HtmlReader

Тайная миссия подполковника Я. Н. Озерецковского

Бокова В. Вступительная статья: Тайная миссия подполковника Я. Н. Озерецковского // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 304—306. — [Т. XII].

Яков Николаевич Озерецковский (1804—1864) был сыном довольно известного естествоиспытателя, этнографа и путешественника, профессора Московского университета и автора путевых записок, популярных у читателя начала XIX в., Николая Яковлевича Озерецковского (1750—1827).

Получив хорошее домашнее образование, Озерецковский тринадцати лет отроду вступил в действительную службу подпрапорщиком в лейб-гвардии Московский полк. В 1824 г., незадолго до своего двадцатилетия, был произведен в поручики.

Как известно, Московский полк был основной действующей силой повстанцев 14 декабря 1825 г. Озерецковский участия в мятеже не принимал, а вскоре после декабрьских событий был включен в специальную следственную комиссию, созданную по решению шефа полка великого князя Михаила Павловича “для приведения в ясность всех обстоятельств, сопровождающих происшествия в полке 14 декабря 1825 г. и открытия всех причастных в приуготовлении оного лиц”.

Весной 1826 г. Озерецковский добровольно вступил в Сводный гвардейский полк, сформированный из участвовавших в мятеже нижних чинов и предназначенный для отправки на Кавказ. До 1828 г. в составе полка участвовал в Кавказской, затем русско-турецкой и русско-иранской войнах; был в сражениях у Тифлиса, Эчмиадзина, при Адживан-Булаге, Эривани и пр., награжден золотым оружием “за храбрость”, переболел болотной лихорадкой и вообще основательно расстроил здоровье, и вскоре после возвращения в Петербург вышел с отставку в чине капитана. В 1830—1832 гг. он недолго служил гражданским чиновником инспекторского департамента Главного штаба.

В 1832 г. началась служба Озерецковского в корпусе жандармов. Он был произведен в подполковники и назначен состоять при шефе корпуса гр. А. Х. Бенкендорфе. Очень скоро жандармскому подполковнику предоставился случай отличиться: он с блеском провел ревизию Соловецкого острога и выявил целый ряд злоупотреблений, которые вскоре были исправлены повелением Николая I. Затем последовало новое секретное поручение, и Озерецковский отправился в союзную Австрию.

Материалы этой служебной командировки (рапорты, служебные записки и письма) 1836—1839 г. и составили основу настоящей публикации. Большая часть документов адресованы непосредственному начальнику Озерецковского Александру Николаевичу Мордвинову управляющему III отделением собственной Е. И. В. канцелярии в 1831—1839 г.; (после отставки он был назначен в 1840 г. губернатором в Вятку, впоследствии действительный тайный советник, сенатор). Рапорты и записки направлялись и начальнику III Отделения графу Бенкендорфу. Помимо этого в деле отложились материалы из служебной переписки Озерецковского с Л. В. Дубельтом и А. М. Горчаковым, состоявшим при русском посольстве в Вене, а также отношение канцлера К. В. Нессельроде и русского посла в Вене Д. П. Татищева к правителю Черногории Петру Негошу и др. Документы в основном расположены в том же порядке, как они подшиты в архивном деле.

Озерецковский появился в Вене как своего рода “агент-координатор”: он обеспечивал связь III отделения с канцелярией австрийского канцлера гр. Меттерниха, собирал сведения о международном — преимущественно польском — политическом подполье, особенно активизировавшемся в период между двумя европейскими революциями 1830 и 1848 гг., наблюдал за настроениями на национальных окраинах Австрийской империи и у соседей Австрии, присматривал за приезжавшими в Вену согражданами, а при случае должен был вести и слежку. При этом миссия Озерецковского оставалась тайной: перед окружающими он играл роль частного лица, “больного русского путешественника”.

В сфере внимания Озерецковского оказались и весьма видные фигуры того времени, такие как знаменитый сербский просветитель Вук Стефанович Караджич или будущий классик молдавско-валашской литературы Александр Руссо — в то время еще шестнадцатилетний юноша-поэт. Особенно тесно судьба связала Озерецковского с митрополитом Петром Негошем — одним из величайших правителей Черногории (где светская и духовная власть традиционно сосредоточивалась в одним руках) и крупным славянским поэтом, автором поэмы “Горный венец” и других произведений.

Когда в 1837 г. потребовался человек, способный на месте, в Черногории, проанализировать сложившуюся там ситуацию, о которой русскому правительству сообщались самые противоречивые сведения, и дать о ней верное представление, на эту роль также был избран Озерецковский. Поездка в Черногорию еще больше сдружила его с “владыкой” Петром, письма которого также включены в состав публикации*.

После успешного завершения черногорской командировки, из которой, впрочем, он вернулся тяжело больным, Озерецковский еще некоторое время жил в Вене, исполняя прежние обязанности. Его произвели в полковники, но пик его карьеры остался уже позади. В 1839 г. был снят с должности покровительствовавший Озерецковскому Мордвинов за то, что пропустил в печать сборник “Сто русских литераторов” с произведенями и портретом декабриста А. А. Бестужева-Марлинского. С его преемником, Л. В. Дубельтом, отношения, видимо, не сложились. Ходили слухи о какой-то скандальной истории, в которой оказался замешан Озерецковский за границей. Как бы то ни было, но в 1841 г. он неожиданно оказался в глубокой провинции, в Перекопе, на должности управляющего Крымским соляным правлением с жалованьем 3 тысячи рублей в год, и прослужил на этом месте больше 20 лет — до 1863 г.

Сохранились воспоминания современника о той “царской жизни”, которую устроил себе “ссыльный” Озерецковский на новом месте: “Привыкший к столичной и заграничной жизни, к кругу высшего общества и будучи сам человеком светски-образованным, большим любителем искусств, остроумным и даже поэтом, он не мог удовольствоваться тихой жизнью с скромным содержанием”**. По инициативе Озерецковского был выстроен Чонгарский мост через Сиваш, построен городской театр, разбит сад, “подававший пример к разведению растений в местности, считавшейся бесплодной”*, была произведена геологическая разведка и открыты источники минеральной воды, вокруг которых возник небольшой курорт. В Перекопе появилось новое здание Благородного собрания, библиотека, вошли в моду любительские спектакли, литературные и музыкальные вечера. Сюда стали приезжать на гастроли и профессиональные труппы, столичные знаменитости (в частности, известная в то время актриса П. И. Орлова)**. В их честь устраивались торжественные приемы и обеды, им дарились фантастические по ценности подарки. Не скучало и чиновничество: помимо балов, маскарадов, пикников, вокруг управляющего составился более узкий мужской кружок, периодически собиравшийся за карточными столами и, как сплетничали в городе, принимавший участие в “афинских ночах”, устраивавшихся в загородной резиденции начальника. Словом, Перекоп превратился в “уголок Парижа”.

Естественно, такой образ жизни требовал больших денег. Столь же естественно, что управляющий Крымским соляным правлением очень скоро перестал замечать разницу между собственными и казенными деньгами. На него, конечно, писали доносы: некий Чикин, советник правления, обвинил Озерецковского не только в казнокрадстве, но и в том, что тот собрал вокруг себя тайный кружок, который “есть весьма вредный рассадник”. Следствие показало, что Чикин “беспокойный и сварливый человек”, а “управляющий Крымским соляным правлением статский советник Озерецковский усердно занимается своею обязанностию, общество, которым окружен Озерецковский состоит из чиновников, служащих под его начальством и других ведомств, но чтобы это общество было тайное и вредное для правительства, сего при всем наблюдении не замечено и ничем не подтверждается”***.

Лишь в 1862 г. была наконец произведена проверка и обнаружилась “сильная запущенность дел”. Озерецковскому было предложено подать в отставку, а Крымское соляное правление вскоре после этого было упразднено.

Получивший очень небольшую пенсию Озерецковский переехал из Перекопа в Евпаторию и через несколько месяцев умер в глубокой нужде (даже похороны устраивались по подписке). Несколько месяцев спустя его прах был перевезен в Перекоп и там перезахоронен.

Остается прибавить, что Озерецковский был несколько причастен и к литературе: в 1830-х гг. был опубликован ряд его сочинений: рассказы “Пещера за кладбищем” (“Библиотека для чтения”. 1834. Т. VI), “Нукер” (там же. 1835. Т. XI), “Однокашник”, “Физиогномика” (“Сын Отечества”. 1838. № 11, 12), “Крепость Баку и вечные огни” (Невский Альбом. СПб. 1840), путевые заметки “Плавание по Белому морю и Соловецкий монастырь” (СПб. 1836) и небольшой сборник “Повесть и быль” (СПб. 1840). Писал он также стихи, составил и обширные мемуары (видимо, утраченные). Литературные склонности Озерецковского объясняют своеобразие его служебных писем и записок, написанных значительно живее и свободнее, чем это было принято.

Озерецковский Я. Н. Рапорт Шефу жандармов Командующему Императорскую Главною квартирою Господину Генерал Адъютанту и кавалеру графу [А. Х.] Бенкендорфу // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 307—308. — [Т. XII].

Рапорт

Шефу жандармов Командующему Императорскую Главною квартирою

Господину Генерал Адъютанту и кавалеру графу Бенкендорфу

Вашему Сиятельству имею честь донести, что я прибыл в Вену 24 Декабря 1835/10 Генваря 1836, и на другой день явился Его Высокопревосходительству Дмитрию Павловичу Татищеву, который в тот же день представил меня сам Его Светлости князю Меттерниху. Я удостоен был самым лестным приемом и исполнил все повеления Вашего Сиятельства в точности. Его Светлость подробно объяснил мне существо дела, которым я буду занят, и предложил содержать в совершенной тайне причину моего пребывания в Вене.

Проездом через Варшаву имел я честь представиться фельдмаршалу князю Варшавскому4, вручил письмо от Вашего Сиятельства и получил от Его Светлости краткую инструкцию, в которой он предлагает мне действовать согласно с повелением Вашего Сиятельства и доставлять Его Светлости сведения, пользуясь приездом курьеров Русского посольства или через барона Унгерн-Штернберга5, Русского Резидента в Кракове.

Подполковник Озерецковский

Озерецковский Я. Н. Письмо Мордвинову А. Н., 6/18 января 1836 г. Вена // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 307. — [Т. XII].

Милостивый Государь Александр Николаевич!

Давно уже мог бы я донести о приезде моему в Вену, но любопытство на почтах заставило меня удержаться, и, по счастию, дождался я курьера. С ним не имею я еще ничего сообщить относящегося до возложенного на меня дела, но в силу Вашего позволения и драгоценного расположения ко мне, я взял этот лист, чтобы напомнить о себе и сказать несколько слов о бесподобной Вене.

Русской, конечно, более всего бывает удивлен, когда, приехав в Вену, не может заметить, в чужой он земле или все еще на Родине. Весело видеть, как любимы и в каком уважении здесь Русские. Его Светлость князь Меттерних1, говоря со мною, между прочим сказал: “il n’y a pas de Pyrenees entre la Russie et l’Autriche”*. И это выражение отражается очень ясно на лицах Австрийцев.

Дом самый блистательный здесь есть нашего посла2. Наш, Русской, новый год встречен был великолепным балом у Дмитрий Павловича, на княгине Меттерних3 было, как полагают, более нежели на 500 тысяч бриллиантов. Но здесь, кажется, все блестит и, признаюсь, что мне, простому Русскому, надобно вглядеться сперва, чтобы понять хорошо всю эту деятельную и прекрасную машину — Вену. С Божией помощью надеюсь я успехов во всем.

Мундир я не надевал, и, вероятно, не надену, потому что я здесь не что иное, как больной Русской путешественник в климате не так суровом, как наш.

Князь Меттерних поставил меня в прямое сношение с бароном de Pont, чиновником, которому вверены занятия, в которых я буду принимать участие. Теперь со всею деятельностью учусь я по-Немецки и вижу успехи, но выговор здесь очень не хорош, а в простом народе случается слышать такие наречия, которые разберешь с большим трудом.

Еще раз повторю, что Вена прекрасна, но вместе с тем признаюсь как Русской — я не могу не вздыхать иногда про себя об России, в которую я, кажется, влюблен от рождения!

Приношу покорнейшую просьбу о продолжении благосклонности Вашей ко мне и прошу принять повторение в глубочайшем почитании и преданности, с которыми имею честь быть, Милостивый государь, Вашего Превосходительства покорнейшим слугой

Яков Озерецковский

Вена, 6/18 Генваря 1836

Озерецковский Я. Н. Письмо Мордвинову А. Н., 26 января/1 февраля 1836 г. Вена // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 308—309. — [Т. XII].

Милостивый Государь Александр Николаевич!

Как верный слуга, я предоставляю себе некоторое право облегчить себе откровенность признанием, что по сие время, уже почти месяц, как я в Вене и круглым счетом почти без занятий. Это, конечно, в силу Вашего предсказания.

Привычка быть деятельным как будто меня испортила: мне чудится, что я грешу теперь против отечества и моего благодетельного начальства. Дай Бог, чтобы впоследствии представились мне случаи быть сколько-нибудь полезным по существу моей обязанности, но до сих пор, конечно, ничего не сказал бы я нового, рассуждая о Франкфуртском журнале или злой свободе Кракова6.

Всегда боялся я рассуждать там, где дела идут своим порядком. Но, несмотря на это, заранее прошу у Вашего Превосходительства позволения обратиться к Вам, если последствия окажут и подтвердят, что моя должность может состоять в том, чтобы почти ничего не делать и, может быть, приносить слишком мало пользы. Не припишите этого нетерпению или ошибке, — я постараюсь не быть скорым в своих заключениях, и конечно всегда предпочту пользу службы собственным моим выгодам.

Понемногу знакомлюсь с Веной, занятой еще до сих пор своей беспечной масляницей и беспрестанными танцами более, нежели слухом о холере, которая, как говорят, показалась в Вене.

Не совсем легко рассмотреть здесь, где зимует политика! Большая часть сословий очень довольствуется журналами, которые проникают — за завесы пяти Венских театров, не далее.

Позвольте представить Вашему Превосходительству Венский эстамп, изображающий Государя Императора, посетившего Гробницу Франца I-го7, хоть может быть, вы имеете его и в Петербурге. Это посещение сделало большое впечатление на Венских жителей8: они не перестают говорить об этой минуте и о Русском Царе с особенным благоговением. Во многих магазинах выставлен также (впрочем, не очень искусный) рисунок, когда Его Величество изволит ехать в монастырь капуцинов в простом фиакре № 308.

В ожидании деловых известий, которые буду сообщать из Вены, я воспользуюсь иногда позволением напомнить Вам хоть о том, что я существую, — и, значит, сохраняю в себе глубочайшее почитание и истинную преданность, с которыми имею честь быть Вашего Превосходительства всепокорнейшим слугою

Яков Озерецковский

Вена 26 Ген. / 1 Февр. 1836

Озерецковский Я. Н. Служебная записка Шефу жандармов Командующему Императорскою главною Квартирою Господину Генерал-Адъютанту и кавалеру графу [А. Х.] Бенкендорфу // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 309. — [Т. XII].

(Служебная записка)

Шефу жандармов Командующему Императорскою главною Квартирою
Господину Генерал-Адъютанту и кавалеру графу Бенкендорфу.
От состоящего при Вашем Сиятельстве по особым поручениям
Подполковника Озерецковского

Секретно

Австрийский миссионер, находящийся в Париже, сообщил Его Светлости князю Меттерниху, от 25 Января н. с. касательно живущих там поляков следующие сведения:

Поляки, пишет он, заняты теперь составлением нового плана революции в Польше, для чего здесь в Bellevue, недалеко от Sevres, в улице du Potage, бывают сборища у Генерала Сиеравского.

В Лондоне глава предприятия есть Генерал Уминский, который в недавнее время с этой целью два раза ездил в Бермингам (Depot* поляков9).

Также здесь, в Париже, в улице d’Angouleme, № 25, у графа Платера10 снова бывают сходбища по вечерам. Один из главнейших злоумышленников недавно возвратился из путешествия, которое сделал в разные города к Полякам. Он уже два раза ездил в Польшу, в качестве миссионера, через Дрезден, и предпринимает подобное путешествие в конце этого месяца. Называется он Louis Valentin, механик, уроженец из Пирны, но настоящее его имя есть Oskowski или Kozakowski, родом из Варшавы, где он был в кадетском корпусе или в Инженерном училище. Он бельведерист11; росту небольшого, волосы русые, носит подстриженные усы; на лице всегдашняя улыбка, хороший немецкий выговор, но несколько резкий и медленный. Он работал в Париже у генерала Дембинского на проектировании паровой пекарни, которая лопнула. Этот Louis Valentin в коротких отношениях с главными лицами du Comite directeur**, и он посредством своего красноречия снова сблизил их с поляками, о которых не хотели они знать в продолжении долгого времени.

Немедленно по получении этого сведения я имел честь сообщить оное в подробности 31 (января) / 12 февраля Его Светлости князю Варшавскому, через русского резидента в Кракове.

Подполковник Озерецковский

№ III-й

Вена, 15/21 Февраля 1836

На полях помета: Государь изволили читать 2 марта 1836

Озерецковский Я. Н. Служебная записка Шефу жандармов, Командующему Императорскою главною Квартирою Господину Генерал-Адъютанту и кавалеру графу [А. Х.] Бенкендорфу // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 310. — [Т. XII].

(Служебная записка)

Шефу жандармов, Командующему Императорскою главною Квартирою
Господину Генерал-Адъютанту и кавалеру графу Бенкендорфу.
От состоящего при Вашем Сиятельстве по особым поручениям
Подполковника Озерецковского

Протекшего Января 28 числа н. с. приехал в Прагу доктор Варфоломей Фридрих (Bartheleme Frydrich), уроженец Варшавский. Он имел паспорт от 22 октября / 2 ноября 1835 г., данный ему от Русского посольства в Париже и прописанный там в посольстве Австрийском для проезда через Австрийские владения. Февраля 13 н. с. выехал он из Праги, через Бреславль в Варшаву.

Во время пребывания своего в столице Богемии он оказал особенное старание, чтобы осмотреть все заведения, касающиеся до его науки, а остальное время проводил со своими соотечественниками. Хоть поведение доктора Фридриха не представляло ничего предосудительного, но письмо, полученное им из Парижа от 4 Января, обратило на него внимание прагской полиции. Оно было без подписи, по содержанию своему писано было очевидно каким-нибудь лицом, весьма сведующим во всех происках польских злоумышленников, и указывало прямо, что доктор Фридрих находится в весьма коротких отношениях с лицами революционной партии.

Это сведение сообщено было мною немедленно (1 марта / 18 февр.) Его Светлости князю Варшавскому, о чем честь имею донести Вашему Сиятельству.

Подполковник Озерецковский

№ 112

Вена, 3/15 марта 1836

Озерецковский Я. Н. Письмо Мордвинову А. Н., 7/19 апреля 1836 г. Вена // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 310—311. — [Т. XII].

Милостивый Государь Александр Николаевич!

Несмотря на усердное желание доставлять с каждым курьером в Петербург что-нибудь новое, я должен остаться только при желании! Но как новости, предоставляемые мне, по существу своему обыкновенно неприятные, то, может быть, лучше, когда их нет.

Говорить собственно об Австрии, значило бы повторять очень старое, или, вместо дельных вещей, описывать беспрестанные праздники и гулянья, которыми занята без отдыху веселая Вена. Привычка к общественным увеселениям, конечно, превратилась здесь в общую страсть всех сословий: все как будто живут на улицах и в Пратере!

Нельзя не вспомнить здесь часто о нашей воинственной прекрасной Гвардии, украшенной славою недавних побед, взглянув на Австрийского солдата в штиблетах, в зашнурованных полусапожках, треугольной шляпе, накрахмаленных брыжжах, с трубкою в зубах на улице — это прелестное войско для мирного времени.

О поляках, живущих во Франции и Англии, здесь давно уже нет ничего нового, исключая перехваченного (и уничтоженного) в начале Апреля Австрийским почтамтом одного письма, о которым считаю я почти лишним и говорить.

Оно было адресовано из Неверо (Nevero) в Тарнополь, в Галицию, на имя аптекаря Дамбровского, с приложением песни на польском языке под названием: “Piesn Rossyiskiego Zolnieza przyaciella Polakow”. Эта песнь, сочиненная, без всякого сомнения, поляком, есть не что иное, как образец глупейшей нелепости, какая только может войти в польскую голову, и наполнена самым низкими выражениями на счет Святой Особы Государя Императора. Она написана была с тем, чтобы аптекарь Дамбровский постарался распустить ее между крестьян и в Русских войсках, расположенных за рекой Бугом. В письме поляк говорит: “на Францию надеяться нам нельзя, но восстановление Польши зависит от друзей наших — Русских солдат” (!) Эта мысль, конечно, столько пуста, что можно, не сердясь, предоставить полякам подобную надежду; но, несмотря на ее ничтожность, она как будто напоминает, что по временам не совсем напрасно обращать взгляд на чтение солдат в войсках, расположенных по границам, что, без всякого сомнения, уже и исполняется.

В числе разных сведений прошедшего года нашел я, между прочим, одно письмо известного Маззини12, из Берна в Корфу, к его приятелю Emilio Usilio. По справкам, какие мог я сделать, кажется, что мысль Маззини о юной Греции13 не имела последствий, а друг его, Usilio, уже давно уехал из Корфу во Францию. Впрочем, не считаю излишним представить здесь копию с этого письма, оно довольно занимательно, и может быть, Вам угодно будет присоединить его к другим сведениям подобного рода.

В заключении позвольте повторить всегдашнюю просьбу мою о продолжении Вашего расположения ко мне, которое умею ценить от полной души, и прошу благосклонно принять уверения в глубочайшем почитании и совершенной преданности, с которыми имею честь быть Вашего Превосходительства, Милостивый Государь, покорнейшим слугою

Яков Озерецковский

7/19 Апреля 1836, Вена

Озерецковский Я. Н. Письмо Мордвинову А. Н., 31 мая/12 июня 1836 г. Вена // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 311—312. — [Т. XII].

Милостивый Государь Александр Николаевич!

В дополнении рапорта моего Его Сиятельству Графу Александру Христофоровичу на счет купца Фалеева я полагаю не излишним сообщить Вашему Превосходительству сию минуту полученное мною сведение. Фалеев был теперь у меня и показал мне письмо, полученное им из Москвы, в котором уведомляют его, что дело его с братом принимает выгодный для него вид и что он, Константин Фалеев, может надеяться скоро на успешное окончание оного. Если это известие справедливо, в таком случае и самый отъезд Фалеева в Россию конечно не столько уж необходим, как прежде.

Пользуясь причиною писать к Вам, я прошу Вас принять душевную благодарность мою за принятый Вами на себя труд доставления ко мне положенного мне содержания. Впрочем, что касается до признательности моей за Ваше внимание и за множество добра, Вами мне сделанного, — то я чувствую необходимость молчать об этой статье, ибо раз перо мое возьмет волю говорить Вам все, что я чувствую, и тогда трудно поставить будет плотину! Лучше позвольте сказать Вам несколько слов об одном деле, которое уже несколько времени, можно сказать, лежит у меня на сердце. Передам его Вашему Превосходительству со всею откровенностию, и — буду считать себя правым против Царя и благодетельного графа Александра Христофоровича. Я решаюсь говорить о настоящем положении князя Андрея Кирилловича Разумовского14. Дело его, без сомнения, известное Вашему Превосходительству, заключается во взыскании с него нескольких мильонов казенного долга. Этот долг настолько значителен, что всех доходов князя с имений недостаточно для уплаты даже одних процентов. Ход этого дела в учрежденной Высшим правительство Комиссии, идет своим чередом и, следовательно, о нем говорить мне нечего. Но я считаю только долгом своим довести до Вашего сведения, что с некоторого времени князь Андрей Кириллович впал в крайнее расстройство здоровья и едва ли получит облегчение... Известие, полученное им, о худом положении его дела, ввергает его в чрезвычайное расслабление и горесть, которых не позволят ему перенести его преклонные лета. Одним словом, этот старец-вельможа теперь заслуживает совершенного сострадания, и я смею уверить Ваше превосходительство, что граф Александр Христофорович ко множеству своих благодетельных деяний присоединил бы еще, судя по человечеству, истинно доброе дело, если бы высоким своим ходатайством у милостивого Императора смягчил ход этого дела. Даже самая отсрочка взыскания с князи Андрея Кирилловича долгов не может быть продолжительна, она облегчила бы только последние минуты его жизни, за которую теперь ручаться уже поздно.

Всегда, себя и все, мною писанное поручаю я вниманию Вашему. Позвольте мне и на будущее время продолжить мое драгоценное право.

Политических новостей, кажется, нет, и вообще летом их как будто менее... Французские принцы15 вчера (12 Июня н. с.) оставили Вену. Публика занята теперь представлением Шиллерова Вильгельма Телля. Сегодня эту пиэсу дают во второй раз, сборы предназначены на монумент, который желает воздвигнуть Германия великому своему поэту. Вот и все, что есть нового в Вене.

Поручаю себя Вашей благосклонности с совершенным почитанием и преданностию имею честь быть, Милостивый Государь, Вашего Превосходительства покорнейшим слугою

Яков Озерецковский

Вена, 31 мая / 12 Июня 1836

Озерецковский Я. Н. Письмо Мордвинову А. Н., 9/21 июля 1836 г. Вена // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 312—313. — [Т. XII].

Милостивый Государь Александр Николаевич!

Граф Бисмарк16, без сомнения, уже предупредил меня отправлением своего сочинения в Петербург; но я не могу отказать себе в удовольствии доставить Вашему Превосходительству книжку, в которой иностранец обрисовал довольно верными и ясными красками наши Русские войска. Если в Вашей библиотеке еще нет этого сочинения, то позвольте мне думать, что оно напомнит Вам (боюсь сказать) а кажется забытого подчиненного!

Ничего особенного не имею я, чтобы донести Его Сиятельству Графу Александру Христофоровичу. Некоторые сведения, полученные мною частным образом о розысканиях, делаемых Австрийским правительством на счет убийц известного Павловского (в Кракове 6 Генв. нынешнего года)17 хотя и указывают на трех поляков, но улики еще слишком неясны и предположительны, почему я считаю лучшим подождать вернейших о них сведений и тогда немедленно донесу Его Светлости князю Варшавскому.

В минувшем Июне в Вене взяты полицею 12 студентов, большею частию Теологического факультета. Они польские уроженцы, имели сходбища и намерены были составить злоумышленное общество против правительства. Это сведение получено мною совершенно посторонним путем, и мне обещано доставить именной список этим людям с некоторыми объяснениями о существе их замыслов.

Вероятно в этом заговоре ничего нет важного, но он может только служить доказательством, что польские головы одинаковы везде и что не одна только Россия должна бороться с ними.

Конечно, нет никакого сомнения в дружбе здешнего правительства к нашему, и потому злые дела, случающиеся вне Австрии, если они имеют отношение к России, сообщаются мне в канцелярии князя Меттерниха, но я не смею не сказать Вашему Превосходительству со всею откровенностью, что напротив того все что, случается собственно в Австрии, хотя и могло бы быть любопытно для нас, — остается для меня тайною... Нечего делать! Я должен понемногу, тихо устраивать свою обсерваторию и ждать от времени счастия быть более полезным.

Поручая себя Вашей благосклонности, имею честь быть с глубочайшим почитанием и преданностью, Милостивый Государь, Вашего Превосходительства покорнейшим слугою

Яков Озерецковский

Июля 9/21 1836, Вена

Озерецковский Я. Н. Письмо Мордвинову А. Н., 6 августа/25 июля 1836 г. Вена // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 313. — [Т. XII].

Милостивый Государь Александр Николаевич!

Сей час имел я честь получить письмо Ваше от 26 Июня и немедленно отправляюсь в Баден, где дай Бог, чтобы удалось мне исполнить сообщенное мне Вашим Превосходительством поручение Графа Александра Христофоровича.

Посол наш теперь в Карлсбаде, куда третьего дня уехал также и князь Меттерних, почему я переговорил о деле с Советником посольства князем Горчаковым18 и через него сообщаю это сведение послу, ибо кстати через несколько часов отправляется курьер в Карлсбад, следовательно, оно будет известно и Его Светлости князю Меттерниху.

Князь Горчаков почти ручается за арестование упомянутых Вами лиц, если мне удастся отыскать их в Бадене. Жаль только, что известие, полученное мною от Вас, не пришло ко мне ранее, ибо теперь уже 6 Августа н. с, а намерение сказанных Вами людей было увидеться в Бадене 6 июля; но, во всяком случае, я с своей стороны последую наставлениям Вашего Превосходительства, что можно, постараюсь исполнить порядочно и о последующем донесу подробно.

С совершенным почитанием и истинною преданностию имею честь быть Вашего Превосходительства, Милостивый Государь, покорнейшим слугою

Яков Озерецковский

Вена, 6 Августа / 25 Июля 1836

Озерецковский Я. Н. Письмо Мордвинову А. Н., 8/20 августа 1836 г. Вена // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 314—315. — [Т. XII].

Милостивый Государь Александр Николаевич!

Июля 25/6 Августа, тотчас после отправления к Вашему Превосходительству письма, в котором отвечал я о получении мною от Вас выписки на счет намерения Caracelli, поехал я в Баден.

Там провел я более двух недель, в продолжение которых иногда приезжал на несколько часов в Вену, для справок об успехах, какие по тому же предмету могла делать Австрийская тайная полиция или наше посольство.

В Бадене в продолжение нынешнего лета пребывали до 4 т(ысяч) посетителей. С начала Мая до настоящих дней со вниманием перебрал я подробно все списки приезжавших на воды, не упуская их виду всех соображений на счет паспортов, страны каждого посетителя, фамилий, времени приезда и проч., и проч. Потом с утра до ночи видел, где только возможно, всю теперешнюю публику, не оставляя без точного исследования ни одного человека, который казался мне хоть сколько-нибудь подозрительным или даже двусмысленным. Я знаю теперь все лица в Бадене наизусть и потому отвечаю смело, что там по сию минуту не было и нет Caracelli или его сообщников. Уверенность, с которой могу я говорить об этом, подтверждена третьего дня очень любопытным сведением, полученным мною через князя Горчакова, и которое спешу я донести в ответ на поручение графа Александра Христофоровича.

Caracelli пробирается, сколько известно, точно в Россию, но не через Баден, а Тироль, другие южные провинции Австрии и Венгрию. Нет сомнения, что он предпримет это путешествие под подложным именем, вероятно, какого-нибудь ремесленника или негоцианта. Он высокого роста, сухощав, очень смугл, barbe en collier, moustache pendante cheveux bruns*, когда улыбается, то по щеке от края губ означается особенная черта. Это, конечно, величайшая тайна, ибо Caracelli чрезвычайно осторожен и малейшая явность разыскивания его следов может испортить все дело.

Курьер, возвратившийся два дня тому назад из Карлсбада от Посла, привез известие, что Его Высокопревосходительство говорил об этом предмете с князем Меттернихом сей час после получения сведения, доставленного мне Вашим Превосходительством; до того времени Его Светлости, по-видимому, еще не было известно предприятие Caracelli.

Я передал также без замедления существо этого дела в bureau, в котором считаюсь я у князя Меттерниха, для принятия мер по тайной полиции, и теперь очень осторожно устроено все, чтобы схватить Caracelli, как скоро покажется он где бы то ни было в Австрийских владениях. Между тем однако я со своей стороны не оставлю и Бадена без внимания.

Вот все, что я имею сообщить об этом деле. Августа 5/17 по почте через Радзивиллов отправил я к Вашему Превосходительству ноту о Молдавии и Валахии. Тогда еще не известно было, что инженерный генерал-лейтенант Дене так скоро отправится из Вены в Варшаву. Он едет туда завтра, и через него, с другими депешами Посольства, я имею честь препроводить это письмо. Означенные в списке о Молдавии и Валахии Hormosaky, Rosetti и Furlandi сегодня, по распоряжению австрийского правительства, будут арестованы. Очень легко случиться может, что эта записка придет несколькими днями после моего письма; впрочем, в ней нет ничего особенно важного или требующего строго исполнения.

Прося засвидетельствовать мое глубочайшее почтение графу Александру Христофоровичу, с совершенною преданностию имею честь быть Вашего Превосходительства, Милостивый Государь, покорнейшим слугою

Яков Озерецковский

Вена, Августа 8/20 1836

Озерецковский Я. Н. Письмо Мордвинову А. Н., 21 сентября/октября 1836 г. Вена // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 316. — [Т. XII].

Милостивый Государь Александр Николаевич!

После занятия союзными войсками Кракова22, за некоторыми поляками, вывезенными оттуда в Триэст, последовали жены, дети и родные.

Недавно получены из Триэста сведения, что из числа сих изгнанных некоторые умерли там от холеры. По этому случаю 29/17 сентября Советник посольства князь Горчаков получил от князя Меттерниха отношение, в котором его светлость, сообщая о смерти вывезенных поляков, говорит, что по его мнению, семейства их могут, по желанию своему, возвратиться на жительство в Краков, ибо преступления отцов не падают на детей, и что подобное дозволение совершенно согласно с великодушным образом действий Держав, покровительствующих Краков. Его светлость спрашивал мнения князя Горчакова и не имеет ли он по этому предмету каких-нибудь возражений. Князь Горчаков не замедлил отвечать, что он совершенно согласен с мнением Его Светлости, быв уверен в полной мере, что милосердие, свойственное Государю Императору, уже заранее утверждает подобные распоряжения.

Вслед за сим семейства умерших получат позволение возвратиться в Краков.

Без сомнения, князь Горчаков писал уже об этом Фельдмаршалу и графу Нессельроде23, а я полагаю неизлишним также сообщить Вашему Превосходительству, покорнейше прося, для сведения, доложить Его Сиятельству графу Александру Христофоровичу.

С совершенным почитанием и таковою же преданностию имею честь быть Вашего Превосходительства, Милостивый Государь, покорнейшим слугою

Яков Озерецковский

Вена, Сентября 21 / Октября 1836

Озерецковский Я. Н. Письмо Мордвинову А. Н., 21 сентября/9 октября 1836 г. Вена // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 315. — [Т. XII].

Милостивый Государь Александр Николаевич!

Позвольте мне обеспокоить Вас вдруг двумя покорнейшими просьбами:

Перед отъездом моим из Петербурга, Его Сиятельство граф Александр Христофорович испросил у Государя Императора выдачу назначенного мне содержания, шестьсот червонцев, вперед, т. е. за шесть месяцев, с 1-го Декабря минувшего года по 1-е Июня нынешнего года. Потом Ваше Превосходительство согласились на мою просьбу и делали распоряжение, чтобы это содержание требовалось из Государственного Казначейства и доставлялось ко мне по 4-х месячным срокам. Следовательно, 1-го октября минет первый срок. Уплатив уже довольно много бывших на мне долгов, я покорнейше прошу Ваше Превосходительство приказать, из 400 червонцев, которые теперь будут истребованы из Казначейства, вычесть пятьдесят червонцев и доставить оные в Петербург, начальнику отделения в Конторе Министерства Императорского Двора, Ивану Васильевичу Емельянову19, остальную же сумму переслать ко мне в Вену.

Вторая просьба моя также денежная: Его Превосходительство Леонтий Васильевич20 в Марте месяце текущего года за № 1553 уведомил меня, что, по сношению, сделанному Его Сиятельством Г. Шефом Жандармов с Г. Министром Финансов, причитающиеся мне по заграничному положению лажные деньги предписано отпускать из Главного Казначейства в начале последнего месяца каждой трети.

В следствии того распоряжения я имел честь один раз уже получить через Ваше Превосходительство вексель на следуемую мне сумму, за генварскую треть года, в начале прошедшего мая.

Теперь уже наступает октябрь, но я еще не получил жалованье за минувшую майскую треть.

Полагая, что оно, по вышесказанному распоряжению, уже в начале Августа вытребовано из Главного Казначейства, я покорнейше прошу Ваше Превосходительство ускорить пересылкою мне оного, ибо сделанные мною уплаты многих старинных моих долгов, заставляют уже очень чувствовать недостаток в деньгах.

Сочту себя крайне обязанным, если Вы не оставите моих просьб без исполнения.

С глубочайшим почитанием и совершенною преданностию имею честь быть Вашего Превосходительства, Милостивый Государь, покорнейшим слугою

Яков Озерецковский

Вена, 21 Сентября / 9 Октября 1836

Озерецковский Я. Н. Письмо Мордвинову А. Н., 15/27 октября 1836 г. Вена // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 316—317. — [Т. XII].

Милостивый Государь Александр Николаевич!

В продолжении службы моей при графе Александре Христофоровиче в Петербурге, я имел счастие быть несколько раз командирован Его Сиятельством по делам, возникшим в Белорусских губерниях, при обращении Униатов в Православие. Тогда, пользуясь случаями, я рассмотрел довольно вблизи наше Духовенство и понял Унию.

Конечно, происшествия, подлежащие моему исследованию, собственно в себе не заключали особенной важности, но не менее того их сущность или основные причины проистекали из одного того же источника, и весьма важного — из вековой борьбы Катоцилизма с исповеданием Греческим. Эта борьба возродила Унию, и мне случилось быть свидетелем, с каким набожным соревнованием Духовенство наше заботится об уничтожении оной.

Рассуждения о Католицизме и Православии могли бы увлечь меня слишком далеко, и, может быть, я очутился бы вне сферы моих познаний в предмете столь обширном и, сверх того, имеющем две стороны: собственно духовную и политическую. Поэтому я ограничу себя сообщением Вашему Превосходительству одного обстоятельства, которое на меня, как сына Греческой Церкви, делает очень грустное и некоторым образом досадное впечатление.

В Венгрии, как известно, до двух с половиною миллионов жителей исповедуют Греческую Веру. В первых числах текущего Октября скончался митрополит Венгерский Стефан Стартимировский24. Католические правила, поддерживаемые и теперь с прежнею устойчивостью влиянием Иезуитов, не оставляют деятельной мысли и самые действия для доставления возможного перевеса их исповедания над Греческим. С этой целью предполагают возвести в сан Митрополита Венгерского Епископа Станковича, человека весьма ненадежного ни в правилах, ни в образе жизни. Мне сказывали, что сан Митрополита предназначается ему просто с тайным условием склонять медленным образом народ к Католицизму, и для того постепенно приводить Венгерских православных в Унию.

Есть в Венгрии два Греческие Епископа: Рахтичь и Живковский, оба по отличным своим достоинствам уважаемые народом и преданные истинно своему исповеданию. Если бы существовали средства к отклонению вышесказанной цели, то конечно, лучшим способом к тому было бы возведение в сан Митрополитский одного из сих двух Епископов.

Быть может, Вы сочтете неизлишним сделать мое сообщение известным Его Сиятельству графу Александру Христофоровичу, ибо оно, быв приложено к другим сведениям, может заключать в себе некоторую важность в общих соображениях Святейшего Синода.

Во всяком случае, что кажется мне достойным внимания — я пишу и решаюсь занимать Вас своими письмами в совершенной уверенности, что Вы отделите пшеницу от плевел, по словам Евангельским.

С глубочайшим почитанием и истинной преданностию имею честь быть Вашего Превосходительства, Милостивый Государь, покорнейшим слугою

Яков Озерецковский

Вена, 15/27 Октября 1836

Помета карандашом: Узнать у Андр.

Озерецковский Я. Н. Письмо Мордвинову А. Н., 16/28 октября 1836 г. Вена // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 317—318. — [Т. XII].

Милостивый Государь Александр Николаевич!

Августа 5/17, при письме моем на имя Вашего Превосходительства по почте, имел я честь отправить на немецком языке копии с записки, полученной здешним правительством из Молдавии. После того, в другом письме моем от 8/20 Августа, я уведомил Вас, что означенные в упомянутой записке лица, как-то Hormosaky и другие, будут арестованы. Действительно, они взяты были под арест тогда же.

Вместе с Hormosaky, на одной квартире, жил молодой человек, некто Александр Руссо25, русский подданный, сын Кишиневского помещика (в Бессарабии). При обыске полиция нашла в бумагах принадлежавшие Руссо панегирик и эпитафию, написанные в честь Alibeau26, несколько республиканских песен, анекдотов на счет ныне царствующего Австрийского императора и письмо от Руссо в Англию, к неизвестному лицу, которое хотя не заключало в себе ничего подозрительного, однако показывало его худое направление мыслей.

При допросах Руссо объявил с необыкновенной простотою, что панегирик и эпитафия писаны им самим, но совсем не в намерении хвалить поступок Alibeau, но его храбрость и твердость духа; что в республиканских песнях нет ничего особенного, ибо они очень известны и поются явно в Швейцарии, где он воспитывался, что он, по привычке, сделанной в юности, нимало не скрывает, что правление республиканское предпочитает он всякому другому. Насчет же анекдотов, относящихся до особы Императора, объявил, что они известны всем и рассказываются во всех кофейных домах в Вене.

Австрийское правительство с того времени, задержав Руссо под присмотром, основываясь на его оправданиях, отнеслось о нем, как о русском подданном, к князю Горчакову, не угодно ли ему будет дать Руссо паспорт для выезда, согласно желанию его, в Россию?

Князь Горчаков отвечал, что показания Руссо заставляют его замедлить выдачею ему паспорта, что он сделает об этом прежде известным русскому правительству, и потом даст ответ согласно с отзывом, какой получит из России. И тогда же написал об этом графу Воронцову27 и графу Нессельроде.

Между тем, на днях, один из русских тайных агентов, живущих вне Австрии, в кругу пропагандистов, прислал графу Горчакову некоторые секретные сведения. В них, между прочим, агент пишет, что в Вене есть некто Руссо, человек очень опасный, имеющий сношения с членами пропаганды в Англии, Франции и Швейцарии, что ему известно, будто бы Руссо находится также в сношении с одним из четырех злоумышленников, которых намерение было, или есть, посягнуть на жизнь священной особы Российского Императора, и что он брался способствовать их въезду в Россию. В числе сих четверых считается тот Caracelli, о котором Ваше Превосходительство изволили прислать мне выписку, при письме Вашем от 26 Июля. Имена остальных трех мне неизвестны. Говорят, что следы всех их совсем исчезли. Что же касается Caracelli, то, в дополнение сведений, сообщенных мною о нем Вашему Превосходительству, я могу присовокупить теперь, что Caracelli имеет около 35 лет от роду и предполагал въехать в Россию под подложным именем негоцианта Teisler.

На счет выше-писанного об Александре Руссо, сегодня князь Горчаков с курьером относится к графу Нессельроде, и я спешу с своей стороны сообщить Вашему Превосходительству для доклада Его Сиятельству графу Александру Христофоровичу.

С глубочайшим почитанием и таковою же преданностию имею честь быть Вашего Превосходительства, Милостивый Государь, покорнейшим слугою

Яков Озерецковский

Вена, 16/28 Октября 1836

На полях помета карандашом: Чтоб (нрзб.) узнал, не брат ли он Руссо и где подлинно воспитывался.

Озерецковский Я. Н. Письмо Мордвинову А. Н., 26 октября/7 ноября 1836 г. Вена // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 318—319. — [Т. XII].

Милостивый Государь Александр Николаевич!

Один из чужих тайных агентов, живущих в Вене, собрал некоторые сведения на счет тех лиц, которых бумаги подтверждены были полицейскому осмотру в Вене, и которые, как я уже писал Вашему Превосходительству, обвиняемы в намерениях изменить образ правления в Княжествах Молдавии и Валахии посредством разных интриг и связей с пропагандою. Собрав кое-какие вещи с подробностью, стоющей некоторого внимания, агент сообщил оные по секрету князю Горчакову, который передал их мне, ибо они как будто составляют продолжение прежних сведений об этом предмете. Я списал с ноты агента копию для себя, чтобы иметь на всякий случай все слухи или примечания, относящиеся до какой-то новой мысли на счет княжеств, — мысли, которая, признаюсь, по сих пор еще не совсем для меня ясна.

Д. П. Татищев

Не зная, откуда агент почерпнул свои подробности, я не облегаю их в полную веру или важность, но препровождаю при сем с его ноты копию, полагая, что она, если не полезна, то по крайней мере не лишняя для сведения и для приложения к прежней записке моей о княжествах. Одно, что только неоспоримо и подтверждается случаями и уверениями людей опытных, — это обыкновенная слабость Австрийской внутренней полиции. Полиция здесь нехороша — это истина, но истина, следующая также к сведению.

С совершеннейшим почитанием и истинной преданностию имею честь быть Вашего Превосходительства, Милостивый Государь, покорнейшим слугою

Яков Озерецковский

Вена, 26 Октября / 7 ноября 1836

Озерецковский Я. Н. Письмо Мордвинову А. Н., 16/4 Декабря 1836 г. Вена // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 320—321. — Из содерж: Озерецковский Я. Н. «Вскоре после закрытия венгерского сейма некто адвокат Коссут...». — С. 320—321. — [Т. XII].

Милостивый Государь Александр Николаевич!

Курьер, который сегодня отправляется из Вены, есть, конечно, последний в нынешнем году, и потому я в половине Декабря уже поздравляю Вас с новым годом. Фразы поздравлений — вещь трудная: они по большей части слабы или слишком известны; итак, исполняя приятнейший для меня долг, я постараюсь избавить Вас от отчета моих чувств за 1836 год и ограничу себя простым приношением искреннего душевного желания, чтобы следующий год даровал Вам (как говорит Карамзин)28 “возможное на земле счастие”. Подробности этого желания позвольте мне заключить в самом себе вместе с признательностью за собственное мое счастие, Вами созданное.

Желал бы напомнить о себе графу Александру Христофоровичу особенным письмом, но надеясь на Вашу доброту, прошу Ваше Превосходительство когда-нибудь сказать Его Сиятельству хотя в двух словах поздравление с Новым годом и поклоны, которые с душевным почитанием приношу я своему благодетельному начальнику.

Сведений по службе, заслуживающих особенного внимания, на этот раз я не имею, ибо одно из новейших известий, которые находятся в канцелярии князи Меттерниха и относятся к роду моих занятий, есть письмо графа Александра Христофоровича от 30 Октября к Его Светлости с приложением списка некоторым злонамеренным людям, выехавшим из Парижа; другие же подобного рода известия, дошедшие в продолжении последнего времени или сведения князя Меттерниха слишком неутвердительны, предположительны и не заслуживают веры.

Сведение и примечание насчет Венгрии, заключающиеся в представляемой при сем записке, взяты мною из немецкой ноты, которую секретно сообщил мне князь Горчаков. Хоть в них собственно, может быть, и нет большой важности, но сколько мне известно, Венгерские дела заслуживают с некоторого времени особенного внимания.

Конечно, истребление беспокойных мыслей, распространяющихся в Венгрии, относится прямо к делу Австрийского Правительства. Но я, не касаясь дальнейших соображений, сообщаю Вашему Превосходительству прилагаемые сведения потому, что в оном упоминается лично об одном человеке неблагонамеренном. Князь Горчаков об этом предмете графу Нессельроде не пишет.

Уже недели три как приехал в Вену барон Швейцер29. Несколько раз мы виделись.

Прося принять уверения в совершенной преданности и глубочайшем почитании имею честь быть Вашего Превосходительства, Милостивый Государь, покорнейшим слугою

Яков Озерецковский

Вена, 16/4 Декабря 1836

Приложение:

Вскоре после закрытия венгерского сейма некто адвокат Коссут (Kossut)30 просил о позволении выдавать газету, в которой бы публиковались все спорные речи, произносимые в общественных собраниях Венгерских Комитатов31.

Венгерское высшее правительство, заметив, в каком духе проситель намерен был издавать свою газету, положительно отказало в его просьбе, в уверенности, что Коссут имел преимущественно целью посредством своих листков осмеивать благонамеренных ораторов и поощрять восторженных и опасных для доброго порядка, и таким образом унижая первых, поселить между ними раздор.

Ожесточенный отказом, Коссут, в противность запрещению Правительства, для распространения своей газеты образовал канцелярию, в которой листы его вместо печатания, переписываются. Большие издержки, соединенные с подобным изданием газеты, вознаграждаются ему многочисленными подписчиками из всех Комитатов, и таким образом, уже несколько месяцев в определенные дни листы его рассылаются по всей Венгрии32.

Вместо того, чтобы препятствовать столь опасному предприятию, большая часть Комитатов Венгрии предпринимают большое участие в издании этой газеты и уже множество представлений поступило в Венгерскую Королевскую канцелярию, в которых оные настоятельно просят разрешить печатание Коссутовых листков. Эти представления, без сомнения, остаются без успеха.

Таким образом, если и самые правительственные места Венгрии, вместо содействия в поддержании порядка и законов, помогают беспорядкам, можно конечно ожидать печального переворота, тем более, что писанная газета Коссута, как сказывают, коварным образом мало-помалу отводит грубых и необразованных поселян от хорошего мнения о пользе нового уложения о господских податях, и в народе, ко всему способном, возрождается сим неудовольствие и ожесточение.

Вена. В декабре 1836

Озерецковский Я. Н. Письмо Мордвинову А. Н., 25 декабря 1836 г. / 5 января 1837 г. Вена // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 321. — [Т. XII].

Милостивый Государь Александр Николаевич!

Записка, представленная мною при сем Его Сиятельству графу Александру Христофоровичу, есть некоторым образом эпизод, небольшой, но довольно занимательный, из дела недавно возникшего и, быть может, довольно важного. Я не считал себя вправе писать об этом подробно, ибо ход оного относится прямо до действия Посольства и притом граф Нессельроде, без сомнения, сообщил Его Сиятельству все полученные по этому случаю от князя Горчакова бумаги.

Дело состоит в том, что Митрополит Негош33 утруждает Государя Императора некоторыми просьбами, из коих самая существенная есть назначение денежного пособия для Черногорского народа в продолжении 10 лет.

С моей стороны я могу только прибавить, что по моим замечаниям Преосвященный действительно предан России, и если не весь его народ, то по крайней мере он сам очень нуждается в деньгах.

Полагаю необходимым присовокупить, что князь Горчаков пожелал иметь копию с моей записки и я доставил ему оную, ибо обстоятельности, в ней изложенное, узнал я вследствие его же поручения. Может быть, князь сообщит оную секретно Г-ну Вице-Канцлеру.

С совершенным почитанием и истинной преданностию имею честь быть Вашего Превосходительства, Милостивый Государь, покорнейшим слугою

Яков Озерецковский

Вена, Декабря 25 1836 / Генваря 5 1837

Помета: Записка препровождена к графу Нессельроде 20 Генваря 1837.

Озерецковский Я. Н. Служебная записка А. Х. Бенкендорфу // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 322. — [Т. XII].

(Служебная записка А. Х. Бенкендорфу)

От состоящего при Вашем Сиятельстве по особым поручениям подполковника Озерецковского

Секретно

Генваря 20 / Февраля 1 в канцелярии Его Светлости князя Меттерниха сообщено мне, между прочим, следующее сведение: в минувшем году отправлен из Вены в Лондон секретный агент, которому поручено иметь надзор за действиями поляков, находящихся в Англии (имя его мне не открыто). Проездом через Францию, он сделал знакомство со многими поляками, и пользуясь молвою быть их единомышленником, узнал от них, будто бы Русское Правительство, для наблюдений за поляками, живущими вне Польши, в прошлом году разослало более двенадцати тайных агентов, что об этой высылке шпионов в самое время их отправления известно уже было полякам, находящимся во Франции и что сведение о том получено ими тайным образом будто бы через канцелярию Его Светлости князя Варшавского. Они утверждали также, что и самые имена сказанных агентов им известны.

О сем сведении я счел долгом донести Его Светлости сегодня же рапортом через Австрийского курьера, о чем имею честь Вашему Сиятельству донести.

Подполковник Озерецковский

№ 4, 21 Генваря / 2 февраля 1837, Вена

Нессельроде К. В. Письмо Бенкендорфу А. Х., 17 февраля 1837 г. // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 322—323. — Из содерж: Нессельроде К. В. Копия письма г. Вице-Канцлера к Черногорскому Архиепископу, 17 февраля 1837 г.. — С. 323. — [Т. XII].

К. В. Нессельроде — А. Х. Бенкендорфу

Вице-канцлер, свидетельствуя совершенное почтение Его Сиятельству Графу Александру Христофоровичу, имеет честь препроводить у сего точную копию с письма, адресуемого им, графом Нессельроде, по Высочайшему повелению, к Черногорскому Архиепископу Петру Петровичу Негошу.

№ 425, 17-го Февраля 1837

Приложение:

Копия письма г. Вице-Канцлера к Черногорскому Архиепископу

от 17-го Февраля 1837 года, за № 424.

В скором времени после сообщения Вашему Высокопреосвященству Высочайшей воли в ответ на письмо Ваше из Вены от 23 Декабря минувшего 1836 года, получили мы здесь донесения, будто бы распоряжения ваши породили смуты между народом и кровопролитие, что много фамилий Черногорских бежало в турецкие области и разные стороны, что народ сильно на вас негодует, что вмешательство ваше противу воли народа в деле Грахово35 было причиною сожжения сего селения и умерщвления многих жителей, кои до того, платя туркам небольшую дань, находились в спокойствии, и что, наконец, народ Черногорский столь озлобился противу вас, что от сего жизнь ваша была в опасности и что вы выехали под предлогом высочайшего повеления приехать в Санктпетербург. Затем, якобы, пред отъездом заложили Монастырь Махинский36 за 7 т(ысяч) гульденов серебром и взяли с собою все драгоценные вещи Монастыря Цетина37. Сведения сии показались нам столь чрезвычайными, что я поспешил дать поручение удостовериться на Черной Горе о степени вероятия, которые могут оные заслуживать, и мы надеялись при том, что вы, вняв спасительным для вас советам, возвратясь к пастве вашей, успокоите оную и рассеете нелепости, может быть злобою врагов порядка на счет ваш вымышленные38. К крайнему, однако, изумлению нашему, известились мы от нашего поверенного в делах в Вене, что вы, взяв от него тысячу червонных на путевые издержки в Черную Гору, вместо направления туда пути вашего, обратились к Австрийскому Министерству с требованием паспорта для приезда в Париж, а когда получили в сем отказ, то прибегли к Французской Миссии, коею и снабжены таковым, а потом уже изъявили желание следовать сюда. При стечении сих неудобопостижимых обстоятельств, доколе не рассеется тьма и не просветит истина, вы согласитесь со мною, что всемилостивейший наш Государь Император не может решиться удостоить вас принятием, а потому Его Величеству угодно, дабы вы на пути вашем во Псков, остановились там у местного Архиерея до получения нами ожидаемых сведений из Черной Горы, по получении коих буду иметь честь без промедления сообщить вам высочайшее разрешение.

Пребываю...

Резолюция А. Х. Бенкендорфа: Хорош! Я уже велел Дупельту послать Ж(андармского) офиц(ера) к Родофиникину39 для отвоза письма на встречу Преосвященного.

Озерецковский Я. Н. Письмо Мордвинову А. Н., 7/19 февраля 1837 г. Вена // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 322. — [Т. XII].

Милостивый Государь Александр Николаевич!

Случай познакомил меня в Вене с Высокопреосвященным Владыкой Черногорским и его двоюродным братом князем Георгием Петровичем Негошем34, который будет иметь честь вручить Вам это письмо. Они едут в Петербург по какому-то делу, для них очень важному, желают просить у Государя Императора помощи для Черной Горы. Вероятно, все дело известно уже Вашему Превосходительству лучше нежели мне, и потому не говоря об этом, я, согласно с желанием князя Георгия Петровича, принимаю на себя удовольствие поручить его Вашему расположению и с тем вместе привести на память Вашу путешественника, который с глубочайшим почитанием и совершенною преданностию имеет честь быть Вашего Превосходительства, Милостивый Государь, покорнейшим слугою

Яков Озерецковский

7/19 Февраля 1837, Вена

Озерецковский Я. Н. Письмо Мордвинову А. Н., 5/17 марта 1837 г. Вена // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 323—325. — [Т. XII].

Милостивый Государь Александр Николаевич!

Позвольте начать с извинений за рекомендательное мое письмо к Вам, данное мною г-ну Негошу, при отъезде его из Вены в Петербург с Черногорским Владыкой. Я дал ему это письмо по его просьбе и назвал его князем, как он воображает быть, основываясь на паспорте, подписанном его двоюродным братцем, Владыкой. Все это для того, чтобы не сердить еще более господ, уже без того слишком недовольных; к тому же Ваше Превосходительство имели уже тогда мое подробное письмо о Владыке.

Черногорское дело доставило мне хороший случай познакомиться коротко с г-м Вуком Караджичем40. Это человек очень ученый и хитрый. За изданный им Сербский словарь и народный песенник получает он от Русского правительства по тысяче рублей ассигнациями пенсии. Сын его воспитывается на казенном иждивении в Петербурге, в Горном корпусе. Этот г-н Караджич находился безотлучно при Владыке во время пребывания его в Вене, и доставлял очень подробные и верные сведения Его Светлости князю Меттерниху о каждом шаге и слове Его Высокопреосвященства, с которым давно знаком и дружен. Подобная преданность двум правительствам в одно и то же время, не мешает ему однако быть человеком очень основательным в суждениях и благонамеренным. Года два тому назад ездил он в Черную Гору, и на днях выйдет в свет небольшое сочинение его об этой стране41. Первый экземпляр, полученный им из Аугсбурга, где оно печатается, доставил он мне, для передачи князю Горчакову, для прочтения. Сведения, заключающиеся в его книжке, чрезвычайно любопытны и могут быть полезны для всего дела, затеянного владыкой; потому князь Горчаков отправляет этот экземпляр сегодня к Его Сиятельству графу Нессельроде. К сожалению, Караджич не получил еще других экземпляров, и я на несколько дней лишен удовольствия представить эту книжку Вашему Превосходительству.

Без сомнения, Его Сиятельству графу Александру Христофоровичу уже известно, что решение над Лембергскими подсудимыми42 утверждено Императором. Из числа осужденных пятеро провезено через Вену в ночи с 5 на 6 марта н. с. в замок Куфштейн, что в Тироле, на заточение. В скором времени об окончании этого дела будет сообщено во всей подробности от Его Светлости Князя Меттерниха нашему поверенному в делах для представления г-ну Вице-Канцлеру43.

В письме моем от 16/28 Октября прошедшего года я сообщил Вашему Превосходительству некоторые сведения насчет Александра Руссо, сведения и важные, и страшные. Теперь, на днях, нашел я случай познакомиться с этим страшным человеком, и, сколько мог рассмотреть его в короткое время, не нашел в нем ничего опасного. Это юноша едва ли 16 лет, очень милый, очень хорошо воспитанный, скромный, и с ясной головой, какую только можно иметь в его возрасте. Теперь я не смею еще говорить о нем утвердительно и против всех обвинений какие возведены на него разными людьми и случаями, но не могу лишить себя удовольствия исполнить внутреннее желание, сказав Вам что-нибудь в его пользу. Важные обвинения, брошенные каким-то агентом, ничем не подтверждаются, остается одна важнейшая улика: ода, сочиненная на смерть Алибо. Позволите ли мне сделать два сравнительных вопроса? Великий поэт, которого недавно лишилась Россия44, не последовал ли пылкому воображению ребячества, написав свою “Оду на свободу”? И с какими чувствами к великому Монарху он перешел в другую жизнь? — и как много подобных примеров!

Впрочем, я постараюсь рассмотреть Руссо подробно и буду иметь честь донести Его Сиятельству графу Александру Христофоровичу. До этого времени считаю долгом довести до Вашего сведения, что князь Горчаков уже давно ожидает объяснений от Фельдмаршала насчет обвинений этого молодого человека, ибо прежние о нем сведения получил он также из Варшавы, — и разрешения от г-на Вице-Канцлера; и что Австрийское Правительство, не имея важнейших обвинений против Руссо, относится уже не раз к Горчакову о выдаче ему паспорта.

Кажется мне, что дело это без трудов и дальнейшего вреда можно было бы кончить, отпустив г-на Руссо к его отцу в Яссы с предложением, чтобы он берег своего сына от бед, в которые может вовлечь его Швейцарское воспитание и Парижские вздоры.

За сим поручая себя Вашему расположению, имею честь быть с глубочайшей преданностию и совершенным почтением Вашего Превосходительства, Милостивый Государь, покорнейшим слугою

Яков Озерецковский

Вена, 5/17 Марта 1837

Озерецковский Я. Н. Письмо Мордвинову А. Н., 1 апреля/20 марта 1837 г. Вена // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 325—326. — [Т. XII].

Милостивый Государь Александр Николаевич!

Несколько дней модный грипп45 держал меня в постели. Я был так слаб, что не мог водить пером и потому не мог исполнить приятнейшего для меня долга, поздравить Вас с Монаршей милостию. Как вечный поклонник Ваш, я имею право сказать, что Ваша первая степень св. Анны доставила мне первую степень истинной радости. Дай Бог, чтобы причины этой радости повторялись для меня, по крайней мере, каждые полгода. В Ваших успехах я эгоист.

Почти в одно время с приятной вестью узнали мы о болезни графа Александра Христофоровича. Барон Швейцер и я до сих пор испуганы этим известием и с каждым днем ожидаем лучших вестей из Петербурга. Я знаю, как трудны и бесконечны Ваши занятия и не обольщаю себя надеждой читать Ваши строки, но у меня есть большая просьба исполнением которой можете меня успокоить. Это формальная жалоба на одного из Ваших подчиненных, а именно на И. Ф. Касселя: он обещал ко мне писать, я писал к нему, — он не отвечает и молчит по сие время, а ему так легко уведомлять меня хоть иногда о моих начальниках и освежать на чуждой стороне мою русскую душу верной строкой о том, что для меня так драгоценно! Страшно воображать себя забытым!

На днях мы ожидали прибытия посла, Дмитрий Павловича Татищева. Графиня Апраксина собирается возвратиться отсюда в Одессу к своему мужу. У нее нынешнюю зиму жил, и теперь еще живет при детях, некто Кашкхадамов, профессор русской словесности, учившийся в Московском университете. Этот человек уже лет 35 и с очень слабой головой, в которой лежат в куче школьные познания, философические бредни, почти бестолковое пламенное воображение и вместе с тем он очень набожный христианин и отчасти мистик. Он путешествует без денег. Кажется, графиня приняла его в дом свой сколько для обучения ее детей русской грамоте, столько же и из сострадания. Кашхадамов с странными мечтами о народном счастии имеет намерение путешествовать по Европе и, вероятно, направит стопы свои в Париж. Я почти уверен, что рано или поздно бедная голова его, добрая, ничтожная и от природы как будто болезненно-пламенная, навлечет на него очень невыгодное мнение нашего Правительства. Цель его путешествия, как он говорил мне сам, есть — обогатить себя познаниями, потом возвратиться в Россию, сделаться монахом и быть полезным своему отечеству, подавая премудрые советы Правительству в делах, в которых оно заблуждается. Он подружился здесь очень с Черногорским Владыкой. Мнения их о правде и заблуждениях совсем сходны. Я говорил об нем с князем Горчаковым, который согласен, что надобно будет несколько наблюдать за г-ном Профессором.

Руссо, молодой человек, о котором я писал в предыдущем письме моем, продолжает ко мне ходить. Я ничего не вижу в нем, как юного Швейцарца, доброго, мягкого, как воск, и самого безвредного республиканца по воспитанию. На днях князь Горчаков получил от князя Варшавского ответ на счет Руссо, что агенты совсем замолчали об этом молодом человеке, и что Его Светлость полагает возможным не задерживать его более в Вене. Гг. агенты, как кажется, иногда играют судьбою ребенка, чтобы показать свое усердие.

Чем и как кончится дело о Викиене, Вам, без сомнения, более известно, нежели мне, но здесь многочисленный класс народа, созерцающий Европу сквозь газетную призму, не хочет Европейской войны и убежден, что вссе кончится мирно. Рыцарские чувства, которые у нас возрождает слух о войне, непонятны для мирных Австрийских воинов, хотя впрочем, каждый храбро готов обнажить меч для победоносного неутралитета!

Климат в Вене шалит: сегодня опять идет снег (нрзб.) и Monterey, дни шумных прогулок в Пратере46 прошли также в снегу и морозе. Значит, что все изменяется, кроме чувства моей душевной преданности к Вам и глубочайшего почитания, с которыми имею честь быть Вашего Превосходительства, Милостивый Государь, покорнейшим слугою

Яков Озерецковский

Вена, 1 Апреля / 20 Марта 1837

Озерецковский Я. Н. Письмо Мордвинову А. Н., 19 апреля/1 мая 1837 г. Вена // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 326—327. — [Т. XII].

Милостивый Государь Александр Николаевич!

Не имея важных новостей сообщить Вам, я пишу несколько строк, пользуясь отправлением эстафеты из Кракова.

Наша Вена настоящий Китай: вечно одинакова, неизменно весела и скучно-равнодушна ко всем великим европейским вопросам. Впрочем, это похвально.

Посол приехал сюда 2/14 Апреля. Ко мне он очень благосклонен.

Принц Адам Виртембергский оставляет Вену 20 Апреля / 2 Мая. Он едет в Баден-Баден, где увидится с Его Высочеством Великим Князем Михаилом Павловичем47. Я имел честь обедать и быть несколько раз у принца. Его Высочество принимает живейшее участие в здоровье графа Александра Христофоровича.

Очень многих Австрийских офицеров мечтают о переходе в Русскую службу. Некоторые из них косвенно обращались об этом к Его Высочеству, может ли быть полезно для России подобное приобретение.

18/30 Марта проехал через Вену в Петербург Марк Радонич с сыном, из Бокко-ди-Катарро. Он адресован был ко мне нашим священником и посетил меня на полчаса. Это старший из тех Радоничей, которые изгнаны из Черной Горы партиею Владыки48, как я имел честь писать к Вам в прежнем моем письме по Черногорскому делу. Он едет через Радзивиллов с тем, чтобы побывать в Харькове и предложить там условия к примирению двум врагам своим, Вукотичу и Вучичевичу49, а в противном случае объявит им о намерении просить Государя Императора о правосудии против их поступков, ибо они были причиною изгнания Радоничей, быв в это время в Черной Горе. Г-н Радонич уверяет, что не имеет вражды против Владыки, но это неправда. Я знаю наверное, что и самая поездка его в Петербург происходит от надежды воспользоваться там настоящим затруднительным положением Владыки. Радоничи точно в крайней бедности, или, лучше сказать, просто нищие. Имение их в Черной Горе разграблено, дома сожжены; он приписывает все это Вукотичу и Вучичевичу, которые, впрочем, действовали тогда вместе с Владыкой. Дело это едва ли не бесконечное.

Князь Горчаков был очень нездоров и несколько дней лежал в постеле. Графиня Апраксина 20 мая уезжает в Одессу.

Других новостей, кажется, нет, и потому не беспокою Вас дальнейшим чтением, но прошу принять благосклонно повторение в моей истинной преданности и глубочайшем почитании, с которыми имею честь быть Вашего Превосходительства, Милостивый Государь, покорнейшим слугою

Яков Озерецковский

Вена, 19 Апреля / 1 Мая 1837

Озерецковский Я. Н. Письмо Мордвинову А. Н., 13/25 мая 1837 г. Вена // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 327—328. — [Т. XII].

Милостивый Государь Александр Николаевич!

Отправление курьера дает мне опять случай написать Вам несколько строк. Если в них нет политических вещей, то это не моя вина. Не далее, как вчера сидел я в канцелярии, говорил обо всей Европе, и все-таки не нашел ничего особенного, чтобы сообщить Вам.

Молодой человек, Александр Руссо, о котором писал я в прежних письмах, получил паспорт от нашего посла, и на днях отправляется в Яссы, к отцу. В то же время будет сообщено нашему консулу в Бухаресте о строгом над ним надзоре. Не думаю однако, чтобы он был слишком необходим; впрочем, это очень не лишнее.

Принц Адам Виртембергский в июле возвратился снова в Вену, где полагает пробыть месяца два. Вена очень нравится Его Высочеству.

Судя по тому, что я слышал в канцелярии князя Меттерниха, Его Светлость не имеет верных сведений о месте и времени больших маневров, которые имеет быть в присутствии Государя Императора в южных губерниях нынешним летом. Газеты говорят очень неподробно и часто неверно. Если б Ваше Превосходительство приказали мне доставить об этих маневрах некоторые подробности, я уверен, что Его Светлости было бы весьма приятно получить от меня оные.

Вместе с сим я посылаю два огромные письма к г. Строеву, издателю “Сына Отечества”50. Он не преминет представить оные в цензуру Его Превосходительства Леонтия Васильевича, ибо они заключают в себе мои журнальные статьи о Вене и по просьбе г. Строева подарены мною в его журнал.

Боюсь только, чтобы они не показались слишком ветрены и негодны в печать, по существу нашей цензуры. Чувствую, что не в состоянии писать ничего о нашей доброй союзнице без какой-то немножко злой или полунасмешливой улыбки — особенно когда коснусь до ее воинственной роты.

Я предоставил г. Строеву рассматривать строго, что я пишу, и вполне уповаю на опытный взгляд Леонтия Васильевича. Если они окажутся негодны для печати, не буду в претензии51.

Я счел бы себя чрезвычайно обязанным, если б когда-нибудь, в свободную минутку, Вы пробежали мои статьи о Вене в “Сыне Отечества”, когда они будут напечатаны, и сказали бы мне в двух словах Ваше мнение, ибо журнал мой растет ежедневно, я не знаю, что с ним делать, а между тем чувствую без самолюбия, что в нем очень верно обрисована Вена.

Повторяя обыкновенную мою просьбу сохранить в памяти Вашего подчиненного, с глубочайшим почитанием и преданностию имею честь быть Вашего Превосходительства, Милостивый Государь, покорнейшим слугою

Яков Озерецковский

Мая 13/25 1837, Вена

Озерецковский Я. Н. Письмо Мордвинову А. Н., 18/30 июня 1837 г. Вена // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 328—330. — [Т. XII].

Милостивый Государь Александр Николаевич!

Мая 26 с. г. я дал девице Облеуховой по ее просьбе письмо к Вашему Превосходительству. Вскоре после того она отправилась из Вены в Петербург, с намерением начать дело о своих несчастиях, которых виновник, по ее словам, отставной Генерал-Майор Попов. Скромность не позволяла ей объясниться со мною откровенно, но кажется, что она обвиняет г. Попова, будто бы он ее обесчестил.

Без сомнения, девица Облеухова теперь уже объяснила Вам свою просьбу и если Ваше Превосходительство приняли ее жалобы, то я считаю неизлишним доложить Вам, что обвиняемый ею Г.-М. Попов вслед за нею приехал из Парижа в Вену. Скоро ли отсюда выедет и куда — еще неизвестно. Я постараюсь уведомить Вас об этом вовремя, несколькими словами, по почте, ибо отыскивать г. Попова в разъездах его по Европе, в случае необходимости иметь от него ответ, конечно, довольно затруднительно.

В последних числах мая (н. с.) Австрийский посол из Рима представил Его Светлости князю Меттерниху в отношении своем просьбу польского выходца графа Солтана, который желал на короткое время побывать в Вене, для свидания с 14-летнею своею дочерью и теткою, княгиней Казимир Любомирской. Князь Меттерних, не имея сведений о графе Солтана, приказал предварительно узнать от меня, в какой степени он замешан и нет ли против него важных обвинений, могущих затруднить просимое им разрешение.

Чтобы исполнить приказание Его Светлости, я сделал подробнейшую выправку из сведений, имеющихся в канцелярии нашего посольства о всех поляках, бежавших из Польши; но в списках лиц, которым воспрещен въезд в Россию, нашел только одного Солтана (Florian), без графского титула, молодого человека 23 лет, следовательно, не того, о котором шло дело.

Тогда доложил я обо всем Его Высокопревосходительству Дмитрий Павловичу и передал барону de Pont для доклада Его Светлости ответ, что посол наш не принимает на себя дать разрешение о въезде в Вену г. Солтану, как польскому выходцу и вероятно человеку ненадежному, что в случаях каких бы то ни было последствий от подобного позволения Его Высокопревосходительство предоставляет себе спросить от Австрийского правительства ответа, и что, наконец, если Австрийское правительство не считает г. Солтана опасным и не находит с своей стороны препятствий дать ему подобное позволение, на месяц или на два, не более, с тем, чтобы он был в Вене под строгим надзором полиции, в таком случае от Его Светлости зависит решить просьбу г. Солтана.

Я не могу не доложить Вашему Превосходительству, что обыкновенная строгость посла на счет поляков очень не нравиться Австрийскому правительству, которое вообще имеет с ними систему очень противоположную русской — систему какой-то ласки и снисхождения.

Впрочем, судя по сведениям их посла из Рима, г. Солтан человек совсем не опасный и мирный, и потому они решились дать ему позволение выехать в Вену месяца на два, оградив его со всех сторон полицейским надзором. Я с своей стороны буду также иметь в виду г. Солтана, как скоро он сюда приедет.

Посол наш до сих пор очень благосклонен ко мне, надеюсь, что так будет и далее. Он позволил мне даже списать в канцелярии посольства все списки о лицах, которым воспрещен въезд в Россию.

Вообще, сколько можно, я оградил себя от недружбы в Вене; — я говорю от недружбы, потому что со вздохом сказать можно правду: согласия между русскими в венском посольстве очень и очень мало! Что до меня касается, я думаю, что несогласие есть всегда следствие заблуждений. Неужели нельзя соединить в себе познаний дипломатических с ясною и чистою русской правдою? Можно, можно! Но простите за рассуждение.

Дней пять прожил в Вене проездом из Константинополя в Лондон издатель Portfolio г. Уркуарт52, и выехал отсюда 17/29 Июня вечером, в тот самый день, когда мы узнали о кончине Английского короля53. Я видел его со стороны, в трактире, где он останавливался, но счел не совсем безопасным с ним познакомиться. У него двое слуг, турки, в своих национальных платьях. Это заставляет любопытных останавливаться.

Вук Караджич, о котором я уже имел честь писать Вам прежде, давно знаком с Урквартом и передал мне теперь, что Уркварт имеет намерение, съездив в Лондон и окончив там дела свои с успехом, в котором не сомневается, — приехать месяцев через пять в Вену, чтобы отсюда предпринять путешествие в Боснию, Герцеговину и Монтенегро54. Он приглашает с собою в это путешествие и Вука, с условием, чтобы он был проводником и переводчиком его у Христиан, “что же касается до Турок, — говорит Уркварт, — вам заботиться нечего, положитесь на меня. Это мои друзья”. Вук с удовольствием принимает это предложение, говоря, что может собрать таким образом много литературных и исторических славянских сведений.

Уркварт показывал Вуку небольшую, очень худо сохраненную книжку, на сербском языке, прося ее перевести на немецкий, от чего, однако, Вук отказался. Книжка напечатана в Венеции и наполнена обвинениями и статьями против д(ействительного) т(айного) с(оветника) Родофиникина и бывшего после него в Сербии д(ействительного) с(татского) с(оветника) Недобы55. Вук заметил, что на книжке написано было худо чернилами “Милан Милош”, имя старшего сына князя Милоша56. Поэтому думать неудобно, что книжку получил он в подарок, проезжая через Сербию, где он останавливался у князя Милоша. Каким образом ни отыскивает Уркуарт материалов для своего журнала!

Барон Швейцер конечно доставляет много сведений, относящихся к большому объему его газетных действий. Я читаю газеты усердно, но признаюсь, что все это — море! Так же обширно и столь же переменчиво. Немощны крики против Могучего Царя Русского! Велик Русский Бог.

У нас носились слухи о переменах по корпусу Жандармов на время отсутствия Его Сиятельства графа Александра Христофоровича. Но верного мы ничего не имеем. Это нас очень печалит.

Истинно признателен за побуждение, сделанное г. Касселю писать ко мне. Я получил уже от него весть, отвечал и жду ответа.

В полной надежде на благосклонность Вашу ко мне, прошу принять уверения в неизменной преданности моей и глубочайшем почитании, с которыми имею честь быть Вашего Превосходительства, Милостивый Государь, покорнейшим слугою

Яков Озерецковский

Вена, 18/30 Июня 1837

Озерецковский Я. Н. Письмо Мордвинову А. Н., 30 июня/12 июля 1837 г. Вена // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 330. — [Т. XII].

Милостивый Государь Александр Николаевич!

В письме от 18/30 Июня я писал Вашему Превосходительству между прочим о Генерале-Майоре Попове. В дополнение к тому имею честь доложить, что он выехал из Вены 24 Июня / 6 Июля в Россию и, кажется, наверное прямо в Одессу.

В тот же день приехал к нам из Петербурга Черногорский Владыко и рассказал мне много хороших новостей. По некоторым из оных мы ожидаем еще подтверждения.

Принц Адам Виртембергский возвратился сюда из Баден-Бадена. Я имел честь быть у его Высочества и очень им обласкан. Посол уехал в Карлсбад. С предстоящим на днях курьером буду писать более и о делах, а теперь позвольте только повторить Вам о глубочайшем почитании и таковой же преданности, с которыми имею честь быть Вашего Превосходительства, Милостивый Государь, покорнейшим слугою

Яков Озерецковский

Вена, Июня 30 / Июля 12 1837

Озерецковский Я. Н. Письмо Мордвинову А. Н., 7/17 июля 1837 г. // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 330—332. — [Т. XII].

Милостивый Государь Александр Николаевич!

Июня 30 / Июля 12 в письме, отправленном по почте, я имел честь уведомить Вас о приезде в Вену Черногорского Архиепископа Негоша. Возвращение его из России с чрезвычайным успехом было для нас новостью неожиданною. К великодушию и щедротам Государя привыкнуть невозможно: они всегда превосходят все ожидания.

Владыко рассказал мне подробно пребывание свое во Пскове и аудиенцию, которой был удостоен Его Величеством в Петербурге; и вместе с тем сообщил мне, что вследствие Высочайшей воли дана будет мне инструкция и повеление сопутствовать ему в Черную Гору. Он показал мне также отношение к нему Управляющего Министерством иностранных дел57, в котором я увидел чрезвычайно лестные обо мне отзывы и сущность предназначенного мне поручения. Оно столь важно, что я не могу не передать Вашему Превосходительству для ограждения себя, некоторых замечаний.

Приезд Черногорского Архиепископа в Вену прошедшею зимою наделал здесь чрезвычайно много шуму и подал повод к разным толкам о Черногории и ее отношениях к Турции. Сам Владыко послал в Аугсбургскую газету (Allgumhine Zeitung) напечатать статью, в которой заключал фирман, или гатишериф58, Солимана II59, подтверждающий будто бы независимость Монтенегро от Турции. Вслед за напечатанием этой статьи, князь Меттерних приказал в той же газете поместить статью, в которой приведенный Владыкой гатишериф объявлен ложным и выдуманным. Следовательно, Его Светлость опровергал всякую мысль о независимости Монтенегро.

Граф К. В. Нессельроде

Архиепископ в бытность свою в Вене зимою у Турецкого посла не был.

Теперь возвратился он из Петербурга с полным успехом. Государь Император пожаловал по 80 т(ысяч) р(ублей) асс(игнациями) ежегодно для поддержания Черногорского народа. Польза же народа, по намерениям Владыки и по стечению дел в этой стране, нераздельна с поддержанием реформы и существующего там ныне правительства. Сверх денежного пособия, Государю Императору благоугодно было повелеть отправить в Черную Гору чиновника, который мог бы быть полезен своею опытностью (так сказано в отношении Упр(авляющего) Мин(истерством) Иностр(анных) Дел к Владыке). Можно безошибочно сказать, что щедрая помощь Императора и командирование русского чиновника в Черную Гору, как в мнении Владыки, так и Черногорском народе, подтвердил сильным образом давнишнюю мысль о независимости Монтенегро, — мысль, которую Австрийский кабинет опровергал так явно.

Нельзя также быть уверенным, чтобы столь благодетельное внимание Государя к Черногорцам не сделало ощутительного впечатления на соседственных им единоверцев в Албании, Герцеговине и Далмации.

Сожалею, что не могу писать подробнее, ибо не имею еще инструкции, по которой расположу свои действия, но считаю необходимым, для себя собственно, предупредить Ваше Превосходительство, что это поручение, само собою, по существу своему, и от известной преданности Черногорцев к России, может произвести некоторую огласку, которая, быть может, отзовется впоследствии в великом вопросе о Славянах... Здесь я могу напомнить Вашему Превосходительству мое письмо от 18/30 Июня, где я сообщал Вам о намерении Уркварта посетить Черную Гору в конце нынешнего года.

Впрочем, понимая очень ясно предстоящее мне дело, я смею уверить Вас, что исполню без ошибок все, что от меня будет зависеть и постараюсь ввести в должный ход порывы Черногорского Владыки, который во многих случаях еще следует философией юности. Он желает отправиться из Вены вместе со мною, но видя, что доставление ко мне инструкции замедлилось, едет завтрашний день в Триэст, где и будет ожидать моего приезда.

Сегодня Владыко был с Князем Горчаковым у турецкого посла, который был очень доволен этим посещением и обещал писать в Константинополь на счет поддержания спокойствия на границах Черной Горы.

Ожидая предписания о своей поездке, я поручаю себя благосклонности Вашей, и с чувствами глубочайшей преданности и истинного почитания имею честь быть Вашего Превосходительства, Милостивый Государь, покорнейшим слугою

Яков Озерецковский

Вена, 7/17 Июля 1837

Горчаков А. М. Письмо Озерецковскому Я. Н., 23 июля/3 августа 1837 г. // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 334—336. — Из содерж: Родофиникин К. К. Письмо Его Высокопревосходительству Г-ну Послу Д. П. Татищеву, 11 июня 1837 г. С. Петербург: (Копия). — С. 334—336. — [Т. XII].

А. М. Горчаков — Я. Н. Озерецковскому

Министерство Иностранных дел Императорское Российское Посольство в Вене

Милостивый Государь Яков Николаевич!

Во исполнение Высочайшей воли Государя Императора имею честь препроводить к Вам, Милостивый Государь, копию с отношения Г-на Действительного Тайного Советника Родофиникина к Г-ну Послу Д. П. Татищеву от 11 Июня с. г. под № 1558 о черногорских делах с тем, чтобы она служила Вам инструкциею при исполнении возложенного на Вас поручения.

Вместе с тем поставляю себе долгом доставить Вам приложенный у сего вексель в 11631 гульд(ен) достоинство 26660 руб. 66 к(оп.), Всемилостивейше назначенных в пособие Черногорскому народу. О получении сего векселя благоволите меня уведомить.

Примите, Милостивый Государь, уверение в совершенном моем почтении и преданности.

Подлинное подписал К(нязь) Горчаков

№ 248. Июля 23 / Августа 3 дня 1837 года

Копия:

Его Высокопревосходительство К. К. Родофиникин к Его Высокопревосходительству Г-ну Послу Д. П. Татищеву

Дела народа Черногорского известны Вашему Высокопревосходительству издавна, как равно участие наше в оных, ограничивавшееся всегда, во-первых: на благих советах избегать всякие раздоры с соседями и междоусобные распри; во-вторых, на денежных пособиях для сего народа, претерпевающего часто нужду в продовольствии знатного числа бедных. Известно также Вам, Милостивый Государь, все относящееся до приезда в Вену и до отъезда нынешнего Черногорского Архиепископа Петра Негоша.

По прибытии сего Владыки в С. Петербург, я имел счастие с Высочайшего разрешения представлять его Государю Императору; при сем представлении Его Величеством сделаны Петру Негошу самые строгие, но с отеческой милостью произнесенные, ясные и понятные для всякого ума замечания касательно его поведения, а наипаче желания, которое он имел, проехать из Вены в Париж и Лондон, где бы без сомнения сделался бы слепым орудием врагов общего спокойствия. Сколько ни праведно было неудовольствие противу Правителя Черногории, нельзя было однакоже не обратить внимание на донесение Вице-Консула Гагича, который по предписанию Министерства ездил в Черную Гору для исследования на месте положения народа и сделанных на Архиепископа наветов. Из донесения его явствует, что сии последние не во всех частях основательны, что народ действительно претерпевает большую нужду, но имеет доверие к своему Владыке, и что если в иных случаях поведение Преосвященного Негоша не вполне соответствовало достоинству сана, коим он облечен, то это приписать было можно молодости и неопытного его, нежели закоренелым порокам.

Основываясь на сем донесении и принимая в соображение, что Архиепископ Негош более чем кто-либо другой может при настоящих обстоятельствах управлять народом Черногорским, во-1-х, как назначенный по завещанию дяди своего, во-2-х, как действительно имеющий в виду благо своего народа и в-3-х, как человек с природным умом, доступный просвещению, Государю Императору благоугодно было явить новый опыт Всемилостивейшего благоволения к черногорскому народу, высочайше повелев послать оному временное пособие, но для наблюдения, чтобы сие пособие, назначенное от щедрот Августейшего нашего Монарха, было действительно употреблено на необходимое ныне обеспечение беднейших из Черногорцев и на внутреннее благоустройство народа, Его Величеству угодно, чтобы находящийся в Вене подполковник Озерецковский сопутствовал Преосвященному Негошу в Черногорию и оставался там до дальнейшего об нем распоряжения. Обязанность его будет состоять в том, чтобы иметь надзор над действиями Архиепископа, делать ему внушения к приличному благочестию, подавать советы касательно внутреннего благоустройства народа, отклонять от всяких неприязненных действий противу турок и строго наблюдать, дабы сказанное Всемилостивейшее пособие именно было употреблено на тот предмет, на который оно предназначено. Вместе с тем подполковник Озерецковский воспользуется пребыванием своим в Черной Горе, чтобы собрать подробнейшие и положительные сведения о сей стране, доселе во всех отношениях малоизвестной. Сведения сии тем более важны, что они покажут, какие Черногория имеет собственные средства, остающиеся пока без внимания и на какие предметы преимущественно должны быть обращены усилия Владыки.

Усердие к пользам службы и испытанное благоразумие подполковника Озерецковского, лично уже знакомого с Преосвященным Негошем, были причиною, по которой он удостоен Государем Императором избрания для своего поручения. А потому мы уверены, что он приложит все свое старание, дабы оправдать в полной мере лестный выбор Его Величества и обратить на себя Монаршее благоволение Государя Императора.

Изложив таким образом цель и меру участия, принимаемого Императорским двором в положении Черногории, я, в исполнение Высочайшего повеления, имею честь покорнейше просить Ваше Высокопревосходительство снабдить г-на Озерецковского, на основании сего, надлежащею инструкциею, вручить ему достоинство отправленных уже к Вам векселей на 26.666 руб. 66 коп., назначенных в пособие черногорскому народу, и предписать ему следовать в Черногорию вместе с Преосвященным Негошем, который в непродолжительном времени прибудет отсюда в Вену. Наконец, остается мне просить Вас, Милостивый Государь, на проезд г-ну Озерецковскому выдать ему по усмотрению Вашему нужную сумму, которую приказать поставить на счет чрезвычайных издержек Посольства.

Примите...

С. Петербург 11-го Июня 1837 г. № 1558

С подлинным верно:

Младший Секретарь Посольства коллежский советник Кивноколовной

Озерецковский Я. Н. Письмо Мордвинову А. Н., 23 июля/4 августа 1837 г. Вена // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 332—333. — [Т. XII].

Милостивый Государь Александр Николаевич!

Совсем неожиданно для меня отправляется от нас из Вены г-н Струве60 в Карлсбад, завтра, очень рано. Мне остается один час, написать к Вашему Превосходительству наскоро ответ на драгоценное для меня письмо Ваше от 9 Июля.

Признательность моя за хлопоты и участие с Вашей стороны в объяснении моих финансов — безгранична. И сверх того, деньги, доставленные теперь, пришли как нельзя более кстати, ибо завтра я отправляюсь в Черногорию, где, без сомнения, будет довольно непредвиденных расходов. Благодарить же за Ваши строки я верно не сумею: они для меня, конечно, дороже всех золотых рудников.

Вчера князь Горчаков вручил мне копию с отношения Его Высокопревосходительства К. К. Родофиникина к нашему послу. Она мне будет служить инструкцией для поручения, Высочайше на меня возложенного. Дело, которое предстоит мне, очень важно, и не без больших трудов, но, Вашими молитвами, надеюсь успеха и оправдаю доверенность, которой Государь Император изволил меня удостоить.

Известие о совершенном выздоровлении Его Сиятельства графа Александра Христофоровича, сообщенное мне Вами, принимаю я за доброе предзнаменование на мою Черногорскую поездку, ибо чем иным можно порадовать на пути меня, как не новостью о здоровьи и счастии моих начальников, в которых соединены для меня все благодетели!

Как инструкция сообщена мне от имени Посла, то я полагаю себя обязанным все донесения мои из Черногории писать на имя Его Высокопревосходительства, для представления оных Его Сиятельству графу Нессельроде. Но в то же время я буду иметь честь доставлять дубликаты Вашему Превосходительству для сведения графа Александра Христофоровича.

Сегодня же за № 50, рапортом к Его Превосходительству Леонтию Васильевичу доношу я об отправлении моем в Триэст и Черногорию, что же касается до инструкции, данной мне послом, то оная, как я сказал здесь выше, состоит из копии отношения к послу Д(ействительного) Т(айного) С(оветника) Родофиникина, от 11 Июня за № 1558. Краткость времени лишает меня всякой возможности списать с оной копию, чтобы отправить к Вам с курьером, и потому прошу не приписать мне того в вину. Впрочем, все черногорское дело уже Вам известно и все действия мои будут также; я поведу их тихо и осторожно.

В заключение моего письма позвольте еще раз повторить признательность за драгоценное письмо Ваше и драгоценностью заплатить за оное; в прилагаемой у сего посылочке препровождаю я к Вашему Превосходительству бюст Государя Императора, о котором я уже писал в предыдущем моем письме.

Отдамся дни через четыре Адриатическим волнам с тою же уверенностию, с которою предаю я себя расположению и, на вечные времена, воле Вашего Превосходительства.

С глубочайшим почитанием и истинною преданностию имею честь быть Вашего Превосходительства, Милостивый Государь, покорнейшим слугою

Яков Озерецковский

Вена, 23 Июля / 4 Августа 1837

Озерецковский Я. Н. Рапорт начальнику Штаба Корпуса Жандармов Господину Генерал-Майору и Кавалеру [Л. В.] Дубельту // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 333—334. — [Т. XII].

Рапорт

Начальнику Штаба Корпуса Жандармов

Господину Генерал-Майору и Кавалеру Дубельту

Поверенный в делах Венского посольства князь Горчаков доставил мне 20 Июля / 1 Августа предписание Вашего Превосходительства от 9 минувшего Июня за № 3010, в котором Вы изволили уведомить меня о предстоящей мне командировке в Черногорию, с собственными поручениями Государя Императора. На другой день после того князь Горчаков передал мне копию с отношения Его Высокопревосходительства Д(ействительного) т(айного) с(оветника) Родофиникина к Послу нашему, с тем, чтобы оная служила мне инструкциею для исполнения Высочайше возложенного на меня поручения.

Донося о сем Вашему Превосходительству, имею честь присовокупить, что я отправляюсь завтрешний день (24 Июля / 5 Августа) в Триэст, откуда вместе с Черногорским Владыкой перееду в Черногорию и буду в действиях своих впоследствии доносить посредством Российского Вице-Консула из г. Рагуза61 Его Высокопревосходительству г-ну Послу, в Вену.

Подполковник Озерецковский

№ 50

Вена, 23 Июля / 4 Августа 1837

Озерецковский Я. Н. Письмо Мордвинову А. Н., 1/13 августа 1837 г. Триэст // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 336. — [Т. XII].

Милостивый Государь Александр Николаевич!

Июля 29 / Августа 10 я приехал в Триэст, нашел здесь Черногорского Владыку, познакомился с нашим Консулом, графом Кассини62, и приступил к приготовлению на дальнейшее путешествие. Парохода иметь нельзя, надобно будет сесть на купеческое судно.

В хлопотах отъезда моего из Вены, встретилось со мною неважное, но очень неприятное обстоятельство, на счет моего старинного камердинера. Полагаю, что Вашему Превосходительству совершенно легко поправить дело одним словом; я решаюсь обратиться с просьбою прямо к Вам и приложить здесь просьбу на имя Его Сиятельства Графа Эссена63.

Дело в том, что С. Петербургский мещанин, Егор Ларионов, находился при мне в услужении, по паспорту Генерал-Губернатора от 23 Мая прошедшего 1836 года за № 2628/502, выданному ему на один год в Германию, с возвратом. Паспорт лежал в полиции в Вене, а безграмотный мой Ричардо уверял меня от души, что вид имеет на неопределенное время. За день до отъезда я увидел ошибку, но тогда уже мой паспорт в Триэст был готов, со внесением служителя. Таким образом, я решился взять его с собою, ибо знаю его верность и усердие уже давно, а между тем предпринял написать Генерал-Губернатору прилагаемое прошение, которое исполнить тем более легко, что Егор Ларионов имеет пять лет льгот от податей и под 50 лет от роду. И так, просьба моя к Вам состоит в том, чтобы делу этому, говоря технически, дать надлежащий ход и потом не оставить меня присылкою нового паспорта в Вену, откуда я, получив новый паспорт, немедленно возвращу старый для уничтожения.

О приезде моем в Триэст я пишу несколько слов князю Горчакову, впрочем, ничего еще дельного писать не имею и притом торопиться нельзя. Дни через четыре или пять я оставлю Триэст, а там будет зависеть от ветра. Здесь жар убийственный и днем, и ночью; это похоже на Персию. Город очень хорош, построен правильно и кипит торговлей. Виды Триэста очень красивы, я буду иметь честь впоследствии представить Вам оные. Привычка к путешествиям во мне слишком сильна, приведет ли Бог увидеть снова Россию! Странно, надо мною небо Италии, а я смотрю к северу, я совсем русской.

Позвольте в сотый раз просить Вас принять уверения в моей неизменной преданности и глубочайшем почитании, с которыми имею честь быть Вашего Превосходительства, Милостивый Государь, покорнейшим слугою

Яков Озерецковский

Триэст, Августа 1/13 1837

Негош П. Письмо Озерецковскому Я. Н., 16 августа 1837 г. Цетине // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 360. — [Т. XII].

Милостивый Государь Яков Николаевич!

Доставленная Вами сумма, Всемилостивейше пожалованная мне Государем Императором на пользу Черногорского народа 11.631 флоринов 2 крейцера, равняющихся 26.666 руб., а за вычетом 58 ру(блей) 9 к(опеек) за перевод в Триест из Вены всего 11.572 флоринов 53 крейцера мною получены.

С истинным почитанием имею честь быть Милостивого Государя Вашим покорнейшим слугою

Владыка Черногорский Петр Петрович Негош

16 дня месяца Августа 1837 года, Цетине

Озерецковский Я. Н. Письмо Мордвинову А. Н., 12/24 августа 1837 г. Катаро // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 337. — [Т. XII].

Милостивый Государь Александр Николаевич!

В середу 11/23 Августа я благополучно покончил плавание и теперь имею счастие писать к Вам из Катаро64, от подножия скал Черногории. Путешествие чрезвычайно любопытное и, кажется, чем более углублюся я в эти огромные горы, тем более найду нового и странного, судя по их началу.

Черногорский Владыко встречен был здесь множеством своих горцев с удивительной радостию. Они не могут, кажется, на него насмотреться, и толпятся у его дома.

На полпути от Триэста до Катаро мы заходили в Зару65, чтобы сделать, по обещанию Владыки, визит Далматинскому Генерал-Губернатору графу Лилиенбергу. Граф был весьма обрадован посещением Высокопреосвященного и сделал мне о нем самые похвальные отзывы. Несмотря на его просьбы графа остаться на день и более в Заре, мы пробыли у Его Сиятельства только час и поплыли далее. Проходя мимо Рагузы, я был у нашего вице-консула Гагича, говорил с ним, но, как мне кажется, Черногория известна ему столько же, как мне, не более. Это мне показалось странным.

Некоторые из пришедших в Катаро Черногорцев рассказывали, будто бы дней 7 тому назад турки напали на маленькое черногорское укрепление, близь озера Скутари, что один Черногорец ранен и убито два или три турка. Впрочем, это сведение я передаю Вашему Превосходительству совсем частным образом, ибо дело еще не ясно и не хорошо известно, даже и Владыке. Все я узнаю и соберу на месте, где труда мне будет довольно.

Слышал я другой случай, который был также на днях в Цетине, главном местечке Черногории, или близь оного. Семейство делило жито. Сын заспорил против отца, — отец убил его наповал пистолетным выстрелом. Говорят, однако, будто это случилось нечаянно, и что отец хотел только постращать сына.

О моем приезде в Катаро и обо всем вышесказанном вместе с этим письмом пишу я вкратце Поверенному в делах в Вене, князю Горчакову.

Позвольте спросить Вас когда-нибудь напомнить обо мне графу Александру Христофоровичу и передать ему мое глубочайшее почитание, а также засвидетельствовать оное Его Превосходительству Леонтию Васильевичу.

Я намерен писать много, но не прежде, как увижу, что мой портфель разбогател, иначе написал бы много и ничего. Избави Боже.

Весьма счел себя обязанным, если б когда-нибудь, при свидании с графом Нессельроде, Ваше Превосходительство в нескольких словах подтвердили Его Сиятельству лестное мнение, которое известно обо мне, в отношении Министерства, к послу нашему в Вене. Уверенность, что ко мне имеют полную доверенность, облегчит меня во всех делах, о которых можно будет судить после окончания.

Впрочем, полагаясь вполне на Ваше благосклонное расположение ко мне, я надеюсь на успех и перенесу с собою за моря и за горы чувства неизменной преданности и глубочайшего почитания, с которыми имею честь быть Вашего Превосходительства, Милостивый Государь, покорнейшим слугою

Яков Озерецковский

Катаро, Августа 12/24 1837

Негош П. Письмо Осман Паше Везиру Албанскому, 25 августа 1837 г. Цетине // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 343—344. — [Т. XII].

№ 67. Копия

Петр Петрович, Владыка Черногорский и Бердский Осман Паше Везиру Албанскому Здравия желает!

Вам уже известно, что я недавно был в России, и во время моего пребывания в С. Петербурге имел счастие быть представлен Его Императорскому Величеству. Государь Император советовал мне, чтобы мы, Черногорцы и Бердяне72, жили в мире и хорошем согласии с нашими соседями, как с Австрийскими, так и с Турецкими подданными.

Приехав в Вену из С. Петербурга, я был также у Его Превосходительства Министра Блистательной Оттоманской Порты, Ферик Паши, которому рассказал, в каких обстоятельствах находится Черногория с смежными нам турками. Ферик Паша обещался мне, что он непременно и в скором времени донесет о том Его Величеству Султану Махмуду73, и уверил меня, что мы в скором времени со стороны Турции так спокойствием наслаждаться будем, как теперь наслаждаемся со стороны Австрии.

Желая свято следовать советам Всероссийского Императора, а равно надеясь на обещания Ферик Паши, я обращаюсь к Вам, как к Албанскому начальнику, Черногории смежному, прося Вас покорно, чтобы Вы, для пользы одной и другой стороны, дали повеление жителям Албанским, нам смежным, не нападать и не беспокоить Черногорцев и Бердян, которым я уже приказал, чтобы они не нарушали мира и спокойствия турок, и верно со стороны нашей турки наслаждаться будут совершенным миром, естьли же паче чаяния моего кто-нибудь из Черногорцев и Бердянов и малейшее неудовольствие причинит Турецкому подданному, то непременно будет жестоко казнен. Есть ли Вы так же начнете поступать, как я теперь предпринял, то наши народы наслаждаться будут миром и тишиною. Земля, теперь невозделанная, принесет им изобильный плод, торговля, без которой все народы остаются в бедствии, процветет, и в кратчайшее время и Вы, и Мы увидим великую пользу от взаимного мира и спокойствия. Об сем предмете я писал и к Везиру Герцеговинскому, изъявляя ему, как и Вам, мое желание жить в мире со всеми Турецкими подданными и надеясь и от Вас и от него скоро получить удовлетворительные моему желанию ответы.

Цетине, 25 Августа 1837 года

С подлинным верно Архимандрит Петроний Луянович

Озерецковский Я. Н. Письмо Бенкендорфу А. Х., 1/13 сентября 1837 г. Цетине, в Черногории // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 338. — [Т. XII].

Милостивый Государь Граф Александр Христофорович!

Представляя при сем копию с записки моей, отправленной мною сего же числа к Его Высокопревосходительству Дмитрей Павловичу Татищеву, я принимаю смелость беспокоить Ваше Сиятельство из дальней стороны несколькими строками.

Поручение, Высочайше на меня возложенное, дало мне случай увидеть край любопытный и познакомиться с народом, далеким от России, но преданным ей до чрезвычайной степени.

Месяца в два я соберу в Черногории во всех отношениях верные сведения и тогда дальнейшее пребывание мое здесь оставит мне одно только бездействие, особенно когда в зимние месяцы снега заморозят проходы в горах и все сообщения прекратятся.

Я полагаю, что могу тогда возвратиться в Вену, чтобы передать Послу нашему лично дальнейшие замечания о Черногории и с тем вместе сообщить словесно некоторые сведения, которые кажутся мне очень важными и стоющими внимания Правительства. Об этом я пишу к Его Превосходительству и буду ожидать разрешения.

Можно сказать, неограниченная преданность Черногорцев и любовь к России заставляют меня представить на благосклонное воззрение Вашего Сиятельства мою записку, в которой я упоминаю о некоторых местах и надобностях этого народа.

Каждая помощь, которую Государь Император соизволит оказать Черногории, есть в прямом смысле помощь человечеству. Она извлечет этот народ из невежества, в котором он коснеет, составит его счастие и прибавит новый луч к славе нашего Великого Государя.

Поручая себя Благосклонности Вашей, с глубочайшим высокопочитанием и совершенною преданностию имею честь быть Вашего Превосходительства, Милостивый Государь, покорнейшим слугою

Яков Озерецковский

1/13 Сентября 1837, Цетине, в Черногории

Милостивый Государь Яков Николаевич!

С истинным почитанием имею честь быть Милостивого Государя Вашим покорнейшим слугою

Владыка Черногорский

Петр Петрович Негош

16 дня месяца Августа 1837 года, Цетине

Милостивый Государь Александр Николаевич!

Яков Озерецковский

Катаро, Августа 12/24 1837

№ 67. Копия

Петр Петрович, Владыка Черногорский и Бердский Осман Паше Везиру Албанскому Здравия желает!

Цетине, 25 Августа 1837 года

С подлинным верно Архимандрит Петроний Луянович

Милостивый Государь Граф Александр Христофорович!

Яков Озерецковский

1/13 Сентября 1837, Цетине, в Черногории

Милостивый Государь Яков Николаевич!

С истинным почитанием имею честь быть Милостивого Государя Вашим покорнейшим слугою

Владыка Черногорский

Петр Петрович Негош

16 дня месяца Августа 1837 года, Цетине

Милостивый Государь Александр Николаевич!

Яков Озерецковский

Катаро, Августа 12/24 1837

№ 67. Копия

Петр Петрович, Владыка Черногорский и Бердский Осман Паше Везиру Албанскому Здравия желает!

Цетине, 25 Августа 1837 года

С подлинным верно Архимандрит Петроний Луянович

Милостивый Государь Граф Александр Христофорович!

Яков Озерецковский

1/13 Сентября 1837, Цетине, в Черногории

Озерецковский Я. Н. Служебная записка Чрезвычайному и полномочному Российскому послу при Венском дворе, Господину... [Д. П.] Татищеву, 1/13 сентября 1837 г. Цетине, в Черногории: (Копия) // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 338—343. — [Т. XII].

Копия:

(Служебная записка)

Чрезвычайному и полномочному Российскому послу при Венском дворе,
Господину Действительному Тайному Советнику,
всех Российских и разных иностранных орденов кавалеру Татищеву

Получив Высочайшее повеление отправиться в Черногорию, я выехал из Вены 25 Июля / 6 Августа в Триэст, откуда вместе с Архиепископом Черногорским Петром Негошем отплыл в Катаро, куда и прибыли мы 11/23 Августа.

На полпути заходили в главный порт Далмации, Зару, где я был вместе с Владыкою у Генерал-Губернатора, графа Лилиенберга.

Граф говорил со мною наедине и в необыкновенно лестных выражениях отзывался о хороших качествах Владыки, которого считает он своим другом.

Как по сие время границы Черногории со стороны Австрийской Албании и Бокке ди Катаро не были обозначены положительно, то Австрийское правительство предприняло исполнить это разделение теперь, для чего уже прибыли в крепость Катаро несколько инженеров.

Граф Лилиенберг надеется, что от Черногорцев не встретит к тому препятствий, а Владыко со своей стороны дает слово содействовать со всею справедливостью к успешному окончанию дела.

Прибыв в Катаро, я познакомился с комендантом крепости, с окружным начальником и многими другими лицами. Со всех сторон я услышал одни только похвальные отзывы о Владыке; все, как будто по условию, относятся с отличною похвалою о его уме, доброте и обходительности.

Черногорцы, узнав о нашем приезде, спешили толпами в Катаро изъявить свою радость и преданность Владыке.

На пути от Катаро до Цетине, куда прибыли мы 15/27 Августа, народ из ближайших гор встречал Владыку, по здешнему обыкновению, ружейными выстрелами, и провожал его до самого монастыря.

В Цетине, где имеет пребывание Владыко, я передал Его Высокопреосвященству 26666 руб., Всемилостивейше пожалованные Государем Императором на пользу народа.

Он принял сумму, с повторением чувств глубочайшей признательности и обратил особенное внимание на полезное употребление оной.

Добрые намерения Владыки объясняются мне здесь во всех случаях, а готовность его принимать мои мнения, или советы не представляет мне затруднения к успешному исполнению возложенного на меня поручения, ибо с тех пор, как щедротою Государя Императора Владыко приведен в возможность поддерживать в Черной Горе некоторое устройство, которому прежде, не имея средств, положил он только непрочное основание, — образ действий его сделался очевидно тихим и во всех случаях благоразумным.

Но Черногория, представляя удивительную картину новизны для Европейца, являет с тем вместе и целый ряд надобностей. В течение многих столетий, оспаривая независимость своих скал и гор, она осталась по сие время на той же степени необразованного состояния, на которой устояла одна противу Турции после падения Сербского царства.

Донося о пребывании моем в этой стране, я считаю своею обязанностью упоминать вкратце как о местности, так и о ее надобностях, ибо то и другое неразлучно с делом.

Без сомнения, одна из главнейших надобностей Черногории есть дороги. Их вовсе не существует здесь, ни внутри страны, ни к соседним землям, ни даже к крепости Катаро. Глыбы гор, через которые пробираются Черногорцы в эту крепость, доступны только им одним. Привычка ходить по скалам и утесам, прыгая, так сказать, с камня на камень, позволяет им посещать Катаро, этот единственный пункт, откуда могло бы перейти к ним какое-нибудь понятие о Европейском устройстве, и куда с трудом приносят они на базар связками дрова, шерсть, кожи и пригоняют по несколько штук скота.

Четырех или пяти часов ходьбы налегке достаточно черногорцу, чтобы дойти до Катаро от монастыря Цетине. Но трудность, или лучше сказать, непроходимость гор, преграждает путь оттуда для всякого торговца.

Таким образом, на первом шагу в Черногории является одна из важных причин народных недостатков и необразованности.

Есть возможность по ущельям и скатам гор провести тропинку, удобную для вьюков, а быть может, и для небольших экипажей, но она требует издержек не менее, как на двести тысяч рублей — средство, которого Черногория не имеет.

Следуя смыслу данной мне инструкции, я предложил Владыке установить необходимый порядок и правила для выдачи денег из Всемилостивейше пожалованной ему суммы, избрав для того нарочного казначея.

Он возложил эту должность на бывшего своего секретаря г. Милаковича66, человека весьма основательного и верного, который уже в бытность свою в нынешнем году в С. Петербурге, удостоился, по представлению Владыки, получить орден св. Владимира 4 ст(епени).

Высокопреосвященный с особенной признательностию принял мое предложение на счет утверждения казначейской обязанности, введения шнуровых книг для разных предметов, правил выдачи, расписок и проч. Всю эту часть я устроил без сложности, которая могла бы приводить их в затруднение, но с достаточной точностью, чтобы Всемилостивейше жалуемые суммы были употребляемы на пользу и с верной отчетностью.

Рассматривая Черногорию подробно и вблизи, нельзя впрочем не видеть двух неоспоримых истин: 1-я, что повторения помощи, оказываемой теперь Черногории, необходимы в течение десяти лет, по крайней мере, и 2-я, что лучшее и полезнейшее употребление оной есть обращение почти всех сумм на устройство прочного правительства, которое могло бы вести народ к повиновению и порядку, чтобы впоследствии Черногория довольствовалась собственными своими средствами.

Святопочивший Петр67, которого мощи почивают в церкви Цетинского монастыря, дядя и предшественник нынешнего Владыки, положил первые к тому основания, написал несколько законов и избрал людей для управления народом, но, не имея денег, и обязанный противустоять сильным тогда нападениям турок, оставил при себе одну только благодетельную мысль или тень правительства.

Народ, привыкший к войне, владел вполне своими древними обычаями: самоуправство составляло его законы, кровомщение было долгом чести, междоусобная вражда и вооружения одного племени против другого не были укрощаемы.

В таком положении нашел Черногорию нынешний Владыко, и увидел необходимость возобновить план Святопочившего дяди.

С 1830 года он успел, хотя немного, обуздать народ и привести его к мысли о необходимости законов и правительства.

Но денежные средства Владыки скоро иссякли, и если бы благость Государя Императора не поддержала его в полезных намерениях, то Черная Гора, без сомнения, сделалась бы снова театром ужасов и — более нежели когда-нибудь — мятежным соседом Турции...

Важные изменения в закоснелых обычаях народа идут, однако, медленно: зло ослабевает здесь, но все еще, время от времени, вспыхивает в прежнем виде и с прежнею силою.

Священник Белопавицкой нахии68 отец Максим рассказывал мне, как в 1834 году черногорцы застрелили двух его братьев.

Сердарь (глава) нахии Кучка жаловался мне, что Турки в нынешнем году, назад тому не более месяца, убили его любимого зятя.

В 1835 году турки, напав на границу, отрубили 17 черногорских голов, — Черногорцы бросились тогда же на пограничную крепость Жабияк, взяли ее приступом и принесли в отмщение 70 голов турецких.

В нынешнем году, когда Владыко был в Петербурге, пять черногорцев убили одного, который был лично известен Высокопреосвященному и пользовался его милостями. Один из убийц схвачен, остальные бежали в Турцию.

Подобные случаи бывают еще нередко и одна надежда к прекращению оных есть устройство правительства, перед которым народ начинает уже приметно смиряться, опасаясь суда и законов.

Убежденный собственными своими исследованиями, я не могу иначе называть распоряжений, сделанных Владыкою при мне, как благоразумными и ведущими к полезной цели.

Он избрал снова 12 Сенаторов, 30 перяников (воинов), обязанных жить в Цетине для исполнения должности народной полиции и приказаний Сената и, также как и первые, на небольшом жалованье, до 400 оруженосцев, которые оставаться будут в своих домах, имея по одному главному в каждой нахии, для удерживания народа от междоусобий, кровомщения и нападений на турецкие границы.

Без этого основания силы правительства нет иного способа привести черногорцев в повиновение и заставить их со временем вносить хотя небольшую подать для дальнейших надобностей страны.

Иначе великодушная помощь Государя Императора будет необходима на бесконечное время, будет казаться недостаточною и, расходясь по народу, не оставит и следов пользы.

Собственно нищих, просящих Христа ради, в Черногории не существует. Бедность и недостатки являются по местам в массах и происходят от неурожайных годов, каков был и прошедший 1836-й.

Нынешний же год вознаградит прошлогодний неурожай, ибо теперь рожь, ячмень и кукуруза, которая растет здесь преимущественно, обещают очень хорошую жатву.

Но главное богатство Черногории состоит в рогатом скоте. Нахия Катунская ведет торговлю с Австрийцами скотом и копченым мясом, называемым здесь castradina. Нахия Риечка порождает значительное количество рыбы scoranza.

Вообще народ будет в состоянии вносить подать тем легче, когда правительство увидит себя в возможности помогать заимообразно в голодные года, и когда власть оного утвердится как следует.

Теперь же Черногорец не находит талера, если от него требуют оного как подать, и в то же время найдет червонец, чтобы купить хоть сколько-нибудь патронов пороха!

В нахии Кучке есть место, называемое Златица, где видны развалины бывших зданий. Судя по преданиям, там, во времена владычества Римлян, добывали золото, отчего и место получило название Златицы.

Опытный Геогноз мог бы посетить и рассмотреть Черногорию с большою пользою для науки, а может быть, открыл бы и новую отрасль богатства страны.

С намерением вести Черногорию в устройство, открывается еще одна надобность: построение домов в Цетине, где вовсе нет помещения ни для предполагаемой к учреждению школы, ни для сенаторов.

Цетине есть племя Катунской нахии, занимающее равнину верст около пяти длиною и одной версты шириною. К гребню гор, на равнине в 1724 году Владыко Даниил69 построил монастырь, здания которого несколько увеличены при нынешнем Владыке. Вблизи низкий, покрытый соломою дом, где до сего времени помещались сенаторы, и в стороне пять или шесть каменных изб, построенных торгующими вином и хлебом также после 1830 года, когда сходки народные к монастырю стали делаться чаще.

В этом состоят все здания в местопребывании Владыки.

Он сделал теперь подряд и приготовление для постройки нескольких домиков, в виду монастыря, на равнине Цетинской, в которые охотно переберутся на постоянное жительство избранные им сенаторы, ибо с тем вместе Владыко уступил для каждого частицу принадлежащей ему монастырской земли. С будущей весны он намерен начать здесь постройки и справить дом, занятый теперь сенаторами, для помещения в оном училища, которое теперь распущено.

При порядочном распределении денег, коими может располагать Владыко, и при дешевизне материалов и рабочих людей, это распоряжение может быть исполнено. Оно послужит основанием к новому устройству и принесет чрезвычайную пользу для всей страны.

Полагают, что число жителей в Черногории простирается до ста тысяч мужеского пола, в числе которых до 20 т(ысяч) оруженосцев. Но это счисление примерное, ибо по сие время не было еще здесь никогда народной переписи, а Священники не имеют даже метрических книг. В скором времени Владыко сделает распоряжение к составлению метрик, по селениям, формальная же ревизия народа представляет затруднения и может породить разные толки и даже беспокойства.

Спустя неделю после прибытия нашего в Цетину, 23 Августа / 3 Сентября, из всех нахий собралось по нескольку человек для поздравления Владыки с возвращением и получения его приказаний.

Он объявил народу в ясных выражениях, что намерен утвердить правительство для прекращения навсегда между ими самоуправства и раздоров, требовал, чтобы народ жил мирно с пограничными турками, объявил, что отступающий от этих приказаний будет строго наказан, и что черногорцы могут тогда только надеяться на благосклонное воззрение Государя Императора, если будут жить в мире с соседями, прекратят междоусобия и будут повиноваться законам.

Я был свидетелем его свидания с народом и мне казалось, что слова Владыки приняты с особенною готовностью следовать его волею.

На другой день после того Владыко писал к Визирям Албанскому и Герцеговинскому о своем возвращении, прося их о соблюдении мира на границах. С его письма имею честь представить, в переводе на русский язык, копию.

Не смотря на все это, как мне кажется, трудно ручаться за прочный мир между двумя народами, разделенными Вероисповеданием и вековой враждою, народами равно необразованными и равно готовыми к войне. Столько ж трудно и едва ли возможно решать между ними споры, кто прав, кто виноват.

Черногорец родится с мыслью о своей независимости и вырастает с нею. В виду турецких селений он пашет землю, с ружьем за плечами, потому что каждый шаг обрабатываемой им земли может подать повод к распрям, для которых как турки, так и черногорцы, не имеют другой расправы, кроме силы оружия.

Дело в селении Грахове уже известно нашему министерству. Черногорцы считают Грахов принадлежащим Катунской нахии, подтверждая свое мнение тем, что граховцы, хоть и платили подать туркам, но всегда вооружались против них в случае нападений, вместе с черногорцами, и что в 806 и 807 годах были также противу французов с русскими.

Теперь граховцы соглашаются платить туркам прежнюю подать, по два флорина серебром с дому, но после сражения 16 Августа 1836 года требования турок уже не прежние: они налагают на Грахов подати несравненно тяжкие и тем легко могут зажечь там новые беспокойства.

Есть надежда, что распоряжения, делаемые теперь Владыкой, ослабят все борьбы, но их прекращения ожидать трудно, пока турецкое правительство не означит границу между областями Черногорией, Албанией и Герцеговиной.

Не могу умолчать, что приезд мой в Черногорию сделал странное впечатление на пограничных турок. В их селениях днем и ночью стали стрелять из ружей, в знак готовности отразить всякое нападение, и разносили разные слухи, один другого нелепее. Я употребил все меры словами и поступками рассеять их опасения и всю неосновательность рассказов.

В заключении моего донесения принимаю смелость упомянуть о похвальном поступке двух черногорцев: Стефана Перова Вукотича, избранного теперь в сенаторы, и Перо Томова Петровича, брата Владыки70.

Во время отсутствия Высокопреосвященного из Черногории в нынешнем году некоторые племена черногорцев лишены были прошлогодним неурожаем всех средств к избавлению себя от голода, ибо земля не произвела не только кукурузы, но даже и картофеля. Отчаянные жители, истощив малые свои способы, обратились с просьбами к Стефану Вукотичу и Перо Петровичу. Сии последние, не имея денег для закупки хлеба, решились отправиться в Катаро и, заложив там свое оружие и вещи, а частию убедив купцов поверить их честному слову, успели занять до 700 стар хлеба, на сумму 3500 флоринов. Таким образом спасли они многие семейства от голода, а некоторых, быть может, и от смерти.

С подлинным верно: Подполковник Озерецковский

№ 67. 1/13 Сентября 1837 года,

Монастырь Цетине, в Черногории

Помета: “Можно послать офицера горных инженеров”71*.

Озерецковский Я. Н. Письмо Мордвинову А. Н., 6/18 сентября 1837 г. Катаро // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 344—345. — [Т. XII].

Милостивый Государь Александр Николаевич!

Вероятно прежде этого письма Вы изволили уже получить копию с записки моей о Черногории, направленной мною от 1/13 Сентября к послу в Вену. У меня едва достало сил переписать оную, ибо я недели две чувствовал уже себя очень нездоровым. Плавание по морю, перемена воздуха, совсем новый образ жизни и до невыразимости трудные переходы по поднебесным горам расстроили меня до чрезвычайности. Между тем я употребил все усилия, чтобы не терять времени и работать, но едва я отправил свое донесение, как совсем свалился с ног, испугал и Владыку и всех черногорцев. В тот же день 1/13 Сентября кое-как сел на лошадь и с большим трудом переехал в Катаро, или, лучше сказать, меня перенесли туда на руках черногорцы.

Здесь нашел я сейчас очень опытного медика г. Аугустани, который в пять дней поставил меня опять на ноги. Теперь я могу снова, хоть с горем пополам, пуститься в горы, куда и отправляюсь сегодня же, в надежде, что хворать более не буду. Боюсь только, чтобы не пришлось мне зазимовать в этом захолустье, в котором нет ровно ничего, кроме гор и чистого воздуха, а я все свое движимое имение оставил в Вене. Впрочем, как-нибудь проживу, буду спасаться.

Хоть больной, но в Катаро был не напрасно: виделся со многими и толковал о дельном. По сих пор все идет успешно и дружно. С Владыкой у нас мир и согласие, он принимает мои мнения с готовностью. А я стараюсь вести все к добру и на лад. Черногорцев очень хвалят в Катаро и называют их честными людьми, но жалеют о их бедности.

От Катаро до Петербурга кажется очень близко, но когда переберешься горами в Черногорию, то видишь между собою и Петербургом пространство неизмеримое и недосягаемое, даже мыслию; таков переход в Цетину, несмотря на то, что расстояние от Катаро в прямой линии не более 16 верст. Я переходил четыре раза через Кавказские горы — но их огромность смирилась перед молотком и порохом работников, и Кавказ лежит красивый, колоссальный, но досягаемый для всякого. Здесь же горы не более как тысячу сажен выше поверхности моря, но они лежат в первобытной дикости, в том виде и положении, как были они взрыты во дни мироздания. Бедна и необразованна будет Черногория, пока не будет ей дороги к приморью.

На счет Владыки не имею случая подтвердить ни одного из прежних слухов. Бог знает, или я не люблю злых сплетней, или они не любят меня, но я по сие время ничего не слыхал и не вижу, что клонилось бы к его обвинению. Из прежних писаний об нем кажется одно справедливо — что он молод. Я не считаю еще себя старым, но чувствую, что приходит время, в которое рад был бы подобному обвинению! Но, к несчастию, оно будет ложью! Притом же сан Черногорского Владыки не может сделаться исключительно священным, пока Черногория не сойдет с своего воинственного образа жизни на жизнь мирную и гражданственную. Следовательно, пока не водворится мир со стороны Турции. Теперь Черногорский поп, с обритой бородою и двумя пистолетами за поясом — тот же воин.

Я столько обрадован своим выздоровлением, что забылся совсем и обеспокоил Вас напрасно огромным письмом. Великодушно простите, приняв в оправдание от меня, что несколько слов, сказанных Вам издалека, облегчат меня более, нежели все склянки медика.

С глубоким почитанием и истинною преданностию имею честь быть Вашего Превосходительства, Милостивый Государь, покорнейшим слугою

Яков Озерецковский

Катаро, Сентября 6/18 1837

Негош П. Письмо владыки Петра Негоша, 25 сентября 1837 г. Цетине // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 345—346. — [Т. XII].

Письмо владыки Петра Негоша

Его Высокопревосходительству Милостивому Государю
Дмитрий Павловичу Татищеву, Г-ну Полномочному Министру
и Чрезвычайному Послу Российской Империи при Венском дворе, в Вену

Ваше Высокопревосходительство Милостивый Государь!

Честь имею объявить Вашему Высокопревосходительству, что г-н Подполковник Я. Н. Озерецковский 17 числа сего месяца уехал из Черногории в Катаро, откуда 21 числа и отправился в Триэст и далее. Не только я, но и весь народ Черногорский и Бердский были довольны г-м Подполковником, особенно его мудрые советы, основанные на наставлении Министерства Иностранных Дел, мне очень были к сердцу, и я поставлю себе в святую должность не отступать от оных, но ими руководствоваться, как средствами спасительными и могущими упрочить счастие сего народа. Если б у меня была удобная квартира, необходимая для Европейцов, то я желал бы, чтобы помянутый г. Подполковник, с Всемилостивейшего Соизволения Государя Императора, если не всю жизнь свою, то по крайней мере несколько лет в Черногории провел, тем более, что его мудрыми советами, основанными на опытности, мог бы я всегда воспользоваться. Объехав всю Черногорию, она теперь стала ему известна совсем, и знает, что ее неблагоприятствуемое природою положение препятствует жителям ее доставлять себе довольство. Я надеюсь, что Государь Император, по своем природном великодушии и могуществе положив уже начало к ее лучшему состоянию, и приведет его совсем в счастливое состояние.

Поручив себя и народ Черногорский и Бердский Вашему Высокопревосходительству, честь имею с отменным высокопочитанием и преданностию быть Вашего Превосходительства, Милостивого Государя, покорнейший слуга

Владыка Черногорский П. Петрович Негош

№ 26 к № 377-му

Цетине, 25 Сент(ября) 1837 год

Помета карандашом Я. Н. Озерецковского: Прислано ко мне графом.

Озерецковский Я. Н. Письмо Мордвинову А. Н., 15/27 ноября 1837 г. Вена // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 346—347. — [Т. XII].

Милостивый Государь Александр Николаевич!

“Я ускользнул от Эскулапа
Худой, небритый — но живой!”74

Так начинает одно из своих посланьев, кажется, к(нязь) Вяземский75. Могу повторить его стих, ибо едва живой добрался до Вены. Ноября 13/25 приезжал я сюда, на зиму, с разрешения Посла. Сегодня я уже третий день в Вене и едва-едва могу опомниться от тяжкой болезни, которая чуть не согнала меня с белого света: я получил и выдержал страшную грозницу, так называют черногорцы злую лихорадку с бредом (это род белой горячки).

В день приезда в Вену я имел честь быть у Посла. Два часа говорил с Его Превосходительством о своей поездке и, наконец, обласканный Дмитрием Павловичем, как нельзя более, был прогнан в постель, где и нахожусь по сию минуту. Посол, кажется, мною доволен, слава Богу.

Князь Горчаков доставил мне два конверта от Вашего Превосходительства; в одном я нашел паспорт для моего мещанина-камердинера, а в другом вексель, составляющий содержание мое за истекшую майскую треть. Сегодня вторник — в пятницу буду иметь честь отвечать формальными рапортами о получении оных конвертов, а теперь, едва водя пером, прошу великодушного прощения за отлагательство.

Командировка в Черногорию стоила мне много, много. Здоровье мое не для той страны, я кажется выстрадал свидание с Веной и теперь едва оправляюсь. Много предстоит мне писать; писарей нет, рука очень слаба и потому должен замедлить. Денег поездка эта стоила мне кучу; совсем разорился, но это поправится вместе с здоровьем. Думаю, и даже уверен, что новости, привезенные мною, из Черногории, будут занимательны и действительно новы. Слышал я, будто бы владыка хотел бы со мною прожить весь век! С ним я готов, но в Черногории жить вечно — ради Бога — пожалейте меня, накажите чем угодно, но не ссылкой в его каменную обитель! Летние месяцы — Май, Июнь и Июль — еще есть возможность существовать в его изгнании, но осень и зима — это явная смерть. Подробные донесения мои об этой стране обрисуют ее как надобно, и тогда легко судить обо всем.

Позвольте кончить письмо; в скором времени, когда немного оправлюсь, буду писать о Montenegro сколько Вам угодно; я выучил это диво наизусть.

С глубочайшим почитанием и преданностию имею честь быть Вашего Превосходительства, Милостивый Государь, покорнейшим слугою

Яков Озерецковский

Вена, 15/27 Ноября 1837

Озерецковский Я. Н. Письмо Мордвинову А. Н., 6/18 января 1838 г. Вена // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 347. — [Т. XII].

Милостивый Государь Александр Николаевич!

Вчера г. Фрейганг76 приехал к нам курьером из Петербурга и привез мне 400 червонных, о получении которых я имею честь доложить в прилагаемом у него письме.

Сегодня же с почтою получено Его Высокопревосходительством Послом разрешение на увольнение меня в отпуск.

Здоровье мое идет плохо. Доктор не совсем согласен на мой отъезд, но я полагаю выехать не позднее, чем через две недели, следовательно, скоро буду иметь счастие повторить Вам лично о моей вечной преданности и глубочайшем почитании, с которыми имею честь быть Вашего Превосходительства, Милостивый Государь, покорнейшим слугою

Яков Озерецковский

Вена, 6/18 Генваря 1838

Озерецковский Я. Н. Письмо Мордвинову А. Н., 5/17 апреля 1838 г. Вена // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 347—348. — [Т. XII].

Милостивый Государь Александр Николаевич!

На одиннадцатый день довольно трудного путешествия 31 марта / 12 Апреля приехал я в Вену. На другой день был у Посла и князя Меттерниха и вручил им письма от графа Александра Христофоровича.

Я нашел здесь, в Вене, все и всех по-прежнему, в тишине и здоровьи: бедствия Пита и других городов Венгрии, очень чувствительные, заставили Вену умножить число концертов в пользу пострадавших.

В Светлый праздник Русские обедали у посла; обед был блистателен и весел как нельзя более. Спутник мой от Петербурга, капитан Горных Инженеров Ковалевский77 остался в Варшаве и приедет сюда не ранее как через неделю, осмотрев на пути некоторые заводы. Поездка его в Черногорию будет очень полезна, ибо дела этой страны, кажется, со дня на день будут более занимать Европейские кабинеты. Еще вчера узнал я, что в Вену приехал некто доктор Буе78,

как мне сказали, президент Парижского минералогического содружества, — для того, чтобы летом ехать в Черногорию, рассмотреть ее в геогнозическом отношении. Все это должно иметь другие причины и все подтверждает, что взгляд мой на Черную Гору не ошибочен и что все представленное мною в записках правда. До Берлина уже недалеко, там я буду иметь честь доложить Его Сиятельству графу Александру Христофоровичу о том, что потребует надобность, или представлю записку графу Нессельроде в виде продолжения моих прежних замечаний.

Время еще слишком мало прошло, и я еще едва осмотрелся в Вене, но мне кажется, что жизнь и служба мои пройдут теперь гораздо с большими успехами, нежели прежде. Я повторю одну только просьбу: позвольте надеяться в последние времена получать некоторые сведения собственно об России; это может быть для меня очень полезно.

Поручая себя благосклонности Вашей, с глубочайшим почитанием и преданностию имею честь быть Вашего Превосходительства, Милостивый Государь, покорнейшим слугою

Яков Озерецковский

Вена, 5/17 Апреля 1838

Озерецковский Я. Н. Письмо Мордвинову А. Н., 19 апреля/1 мая 1838 г. Вена // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 348—349. — [Т. XII].

Милостивый Государь Александр Николаевич!

Сегодняшняя почта, вероятно, привезет в Петербург множество писем с печальной новостью о князе Александре Барятинском79. С своей стороны, я скажу также о нем несколько слов для сведения Вашему Превосходительству.

Вечером в субботу 16/28 Апреля князь возвратился домой из театра, и, пробыв дома с полчаса, вздумал пойти прогуляться по улицам. Было уже поздно, он вышел, и минут через двадцать пять возвратился домой и успев только сказать камердинеру: “узкой переулок... фиакр...”, лег на постель и впал в странное бесчувствие. Тотчас были приглашены все лучшие медики. На сюртуке князя нашли следы лошадиных копыт, и весь он был запачкан грязью. Всю ночь с субботы на воскресение провел он в беспамятстве; на другой день начал чувствовать боли и страдать, что подало медикам надежду возвратить его к жизни. Вероятно, князь был сбит фиакром и ушиблен лошадью в живот или грудь, ибо переломов нет ни в одном члене. Состояние его по сие время ужасно, и доктор еще не уверен в его жизни, тем более, что пуля, оставшаяся у князя в груди после раны, полученной им на Кавказе, и без того ушиба для него чрезвычайно ощутительна.

В понедельник, вчера, было ему несколько лучше, он даже сказал ночью: “оденьте меня”, — после того по сие время остается в одном положении, которое, однако, по мнению медиков, легче может склониться к лучшему.

Сегодня я заходил к нему в 10-й раз, как и все русские; там нашел я княгиню Меттерних, которая с необыкновенною заботливостью желала узнать о состоянии больного.

Эта горестная новость занимает теперь всю Вену, и я считаю обязанностью сообщить об оной Вам.

С истинным почитанием и совершенной преданностию имею честь быть Вашего Превосходительства, Милостивый Государь, покорнейшим слугою

Яков Озерецковский

Вена, 19 Апреля / 1 Мая, Вторник 1838

Озерецковский Я. Н. Письмо Мордвинову А. Н., 2/16 июня 1838 г. Дрезден // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 349. — [Т. XII].

Милостивый Государь Александр Николаевич!

Отдаление, как изволите видеть, не мешает мне беспокоить Вас частыми письмами и просьбами. Прилагаемый у сего рапорт поручаю я благосклонному Вашему взгляду и прошу извинения, если утруждаю тем Вас и прибавляю неосторожно работы к делам снисходительного барона Дольста.

Милостям графа Александра Христофоровича ко мне нет конца. После отъезда из Берлина Государя Императора, Его Сиятельство приказали мне ехать сейчас же лечиться в Мариенбад и приехать оттуда прямо в Вену. Это приказание для меня совсем благодетельно, ибо здоровье мое действительно плохо. Я воспользовался приказанием, 1-го Июня приехал в Дрезден, где на несколько дней задержит меня, как кажется, очень дурная погода.

Быть может, нелишне, если я сообщу Вашему Превосходительству для сведения, что при выезде моем из Вены в Берлин, некто отставной капитан Австрийской службы по фамилии Петрович убедительно просил меня доставить Его Сиятельству несколько экземпляров составленной им карты всех каналов, существующих в Европе, для представления Государю Императору. Письмо от него и карты имел я честь вручить графу и получил от Его Сиятельства, для доставления г-ну Петровичу, золотую с эмалью табакерку.

Надеюсь, что шесть недель лечения в Мариенбаде возобновить мое отлетающее здоровье. Буду пить воду и для отдохновения займусь прозою80. Несмотря однакож на это соединение воды с литературою, мое писание не будет сухо, ибо, по случаю, недавно слышал я анекдот, или рассказ очень любопытный, который надобно бы передать читающему миру. Напишу, представлю Вам и буду ожидать согласия на напечатание, ибо оно будет от Вас зависеть.

Воспользуюсь остановкой моей в Дрездене, чтобы взглянуть на хваленую Саксонскую Швейцарию и, с созерцанием всего изящного соединю свою неизменную мысль о том, кому я обязан и целебными ключами, и своей Европейской жизнью.

Прося принять уверение в глубочайшем моем почитании и совершенной преданности имею честь быть Вашего Превосходительства, Милостивый Государь, покорнейшим слугою

Яков Озерецковский

Дрезден, Июня 2/16 1838

Озерецковский Я. Н. Письмо Мордвинову А. Н., 9/21 августа 1838 г. Вена // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 349—350. — [Т. XII].

Милостивый Государь Александр Николаевич!

Августа 6/18 я возвратился из Мариенбада в Вену, где не нашел ни Посла, ни князя Меттерниха. Все пусто и скучно, и будет так, конечно, до возвращения Императора с коронации из Милана.

С позволения Его Сиятельства графа Александра Христофоровича лечился я в Мариенбаде, принимал грязевые и железные ванны, они мне немного помогли, но болезнь моя заменилась жестоким ревматизмом в левой ноге, я страдал несносно и теперь еще не опомнился.

Беспокою Вас письмом моим как рапортом о местопребывании, донесу также об этом в письме Его Светлости князю Меттерниху, и потом буду ждать погоды.

Прося уделить мне местечко в памяти Вашей, приношу уверения в глубочайшем моем почитании и совершенной преданности, с коими имею честь быть Вашего Превосходительства, Милостивый Государь, покорнейшим слугою

Яков Озерецковский

Вена, 9/21 Августа 1838

Озерецковский Я. Н. Письмо Мордвинову А. Н., 16/28 октября 1838 г. Вена // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 350—351. — [Т. XII].

Милостивый Государь Александр Николаевич!

Заранее прошу извинения, если письмо мое покажется Вам слишком пестрым. Это происходит от разнообразия предметов, о которых распространяться было напрасно, но коснуться слегка можно.

Император Фердинанд81 наконец приехал в Вену 12/20 числа, князь Меттерних также, несколькими днями прежде. С Его Светлостью возвратился и мой австрийский сотрудник, барон de Pont, с которым я возобновил свои свидания в канцелярии Канцлера. Отдельного сведения барон не нашел для сообщения мне, но говоря много о польских беглецах, сказал, что из массы сведений последнего времени можно было заметить, как будто бы нечто готовили они к исполнению в начале текущего Октября, но что план их не состоялся и разрушился.

Поверенный в делах Д(ействительный) С(татский) С(оветник) Струве говорил мне о секретном сведении, будто бы некоторые польские офицеры, бродящие по Европе, собираются ехать на службу в Сербию, по желанию князя Милоша. В этой мысли, если смею сказать мое мнение, есть много английского, ибо, сколько мне известно, английский консул в Крашевце, Ходжес, выиграл большое влияние на Сербского князя. Внушения его могут навлечь на Сербию большие дела, которые опасно будет оставить без особенного внимания. В этом случае я буду иметь честь в скором времени говорить Вашему Превосходительству об одном человеке, который может быть употреблен для собрания вернейших сведений, касающихся до Сербии. Этот человек есть г. Караджич, известный уже по нашему министерству и прославленный в славянских племенах своей знаменитой ученостью. Он находится теперь в Вене, бывает у меня довольно часто и надеется доказать преданность свою русскому правительству, доставляя мне все тайные сведения, касающиеся славян — австрийских подданных, сербских и турецких.

Дела в Далмации с черногорцами как будто кончены, но без всякого сомнения не навсегда, и даже не надолго. То, что я имел счастие представлять в начале нынешнего года Его Сиятельству графу Александру Христофоровичу, в записке моей о Черногории, подтверждено войной империи против ничтожного клочка камней, нынешнего лета. Австрия употребляла, не оставляет и будет продолжать долго против горсти черногорцев и их камней свою постоянную политику: лишить этот бедный и храбрый угол славян благосклонного воззрения Российского Императора. Чтобы говорить так утвердительно, как я осмеливаюсь, надобно своими глазами видеть страну и убедиться, что два или три булыжника на границах Австрии и Монтенегро достаточны для вечных споров целой империи с ничтожным участком уж и без того бедной земли, составляющей владения Владыки. Почему эти два-три булыжника могут быть так дороги для Австрии?

В газетах было написано, будто бы в сражениях убито 14 Австрийцев и до 140 черногорцев! Это сообщено Далматинским губернатором и далеко столько от правды, как правда от лжи.

На днях получено от Далматинского губернатора сообщение, будто бы черногорцы украли множество мундиров и разной амуниции в Катаро, и показывают у себя как будто трофеи своих побед. Украсть мундир в крепости! Вещь чересчур несбыточная, и потому сообщение Губернатора не получило одобрения для напечатания в газетах.

Капитан Горных Инженеров Ковалевский, которого обвиняли в наущениях черногорцев против австрийцев, оправдался перед послом нашим совершенно.

Его Высокопревосходительства Дмитрия Павловича мы не ожидаем в Вену даже на зиму. Сегодня отправляется к нему курьером секретарь посольства Жерве.

Опытные купцы здешние говорят, что с некоторого времени число банкротов в Австрии весьма усилилось.

Несчастные происшествия в Кракове были чрезвычайно неприятны Его Светлости князю Меттерниху тем более, что усиление гарнизона в Кракове сделалось почти необходимым.

Недавно возвратился из Берлина сюда профессор Гай82, имевший счастие представиться там Его Сиятельству графу Александру Христофоровичу. Он просил меня доставить Его Сиятельству ноту о деле, о котором я докладывал в Берлине лично. С будущим курьером я буду иметь честь представить оную, ибо не смею отказать в деле, по-видимому очень важном. Оно касается Боснии, Герцеговины, Албании.

Позвольте просить Вас передать мое глубочайшее почитание Его Сиятельству и принять уверения в совершенной моей преданности и почтении, с которыми имею честь быть Вашего Превосходительства, Милостивый Государь, покорнейшим слугою

Яков Озерецковский

Вена, Октября 16/28 1838

Помета А. Х. Бенкендорфа: Поблагодари его за известие.

Помета А. Н. Мордвинова: Писано ему 21-го Ноября с препровождением обозрения из дела об открытых Тайных Обществах83 и об (нрзб.).

Мордвинов А. Н. Письмо Озерецковскому Я. Н., 21 ноября 1838 г. // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 351—352. — [Т. XII].

Письмо А. Н. Мордвинова

Полковнику К(орпуса) Ж(андармов)Озерецковскому

№ 1177

Письмо Ваше от 16/28 прошедшего Октября я получил и представлял его в подлиннике гр. Александру Христофоровичу. Его Сиятельство, прочитав его с особенным удовольствием, поручил мне благодарить Вас за доставление изложенных в том письме Вашем сведений.

Вам, конечно, известно, что в Царстве Польском и Западных наших губерниях открыты нынешнею весною тайные общества. Доля исследования сего дела учреждены следственные комиссии в Варшаве, Вильне и Киеве. Гр. Александр Христофорович желал поставить в известность о всем ходе сего дела князя Меттерниха и поручил мне препроводить к Вам прилагаемое у сего извлечение из открытий, сделанных в Варшав(ской), Виленск(ой) и Киевскою Следств(енными) Комиссиями по упомянутому делу, — на тот конец, дабы вы от имени Его Сиятельства гр. Александр Христофоровича представили извлечение сие Его Светлости кн. Меттерниху и с тем вместе попросили бы после, чтобы он чрез Вас доставил обозрение бывших в нынешнем году происшествий в Галиции.

С совершенным почтением и преданностью имею честь быть...

21 Ноября 1838

№ 3404

Озерецковский Я. Н. Письмо Мордвинову А. Н., 15/27 ноября 1838 г. Вена // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 352—354. — Из содерж: Мирный трактат между Черногорией и пашалыками Боснийским и Герцеговинским. — С. 352—354. — [Т. XII].

Милостивый Государь Александр Николаевич!

Вчерашний день получил я письмо от Черногорского Владыки с приложением копии мирного трактата, заключенного им с Пашами Боснийским и Герцеговинским. Владыко в то же время доставил таковые же копии в Российское посольство в Вене. Поверенный в делах д(ействительный) с(татский) с(оветник) Струве, без сомнения, представит оную Его Сиятельству Вице-Канцлеру, почему с моей стороны я считаю долгом препроводить полученную мною копию для сведения Вашему Превосходительству и доклада Его Сиятельству графу Александру Христофоровичу.

Трактат сей весьма замечателен как условие, коим решена судьба Грахова, бывшего с давних времен предметом раздора между двумя народами, и как первый документ, в котором турецкие Паши называют Черногорию независимою.

С глубочайшим почитанием и совершенной преданностью имею честь быть Вашего Превосходительства, Милостивый Государь, покорнейшим слугою

Яков Озерецковский

№ 96 Вена, Ноября 15/27 1838

Приложение:

(Мирный трактат между Черногорией и пашалыками Боснийским и Герцеговинским)

Известно да будет всем, кому о том ведать надлежит, то, как чиновники Турецкие приехали в Черногорию для мирных переговоров между Черногорией и Пашалыками Боснийским и Герцеговинским.

1. Со стороны Визиря Боснийского Веги-Мехмет Паши г. Гаджи-Мехмет, Наместник Силистара и

2. Со стороны Визиря Герцеговинского Али-Паши г. Убейдулах-Ага в качестве Полномочных своих Визирей к Владыке Черногорскому, с которым и переговорили по предмету Грахово и пограничного мира и заключили следующее:

1. Жителям Округа Грахова позволяется возвратиться в прежние места своего жительства, т. е. в Грахово, если кто-нибудь из них оставил оное, и чтобы всякий из граховлян мог и в будущем времени свободно владеть всем тем, чем он владел прежде. Начальником и распорядителем сего округа назначается наследственный Воевода Яков Дакович, который в сем звании будет утвержден вышеупомянутыми двумя Визирями и Владыкою Черногорским.

Замок Шенбрун. Вена 1830 г.

2. Жители округа Грахова должны платить Туркам с земель турецких, которые обрабатывают граховляне, все то, что они с турками последний раз между собою условились и к тому еще то, что принадлежит Султану. Кроме сего, граховляне не должны ничего никому платить, разве если кто-нибудь из них захочет от своей доброй воли кому-нибудь какой-нибудь подарок сделать. Все вышеозначенное должны граховляне отдавать Воеводе Якову Даковичу, как своему начальнику, а он кому то принадлежит.

3. Запрещается на будущие времена как туркам, так и черногорцам делать какие-либо постройки в Грахове.

4. Визирь Боснийский Веги-Мехмет Паша ручается, что турки вперед никогда не будут иметь противу жителей Округа Грахово никакого худого, ни коварного умысла.

5. Заключается вечный мир между независимою Областию Черногориею и Пашалыками Боснийским и Герцеговинским, т. е. начиная с одной стороны от вершины горы, называемой Ком-Кучкий до места Драгаль. Все те земли, обделываемые в военное время черногорцами либо турками, остаются в их владении, и которые остались в военное время необработными, чтобы их разделить пополам.

6. Для большего удостоверения всего того, что в сем условии и в мирном трактате означено, ручается с Черногорской стороны Боснийскому Визирю Веги-Мехмет Паше Владыка Черногорский и с Турецкой стороны Владыке Черногорскому Визирь Боснийский Веги-Мехмет Паша.

Сей мирный трактат написан в двух одинаковых экземплярах и подписан со стороны Турецкой вышеозначенных двух Визирей Полномочными: Гаджи-Мехметом, Наместником Силистара, и Убейдулах-Агою, а со стороны Черногорской Владыкой Черногорским.

Следуют подписи.

Гаджи-Мехмет Наместник Силистара
Убейдулах-Ага Шехович
Владыка Черногорский Петр Петрович Негош
Скрепил Правителя Черногорского Секретарь Димитрий Милакович

Озерецковский Я. Н. Письмо Мордвинову А. Н., 15/28 ноября 1838 г. Вена // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 354. — [Т. XII].

Милостивый Государь Александр Николаевич!

Вчера по почте имел я честь отправить Вашему Превосходительству копию мирного трактата, заключенного Черногорским Владыкою с турками. Письмо мое, конечно, пройдет две недели, а между тем сейчас едет из Вены курьер, остановленный здесь на час проездом из Венеции от Его Высочества Наследника; — потому я спешу представить Вам дубликат трактата, очень интересного тем, что в оном Черногория названа независимою.

Обширный акт, доставленный мне от профессора Гая, который вместе с сим представляю на имя Его Сиятельства, весьма любопытен; трудно решить, что будет с славянскими народами в Боснии и Герцеговине, но я смею также прибавить, что они очень непрочны для Турции и кажется, беда недалекая.

На днях узнал я из очень тайных источников, будто бы Администратор Области Катарской, Ивачич, отправлен Австрийским правительством в Боснию, в Травник, и в Герцеговину, в Мостар, к тамошним пашам для переговоров с ними на счет общих союзных действий противу Черногории.

Вероятно, г. Ивачич опоздал и теперь ничего не сумеет, ибо Владыко предупредил его, заключив свой мирный контракт.

Повторять имею много раз, что Действия Австрии никогда не будут согласны с пользою Черногории и Владыки, которого Его Светлость князь Меттерних не любит даже лично.

Поручая себя благосклонному расположению Вашему, с совершенным почитанием и преданностью имею честь быть Вашего Превосходительства, Милостивый Государь, покорнейшим слугою

Яков Озерецковский

Вена, 15/28 Ноября 1838

Озерецковский Я. Н. Письмо Мордвинову А. Н., 26 декабря 1838 г. / 7 января 1839 г. Вена // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 354—355. — [Т. XII].

Милостивый Государь Александр Николаевич!

В продолжение многих месяцев все сведения, какие получал я с разных сторон, ограничивались новостями, тайнами и сплетнями о бедном Черногорском народе. Их было так много, что я предпочел оставить их себе, не беспокоя Вас бесконечными рассказами о делах, их коих можно только составить не более как уже известный нашему правительству результат, а именно: что Австрия с удовольствием видела бы разрушение Черногории, которую теперь покровительствует Российский Император.

Между прочим, приехал к нам в Вену из Венеции русский Вице-Консул Фрушка93. Он, как человек, имеющий уже много лет сношения с южными славянами, обратился ко мне также со множеством доказательств в таких вещах, в которых я уже давно уверен, т. е. в преданности Славян к России.

Г. Фрушка недели через две будет отправлен в Петербург курьером и без сомнения будет искать случая представиться Его Сиятельству графу Александру Христофоровичу.

Предполагая, что у него действительно есть что-нибудь занимательное или новое на счет этого обширного предмета, я думаю решиться дать ему при отъезде из Вены письмо к Вашему Превосходительству. Из нескольких вопросов Вы изволите легко увидеть, в чем состоит дело и полезны ли его сведения для общих соображений.

Капитан Горных Инженеров Ковалевский, бывший в Черногории, третьего дня (24 Декабря / 5 Генваря) возвратился в Вену. Посол обласкал его как нельзя более и одобряет совершенно действия его в Черной Горе, несмотря на удивительные бредни, которыми наполнены были газеты, по распоряжению Австрийского кабинета. Известия, собранные Ковалевским о состоянии Черногории, чрезвычайно любопытны. Он отправится в Петербург также недели через две.

Вук Караджич продолжает время от времени доставлять мне известия о Сербии. На днях сказал он мне, что Австрийское правительство делая прежде чрезвычайные затруднения в выдаче паспортов для проезда в Сербию своим подданным, теперь, напротив, отправляет с удовольствием туда всех, кому угодно. Эти пришельцы, в числе коих бывают агенты австрийского правительства, снискивают легко внимание князя Милоша и получают знатнейшие при нем должности.

Зная Сербию совершенно, Вук полагает, что все это не поведет к добру, и что теперь, когда Российское правительство принимает участие в составлении законов и образа правления для Сербии в Константинополе, полезно было бы принять к соображению и положить правилом, чтобы должности главнейших чиновников и Сенаторов в Сербии, не были даваемы иначе, как уроженным туземцам, Сербам.

Я сообщил это замечание Вука Послу. Его Высокопревосходительство нашел оное весьма основательным и сожалел, что не сообщил этой мысли послу нашему в Константинополе прежде. Быть может, замечание это могло бы принято к исполнению Его Сиятельством графом Нессельроде.

Наступивший и наступающий новый год начинают в Вене двумя блистательными балами у Французского и Российского послов. Да будет мне позволено принести Вам от полной души поздравления и желание всех благ Вам и Вашей супруге. Не обрадует ли меня 1839 год строкой от Вас?

Повторяя уверение в моей глубочайшей преданности и совершенном почитании имею честь быть Вашего Превосходительства, Милостивый Государь, покорнейшим слугою

Яков Озерецковский

Вена, Декабря 26 1838 / Января 7 1839

Озерецковский Я. Н. Письмо Мордвинову А. Н., 27 декабря / 8 января 1839 г. Вена // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 356. — [Т. XII].

Милостивый Государь Александр Николаевич!

Сейчас перед отправлением г. Адлунга85 курьером в Петербург, получил я по почте письмо от одного из моих приятелей из Далмации и при письме обширную копию статьи на итальянском языке, взятой из журнала Ионийских островов. Не имея времени ни перевести статьи, ни переписать оную почище, я препровождаю Вам оную как получил. В ней нет ничего более, как описание войны Австрийской империи против горсти черногорцев, описание очень верное и спасающее честь этих русских горцев. К делу эта статья кажется нейдет, но я думаю, что издатели Северной пчелы, которые уже много писали о Черногории, были бы очень Вам благодарны за оную.

Во всяком случае, представляю ее для любопытства. С совершенным почитанием имею честь быть Вашего Превосходительства, Милостивый Государь, покорнейшим слугою

Яков Озерецковский

Вена, Декабря 27 / Генваря 8 1839

Озерецковский Я. Н. Письмо Мордвинову А. Н., 10/22 января 1839 г. Вена // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 356. — [Т. XII].

Милостивый Государь Александр Николаевич!

Случайно встретил я в Вене мастера, которого работа цветов из воска меня удивила. Он сделал мне на заказ, по рисунку, прилагаемые при сем четыре свечи. Необыкновенное искусство привело меня к необыкновенной мысли; я решился просить Ваше Превосходительство представить эти свечи Его Сиятельству графу Александру Христофоровичу. Не могут ли из них две гореть в торжественный час бракосочетания в руках Августейших Детей Государя Императора?86

Если нет, то Его Сиятельство простит меня: я увлечен был усердием и радостью, которые делю со многими миллионами верноподданных!

С глубочайшей преданностью и совершенным почитанием имею честь быть Вашего Превосходительства, Милостивый Государь, покорнейшим слугою

Яков Озерецковский

Вена, Генваря 10/22 1839

Помета чернилами: Свечи представлены Его Сиятельству.

Озерецковский Я. Н. Письмо Мордвинову А. Н., 16/28 февраля, 17 февраля/1 марта 1839 г. Вена // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 356—357. — [Т. XII].

Милостивый Государь Александр Николаевич!

Сегодня, 16/28 Февраля, приехал курьер из Петербурга. В 3 часа после полудня получил я из посольства привезенные им на мое имя конверты:

1. Предписание Его Сиятельства графа Александра Христофоровича от 30 Генваря за № 324, при коем, по Высочайшему Государя Императора повелению, препровождено ко мне для представления князю Меттерниху извлечение из сознания, сделанного Каспером Мошковским87 в Киевской следственной комиссии. На предписание сие имею честь отвечать представленным у сего рапортом за № 18-м.

2. Письмо Вашего Превосходительства от 15 Генваря и два предписания Ваши за № 81—83 с приложением ко мне денег. На сии бумаги отвечаю также отдельно, — и

3. Письмо Вашего Превосходительства от 21 Ноября прошедшего 1838 года, с приложением извлечения из открытий, сделанных по тайным обществам Варшавскою, Виленскою и Киевскою следственной комиссиями, для представления оного извлечения от имени Его Сиятельства графа Александра Христофоровича князю Меттерниху.

Последнее, как изволите видеть, было задержано где-то, и вероятно, в канцелярии Министерства Иностранных дел, и это неприятное замедление лишило меня счастия исполнить вовремя приказание Его Сиятельства Шефа.

Завтрашний же день представлю оба извлечения князю Меттерниху и буду просить, согласно с желанием графа Александра Христофоровича, о доставлении мне обозрения происшествий, бывших в прошедшем году в Галиции, для представления Его Сиятельству.

В эту минуту не знаю, буду ли иметь возможность донести об ответе, который получу от Его Светлости князя Меттерниха, ибо в нашем посольстве курьер уже готов к отправлению и уедет до обеда завтрашний же день.

Во всяком случае утруждаю Ваше Превосходительство покорнейшею просьбою доложить графу Александру Христофоровичу, что вина замедления не на моей стороне.

Весьма счел бы себя обязанным, если б на будущее время Вы приказали сказать в канцелярии г-на Вице-Канцлера, чтобы там не были задерживаемы подобные ко мне отправления.

С первым же за сим курьером донесу об ответах князя Меттерниха, если завтра не буду иметь времени того исполнить.

С глубочайшей преданностию и совершенным почитанием имею честь быть Вашего Превосходительства, Милостивый Государь, покорнейшим слугою

Яков Озерецковский

Вена, 16/28 Февраля 1839

P. S.

Милостивый Государь Александр Николаевич!

К письмам, написанным мною вчерашний день не могу прибавить ничего, ибо Его Светлость князь Меттерних сегодня не имеет ни минуты свободной, так что вероятно не будет иметь и времени даже отвечать на письмо, полученное им со вчерашним курьером от Его Сиятельства графа Александра Христофоровича. Поэтому моя аудиенция отложена до времени.

Яков Оэерецковский

17 Февраля / 1 Марта 1839, Вена

Озерецковский Я. Н. Письмо Мордвинову А. Н., 21 февраля/5 марта 1839 г. Вена // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 358—359. — [Т. XII].

Милостивый Государь Александр Николаевич!

Вена празднует теперь прибытие Его Высочества Наследника88. Улицы кипят народом, толпы любопытных теснятся на Дворцовой площади, чтобы как-нибудь взглянуть на Юного знаменитого Гостя и потом разносить по городу восторг и самые живые, чистосердечные похвалы.

Его Высочество изволили прибыть в Вену 19 Февраля / 3 Марта, в воскресенье, в двенадцатом часу до полудня, и встречен был обергофмаршалом графом Колоредо89, при назначенных для Великого Князя комнатах. Через полчаса после приезда Его Высочество изволили быть у Императора и получил вслед за тем обратный визит Его Величества и Их Высочеств Эрц-Герцогов Карла и Франца90.

Вечером в дворце театре был парадный спектакль. Венские театры не могут хвалиться блеском, но в этот вечер был спектакль действительно блестящий огнями и бриллиантами дамских уборов. Дамы все были одеты по-бальному. Восторг публики был удивительный: когда Наследник явился в ложе, раздались рукоплескания и крики Vivat! Актеры, несмотря на искусство свое, не могли в этот раз обратить на себя внимание публики: все взоры были обращены на лучшее зрелище.

В первый день приезда Его Высочество изволил кушать у Императора.

На другой день, 20 Февраля / 4 Марта, посольство русское и русские, находящиеся в Вене, имели счастие быть представлены Его Высочеству и все были вне себя от благосклонного внимания Наследника. В числе русских случилось довольно много поляков. Его Высочество изволили говорить с ними также по-русски, что заставило всех поляков говорить по-русски и теперь язык наш в моде.

В тот день Его Высочество удостоил своим присутствием обеденный стол у нашего Посла. Вечером был блестящий концерт у Императора, в церемониальном зале.

Сегодня, 21 Февраля / 5 Марта, был парад на гласисе. Погода, бывшая до сегодняшнего утра дождлива и пасмурна, вдруг переменилась в удивительно ясный весенний день. Стечение народа было неимоверное. Его Высочество изволили быть в казацком мундире — все зрители были в восторге неописанном!

Вечером сегодня спектакль, также парадный, в оперном театре. Для частного человека нет возможности достать ни одного местечка, самые дальние места продавались вчера еще по сто рублей и более.

Вена долго, долго не забудет торжественных дней посещения оной Русским Наследником. Здоровье Его Высочества в сравнении с тем временем, когда Он изволил быть в Берлине, весьма поправилось. Мне кажется, что Его Высочество даже пополнел. Как подданный, я радуюсь этому с некоторым самолюбием, ибо думаю, что и мои молитвы о Его Благоденствии, вместе с другими, дошли до Бога!

После письма, отправленного мною к Вашему Превосходительству от 16/28 Февраля, на третий день я имел честь быть у князя Меттерниха и вручил Его Светлости доставленные мне от Его Сиятельства графа Александра Христофоровича на немецком языке бумаги. Его Светлость приказал мне весьма благодарить от его имени графа Александра Христофоровича и донести Его Сиятельству, что он не преминет доставить через меня взамен оных обозрение происшествий, бывших в прошедшем году в Галиции.

Чтобы не утруждать Его Сиятельства особенным об этом рапортом, я смею покорнейше просить Ваше Превосходительство доложить о сем словесно.

Буду пользоваться отправлением каждого курьера, чтобы сообщать Вам о пребывании Его Высочества Наследника в Вене.

С глубочайшею преданностию и совершенным почитанием имею честь быть Вашего Превосходительства, Милостивый Государь, покорнейшим слугою

Яков Озерецковский

Вена, 21 Февраля / 5 Марта 1839

Озерецковский Я. Н. Письмо Мордвинову А. Н., 28 февраля/12 марта 1839 г. Вена // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 359—360. — [Т. XII].

Милостивый Государь Александр Николаевич!

В среду, марта 1/13, Его Высочество Наследник оставляет Вену. Конец праздникам и радости. Время, проведенное Великим Князем в Австрийской столице, пролетело слишком скоро, никто не успел насмотреться на Высокого посетителя, и народ еще не имел времени приняться за рассказы, которых, вероятно, будет множество.

Марта 6 / Февраля 22 Его Высочество изволили осматривать Придворные конюшенные заведения. Богатые экипажи, золоченые кареты в блестящих упряжах и прекрасные лошади под золотыми чепраками дефилировали мимо Наследника во всем их блеске и параде.

Его Высочество изволили посетить в тот же день Инженерный корпус. Это случилось в обеденное время. Великий Князь отведал кушанье с тарелки одного из кадетов и, лишив таким образом молодого человека положенной порции, вознаградил за оную как нельзя щедрее: в тот же день кадет этот удостоился получить от Его Высочества прекрасные золотые часы. Но говорят, что молодой инженер имел столько догадки, что успел наградить себя тотчас после обеда, выпросив у начальников позволение сохранить прибор, с которого кушал Наследник, в чем ему не отказано.

Марта 7 / Февраля 23 в обширном зверинце Ауроф почти на милю от Вены, была охота. Его Высочество превзошел и удивил всех удивительно меткою стрельбою. Сорок два кабана упали на месте под Его выстрелами, многие, быв ранены, едва добегали до других охотников.

Марта 8 / Февраля 24 Наследник изволил осмотреть поле Асперна, знаменитое сражением, выигранным в 809 году Эрц-Герцогом Карлом против Наполеона91.

В этот день услышали мы, что Его Высочество наименован Шефом одного из Австрийских гусарских полков. Полк приинял название: Российского Наследника. Через два дни Его Высочество явился в Австрийском мундире, к новой радости венских жителей.

Этот полк был прежде 4 гусарский, генерала Жерома; он стоит в Тарнополе.

Марта 9 / Февраля 25 Его Высочество Наследник осматривал Арсеналы. Вечером во дворце в церемониальной зале были представлены живые картины. Из было пять перемен. Зрелище это было исполнено бесподобно, и не могло быть иначе, ибо актерами были дамы и кавалеры из знатнейших придворных лиц.

В Воскресенье, Марта 10 / Февраля 26, Его Высочество изволил слушать Божественную Литургию в церкви Российского посольства.

В восьмом часу вечера в тот день был спектакль в Шенбрунне. Играли прекрасную комедию, соч. Бауернфельда92 Liebes-Protokoll. И представление, и публика, все было великолепно, все блестело. Но ужин, данный после спектакля в длинной оранжерее, превзошел красотою все бывшие праздники. Сотни люстр освещали длинный ряд пышно убранных столов и густую зелень плодоносных деревьев, которыми закрыты были доверху стены оранжереи. Посредине за зеленью гремели два хора музыки.

К сожалению, погода была в тот день дождливая, ненастная: приготовленная вокруг Шенбрунна иллюминация не могла быть зажжена и эта неудача много отняла красоты у праздника, впрочем, и без того весьма блистательного.

Его Высочество в короткое время пребывания своего в Вене изволил осмотреть все достопамятности города и успел очаровать на долгое время Венских жителей своей внимательностию и благосклонностью. Здесь сравнивали Великого Князя со всеми прежде бывавшими в Вене Европейскими принцами и решили единодушно, что Наследник Российского престола не имеет Себе подобного.

Его Высочество выезжает завтра, в 9-м часу утра.

С совершенным почитанием и глубочайшею преданностию имею честь быть Вашего Превосходительства, Милостивый Государь, покорнейшим слугою

Яков Озерецковский

Вена, 28 Февраля / 12 Марта 1839

Негош П. Письмо Озерецковскому Я. Н., 12 июня 1839 г. Цетине // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 360—361. — [Т. XII].

Милостивый Государь Яков Николаевич!

Вам известно что и самое наше положение на границе немирных Турок не позволяет нам, особенно в летнее время, долго наслаждаться спокойствием. Сего самого месяца Июня Албанские Турки уж три раза нападали на пограничные наши племена, но последний раз Черногорцы показали удивительную свою храбрость как нельзя лучше.

Июня 6-го числа собралось от 5 до 6000 Албанцев под предводительством Бекир-Бея Бушатлии, родственника последнего бывшего Везира Скутарского из Дому Бушатлиев. Они напали на пограничное наше село Ястреб и зажгли 23 пустых пастушеских хижин. Черногорцы, в числе до 500 человек, так сильно атакировали Турок, что их на две половины разделили. Одна половина спаслась бегством в крепость Спуж, а другая принуждена была обратиться к берегу реки Хетти, где Черногорцы порубили Турецкого предводителя Бекир-Бея с его свитою числом до 50 человек, а больше чем 50 человек в испуге бросились в реку и утопились тут. Черногорцы взяли 3 Турецкие знамена, много богатого ружья и несколько лошадей. В сем сражении число мертвых и раненых турок больше как 300 человек, между которыми пало 164 мертвых. Черногорцев пало мертвых 17 человек и 1 женщина и 35 раненых человек.

В сем сражении и Ваш побратим93 отличился своею храбростию, и может быть даже, что и кого-нибудь из Турок повалил мертва. Опасаясь, чтобы Вы не лишились своего побратима, а я commensal’a*, я писал ему, чтобы сюда приехал, оставив военное поприще молодым людям.

У нас от Черноевича реки до Цетине направляется чудесная дорога шириною в клафтер немецкий94. Естьли Бог даст, что Вы нас обрадуете вновь Вашим приездом, то Вы, хотя и не в карете, а верхом удобно будете ехать.

Здешние все, Вам знакомые, кланяются Вам и часто, очень часто вспомнят о Вас, питаясь сладкою надеждою еще с Вами в Черногории увидеться.

Обнимаю Вас, думаю, пребываю Ваш друг

Вл(адыка) Черн(огорский) П. П. Негош

Цетине, 12-е Июня 1839 год

Негош П. Письмо Озерецковскому Я. Н., 21 июня 1839 г. Цетине // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 361. — [Т. XII].

Милостивый Государь Яков Николаевич!

Вручитель сего моего письма есть г. Антид Жом, уроженец Французский, который в течение полтора года обучал меня Французскому языку и чрез все сие время вел себя как честный и образованный Француз. Теперь намерение его остаток дней своих препровести в России, в должности Профессора Французского языка или в одном из учебных заведений, или в одной из отменных Русских фамилий. Я знаю, что у Вас есть довольно друзей в России, и для того прошу Вас его рекомендовать им. Естьли возможно каким-либо образом поручить его Посольству Российскому, чтобы он мог вместе с Фельдегером из Вены отправиться в С. П(етер)бург, в этом Вы меня много обяжете, а ему учините много способствия, потому что он человек бедный и не имеет столько издержек. Все, что сделаете ему, я считаю, как бы было мне самому сделано.

С отменным высокопочитанием и преданностию честь имею быть Вашего Высокоблагородия покорнейший слуга

Владыка Черногорский

Петр Петрович Негош

Цетине, 21 Июня 1839 год.

Негош П. Письмо Озерецковскому Я. Н., 30 августа 1840 г. Цетине // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 362. — [Т. XII].

Милостивый Государь Яков Николаевич!

Уже давно я хотел Вам писать, но получив Ваше почтенное письмо от 2/4 Июня из Мариенбада, не знал, куда адрессировать мое письмо. Предполагая, что Вы теперь верно в С. Петербурге, принимаюсь за перо написать Вам несколько строчек. Как Вы прошлого года были, кажется из помянутого Вашего письма, что Ваше здоровье улучшается, и я надеюсь, что Мариенбадские воды совершенно вылечат Вас. Очень сожалею о моем ex-профессоре г. Жом, что он страдает от глухоты, но как он человек молодой, авось выздоровит.

У нас идет все хорошо, да только что наши с Турками пограничные должны часто отражать нападение оных, а также отмщения нередко делать.

В случае, естьли мы вновь увидимся в Черногории, то Вы прямо из Каттаро приедете к нам по хорошей дороге, потому что она к будущей весне будет почти совсем готова.

Очень и очень сожалею, что я и по сих пор не успел отыскать профессора для обучения молодых Черногорцев, но верно и он скорым временем будет здесь, потому что я заказал его выписать из Венгрии.

Все Вам знакомые кланяются Вам, особенно же Ваш побратим, который теперь, смотря на лице его, кажется моложе 25 лет, нежели когда Вы здесь побратались с ним.

Прощайте, Яков Николаевич, и уверьтесь, что Вашим всегда искренним другом пребудет

Владыка Черногорский П. П. Негош

Цетине, 30 Августа 1840 года

Негош П. Письмо Озерецковскому Я. Н., 5 января 1846 г. Цетине // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 362. — [Т. XII].

Ваше Высокородие!

С каким удовольствием получил я Ваше приятное письмо в конце прошлого года; Бог знает когда Вы его писали, потому что оно без датума; ах, любезный Яков Николаевич! Как приятны известия от друзей, я Вас никогда не забуду. Вы в моей душе будете жить навсегда приятным воспоминанием. Как забыть Вас, который некогда мою судьбу, как собственную, оплакивали, и которое все мое как собственное интересовало. Вы всегда ко мне горели священною и благородною симпатиею, я очень понимаю, кто в Вашей душе зажег этот пламень — славянисто-единоплемение, столь крепко связующее нас; мое положение и моего народа — Черногории, которая определена судьбою гореть в жертву за честь имени великого народа. Наш маяк, изливающий красную светлость, ведет нас к ужасам и к поэзии.

Михаилу Ускоковичу посылаю свидетельство о дворянстве. Все Ваши знакомые здесь здоровы, кланяется Вам побратим, Григорий И. Милакович.

Прощайте, Яков Николаевич! И не забудьте Вам душою преданного

В(ладыку) Черногорского П. П. Негоша

Цетине, 5-го Генваря 1846 года

Помета: Получ. 10 февр.

Бокова В. Примечания: Тайная миссия подполковника Я. Н. Озерецковского // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2003. — С. 363—367. — [Т. XII].

Материалы публикуются: ГАРФ. Ф. 109 СА Оп. 2. Д. 132 (автографы); письма П. П. Негоша — РГАЛИ. Ф. 2117. Оп. 1. Д. 3 (писарская рука с подписью-автографом).

1 Меттерних Клеменс Венцель Лотар (1773—1859), князь, австрийский канцлер в 18210—1848 гг.

2 Татищев Дмитрий Павлович (1769—1845), действительный тайный советник, сенатор, чрезвычайный и полномочный посол в Вене в 1826—1841 гг.

3 Мелания Меттерних (урожд. Зичи-Ферарис) (? —1854), княгиня, третья супруга К. Меттерниха (с 1831 г.).

4 Паскевич Иван Федорович (1782—1856), светлейший князь Варшавский. Генерал-фельдмаршал, наместник Царства Польского с 1832 г.

5 Унгерн-Штернберг Эрнст Романович, барон, коллежский советник, русский резидент в Кракове.

6 Имеется в виду либеральная позиция “Франкфуртского журнала”, часто допускавшего антирусские выпады, а также то, что в 1830-х гг. Краковская республика была одним из центров деятельности польских тайных обществ.

7 Франц I (1708—1765), австрийский император в 1754—1765 гг.

8 О поездке Николая I в Вену см.: “Император Николай Павлович в Вене в 1835 г.” // Русский Архив, 1882. Кн. 1. № 1.

9 В 1830-х гг. польская политическая эмиграция сосредоточивалась главным образом во Франции, хотя несколько влиятельных группировок осело и в других европейских странах.

10 В польской эмиграции было несколько влиятельных лиц, носивших эту фамилию (Луциан Платер, ездивший в 1835 г. эмиссаром в Европу; Владислав Платер (1806—1889), видный публицист и др.). Вероятно, речь идет о графе Людовике Платере, занимавшем в 1830—1831 гг. пост главноуправляющего Министерства финансов польского правительства.

11 Здесь: привлекателен (от ит. Бельведер — красивый вид).

12 Маззини (Мадзини, Маццини) Джузеппе (1805—1872), итальянский революционер, журналист, критик, основатель тайного республиканского общества “Молодая Италия”. Активный участник антиавстрийского восстания 1848—1849 гг.

13 “Юная Греция” — очевидный аналог тайного общества “Молодая Италия”.

14 Разумовский Андрей Кириллович (1752—1836), князь, дипломат; при Александре I посол в Вене; почти постоянно жил там и по выходе в отставку. Долги Разумовского в последние годы его жизни достигли фантастических размеров. Как писал его биограф, “император Франц приказал за ним (Разумовским) признавать все права и преимущества действительного иноземного посла... Вследствие этого никто не имел права ни арестовывать его, ни описывать его имущество, ни даже приносить на него жалобы в судебные места. Всем кредиторам приходилось обращаться в Министерство иностранных дел, от которого не получалось никакого ответа, так как переписка о долгах кн. Разумовского составляла уже многие огромные тома бумаг и равно надоела всем чиновникам, как в Вене, так и в Петербурге”. (Васильчиков А. А. “Семейство Разумовских.” Т. 4. СПб., 1887. С. 593).

15 В 1836 г. Вену посетили сыновья короля Луи-Филиппа — Фердинанд, герцог Орлеанский (1810—1842) и Луи, герцог Немурский (1814—1896).

16 Бисмарк Фридрих Вильгельм (1783—1860), граф, дипломат, военный писатель.

17 Речь идет о нашумевшем в свое время убийстве комиссара краковской полиции.

18 Горчаков Александр Михайлович (1798—1883), князь, статский советник, советник посольства в Вене. Впоследствии министр иностранных дело, канцлер.

19 Емельянов Иван Васильевич, надворный советник, контролер Министерства императорского двора.

20 Дубельт Леонтий Васильевич (1792—1862), генерал-лейтенант, начальник штаба корпуса жандармов с 1835 г.

21 Приплата.

22 В сентябре-ноябре 1831 г. после подавления польского восстания войска России, Австрии и Пруссии временно оккупировали Краков.

23 Фельдмаршал — И. Ф. Паскевич; Нессельроде Карл Васильевич (1780—1862), граф, министр иностранных дел в 1816—1856 гг.

24 Стефан Стратимировский (Стеван Стратимирович) (? —1836), карловацкий митрополит, глава Сербской православной церкви в Австрии с 1790 г., сербский просветитель, библиофил.

25 Руссо Александр (Алеку) (1819—1859), молдавский и румынский писатель, публицист, основоположник молдавско-валашской прозы. В 1848 г. участник революции в Молдавии и Трансильвании.

26 Алибо Луи (1810—1836), французский революционер; казнен за покушение на короля Луи-Филиппа.

27 Воронцов Михаил Семенович (1782—1856), граф, новороссийский генерал-губернатор и полномочный наместник Бессарабской области с 1823 г.

28 Карамзин Николай Михайлович (1766—1826), историк, писатель.

29 Швейцер Карл Фердинандович, барон, надворный советник; состоял в 1830-х гг. чиновником при III отделении.

30 Кошут (Косут) Лайош (1802—1894), известный венгерский революционер, журналист.

31 Комитаты — наиболее крупные административно-территориальные единицы в Венгрии, пользовавшиеся правами самоуправления.

32 В 1832—1836 гг. Л. Кошут издавал литографированные листки “Известия государственного собрания” (вышло 314 номеров тиражом в 40—70 экз.). После закрытия сессии Государственного собрания в 1836 г. Кошут стал выпускать в Пеште “Известия законодательного органа”, которые переписывались и размножались.

33 Митрополит Негош — Петр II Петрович Негош (1813—1851), правитель Черногории с 1830 г., поэт. Традиционно светская и духовная власть в Черногории объединялась в одном лице. Черногорский правитель также являлся верховным военачальником и судьей. Настоящее имя Петра II — Радивой Петрович Томов; он был племянником черногорского правителя Петра I Негоша (1747—1830). В 1831 г. был пострижен в иеромонахи и произведен в архимандриты с переименованием в Петра. В 1833 г., приехав в Россию., был посвящен в архиереи и тогда же впервые принят Николаем I. Русское правительство традиционно поддерживало Черногорию; еще Петр I определил ей ежегодную субсидию (первоначально в 500 руб.).

34 Негош Георгий Петрович — племянник Петра I Негоша, первоначально считался его преемником. Обучался в России. В 1829 г. снял с себя сан иеродиакона и вступил в русскую военную службу (в кавалерию).

35 Округ Грахово считался частью Османской империи. Еще при жизни Петра I добиться независимости, прекратили повиноваться и платить дань туркам. В 1830-х гг. конфликт усилился; в августе 1836 г. произошла серьезная стычка черногорцев с войском Али-паши Ризванбеговича, посланным усмирять граховлян. В стычке, между прочим, был убит младший брат Петра II Негоша.

36 Монастырь Махинский — иначе Маинский монастырь близ города Будвы.

37 Монастырь Цетина — нынешний город Цетинье. Петр I Негош перенес сюда столицу Черногории.

38 Перечисленные обвинения были следствием жалоб, принесенных на владыку в Петербурге И. Вукотичем и М. Вучиевичем (см. О них прим. 49).

39 Родофиникин Константин Константинович (1760—1838), статский советник, член совета Министерства иностранных дел. В 1835 и 1837—1838 гг. исполнял обязанности министра иностранных дел.

40 Караджич Вук Стефанович (1787—1864). сербский филолог, этнограф, историк.

41 В 1837 г. в Тюбингене и Штутгарте вышла на немецком языке книга В. Караджича “Montenegro und die Montenegriner”.

42 Осенью 1837 г. было арестовано несколько активных деятелей тайного “Содружества польского народа”, центр которого находился во Львове (австрийском Лемберге).

43 К. В. Нессельроде.

44 А. С. Пушкин.

45 В 1837 г. эпидемия гриппа охватила почти всю Европу.

46 Венский городской парк, расположенный на острове, образованном Дунаем и Дунайским каналом. О холодной весне 1837 г. писали все европейские газеты.

47 Михаил Павлович (1798—1849) — великий князь, младший брат Николая I. Жена Михаила Павловича — великая княгиня Елена Павловна была урожденной принцессой Вюртембергской.

48 Семья Радоничей занимала наследственный пост губернаторов-соправителей Черногории. После смерти Петра I Негоша Вуколай Радонич попытался захватить единоличную власть в стране, но, потерпев неудачу, бежал с семьей в Австрию. На родине был приговорен к смертной казни, замененной владыкой Негошем на сложение с Радоничей губернаторства.

49 Иван Иванович Вукотич состоял некоторое время на русской службе. В 1831 г. приехал в Черногорию, занял пост председателя Сената и принял участие в предпринятых Петром II Негошем реформах. В 1834 г., поссорившись с владыкой, покинул Черногорию вместе с племянником Матвеем Петровичем Вучичевичем. Оба они ездили в Россию жаловаться на владыку; в поездке их сопровождал Марко Радонич.

50 Строев Сергей Михайлович (1815—1840), историк, брат известного историка и журналиста П. М. Строева. В 1830-х гг. активный сотрудник журнала “Сын Отечества”. В 18378 г. ездил за границу для поиска славянских рукописей в европейских архивах.

51 В “Сыне Отечества” статьи Озерецковского не появилась.

52 Уркуарт (Уркварт) Дэвид (1805—1877), английский дипломат. В 1837 г. основал дипломатический орган “Портфолио”, имевший большое влияние на европейское общественное мнение.

53 Вильгельм IV (1765—1837), король Великобритании в 1830—1837 гг.

54 Монтенегро — итальянское название Черногории.

55 Недоба Федор Иванович (1770—1846), дипломат. Входил в Кишиневское окружение А. С. Пушкина.

56 Милош I Обренович (1780—1860), Верховный князь Сербский с 1813 г. Как раз в середине 1830-х гг. происходила переориентация внешнеполитического курса Сербии: отказ от традиционного покровительства России и поиск поддержки со стороны Англии.

57 К. К. Родофиникина.

58 Фирман, гатешериф — указ, повеление.

59 Солиман II Великолепный (правил 1520—1566), турецкий султан, значительно расширивший границы Османской империи.

60 Струве Генрих Густавович, действительный статский советник, советник российского посольства в Вене.

61 Гагич Иеремей Михайлович, надворный советник, российский вице-консул в Рагузе и Далмации. Через Гагича главным образом осуществлялись сношения России с Черной Горой (см. его донесения в кн.: Лавров Н. А. Петр II Петрович Негош, владыка Черногории и его литературная деятельность. М., 1887).

62 Кассини Павел Викторович, граф. Титулярный советник, российский консул в Триесте.

63 Эссен Петр Кириллович (1772—1844), граф, генерал-губернатор Петербурга в 1830—1842 гг.

64 Катаро — ныне г. Котор.

65 Зара — старинное название гор. Дубровника.

66 Милакович Дмитрий (ум. 1858), “народный секретарь” Черногории. По поручению Петра II занимался изданием учебников по грамматике и арифметике; издавал в 1835—1839 гг. альманах “Грлица”, где печатались стихи владыки.

67 Петр I Петрович Негош (1747—1830), правитель Черногории с 1781 г.

68 Нахия — округ; возглавлялся наследственным сердарем (главой).

69 Даниил Петрович Негош (ум. 1735), владыка Черногорский. Стоял во главе черногорских племен с 1697 г.

70 Вукотич Стефан Перов, старейшина Катунской нахии. О помощи его и Петра Томова Петровича, брата Петра II, пострадавшим от голода в 1836 г. доносил в Россию также И. М. Гагич (см. Лавров Н. А. Петр II Петрович Негош... с. 67—69).

71 Вследствие этого распоряжения в Черногорию был послан Е. П. Ковалевский (1809—1868), капитан Горно-инженерного корпуса, впоследствии сенатор.

72 Бердяне — северные черногорцы.

73 Махмуд II (1784—1839), турецкий султан с 1808 г.

74 А. С. Пушкин. Правильный текст: “Я ускользнул от Эскулапа // Худой, обритый, но живой”).

75 Вяземский Петр Андреевич (1792—1878), князь, поэт.

76 Фрейганг Василий Иванович, статский советник, русский генеральный консул в Венеции.

77 Егор Петрович Ковалевский в Черногории побывал дважды: в 1838 и 1853 гг. Описал первую поездку в своей книге “Четыре месяца в Черногории” (СПб., 1841), в которой, между прочим, поместил такой портрет Петра II: “Чрезвычайно высокого роста, стройный, с черными, как смоль, ниспадающими по плечам волосами, с глазами, полными блеску, правильными чертами лица — Владыка представляет образец мужественной красоты” (с. 17). Ковалевский был также автором статьи “Жизнь и смерть последнего владыки Черногории и последовавшие затем события” (Современник. 1854, № 6).

78 Буе Ами (1794—1881), геогност, основатель и первый президент Парижского геологического общества.

79 Барятинский Александр Иванович (1815—1879), князь, поручик лейб-гвардии Кирасирского полка. Впоследствии генерал-фельдмаршал, герой Кавказской войны (которая при нем и завершился в 1859 г.). К описываемому времени успел уже отличиться на Кавказе, был награжден саблей “за храбрость” и в январе 1836 г. назначен состоять при великом князе Александре Николаевиче, вместе с которым совершил в 1838—1839 гг. путешествие по Европе (именно Барятинский был послан в Петербург с сообщением о помолвке наследника с принцессой Гессен-Дармштадской). Описанное ниже происшествие дополнило чреду несчастных случаев, приключившихся с Барятинским в 1830-х гг.: в 1834 г., заспорив с М. Ю. Лермонтовым (своим однокашником по юнкерской школе) о возможности переносить физическую боль, Барятинский получил тяжелый ожог горящей лампой, в сентябре 1835 г. был тяжело ранен на Кавказе, а в 1840 г. серьезно разбился на скачках, беря барьер, и около месяца был без сознания.

80 В результате этих литературных занятий Озерецковского появилась повесть “Лотерейный билет”, вышедшая в свет в 1840 г. под одной обложкой с другой его повестью — “Беата” — и общим названием “Повесть и быль” (СПб.).

81 Фердинанд I (1793—1875), австрийский император в 1835—1848 гг.

82 Гай Людевит (1809—1872), деятель Хорватского возрождения, журналист, один из идеологов иллиризма, в основе которого лежала мысль об этническом родстве славянских народов, общности их языков и исторических судеб.

83 Речь идет о польском патриотическом обществе, возникшем на Волыни около 1834 г. и распространявшим свое влияние на Подолию, Белоруссию, Литву. В 1838 г. были арестованы лидеры общества — Шимон Конарский, Гаспер Машковский и др. Всего к суду было привлечено 215 человек.

84 Фрушка (Фруско) Марино Антонович, титулярный советник, российский вице-консул в Венеции.

85 Адлунг (Аделунг) Александр Федорович, коллежский асессор, третий советник российского посольства в Вене.

86 В это время наследник Российского престола великий князь Александр Николаевич совершал путешествие по Европе, одной из целью которого был поиск невесты. Летом 1839 г. Александр познакомился с принцессой Марией Гессен-Дармштадской и обвенчался с ней в апреле 1841 г.

87 Мошковский Каспер (Машковский Гаспер), один из лидеров польского “Патриотического общества”, существовавшего в 1834—1838 гг. на Волыни (см. Примеч. 90). Его воспоминания см.: Русский архив, 1909, № 4.

88 Великого князя Александра Николаевича.

89 Колоредо (Коллоредо), фон Франц де Паула (1799—1859). Граф, дипломат; с 1843 г. было послом в Петербурге.

90 Эрцгерцог Карл (1771—1847), брат австрийского императора Франца I, участник наполеоновских войн, военный теоретик; эрцгерцог Франц Карл (1802—1878), младший сын Франца I, брат Фердинанда I.

91 Сражение под Асперном произошло 21—22 мая 1809 г.

92 Бауернфельд Эдуард (1802—1890), немецкий драматург, комедиограф.

93 Григорий И. Милакович. Обычай побратимства был в Черногории одним из наиболее чтимых. Обменявшись нательными крестами, побратимы становились братьями и этот союз считался святым и ненарушимым.

94 клафтер — мера длины, около 2 м. Колебался от 1,896 м (венский клафтер) до 2,5 м (гессенский клафтер).

Публикация В. БОКОВОЙ

Следующая глава» «Предыдущая глава

Российский архив. Том XII

Оглавление

Тайная миссия подполковника Я. Н. Озерецковского