Зооморфема паука в рефлексии философии

Вопросом «Что такое философия?» задаются уже несколько тысяч лет и те, кто ею занимается, и те, кто пробует осмыслить ее извне. Для того чтобы что-то сказать или выразить люди часто вынуждены прибегать к живым образам, а не только понятиям и специальным терминам. Еще со своих мифологических истоков философия прибегала к образам животных, чтобы в многозначности этого образа и его символике выразить свои идеи. Рассуждение о философии и основных ее вопросов использовало разные зооморфемы, и одной из них является паук.

Мы рассмотрим именно зооморфему паука, а не просто образ, потому что в рассуждение включается не только животное, но и все что с ним связано, и символика, и его повадки, жилье, применение в хозяйстве и т.д. Так, мы сразу можем заметить, что паук интересен не только своим устройством и повадками, но также тем, что он плетет паутину и выделяет яд – эти мотивы мы тоже должны рассмотреть.

Вообще, с философией и мудростью традиционно связывают двух животных: сову и змею (эти животные еще были спутниками богини Афины). Иногда в качестве символов мыслителя или знания фигурируют орел, кошка, скарабей, на Востоке также – слон, карп, иногда дракон. Но иногда философы прибегали к образу паука – образу довольно сложному, в котором одни видят негативное значение, другие позитивное или нейтральное.

Паук как символ, исторический и мифологический аспект.

1. Паук – символ созидания, трудолюбия, ремесел. В индуизме Брахму назвали пауком, который ткет из паутины-материи весь мир [1]. Есть мифы, где паук учит людей ткачеству, где спасает с помощью нити героев. Паук также воспринимается как хранитель очага, домашней атмосферы. В Древней Руси паук всегда был знаком благодати, благосостояния для дома, в котором он плетет свою паутину, он уничтожал мух, т.е. заразу, тлен.

2. Паук – символ колдовства, жестокости и коварства. Сами пауки широко использовались в черной и белой магии. Амулеты и обереги с паучьей символикой хранили владельца от вмешательства в его жизнь темных сил [см. 1, 10]. В христианстве паука идентифицировали с Сатаной и злом, т.к. он заманивает и убивает жертву (грешника сбившегося с пути, запутавшегося в его ловушке).

3. Паук – символ судьбы, как плохой, так и хорошей. В Египте и Древней Греции паутина символизировала судьбу. А вот древние римляне почитали паука как талисман удачи и благополучия.

В связи с этими представлениями во всех культурах, даже несмотря на негативные качества, паука нельзя убивать, считается, что это к несчастью.

Наиболее интересную трактовку этого символа мы находим в Зороастризме. Покровитель паука – бог Вайю, бог ветра, времени и пространства. Сам паук – символ абсолюта, его восемь ног символизируют восемь сторон света, а паутина служит символом мироздания. Сам Паук – это герой, борец с паразитами, отжившим и больным. Паук убивает мух (а муха – символ трупа) [5]. Паук также связан с регенерацией, медициной, исцелением, интеллектуальными и секретными видами деятельности. Паук создает сети, объединения, системы контроля – он медлителен, но у него есть знания и хватка.

Фактически, уже в символике паука можно найти все важные мотивы, связанные с философией – это знание, творение мира и культуры, проблему устройства мира, материи и времени, а также вопрос о судьбе человека.

Сами философы часто обращались к этому образу, чтобы охарактеризовать философию – вообще или чью-то конкретную.

Зооморфема паука у Ф.Ницше или дух мщения и злопамятства.

Жиль Делез в книге «Ницше» даже составил словарь главных персонажей философии Ницше. Вот что он пишет о пауке:

«Паук (или Тарантул) – дух мщения или злопамятства. В его яде содержится заразительная сила. В его воле говорит воля к наказанию и осуждению. Его оружием является нить, паутина – паутина морали. Паук проповедует равенство (пусть все будут похожи на него!)» [3, с. 48]. Паук оказывается символом морали и моральной философии, а значит, нормальная философия должна дать противоядие от их яда – философию жизни, которая освободит человека от духа злопамятства по мысли Ницше. Однако, паук – это в принципе образ памяти, в том числе и хорошей, поэтому от символа паука так легко отказаться не получится. В более ранней работе Ницше прямо называет философа, которого он считает пауком – это Парменид. По мысли Ницше Парменид заложил традицию, которая уничтожила подлинный дух эллинства в культуре и философии, а затем как болезнь перекинулась и на всю западную традицию. Он объясняет свой взгляд тем, что Парменид первым произвел отделение живого эмпирического содержания от истины, причем в довольно резкой форме. Если мир, данный нам в чувствах – ложен, то значит истина всегда нечто абстрактное, неощутимое и по сути несуществующее. Ницше пишет: «Кто рассуждает так, подобно Пармениду, о всем мироздании, этим самым перестает быть естествоиспытателем в его частностях; у него увядает интерес к явлениям, появляется даже ненависть против бессилия освободиться от этого вечного обмана чувств. Отныне истина должна обитать лишь в самых отцветших и отдаленных общих положениях, в пустой шелухе неопределенных слов, как в паутине,— и возле такой «истины» сидит философ, тоже бескровный, как абстракция, и весь затканный формулами. Все же паук хочет хоть крови своей жертвы; но философ, в духе Парменида, именно не выносит крови своей жертвы,— крови, принесенной им в жертву эмпирии» [9, с. 225].

Однако сами тексты Ницше, его стиль – также напоминают род паутины, такую точку зрения обосновал Жак Деррида в работе «Шпоры: стили Ницше». Деррида отмечает, что текст Ницше представляет собой как бы плетение разных мотивов и стилей, что в итоге создает текст с большой силой воздействия. При этом сам текст по сути вырастает из одного лишь Ницше: у него нет философских предшественников, почти нет ярких жизненных событий, т.е. по сути философия его сплетается из ничего, из одних лишь мыслей и слов. Деррида пишет: «В ткани текста Ницше немного затерян словно паук (во французском это слово - женского рода), несоизмеримый с произведенной им из себя паутиной; я бы сказал, словно паук или множество пауков - пауков Ницше, Лотреамона, Малларме, Фрейда и Абрахама» [4, с. 139]. Впрочем, Деррида не обращает внимания на то, что зооморфема паука присутствует в текстах у Ницше и неявно. В одном месте Ницше пишет, что философские системы его времени «представляются нынче жалкими и путаными, если только можно говорить об их представительности» [цит. по 8]. Философия всегда стремилась создать наиболее полную систему, что у такого антисистематика как Ницше вызывало неприятие. Он неявно сравнивает желание все объяснить с желанием все опутать своей собственной паутиной, т.е. сравнивает самих философов с пауками. Этот выпад Ницше против догматизма систематиков в отдельном тексте позже будет развивать писатель Милан Кундера. Его небольшой текст, посвященный этой проблеме, прямо так и называется «Творцы и пауки» (в книге «Нарушенные завещания»). Пауками у Кундеры являются писатели, философы и даже композиторы, которые пытаются заполнить все системой, закруглить ее, что волей-неволей выставляет «напоказ ее слабые стороны тем же манером, что и сильные» [8. с. 205]. Главным примером оказывается Гегель: у Кундеры он одновременно и орел с пронзительным взором, и паук, стремящийся заполнить всю систему. Поэтому «Эстетика» Гегеля «выглядит произведением, над которым совместно трудились один-единственный орел и сотни доблестных пауков, заткавших своими сетями все закоулки этой книги» [8, с. 207]. Сравнение философской системы с паутиной довольно интересно.

Во-первых, у паутины радиальное устройство – от центра во вне, плюс дополнительные нити, которые соединяют и поддерживают целое. Точно также многие философские системы, я думаю можно представить не как пирамиды, а как спирали – в центре ключевая идея, дальше ее развитие и проведение внутренних взаимосвязей.

Во-вторых, как пишет Кундера, у системы слабые места часто там же где сильные. Если обратить внимание на паутину, то она выдерживает массу во много раз больше ее собственного, однако порвать ее можно в любом месте небольшим усилием, надо лишь приложить силу в одну точку. А разве философскую систему нельзя так опровергнуть: взяв и усилив лишь один ее элемент? Философия в стремлении к систематичности действительно сделала себя уязвимой, ведь если одна деталь в системе неверна (например, Гегель думал, что в солнечной системе планет семь, но их оказалось девять), то и вся система ставится под вопрос.

Методология Ф.Бекона и его Путь паука.

В связи с этим стоит вспомнить использование зооморфемы паука у Френсиса Бэкона. Он одним из первых использовал этот образ для описания методологии, по которой строятся философские системы. В книге «Великое Восстановление Наук» Френсис Бэкон дал описание трех видов метода познания. По его мнению, все философы и ученые выбирают один их трех путей, которые он назвал «путь паука», «путь муравья» и «путь пчелы».

«Путь паука» – это метод, в котором все знания выводятся из «чистого разума», то есть рационалистическим путем. Данный путь игнорирует или сильно принижает роль конкретных фактов, практического опыта. Такие философы оторваны от реальной действительности, это догматики, которые по словам Бэкона «ткут паутину мыслей из своего ума» [2]. Этому догматизму разума нужно противопоставить эмпирическое познание, но не в форме «пути муравья» (образ слепого эмпирика, не умеющего создавать гипотезы и теории), а в виде «пути пчелы». Все исследователи соглашаются, что «путь паука» - это отсылка к философу Декарту и его теории врожденных идей. В дальнейшем этой проблеме «откуда берутся идеи в уме» была посвящена почти вся философия до ХХ века. Образ паука в ХХ веке подхватили экзистенциалисты – частично от Ницше, но в основном от Бэкона. Сартр считал, что вся прежняя философия, даже эмпирическая подчиняла мир понятиям, поэтому он назвал такую философию «пищеварительной». Есть веское предположение, что он заимствовал этот образ у Бэкона, уподоблявшего философию некоему пауку, который из себя самого (т.е. из своих пищеварительных функций) вырабатывает все. Такая философия получается психологической, субъективной и потому неистинной. Образ паука - это дух, который заставляет философию растворять вещи в сознании. Не случайно философия всегда стремилась к идеализму, но этой крайности Сартр стремился избегать, считая путем ухода от паучьей философии – концепцию интенциональности Гуссерля.

Альтернативный взгляд на паука.

Интерес философов к повадкам, образу жизни паука подтверждает и еще один необычный случай, который правда был в жизни, а не в текстах философа. Биограф Бенедикта Спинозы Колерус (XVII век) сообщал о философе любопытный факт: «Он любил, в часы отдыха от научной работы, наблюдать, бросив муху в сеть к пауку, жившему в углу его комнаты, движения жертвы и хищника. Иногда, говорят, он при этом смеялся» [7]. В связи с этим наблюдением писатель Сигизмунд Кржижановский написал небольшой, но интересный рассказ «Спиноза и паук».

Кржижановский в рассказе связывает напрямую наблюдения Спинозы за тем, как паук убивает свою жертву с конкретными строками его трактата о политике. Спиноза известен как пантеист, т.е. он считал, что Бог и Природа едины, а значит, у Природы можно и нужно учиться. Поэтому фантазия писателя не кажется чересчур вольной. Вполне возможно, что и другие философы могли вдохновляться примерами из живой природы. Вот какой фрагмент пишет Спиноза после своего наблюдения за пауком в рассказе: «...естественное право простирается во всей природе и в каждой отдельной особи так же далеко, как и сила. Следовательно, всё, что человек осуществляет в силу своих естественных законов, он делает с абсолютным естественным правом, и его право на Природу измеряется степенью его силы» [7].

В последних двух случаях мы видим, что на первый план выходит другой аспект зооморфемы паука – тема яда и образа питания паука. Конечно, в плане упоминания яда всегда остается сомнение: идет речь о яде змеи, паука или какого-нибудь скорпиона. К примеру, есть статьи про то, что уже Платон сравнивал философию с ядом – с таким ядом, который в одних случаях лекарство, а в других – смерть. Но наша задача писать не про яд, а про образ паука. И у Бэкона, и у Сартра паук выступает в негативном ключе, как тот, кто переваривает жертву изнутри, оставляя один лишь хитиновый скелет. А у Спинозы паук – это хищник, который живет естественно и поэтому в его естественное право входит убийство жертвы. Эти наблюдения также интересны в плане рефлексии философии.

Во-первых, в философии есть стремление все подчинить (например, с помощью системы), а значит, философия отнюдь не безобидна – она может выступать и как агрессор. Но одни философы трактуют такую философию как пищеварительную и неистинную, а другие видят в ней ее законное право – подчинять все разуму. Недаром именно Спиноза предложил самое короткое описание что должен делать философ – «не плакать, не смеяться, а познавать». Мне кажется, философия для некоторых может стать настоящей страстью, поэтому познание и может стать важнее того чтобы просто жить, радуясь и грустя.

Во-вторых, образ яда медленно входящего в запутавшуюся жертву – это может быть своего рода метафора мысли. Мысли действительно входят незаметно, иногда даже несмотря на наше сопротивление, но при этом они могут изменить наше поведение. Философия в общем всегда это и старалась сделать: изменить человека, дать ему правильное знание. Не зря на Востоке есть поговорка, что «научить человека – значит, его убить», потому что это уже будет другой человек. Поэтому философия и может сравниваться с ядом, она тоже убивает людей прежних и делает их другими.

Послесловие.

Вообще же мне кажется, что зооморфема паука в наши дни становится еще более популярна, чем во времена мифологии. Ведь сегодня возникает все больше разных сетей – электронных, шпионских, общественных, рыночных (сетевой маркетинг). Русский философ Михаил Эпштейн уже предложил создать нетософию (netosophy; англ. net, сеть + греч. sophia, мудрость) - систему электронных коммуникаций как средe и средство философских исканий. Он отмечает, что «не случайно образ паука и метафора плетения - одна из древнейших в мифологии мудрости как умного сопряжения, сплетения разных мыслей» [11]. Еще греческая Афина, богиня мудрости, славилась своим ткаческим искусством (известен миф о ее состязании с Арахной, которую богиня превратила в паука). Любой текст – это ткань, а значит она сплетается из чего-то. И пока наша культура будет создавать тексты образ паука будет вспоминаться философам. Кроме того, популярности этому образу может добавить и развитие науки. Сегодня мы уже знаем, что вся наша нервная система, в том числе и нейронная построена по принципу сложной паутины. Это важно для философии – ведь он всегда занималась мышлением и чувствами, и раз теперь мы знаем что их биологическая основа похожа на паутину, то почему бы не использовать этот образ и на смысловом уровне? Так что философы, которые будут писать про все эти сети, например, Интернет или нейронную, скорее всего будут активно пользоваться зооморфемой паука, но это в будущем.

Подведем итог нашего анализа.

Мы выяснили, что философы довольно часто прибегали к зооморфеме паука в рефлексии философии. Во-первых, в силу явных аналогий, как то: плетение связей (паутина = текст), порождение смысла из себя (мысль из головы = паутина из брюшка паука), опасность яда (рефлексия, критика, усвоение сути вещей = паучий яд и его использование пауком в охоте и питании). А во-вторых, из-за своей связи с мифологией и ее символами (паук как творец мира, символ времени, воплощение судьбы и т.д.).

Само использование этой зооморфемы довольно обширно, поэтому мы ограничились лишь несколькими мыслителями. В целом же можно выделить несколько наиболее значимых мотивов для понимания философии.

1. Образ паука – как образ творения мира и культуры. В данном образе важна и паутина, 8 ног паука, и его возможность извлекать из себя нить для паутины. Философы часто связывали создание культуры, в том числе текста с плетением паутины – как в хорошем смысле, так и в критическом.

2. Образ паука – как систематика. В этом образе философы подчеркивали два аспекта: обескровливание жертвы (абстракция) и претензии на всеохватность паутины (слабость и сила системы).

3. Образ паука – как образ разума. Тут паук более всего подошел к идеям философской традиции, считающей, что идеи берутся из разума самого по себе, а не из ощущений или других внешних данных.

В целом же я думаю, что этот образ неисчерпаем, мы только недавно узнали, что мозг устроен как живая паутина и это еще потребует осмысления. Кроме того, изобретение идеи системы вряд ли исчезнет в нашей цивилизации в ближайшее время, а потому на фоне нашего воображения всегда будет маячить трудолюбивый паучок, когда мы будем пытаться понять, что значит построить систему.

Список литературы.

1. Бауэр В. и др. Энциклопедия символов. – М.: КРОН-ПРЕСС, 2000

2. Бэкон Ф. Новый органон// Антология мировой философии. Т. М., 1970.

3. Делёз Ж. Ницше / Пер. с фр., послесл. и коммент. С. Л. Фокина. — СПб.: Аксиома, 1997.

4. Деррида Ж. Шпоры: Стили Ницше. Философские науки № 2, 3, 1991.

5. Керлот Х.Е. Словарь символов. – М.: REFL-book , 1994.

6. Копалинский В. Словарь символов. – Калининград: ФГУИПП «Янтарный сказ», 2002.

7. Кржижановский С.Д. Сказки для вундеркиндов / Сост. и комм. В. Перельмутера. — М.: Советский писатель, 1991.

8. Кундера М. Иностранная Литература. 1997. № 10. С.203-214.

9. Ницше Ф. Философия в трагическую эпоху. М., 1994.

10. Шейнина Е.Я. Энциклопедия символов. - М.: ООО «Издательство АСТ», Харьков: «Торсинг», 2001.

11. Эпштейн М. Debut de siecle, или От Пост- к Прото-. Манифест нового века. Журнал Знамя, № 5, 2001, 180–198.