прибавил свой собственный лисий хвост, которым иногда ему удавалось обольстить на время даже самых солидных общественных деятелей, скоро, однако, прозревших истину»