Российский архив. Том II-III

Оглавление

Письма Н. М. Карамзина. 1806—1825 гг.

Карамзин Н. М. Письмо Глинке С. Н., 5 сентября 1825 г. Царское Село // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 40. — [Т.] II—III.

№ 57. Глинке С. Н.



Почтенный Сергей Николаевич!



Мне сердечно жаль, что я не видался с вами. Верьте моему искреннейшему усердию. Обрадуюсь, когда узнаю, что вам дано хорошее место; иначе прозьба о пенсии впереди. Надобно выбирать любое: место или пенсию в 1000 ру. Буду наведываться о месте через Сербиновича1. Александр Семенович теперь в горе: лишился Дарьи Алексеевны2. — Будьте здоровы с вашим любезным семейством.



Навсегда вам преданный



Н. Карамзин.



Царское Село, 5 Сент. 1825.



Карамзин Н. М. Письмо Шишкову А. С., 8 марта 1825 г. Санкт-Петербург // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 39—40. — [Т.] II—III.



№ 56. (Шишкову) А. С.



Милостивый государь Александр Семенович!



В надежде на благосклонное Вашего Превосходительства1 расположение дозволяю себе еще утрудить Вас всепокорнейшею прозьбою. Дело о крестьянине нашем села Макателева, отрубившем себе палец2, до сего времени не решится в суде: нельзя ли сделать одолжение, законным образом побудить к тому Правосудие, чтобы бедный крестьянин не был истомлен понапрасну? За что останусь Вашему Превосходительству сердечно благодарным. Примите уверение в душевном почтении и в искреннейшей преданности, с коими имею честь быть, Милостивый Государь! Вашего Превосходительства покорнейший слуга



С Петербург. 8 марта 1825.



Николай Карамзин.



(На полях другой рукой): Ответ 18 марта. Писано тогда же г(осподину) Дурнищеву. О решении дела уведомлен.



Карамзин Н. М. Письмо Шишкову А. С., 14 февраля 1825 г. Санкт-Петербург // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 39. — [Т.] II—III.



№ 55. Шишкову А. С.



Милостивый Государь Александр Семенович!



Сердечно радуясь, что Ваше высокопревосходительство благоволили исходатайствовать 6000 р. Г(осподину) Глинке1, издателю «Русского Вестника»2 и «Российской Истории»3, для заплаты его долга в типографии Московского Университета, осмеливаюсь, без его ведома, убедительно просить Вас о довершении благодеяния, которого он достоин своим трудолюбием, чистою нравственностию, редким добродушием и крайнею бедностию, будучи отцом многочисленного семейства и не имея никакого дохода, кроме скудной платы от книгопродавцев за его сочинения. Он уже более двадцати лет пишет для публики, начинает стареться, и если перо, от изнеможения сил, выпадет из его рук, то жена и семеро детей останутся без куска хлеба. Нельзя ли сделать милость, доложить Государю Императору о всемилостивейшем пожаловании пенсии этому в строгом смысле доброму человеку, автору полезному и благонамеренному, так, чтобы она, в случае его смерти, могла производиться и бедному его семейству? 1000 или 1200 рублей были бы достаточны для того, чтобы он мог без ужаса думать о будущем и спокойно трудиться до конца дней своих.



Примите уверение в истинном высокопочитании и преданности, с коими имею честь быть, Милостивый Государь! Вашего Высокопревосходительства покорный слуга



Николай Карамзин.



С. Петербург, 14 февраля 1825.



Карамзин Н. М. Письмо Шишкову А. С., 25 мая 1824 г. Царское Село // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 38—39. — [Т.] II—III.



№ 54. Шишкову А. С.1



Милостивый Государь Александр Семенович!



Примите мое усерднейшее поздравление2. Вы всегда любили истинное просвещение и старались распространять его Вашими полезными трудами. Достойное достойному.



Уверенный в Вашем добром ко мне расположении, прошу Ваше высокопревосходительство о милостивом внимании к двум чиновникам, которые теперь имеют честь служить под Вашим начальством в Департаменте Духовных дел: к Борису Михайловичу Федорову3 и Константину Степановичу Сербиновичу. Первый, может быть, известен Вам своими стихотворениями и драматическими сочинениями; второй также хорошо и правильно пишет, знает древние и новые языки. Оба (что еще важнее) отличаются благонравием и поведением беспорочным. Я коротко знаю их и люблю искренно. Они достойны Вашего покровительства.



Сердечно желая Вам доброго здоровья, с душевным высокопочитанием и совершенною преданностию имею честь быть, Милостивый Государь! Вашего Высокопревосходительства покорный слуга



Николай Карамзин.



Царское Село, 25 мая 1824.



Карамзин Н. М. Письмо Тургеневу Н. И., [без даты] // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 38. — [Т.] II—III.



№ 53. (Тургеневу)1 Н. И.



(Без даты)



Сердечно, сердечно благодарю Вас, почтеннейший Николай Иванович! Вам преданный



Н. Карамзин.



Карамзин Н. М. Письмо Тургеневу А. И., 4 октября 1823 г. Царское Село // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 38. — [Т.] II—III.



№ 52. Тургеневу А. И.



Царск. Село, 4 окт. (1823 г.)



Здравствуйте, любезнейший Александр Иванович! Хотя и пришла невеселая осень, однакож мы еще не собираемся в город: потому низко Вам кланяюсь и прошу исполнить, что означено в приложенной записке1. Прилагаю еще письмецо к Сербиновичу2. Сделайте милость, уведомьте как его отчество: Константин Степанович или иначе? Не знаю, как благодарить его за все, что он для меня делал и делает. — Я читал реценсии Добровского3 в Jahrbucher der Litteratur4. Обнимаю вас нежно. Что батюшка?



Ваш Н. Карамзин.



(На полях помета): О церк. деньгах Яросл.



Адрес: Его Превосходительству Милостивому Государю Александру Ивановичу Тургеневу. В доме Министерства Духовных дел в С. Петербурге.



На штемпеле: 1823 окт. 4.



Карамзин Н. М. Письмо Аверкиеву А. Е., 8 января 1824 г. Санкт-Петербург // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 38. — [Т.] II—III.



№ 51. Аверкиеву А. Е.



С. Петербург, 8 Генв. 1824.



Милостивый Государь мой Александр Егорович!



Искренно благодарю Вас за Ваше обязательное письмо и поздравление с Новым Годом, сердечно желая и Вам всех возможных благ в здешнем свете.



Что касается до перемещения Вашего1, то я не имею никакого сведения о желании Дмитрия Ивановича итти в отставку; но если он действительно оставит службу, то я готов способствовать Вам в этом перемещении, будучи удостоверен, что Вы везде равно окажете Вашу ревность к службе и к чести.



Примите уверение в истинном почтении и преданности, с коими имею честь быть, Милостивый Государь мой! Ваш покорнейший слуга



Н. Карамзин.



Адрес: Его высокоблагородию Милостивому Государю моему Александру Егоровичу Аверкиеву, г(осподину) Прокурору в Твери.



Карамзин Н. М. Письмо Аверкиеву А. Е., 4 апреля 1821 г. Санкт-Петербург // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 37—38. — [Т.] II—III.



№ 50. Аверкиеву А. Е.1



С. Петербург, 4 Апр. 1821.



Милостивый Государь мой Александр Егорович!



Искренне благодаря Вас за Ваше обязательное письмо, столь же искренно желаю, чтобы исправление должности многотрудной принесло Вам и честь и благодарность общую. Принимая живейшее в том участие, я уверен, что Вы ревностным исполнением всех обязанностей доброго чиновника и благородным безкорыстием заградите уста и самому безстыдному злословию. Если я некоторым образом способствовал Вашему определению, то Вы не лишите меня удовольствия слышать, что Тверская губерния довольна выбором Г(осподина) Министра юстиции, коего внимание теперь обращено на Вас. Говорю Вам это не без чувства, будучи одушевлен и непритворным доброжелательством к Вам и любовию к Государственной пользе. Но Вы конечно не имеете нужды в моих, хотя и весьма усердных советах, следуя Вашему собственному влечению ко благу.



От всего сердца поздравляя Вас и почтеннейшую супругу Вашу с наступающим Светлым праздником, с истинным почтением и преданностию имею честь быть, Милостивый Государь мой! Ваш покорнейший слуга



Николай Карамзин.



Карамзин Н. М. Письмо Императрице Марии Федоровне, 24 января 1818 г. Санкт-Петербург // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 37. — [Т.] II—III.



№ 49. Императрице Марии Федоровне1



Всемилостивейшая Государыня!



Имею Счастие представить Вашему Императорскому Величеству мою Историю, полагаясь на Ваше милостивое расположение к Автору гораздо более, нежели на достоинство книги.



С сердечною радостию слышали мы от Государя Императора и Великого Князя о добром здоровье Вашего Императорского Величества. Москва не престает восхищаться своими Августейшими Гостями, а мы не престаем чувствовать нашего сиротства. Весна будет веселить нас только мыслию о близости лета. Павловское всегда прекрасно: надеюсь около половины мая гулять в садах его с приятностию, но не без грусти: там еще не будет Той, Которою все ожило и расцвело в сих некогда диких местах!



Повергаю себя со всем семейством к Вашим стопам.



Всемилостивейшая Государыня! Вашего Императорского Величества всеподданнейший



Николай Карамзин.



С. Петербург, 24 генваря 1818.



Карамзин Н. М. Письмо Карамзину А. М., 14 декабря 1824 г. Санкт-Петербург // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 36—37. — [Т.] II—III.



№ 48. Карамзину А. М.



С. Петербург, 14 Дек. 1824.



Любезнейший братец!



Прежде всего сердечно поздравляем вас и почтеннейшую сестрицу с вашим семейственным благополучием: с радостною помолвкою милой нашей племянницы Авдотьи Александровны. Дай Бог ей совершенного щастия, а вам утешения! Просим вас, любезнейший братец, рекомендовать нас как добрых родных почтенному Алексею Ивановичу: заочно любим его, желая сердечного удовольствия познакомиться с ним лично.



С радостию исполняя ваше желание, любезнейший братец, я тотчас написал письмо к Генералу Чечерину1, прося об увольнении в отпуск любезного племянника; но еще не имею ответа. Василий Александрович пишет ко мне, что он сам вручит мое письмо Генералу. Денег 1000 ру. отдал ему на дорогу.



Грустно было нам узнать о вашей тяжкой болезни, милый братец; но сердечно благодарим Бога, что оная миновалась, и что он сохранил вас для семейства, родных и друзей. Вы не сказали мне, какую болезнь имели: вероятно, горячку, как и в прошедшее лето. Надеюсь, что теперь будете здоровее прежнего.



Вы уже знаете о бывшем здесь наводнении2: погибло около 500 человек, а разоренных множество; но милосердие оказывает им деятельную помощь.



Простите, любезнейший братец. Мысленно вас обнимаю и целую ручку у почтеннейшей сестрицы. Навеки преданный вам покорный брат



Н. Карамзин.



Все мы, жена и дети, любим вас всех столько же, сколько я вас люблю. Ожидаю вашего ответа на мое прежнее письмо о вашем займе.



Борис писал ко мне из Москвы, чтобы я попросил Министра финансов3 о вашей суконной поставке; но мне сказали, что Министр в это не входит: кого же и о чем просить?



Адрес: Его высокоблагородию Милостивому государю Александру Михайловичу Карамзину в Бугуруслане Оренбургской губернии.



Карамзин Н. М. Письмо Карамзину А. М., 15 мая 1819 г. Царское Село // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 36. — [Т.] II—III.



№ 47. Карамзину А. М.



Царское Село, 15 мая 1819.



Любезнейший братец! Давно не имею от вас писем. Вы, кажется, не отвечали на мое последнее, в котором мы всем домом поздравляем вас с щастливым замужеством нашей любезной племянницы. Мы переехали рано в Царское Село, где и тотчас простудились и заперлись; теперь встаю с постели, но еще не выхожу из дому.



Пазухины1 едут из Петербурга, один определен в Владимире, а другой в Симбирске советником. Я велел сказать человеку Борисову, чтобы он во всех нуждах относился ко мне. В июле надобно будет отдать Борису Шабо 1000 ру., а ваших денег осталось у меня только 200 ру. с чем-то, которые пойдут на платье Борису. Нынешнею зимою я был несколько раз в пансионе у Шабо и могу похвалить его искренно: я не знаю лучшего. Борис учится изрядно. Василья видел я перед отъездом из Петербурга. Оба здоровы.



Братец Федор Михайлович отправляется к вам водою2.



Целую ручку у почтенной сестрицы Натальи Борисовны, дружески обнимаю вас и все ваше милое семейство. Жена и дети мои уверяют вас всех в своей душевной привязанности. Будьте здоровы, благополучны и любите преданного вам покорнейшего брата



Н. Карамзина.



Карамзин Н. М. Письмо Карамзину А. М., 4 июля 1818 г. Санкт-Петербург // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 35—36. — [Т.] II—III.



№ 46. Карамзину А. М.



С. Петербург, 4 июля 1818.



Любезнейший братец!



Сердечно благодарю вас за дружеское письмо и поздравляю вас с новым офицером. Вы уже знаете, думаю, что Васенька офицер. Это счастливо. Мы спешим снарядить его всем нужным. Борис Сергеевич Пазухин1 взял у меня на его обмундирование 2500 рублей. Когда вы пошлете ко мне сии деньги, то адресуйте на мое имя в Петербург, а не в Царское Село, где ваше письмо лежало недели три. Хотя мы по милости Государя и отправились на сих днях в Царское Село, но проживем там не долго, и вернее надписывать к нам письма в Петербург.



Кажется, что мы останемся здесь еще на год для второго издания Истории: ибо первое все разошлось еще весною. Вы прислали мне 200 ру. на три экземпляра: у меня уже давно нет ни одного, но я купил их у книгопродавца Сленина2 и велел ему отправить их на ваше имя в Бугуруслан. Уведомьте, любезнейший братец, о получении. Надеюсь, что ваш экземпляр, отправленный мною к вам в феврале или марте, наконец дошел до вас.



Уведомьте также, что вы думаете сделать с Борисом: оставите ли его еще на год в пансионе у Шабо? Он учится изрядно и бывает часто у нас. О Васеньке генерал его отзывается также хорошо. Содержание его будет вам теперь стоить дороже; но что делать?



Каково-то у вас лето? У нас в Нижегородской деревне3 весьма плохи хлебы. Вести из других мест также не весьма хороши. Мы ходили здесь в шубах до июня; но теперь время прекрасное.



Целую ручку у любезной сестрицы Натальи Борисовны и все ваше милое семейство. Жена моя и дети уверяют всех вас в своей родственной дружбе.



Будьте благополучны, любезнейшие. А мы слава Богу! здоровы и преданы вам всею душою. Ваш верный брат



Н. Карамзин.



Обнимите за меня любезнейшего брата Федора Михайловича со всем его семейством.



Карамзин Н. М. Письмо Карамзину А. М., 14 января 1818 г. Санкт-Петербург // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 35. — [Т.] II—III.



№ 45. Карамзину А. М.



С.-Петербург, 14 генв. 1818.



Любезнейший братец! Александр Михайлович!



Сердечно благодарю вас за дружеское письмо. Грустно мне слышать о худом здоровье брата Федора Михайловича: дай Бог, чтобы оно уже поправилось и не мешало ему заниматься попечением о своем семействе любезном! В здешнем свете добрые не всегда благоденствуют; хлопот много, а наслаждений мало.



Я сам не очень здоров. Печатание истории кончилось: думаю недели через две видеть ее1. Тогда и к вам доставлю экземпляр.



Вчера обедали у нас и Василий и Борис; один служит, другой учится порядочно. Когда буду выезжать, то увижусь с Шабо и поговорю с ним. Остаемся при прежнем намерении, если будем живы, возвратиться в Москву около половины августа. Тогда поговорим о Борисе.



Катерина Андреевна вместе со мною свидетельствует душевное почтение любезнейшей сестрице Наталье Борисовне и вас уверяет в своей искреннейшей любви. Всем семейством обнимаем мысленно все ваше. Будьте здоровы и благополучны, милый брат. Мы уверены в вашей дружбе, а вы не сомневайтесь в нашей. Навеки преданный вам брат



Н. Карамзин.



Адрес: Его высокоблагородию милостивому государю Александру Михайловичу Карамзину в Бугуруслане.



Карамзин Н. М. Письмо Карамзину А. М., 14 августа 1817 г. Царское Село // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 34—35. — [Т.] II—III.



№ 44. Карамзину А. М.



Царское Село, 14 авг. 1817.



Любезнейший братец!



Сердечно благодарю вас за дружеское письмо и спешу известить, что Бог дал нам сына Николая1. По сие время благодаря Бога! и мать и новорожденный здоровы.



Пышные обещания при учреждении нового пансиона остались без исполнения: из него будут выпускать только в 14 класс; следственно выгоды нет, и Борису лучше остаться там, где он, до нашего переезда в Москву, где однакож не думаем быть прежде будущего августа2. — Ваши молодые, слава Богу! здоровы: знаю об них через добрых Пазухиных3. Василий4 был на маневрах, но мы сидели дома в Царском Селе, и не видали их.



Живем тихо и смирно; а скоро будет еще тише, когда Двор уедет в Москву. До сей минуты мы пользовались знаками Его милостивого к нам внимания.



Увы! Серый жеребец остался хромым; однакож я поездил на нем недели три.



Вести ваши о хлебах не очень радостны. Во многих местах жалуются на град. По крайней мере здесь хлеб не дешев.



Все мы, жена, муж, дети, свидетельствуем наше душевное почтение милостивой государыне сестрице Наталье Борисовне и мысленно целуем все ваше милое семейство. Будьте здоровы, благополучны и любите всегда преданного вам брата Н. Карамзина.



Обнимите за нас любезнейшего брата Федора Михайловича5 со всеми его любезными детьми.



Адрес: Его высокоблагородию милостивому государю Александру Михайловичу Карамзину в Бугуруслане.



Карамзин Н. М. Письмо Карамзину А. М., 1 июня 1817 г. Царское Село // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 34. — [Т.] II—III.



№ 43. Карамзину А. М.1



Царское Село, 1 июня 1817.



Любезнейший братец!



Я к вам пишу в Бугуруслан, а вы не получаете моих писем: это мне грустно. Авось это письмо дойдет до вас.



Дети ваши, а мои любезные племянники, слава Богу! здоровы. Они у нас обедали перед нашим отъездом в Царское Село. Я уже к вам писал, и еще повторяю, что здесь, то есть в Петербурге, учреждается пансион казенной, откуда будут выпускать в офицеры, а в гражданскую службу от 12-го до 10-го класса: не решитесь ли вы отдать туда Бориса2? Платить надобно 1500 руб, следственно еще менее, нежели у Шабо3. — Вам, любезнейший братец, нет нужды просить меня о племянниках: я готов сделать для них все, что могу. Они ведут себя хорошо.



Живем здесь в тишине, и благодарим Бога за то, что мы все здоровы по сие время. Я гуляю на вашем коне. Думаю, что жена родит здесь: этой минуты жду с беспокойством. — Государя видел я только в саду, где он милостиво разговаривал с нами. У вдов(ствующей) императрицы4 мы обедали в Павловске. Главное мое дело и здесь читать корректуры.



Целую ручку у любезной сестрицы Натальи Борисовны5, обнимаю вас и всех детей. Жена и все наше семейство вам дружески кланяется. Мы часто говорим о вас, любезнейший братец, и с сердечным удовольствием вспоминаем о всех знаках вашей к нам родственной любви.



И здесь весна была ранняя; но теперь льют дожди. Надеюсь, что и у вас нет засухи.



Будьте со всеми милыми здоровы и благополучны. Да сохранит вас Бог от всякого горя! Еще раз обнимаю вас. Навеки верный вам брат



Н. Карамзин.



Адрес: Его высокоблагородию милостивому государю Александру Михайловичу Карамзину в Бугуруслане.



Карамзин Н. М. Письмо Лунину А. М., 1812 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 32—33. — [Т.] II—III.



№ 41. Лунину А. М.1



(1812, Москва)



Будучи уже несколько дней нездоров и не выезжая, осмеливаюсь сими строками напомнить Вашему Высокопревосходительству о моей всепокорнейшей просьбе: могу ли в течение Генваря получить деньги из Опекунского Совета2, по Вашему милостивому обещанию? Ежели не все 15 000 рублей, то нельзя ли выдать мне теперь хотя 5000 р.? Ибо жена моя должна в генваре и в феврале внести сию сумму в Опекунский же совет по прежнему займу. Крайне изволите обязать пребывающего с душевным высокопочитанием и преданностию, Милостивый Государь! Вашего Высокопревосходительства покорнейшего слугу



Николая Карамзина.



Генваря 7.



Адрес: Его Высокопревосходительству Милостивому Государю Александру Михайловичу Лунину.



Карамзин Н. М. Письмо Уварову С. С., 29 декабря 1813 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 32. — [Т.] II—III.



№ 40. Уварову С. С.



Москва, 29 Дек. 1813.



Милостивый Государь Сергей Семенович!



Искренне благодарю Вас за приятное доказательство Вашего ко мне внимания и за удовольствие, с которым я читал похвалу генералу Моро1. Характер и судьба его действительно трогательна. Вы воздали достойному достойное, языком благородного красноречия. Есть выражения сильные и щастливые. Как историограф я желал бы более исторических подробностей. — Ивана Ивановича нет в Москве2. Вручу ему экземпляр, когда возвратится.



Простите и не забывайте преданного Вам покорнейшего слугу



Н. Карамзина



Усердно поздравляю Вас с наступающим новым годом.



Адрес: Его Превосходительству Милостивому Государю Сергею Семеновичу Уварову в С. Петербурге.



Карамзин Н. М. Письмо Уварову С. С., 21 июля 1813 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 31—32. — [Т.] II—III.



№ 39. Уварову С. С.



Москва, 21 июля 1813.



Искренне благодарю Вас, Милостивый Государь Сергей Семенович, за обязательное письмо и за присланное сочинение Ваше, которого предмет без сомнения важен для народного воспитания1. Желаю сердечно, чтобы Ваше доброе, патриотическое намерение исполнилось. Хвалю усердие и мысли Ваши. Дай Бог, чтобы щастливый мир2 дал Правительству более способов заняться с успехом внутренним благоустройством России во всех частях! Доживем ли до времен истинного, векового творения, лучшего образования, назидания в системе гражданского общества? Разрушение наскучило. Говорю в смысле нашего ограниченного ума: Божественный видит иначе; но мы, бедные люди, имеем право молиться, в засуху о дожде, в бедах о спасении. — Питайте в себе усердие к общему добру и веру в возможность лучшего. Наблюдайте, размышляйте, пишите и приятельски сообщайте мне плоды Ваших трудов.



Богу угодно было испытать мое сердце тяжкою горестию: мы лишились прекрасного и единственного сына, уже шестилетнего3. — Однакож не это причиною, что я долго не отвечал Вам: Вы писали в Нижний, где меня уже не было4, и пакет Ваш странствовал недель шесть.



Потрудитесь сказать нашему общему приятелю, Александру Ивановичу Тургеневу, что я люблю и всегда буду любить его, несмотря на то, что он поленился отвечать на мое письмо: и в какое время? Когда мы, изгнанники Московские, оставив в жертву неприятелю и пламени все свое, спаслись только с любовию к отечеству и в самых незнакомых находили друзей.



Пишу теперь примечания к государствованию Ивана Васильевича и решился печатать написанное, как скоро будет мир. Для того собираюсь ехать в Петербург: однакоже посмотрю еще на обстоятельства.



Простите. Уверяю Вас в моем душевном почтении и в благодарности за Вашу приязнь. Будьте здоровы и благополучны: чего искренно желает преданный Вам



Н. Карамзин.



Адрес: Его Превосходительству Милостивому Государю моему Сергею Семеновичу Уварову. Г. Попечителю С. Петербургского Учебного округа. В Петербурге.



Карамзин Н. М. Письмо Уварову С. С., 6 марта 1812 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 31. — [Т.] II—III.



№ 38. Уварову С. С.



Москва, 6 марта 1812.



Искренно благодарю Вас, милостивый государь Сергей Семенович, за Шлегелеву книгу1, и еще более за обещание прислать мне византийцев; крайне одолжите меня, и я не замедлю возвратить их. — Шлегель пишет умно, но не излишне ли гоняется за призраком новых мыслей? Вторые причины ставит он иногда на место первых и держится исторического мистицизма; везде clairobscur*. Забавны также комплименты его в честь Австрийского Дому. Слог приятен.



Мне грустно расстаться с любезным Александром Ивановичем2. Я провел с ним несколько очень приятных часов. — Простите, будьте благополучны и не забывайте вашего покорнейшего



Н. Карамзина.



Адрес: Его Превосходительству Милостивому Государю моему Сергею Семеновичу Уварову.



Карамзин Н. М. Письмо Уварову С. С., 1 июля 1811 г. с. Остафьево // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 31. — [Т.] II—III.



№ 37. С. С. Уварову1



с. Остафьево, 1 июля 1811.



Милостивый Государь мой Сергей Семенович!



Усердно благодарю Вас и за обязательное письмо и за любопытную книгу Шлегелеву2, при сем возвращаемую3. Я читал ее с удовольствием и заметил для себя некоторые места или, лучше сказать, слова. Много неясного, неопределенного, от того, что Автор сам видит некоторые предметы в тумане. Он злословит Пантеизм4, но заменяет его чем-то весьма неудовлетворительным. Одним словом, историческая часть этой книги лучше умственной; а пиитическая имеет свою цену.



Прошу Вас считать меня в числе тех, которые умеют ценить Ваши достоинства и приязнь. Я всегда буду рад, когда Вы при каком-нибудь случае обо мне вспомните. Надеюсь сохранить Ваше ко мне благорасположение. Простите. Живу теперь в сельском уединении и готовлюсь перейти из шестого в седьмой том моей истории.



С душевным почтением и преданностию имею честь быть, Милостивый Государь мой! Вашего превосходительства покорнейший слуга



Николай Карамзин.



Адрес: Его Превосходительству милостивому государю моему Сергею Семеновичу Уварову. В С. Петербург.



Карамзин Н. М., Карамзина Е. А. Письмо Оболенскому А. П., 11 апреля 1821 г. Санкт-Петербург // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 29—30. — [Т.] II—III.



№ 36. Оболенскому А. П.



С. Петербург, 11 Апр. 1821.



Христос Воскресе! Поздравляем всех вас с светлым праздником, почтеннейшего Князя Петра Александровича, Вас, верного Друга нашего, любезнейшую княгиню, милых детей и всех наших общих ближних. Будьте все здоровы и благополучны, к нашему сердечному удовольствию.



Любезное письмо Ваше, истинно дружеское, тронуло меня до слез: оно писано от сердца к сердцу. Будем любить друг друга пока живы, в надежде, что и смерть не прервет нашей душевной связи.



Мы, слава Богу! здоровы. Здесь праздник не очень весел; Государь не возвращается1, гвардия идет в поход. Императрица М. Ф. все еще не совсем здорова, хотя ей и лучше: вчера она христосовалась с нами в кабинете. Европейский мятеж позатихает2. Надеюсь, что не тронут гвардии с места; но вчерашний курьер привез новое повеление быть в готовности. Между тем думаем переехать в Царское Село, если нас пустят туда без Государя, в начале мая.



Скажите от меня ласковое слово почтенным благоприятелям нашим, Николаю Сильвестровичу3 и графу Владимиру Григорьевичу: здоровы ли они? Обнимаю Вас нежно. Бог с Вами и с нами! Навеки ваш



Н. Карамзин



(Приписка на полях):



Деньги пошлю на ближ. почте.



(Приписка рукой Е. А. Карамзиной):



Христос Воскресе! — Mes chers et bons Amis, je vous salue et vous felicite de tout mon c?ur en reiterant tous les v?ux que je forme tous les jours pour votre bonheur. Je vous remercie chere Princesse Sophie pour votre lettre amicale et pour l’aimable comlaisance d’avoir rempli ma commission, tous les effets me sont parvenus avec exactitude par le joli garcon Cherbatoff: vous trouveres ci-joint les 100 Ru. qui reviennent pour le sarafan et le bonnet; mais helas! cela ne m’epargne pas l’acquisition d’un nouveau sarafan de damas, ma capricieuse nourrice ne veut pas entendre de recevoir un habit qui fut porte. Je me porte asses bien exepte une lassitude asses douloureuse que j’eprouve dans tous mon corps et qui a ete renforcee par les fatigues de la devotion de la semaine Sainte ayant fait mes paques. Je sors encore tres peu, vous saves que с’est la chose que j’aime le moins. Adieu, mes bons et tres chers Amis, continues a m’aimer pour etre quitte envers moi de toute l’amitie que je vous porte. J’embrasse toute la chere famille, petits et tous mes grands freres et s?urs et particulierement la chere Мария Петровна de toute la tendresse de mon c?ur.



Христос воскресе! Любезнейший и почтеннейший батюшка, поздравляю вас с светлым праздником, прося Бога чтоб Он меня утешил в жизни, и дал мне счастие вас поздравить лично и целовать ваши ручки, а в ожидании сего, целую заочно.



Адрес: Его Сиятельству Милостивому государю князю Андрею Петровичу Оболенскому в доме его на Рожественке в Москве.



Перевод:



Христос Воскресе! Дорогие и милые друзья, я вас приветствую и поздравляю от всего сердца, повторяя все молитвы, которые я возношу всякий день за ваше благополучие. Я вас благодарю, дорогая княгиня Софья4, за ваше дружеское письмо и любезное согласие исполнить мое поручение. Все вещи доставлены мне в точности милым мальчиком Щербатовым. Вы найдете при сем 100 руб., следующих за сарафан и чепчик; но увы! Это меня не избавляет от покупки нового сарафана из камки5. Моя капризная кормилица не хочет и слышать об уже ношенной одежде. Я чувствую себя довольно сносно, если не считать некоторой болезненной усталости, которую я испытываю во всем теле и которая усугубилась говением на Страстной неделе и причастием. Я еще очень мало выезжаю, вы знаете, что я это менее всего люблю. Прощайте, милые и дражайшие друзья, любите меня по-прежнему, чтобы отплатить мне за те дружеские чувства, которые я к вам питаю. Я обнимаю все дорогое семейство, малышей и всех моих старших братьев и сестер, а особенно дорогую Марию Петровну6, со всей нежностью моего сердца.



Карамзин Н. М. Письмо Оболенскому А. П., 4 ноября 1820 г. Санкт-Петербург // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 29. — [Т.] II—III.



№ 35. Оболенскому А. П.



С-Петербург, 4 ноября 1820.



Любезный и почтенный Друг наш!



Я к Вам писал из Царского Села с французским путешественником Ст. Мором; но узнал, что он еще остался здесь до Декабря или Генваря. И так снова пишу, желая знать о здоровье Вашем и всех Ваших; желая также сказать Вам несколько слов о нашем верном дому Оболенских семействе. Мы лето провели изрядно, хотя я и захватил жестокий ревматизм в правой руке, еще более беспокоясь о жене, которая имеет одышку и совсем не кстати беременна; она должна родить около февраля. Помолитесь за нас, любезнейший Друг! Я не делаюсь безбожником. — Одна дочь невеста, хотя и без женихов; другая почти невеста. Сыновья растут. Большому минуло шесть лет: он уже рассуждает о Троице и душе, показывая ум действительно необыкновенный в такие лета. Мне иногда грустно думать, что я и слишком стар и недовольно богат для воспитания малюток. Государь обещал мне взять в них участие, когда меня не будет; но лучше надеяться на Бога: молю Бога единственно о том, чтобы Он дал им любовь к добру.



До Вас конечно дошли вести о происшествии в Семеновском полку1: оно не так важно. Авось Бог наставит Государя поступить в этом случае наилучшим образом. Солдаты раскаиваются, офицеры грустят, а публика уже перестает говорить.



Свидетельствую мое душевное почтение Милостивому Государю Князю Петру Александровичу, целую ручку у любезнейшей княгини и всех ваших обнимаю, а Вас первого. Жены нет дома: я за нее порука в нежнейшей к Вам любви. Будьте благополучны.



Навеки Ваш Н. Карамзин.



Любезнейший Друг! Есть в Вологде Надворный Советник Павел Алексеевич Шипилов2, который служил в Иностранной Коллегии и был долго уездным предводителем: он желает быть директором вологодской гимназии, если откроется вакансия. Прошу Вас об нем, зная его с стороны хорошей.



Адрес: Его Сиятельству Милостивому Государю Князю Андрею Петровичу Оболенскому. В доме его на Рожественке в Москве.



Карамзин Н. М., Карамзина Е. А. Письмо Оболенскому А. П., 16 января 1820 г. Санкт-Петербург // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 27—29. — [Т.] II—III.



№ 34. Оболенскому А. П.



С. Петербург, 16 генв. 1820.



Любезнейший Князь Андрей Петрович и почтенный Друг! Сердечно благодарим Вас за дружеское письмо и за радостное уведомление об умножении вашего семейства милого. Мысленно целуем любезного Родиона: дай Бог ему жить и веселить родителей! Кто богат детьми, богат и любовью; а любовь всего светлее. Вы перегнали нас, благодарящих Всевышнего за полдюжину чад добрых. Нам теперь есть с кем говорить о вас и ваших. Вчера мы обедали с почтенною Марьею Петровною1. Жалеем, что она приехала сюда хлопотать, но душевно обрадовались свиданию с нею. Будем ждать и Вас летом, если будем живы. О Москве не перестаем думать. Мне хотелось бы только издать здесь девятый том истории; но остается еще писать не мало, а пишется мало, впрочем не от разсеяния. Живем не по вашему: сидим прилежно дома, кроме четвергов, когда слушаем музыку, пение у императрицы; или смотрим на игру французских или русских актеров: собрания всегда приятные, тем более, что августейшая хозяйка всегда милостива. Ездить в другие домы лень: жизнь коротка, а дома и тепло и нескучно. Иногда заглядывают к нам добрые, умные люди; иногда умствуем, но не умничаем. За все благодарю Бога. Не жалуемся даже и на морозы; но каковы они? Новый претекст2 сидеть дома, чтобы не морозить людей. — На сих днях меня честила3 и Академия и публика4: это меня тронуло, но не до слез, хотя я и большой охотник плакать. Любовь моя к отечеству не совсем основана на самолюбии. Умею слушать и брань, и не боюсь потомства. Я заплатил почти весь свой долг России. На том свете сделаем расчет с нею. Есть другой важный заимодавец, которого я мог бы бояться; но Он добр, и стараясь любить Его, забываю страх. — Душевное и сердечное почтение милостивому Государю Князю Петру Александровичу, которого любезнейшее письмо к нам храним как драгоценность. У почтеннейшей княгини целую ручку. Вас и всех ваших обнимаю с дружескою нежностию. Бог с вами и с нами! Навеки ваш



Н. Карамзин.



Если увидите Николая Сильвестровича5 или будете писать к нему, скажите, как искренно мы любим и уважаем его.



(Приписка рукой Е. А. Карамзиной):



Je vous felicite de tout mon c?ur, chers et respectables Amis, avec la nouvelle annee et un nouveau fils; que le Ciel vous accorde toutes les prosperites de ce bas monde, dont le bonheur de famille est la plus precieuse, j’espe?re que Mr Rodion у contribuera de son cote comme tous vos autres chers enfans. Comme je desire renouveller connaissance avec tout votre petit monde! et combien de nouvelles a faire encore! — Nous jouissons de la douceur de voir la chere Mme Doktoroff asses souvent, et surement je me donnerai la satisfaction de la voir le plus possible pendant son sejour ici. Adieu, mes bons et chers Amis, vous etes bien surs des sentiments tendres et constants que vous porte votre devouee amie et soeur C. Karamzine.



Нежно целую ручки у почтенного и любезнейшего батюшки, поздравляю его с Новым годом, прося Бога чтоб он нас утешил на тот год свиданием с ним и чтоб мы нашли его так же здорового как оставили. Всех братцев и сестриц нежно обнимаю.



(Приписка рукой С. Н. Карамзиной):



Permettez-moi, mon cher oncle, de joindre mes felicitations a celles de Papa et de Maman, en vous priant de vouloir bien ausi les faire agreer a Madame la Princesse, et en les accompagnant de bien sinceres remerciemens pour le souvenir amical que vous me conservez, et duquel je vous assure que je suis bien touchee. Ma Soeur me charge de vous temoigner aussi toute la part qu’elle prend a l’heureuse augmentation de votre famille, en vous exprimant pour elle, ainsi que pour moi, les sentimens de respect et d’affection que nous sommes habituees a vous porter depuis si longtems.



Sophie Karamzine.



Сонюшка и Катенька нежно целуют ручки у почтеннейшего дедушки и надеются, что он сохраняет им милостивое воспоминание.



Перевод:



Поздравляю вас от всего сердца, дорогие и уважаемые друзья, с новым годом и новым сыном, ниспошли вам Небо все радости этого мира, из коих семейное счастие есть самое дорогое. Надеюсь, что г-н Родион будет со своей стороны ему способствовать, как и другие ваши милые дети. Как я желаю снова видеть все ваше маленькое общество! И сколько новостей! Мы имеем удовольствие видеть дорогую госпожу Дохторову довольно часто, и я, разумеется, не упущу удовольствия видеть ее как можно чаще во время ее пребывания здесь. Прощайте, мои милые и дорогие друзья, будьте уверены в неизменных нежных чувствах, которые к вам питает ваш преданный друг и сестра К. Карамзина.



Позвольте мне, дорогой дядя, присоединить свои поздравления к Папиным и Маминым, прося вас сделать милость передать их госпоже Княгине, а также искренне поблагодарить вас за дружескую обо мне память, которой, я вас заверяю, я очень тронута. Сестра поручает мне засвидетельствовать вам свою радость по поводу счастливого прибавления вашего семейства, и выразить за нее и за меня, чувства уважения и привязанности, которые мы испытываем к вам издавна.



Софья Карамзина.



Карамзин Н. М. Письмо Оболенскому А. П., 24 октября 1818 г. Санкт-Петербург // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 27. — [Т.] II—III.



№ 33. Оболенскому А. П.



С. Петербург, 24 окт. 1818.



Сердечно благодарим вас, почтеннейший Друг наш, за радостное для нас известие о благополучном рождении любезного Князя Василия, с чем вас и почтеннейшую княгиню усердно поздравляем. Веселитесь им и всеми милыми детьми Вашими. Хотя мы отчасти знали о нездоровье князя Петра Александровича, но Катерина Андр., читая Ваше письмо, поплакала, а я также погоревал с нею. Утешаемся надеждою, что Бог еще подкрепит его силы. Живо представляем себе, в каком вы были беспокойстве, и вместе с вами благодарим Всевышнего, что Он сохранил ваших малюток: мы знаем скарлатину! Надеюсь, что и милая Катя теперь уже оправилась, и что вы можете быть наконец совершенно спокойны после такой сердечной тревоги. Разлука не мешает нам делиться чувствами с вами. Часто говорим об вас, и теперь радуемся мыслию, что можем здесь увидеться месяца через три или скорее. Жена моя беременна: впрочем не гневим Бога и довольны Его к нам милостию. Лето провели в Царек. Селе приятно; все были здоровы, и 6 окт. переехали в город, в дом к К(атерине) Фед(оровне) Муравьевой у Аничкова мосту, где желаем жить тако же щастливо, как жили в Захарьевской улице1. Опять не без скуки занимаюсь корректурами, и не без лени ездим с визитами. К Москве не холодеем: там лучше проводить старость. Простите, любезный Друг. Мы ваши, пока живы. Целую ручку у почтеннейшей княгини. Скажите всем Вашим милым, начиная с почтенного Князя Петра Александровича, сколько мы к ним привязаны. Будьте все благополучны и любите нас. Душою и сердцем преданный Вам



Н. Карамзин.



Адрес: Его Сиятельству Милостивому Государю Князю Андрею Петровичу Оболенскому в доме его на Рожественке в Москве.



Карамзин Н. М., Карамзина Е. А. Письмо Оболенскому А. П., 16 октября 1817 г. Санкт-Петербург // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 24—25. — [Т.] II—III.



№ 30. Оболенскому А. П.



С. Петербург, 16 окт. 1817.



Почтеннейший Друг наш! С сердечною радостию поздравляем Вас как щастливого отца и деда. Целую ручку у Княгини. Будьте все здоровы и веселы. Сделайте нам одолжение, поздравьте от нас и М(илостивую) Г(осударыню) Катерину Андреевну и Николая Аполлоновича. Мы берем искреннейшее участие в их радости1.



Вместе с Вами, любезнейший Князь, благодарим Бога за выздоровление нашего почтенного Князя Петра Александровича2. Мы очень об нем беспокоились.



Да наслаждается он еще долго маститою старостию к Вашему и нашему утешению! — Состояние К(нязя) Василья Петровича3 нас тревожит. Он еще молод и сложения не слабого: надеемся на милость Божию. Ему, кажется, надобно быть щастливым с его редким добрым сердцем. Я полагаю, что он не без любви вздумал жениться: как думаете?



Надеюсь, что Вы, любезнейший князь, будете со всех сторон довольны Двором, к которому мы неравнодушны за все его милости к нам, простосердечным людям.



С утра до вечера занимаюсь корректурами. Надеюсь отделаться к Новому году; а там — как Бог даст... Вероятно, пробудем здесь или в Царском Селе до Августа, имея твердое намерение возвратиться в Москву к осени, чтобы там кончить жизнь в тишине, с Богом, с семейством и с друзьями. Желаем спокойствия не только себе, но и отечеству и доброму Государю; а всех нас любит Бог! Да будет Его воля!



Болезнь кормилицы заставляет нас беспокоиться о малютке4. У нас в доме несколько больных; но мы еще по сие время здоровы.



Простите, любезнейший. Всех ваших дружески обнимаю. Навеки ваш



Н. Карамзин.



(Приписка рукой Е. А. Карамзиной):



Je vous felicite mon cher et respectable Ami, avec les heureuses couches de vos che?res femme et fille, en grace faites leur agreer mes tendres amities et mes v?ux pour leur prompt retablissement; je ne puis leur mieux desirer que de les engager a me prendre pour mode?le dans ce cas; dans quinze jours je me suis si bien trouvee apre?s mes couches, que j’ai pu me promener et dans la suite s’etoit de mieux en mieux. Combien j’ai ete profondement affligee d’apprendre la maladie du bien aime Papa et j’ai remercie du fond de mon ame la bonte Divine de nous avoir encore conserver cet etre precieux. Baises lui bien tendrement les mains pour moi mon bien cher Ami et dites mille amities a toute la chere famille grands et petits. — Je fais des v?ux ardents pour le bonheur du cher Basil. Rappeles nous au souvenir de sa future famille.1*



Адрес: Его сиятельству Милостивому государю моему Князю Андрею Петровичу Оболенскому. В Москве. На Рожественке в собственном доме.



Перевод:



Я вас поздравляю, дорогой и уважаемый друг, со счастливыми родами ваших дорогих жены и дочери, соблаговолите передать им мои нежные дружеские чувства и пожелания скорейшего выздоровления. Я не могу им пожелать ничего лучшего как предложить следовать моему примеру в этом отношении; через две недели после родов я себя так хорошо чувствовала, что могла гулять, а потом было лучше и лучше. Я была глубоко огорчена, узнав о болезни горячо любимого папеньки5 и от всей души благодарю Божию милость, сохранившую нам это дорогое существо. Поцелуйте ему нежно ручки за меня, мой дорогой друг, и скажите тысячу дружеских слов всем членам вашего милого семейства, как взрослым, так и малышам. Я горячо молюсь за счастье дорогого Василия. Передайте приветы от нас его будущей семье.



Карамзин Н. М. Письмо Оболенскому А. П., 15 марта 1817 г. Санкт-Петербург // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 24. — [Т.] II—III.



№ 29. Оболенскому А. П.



С. Петербург, 15 марта 1817.



Почтеннейший Друг! Сердечно благодарю Вас за обязательное исполнение моей просьбы: Вы одолжили меня и дали благосостояние бедному отцу семейства, человеку доброму, весьма не глупому и способному к этому делу, то есть к изданию газет1. Одним словом, Вы меня обрадовали; а мы не часто радуемся в свете! К(нязь) Шаликов от Вас в восхищении. Нам приятно слышать, что и все университетские крайне довольны вашим начальством. Делайте столько добра, сколько можете: Вам этому не учиться. — Обнимаю Вас со всею дружескою горячностию. Мы, слава Богу! здоровы. Работаю глазами более, нежели умом. По вечерам видим иногда у себя людей приятных; а на выезд почти не имею времени. — Всем домом и всему дому Вашему изъявляем любовь. Бог с Вами и с нами! Навеки преданный Вам



Н. Карамзин.



Просим Бога о выздоровлении К(нязя) А. Ф. Щербатова2. Нас потешили из Москвы лучшими об нем известиями; но Ваше письмо опять кольнуло нас в сердце. Будем надеяться.



Адрес: Его сиятельству Милостивому Государю Князю Андрею Петровичу Оболенскому в доме его на Рожественке в Москве.



Карамзин Н. М. Письмо Оболенскому А. П., 20 февраля 1817 г. Санкт-Петербург // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 24. — [Т.] II—III.



№ 28. Оболенскому А. П.



С. Петербург, 20 фев. 1817.



Почтенный Друг наш! Мы разделяем Ваше беспокойство о Князе Александре Федоровиче1: отврати Бог этот удар! Будем еще надеяться.



Убедительно прошу Вас, любезнейший Князь, сделать мне одолжение, представить князя П. И. Шаликова2 в помощники издателя Ведомостей3, который идет в отставку. Спасите от жестокой бедности доброго мужа и отца. Ручаюсь Вам, что он хороший человек и пишет лучше многих наших авторов. Иван Иванович Дмитриев4 знает и любит его.



Хотя дети наши и не совсем здоровы, однакож не жалуемся. Здешнею жизнию не скучаем, хотя и не веселимся. Видим добрых приятелей: других редко.



Не сомневаюсь в действии моей просьбы. Спешу отправить письмо на почту. Целую ручку у любезнейшей княгини, обнимаю Вас и всех ваших. Навеки преданный Вам



Н. Карамзин.



Адрес: Его Сиятельству Милостивому Государю Князю Андрею Петровичу Оболенскому в доме его на Рожественке в Москве.



Карамзин Н. М., Карамзина Е. А. Письмо Оболенскому А. П., 31 декабря 1816 г. Санкт-Петербург // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 22—23. — [Т.] II—III.



№ 26. Оболенскому А. П.



С. Петербург, 31 Дек. 1816.



Почтенный Друг наш! Поздравляем Вас и всех ваших с наступающим Новым Годом. Дай Бог вам всем здоровья и благоденствия!



А мы очень беспокоимся о Катеньке1: у нее злой кашель, так, что она мало и ест и спит.



Я показывал Ваше письмо Юрью Александровичу2. Он будет писать к вам. Могу уверить вас, любезнейший Князь, что я не сделал ни добра, ни худа; не давал и советов Юрью Александровичу, а только на вопрос его о письме сказал ему свое мнение.



Не только в Москве, но и здесь жалуют3 Вас в кураторы Московского Университета. Желаю, чтобы это была правда. Вы во всяком месте будете полезны, потому что любите добро.



Граф П. А. Толстой4 горюет о смерти брата5. Я был у него два раза; мы говорили об Вас.



О будущем мало думаю. Мне еще целый год надобно читать корректуры6. Стараюсь не верить предчувствиям! Бог с Вами и с нами!



Простите, любезнейший князь. Целую руку у почтенной, доброй княгини7, и свидетельствую мою душевную преданность Милостивому государю Князю Петру Александровичу8. Навеки Ваш



Н. Карамзин.



Сию минуту известили меня, что Указ о Кутузове и об Вас подписан, обнимаю любезнейшего Куратора9! Жуковскому10 Государь пожаловал 4000 рублей пенсии и перстень с своим шифром.



(Приписка рукой Е. А. Карамзиной):



Bonjour chers amis je vous felicite du fond du c?ur et sur la nouvelle annee et sur votre nouvelle nomination, mon cher Ami, Dieu veuille que premie?re s’ecoule pour vous dans toutes les prosperites et que la seconde vous procure tous les agremens possibles. Je vous embrasse de toute la force de ma tendresse, ainsi que tous les petits choux.



У батюшки11 нежно ручки целую и поздравляю с новым годом.



Адрес: Его Сиятельству Милостивому Государю Князю Андрею Петровичу Оболенскому в доме его на Рожественке в Москве.



Перевод:



Здравствуйте, дорогие друзья, я вас поздравляю от всего сердца и с новым годом, и с вашим новым назначением, мой дорогой друг. Дай Бог, чтобы первый прошел для вас в полном благополучии и чтобы второе принесло вам всевозможные милости. Я вас нежно обнимаю, а также всех малюток.



Карамзин Н. М. Письмо Оболенскому А. П., Нижний Новгород, 23 апреля 1813 г. // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 22. — [Т.] II—III.



№ 25. Оболенскому А. П.



Нижний Новг., 23 Апреля 1813.



Любезный и почтенный друг!



Наш сын еще жив1, но не можем позволить себе надежды человеческой. Наташа2 в лихорадке. Катерина Андр. имеет не много сил; мои также весьма изнурились. Бог видит мою слабость невольную: я не чуждаюсь Его; ободряю себя, стараюсь поддерживать, но дрожу всеми нервами; худо сплю, и утро не освежает меня. Сил моих было достаточно только на месяц, а теперь уже исходит другой. Жаль, что вы от нас далеко. Так и быть: Господь с нами. Обнимаю вас и всех ваших милых, прося Бога, чтобы он хранил ваше здоровье и спокойствие. Простите и любите нас бедных. Навеки преданный вам



Н. Карамзин.



Адрес: Его сиятельству Милостивому Государю Князю Андрею Петровичу Оболенскому в доме его на Рожественке в Москве.



Карамзин Н. М. Письмо Оболенскому А. П., Тверь, 12 марта 1811 г. // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 22. — [Т.] II—III.



№ 24. (Оболенскому А. П.1 12 марта 1811 г.)



Тверь, воскресенье в полдень.



Сейчас я возвратился от принца2, любезнейший князь. Он и великая княгиня3 приняли ваше письмо как нельзя лучше. Мы в затруднении, говорили оба: не хотим взять на себя ничего такого, что может произвести для князя неприятности семейственные. Однакож нам жаль отказаться (нрзб.) от мысли видеть его в этом мес(те) и проч. и проч. Далее было сказано: Должность губернаторская не заставила бы князя ездить из места в место; он жил бы спокойно в Твери и в кругу своих родных, так же, как живет в Москве4. Впрочем ни слова досадного; все изъявляло наилучшее мнение об Вас и личное их к Вам благорасположение. Вероятно, что разговор об этом при первом случае возобновится. Я не долго был в Кабинете у Принца. Пока простите. Здесь ожидают гостя5, и нынешний день нет обеда во Дворце. У меня кружится голова от дороги и худо проведенной ночи. Мысленно Вас, почтенный Князь, обнимаю. Всем Вашим мое душевное почтение. Преданный Вам



Н. Карамзин.



Карамзин Н. М., Вяземская Е. А. Письмо князю Лобанову-Ростовскому Д. И., 9 мая 1808 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 20—22. — [Т.] II—III.



№ 23. Письмо княжны Вяземской Е. А.1



к князю Лобанову-Ростовскому Д. И.2



Се 9 Mai Moscow 1808.



Се n’est pas, sans grands regrets et sans contradictions a mes desirs, que j’ai differe de vous ecrire jusqu’a ce moment, mon cher et respectable Prince, si j’avois suivi l’impulsion de mon c?ur il у a longtemps, que vous auriez eu, une lettre, de ma part; mais vous deviez etre occupe de trop d’affaires, pour pouvoir vous en distraire, voila pourquoi, mettant l’egoisme de cote (qui pourtant auroit ete pardonnable dans ce cas) j’ai concilie mes desirs avec les circonstances. Ayant entendu, a present — que Vous vous ennuyez assez dans votre Residence, — j’ai pense qu’un peu plus un peu moins d’ennui ne faisant pas grand difference, je pouvois vous demander en faveur de l’attachement que nous vous portons tous, de nous donner le plaisir de recevoir quelques lignes de votre part, qui nous mettroient un peu au fait de votre sante et de la maniere dont vous passez votre tems, car personne ici ne peut nous contenter a ce sujet. Je sais aussi par l’amitie que vous nous accordez que vos voudrez savoir, Mon Prince, ce que nous faisons, je vous dirois donc que nous passons notre tems assez tristement, d’abord sans avoir de maladies graves, il у a toujours quelqu’un a soigner, ensuite nous nous trouvons separes de presque toutes les personnes auxquelles nous sommes attachees et dont l’amitie nous est le plus chere, vous saviez bien que pour moi surtout Vous etes surement le Numero premier de ces personnes, et que Votre absence ne peut se remplacer. Nous n’avons que les souvenirs, et aussi si vous saviez, comme il est souvent question au Калымажной двор du cher et aimable Prince Labanoff, je voudrois que par un petit coup d’electricite cela se communique a Pultawa, et que vous у pensiez aussi quelquefois a nous. — Nous nous preparons a quitter le reste de notre societe, ces jours-ci, pour aller retrouver le cher et bien triste Astafieva, Vous sentez que ce n’est pas sans un grand serrement de c?ur que nous allons nous у retrouver, mais il faut habituer a supporter tant qu’on peut les chagrins et les peines, on en a tant dans ce Monde! — Je vous dirois un mot encore sur Notre cher tuteur Monsieur Neledinsky, etant sure qu’il vous interesse; il s’est remis (нрзб.) qu’on ne (нрзб.) lui resta qu’une legere sensation dans la main, et quelquefois une faiblesse dans la tete, surtout lorsqu’il est en societe, il se menage pourtant beaucoup et a tout a fait change de genre de vie, j’espere que cet accident lui fera du bien; il n’a plus ses suffocations. Voila une description bien detalliee de tout ce qui se passe chez nous, je serois au comble de mes desirs si j’en recevois une pareille de vous, et que vous m’y disiez quelques mots sur Macha, car je puis ne pas lui ecrire, puisque cela m’est defendu helas! mais je ne pourrois jamais ne pas у penser bien bien souvent. Mon fre?re qui continue toujours a rire dans tous les tons, vous presente ses respects et vous demande la continuation de vos bontes, et moi je vous prie, Mon cher Prince, de recevoir l’assurance des sentimens de respects et d’attachement since?re et inviolable que vous a vouee a jamais Votre tres humble et tout devouee



E. Wiasemskoy.



Madame Karamzine me charge de vous dire mille choses tendres de sa part, entr’autres qu’elle vous aime toujours beaucoup et qu’elle sente bien la privation de votre bonne et aimable societe, d’autant plus que nous ne pouvons esperer de nous en dedommager bientot.



(Приписка рукой Н. М. Карамзина):



К сердечному сожалению нашему не имея от Вас, любезный и почтенный Князь, никакого известия, будем весьма обрадованы, если Вы напишите к нам хотя строчку. Вы конечно не сомневаетесь в нашей искренней к Вам привязанности. Дай Бог, чтобы Вы были совершенно здоровы и находили более и более удовольствия в добре, делаемом Вами Государству и частным людям!



Навеки преданный Вам Н. Карамзин.



Перевод:



9 мая Москва 1808.



Не без большого сожаления и вопреки своим желаниям, я откладывала до сего момента писать вам уважаемый Князь; если бы я следовала велению своего сердца, вы уже давно получили бы от меня письмо; но Вы должно быть заняты слишком многими делами, чтобы возможно было Вас от них отвлекать; вот почему, отбрасывая эгоизм (который может быть простителен в данном случае), я подчиняла мои желания обстоятельствам. Услышав, что Вам теперь довольно скучно живется в вашей Резиденции, я подумала, что чуть больше или чуть меньше скуки не составляет большой разницы и я могу Вас просить, рассчитывая на привязанность, которую все мы к Вам питаем, доставить нам удовольствие получить от Вас несколько строк, которые дали бы нам некоторое представление о Вашем здоровье и времяпровождении, поскольку здесь никто нас не может удовлетворить на этот счет. Я знаю также по дружбе, которой Вы нас дарите, что Вы хотите знать, Князь, что мы делаем; уверяю Вас, что мы проводим время довольно скучно, во-первых, хоть и нет серьезных болезней, всегда есть кто-то, требующий заботы; затем, мы отдалены почти от всех, к кому мы привязаны и чья дружба дороже всего для нас, Вы знаете, что для меня, в особенности, Вы без сомнения первый среди них, и Ваше отсутствие невосполнимо. У нас есть лишь воспоминания, и если бы Вы знали, как часто спрашивают в Колымажном дворе3 о дорогом и любезном Князе Лобанове; я бы хотела, чтобы это посредством небольшого электрического разряда могло сообщиться в Полтаву, и чтобы Вы тоже иногда о нас думали. Мы готовимся покинуть на днях и оставшееся наше общество, чтобы вернуться в дорогое и печальное Остафьево4. Вы понимаете, что мы туда возвращаемся с тяжелым сердцем, но нужно привыкать переносить как должно огорчения и страдания, их столько в этом Мире! Скажу Вам еще несколько слов о нашем дорогом опекуне господине Нелединском5, будучи уверена, что он Вас интересует; (нрзб.) у него осталось лишь слабое ощущение в руке и иногда слабость в голове, особенно когда он в обществе, он однако бережет себя и совсем переменил образ жизни, я надеюсь, что этот случай будет ему на пользу; его больше не мучают удушья. Вот детальное описание всего, что у нас происходит. Мои желания были бы исполнены, если бы я получила подобное от Вас, и Вы сказали бы мне несколько слов о Маше, поскольку я не могу ей написать, так как мне это запрещено. Увы! Но я никогда не смогу не думать о ней очень, очень часто. Мой брат6, который продолжает все время смеяться на все лады, выражает Вам уважение и просит сохранить Ваши добрые чувства к нему, а я прошу Вас, милый Князь, принять уверения в чувствах уважения и привязанности, искренних и нерушимых, преданной Вам навсегда Вашей покорной слуги



Е. Вяземской.



Мадам Карамзина7 мне поручает сказать Вам тысячу нежных слов от нее, между прочих, что она Вас, как и прежде, очень любит, и что ей очень не достает Вашего милого и любезного общества, тем более, что мы не можем надеяться вскорости вознаградить себя им.



Карамзин Н. М. Письмо (Аверкиеву?) И. А., 28 января 1808 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 20. — [Т.] II—III.



№ 22. (Аверкиеву?)1 И. А.



Милостивый государь мой Иван Алексеевич!



Сердечно благодарю Вас за Ваш благоприятный ответ и за добрую волю быть заступником наших крестьян, которым я снова и строго подтвердил, чтобы они во всех случаях, какие могут встретиться, руководствовались Вашими повелениями. Уверяю Вас в моей и всего нашего семейства искренней признательности. Может быть, найду случай видеться с Вами и подтвердить изустно, сколь умею ценить Ваши одолжения.



С высокопочитанием и душевною преданностию имею честь быть, милостивый государь мой! Ваш покорнейший слуга



Николай Карамзин.



Москва, 28 генваря 1808.



Карамзин Н. М., Карамзина Е. А. Письмо Муравьевой Е. Ф., [без даты] // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 18—19. — [Т.] II—III.



№ 20. Муравьевой Е. Ф.



(Без даты)



Почтеннейшая и любезнейшая Катерина Федоровна!



Сердечно поздравляем вас со днем вашего щастливого для нас рождения, желая вам всего, что достойно желания. Нам грустно, что мы не будем праздновать с вами в этот день. Комнаты наши еще не топлены; отправим истопника на будущей неделе, и думаем переехать в конце ея. Мы, слава Богу! Здоровы, и не мало не скучали осенью и своим уединением, не только отец и мать, но и дочери, как они уверяют.



Горюем о кончине нашей доброй соседки, тем более печальной для дочери, что она не была при ней. Вы верно уронили не мало слез.



Мы имели об вас вести через Александра Ивановича1 и Гурьева2; но теперь, вероятно, они уже не заглянут к нам.



Вашим милым наше душевное почтение. Целую вашу ручку. Навеки преданный вам



Н. Карамзин.



(Приписка рукой Е. А. Карамзиной):



Je me joins a mon Mari, chere et respectable Madame Mouraview, pour vous feliciter sur le jour de votre naissance, mais surtout j’en felicite tous ceux qui ont le bonheur de vous appartenir et tous ceux qui jouissent de vos bontes et de votre amitie; comme j’espere que nous sommes du nombre c’est une vraie fete pour nous, et le toast de famille sera porte de tout c?ur a la sante et la prosperite de notre bonne et chere Катерина Федоровна. — Nous passons notre tems si tranquillement et si doucement que si ce n’etoit le desir de partager notre tems avec nos amis de Petersbourg nous aurions prolonge notre sejour ici.



Adieu ma bonne et che?re Amie, veuillez me rappeler au souvenir de toute votre aimable famille. Et croyez-moi toujours votre toute devouee de c?ur et d’ame.



C. Karamzine.



Перевод:



Я присоединяюсь к Мужу, милая и уважаемая госпожа Муравьева, чтобы поздравить вас с днем рождения, но особенно я поздравляю всех, кто имеет счастье принадлежать к Вашей семье и всех, кому вы дарите вашу доброту и дружбу; я надеюсь, что мы из их числа и это для нас истинный праздник. Наш семейный тост будет поднят за здоровье и благополучие милой и дорогой Катерины Федоровны. Мы проводим время так спокойно и приятно, что если бы не желание встречаться с нашими петербургскими друзьями, мы продлили бы свое пребывание здесь. Прощайте, дорогой и добрый друг, передайте мои приветы всему вашему милому семейству. И знайте, я всегда вам предана сердцем и душой.



К. Карамзина.



Карамзин Н. М. Письмо Муравьевой Е. Ф., 19 августа 1825 г. Царское Село // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 18. — [Т.] II—III.



№ 19. Муравьевой Е. Ф.



Царское Село, 19 авг. 1825.



Любезнейшая и почтеннейшая Катерина Федоровна! всем семейством поздравляем вас со днем рождения любезного Никиты Михайловича1; поздравляем и всех ваших, начиная с него самого. Будьте все здоровы, спокойны и веселы! Как жаль, что мы лично не празднуем с вами! Я все хилею и дней шесть был опять очень нездоров. Дайте нам о себе весть. Уже нет Тургенева2, через которого мы знали все, что у вас делается! Теперь живем в глуши. Не ленитесь ли? Делаете ли движение? (нрзб.) целую вашу ручку с нежностию. Бог с вами и с нами! Навеки вам преданный



Н. Карамзин.



Адрес: Ея превосходительству Милостивой государыне Катерине Федоровне Муравьевой в ея доме у Аничкова мосту в С. Петербурге.



Карамзин Н. М. Письмо Муравьевой Е. Ф., 10 ноября 1824 г. // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 18. — [Т.] II—III.



№ 18. Муравьевой Е. Ф.



Любезнейшая и почтеннейшая Катерина Федоровна! мы об вас беспокоимся: не испугало ли вас страшное наводнение?1 Здоровы ли вы со всеми вашими? Мы не рады тому, что Бог не дал нам видеть этого общего бедствия. Нездоровье мое задержало нас в Царском Селе. Надеемся переехать к вам в субботу и найти вас всех в добром здоровье. Между тем целую вашу ручку. Душою и сердцем вам преданный



Н. Карамзин.



Получили ли вы наше письмо 1 ноября?



Адрес: Ее превосходительству Милостивой государыне Катерине Федоровне Муравьевой в ея доме у Аничкова моста. В С. Петербурге.



На штемпеле дата: 1824 10 ноября.



Карамзин Н. М. Письмо Муравьевой Е. Ф., 6 сентября 1823 г. Царское Село // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 16—17. — [Т.] II—III.



№ 16. Муравьевой Е. Ф.



Царское Село, 6 сент. 1823.



Любезнейшая и почтеннейшая Катерина Федоровна! Давно не имеем от вас известия: надеемся, что вы здоровы и благополучны со всем милым семейством. Мы все еще слышим жестокий кашель наших детей, и все еще беспокоимся, хотя, слава Богу! и менее прежнего.



Не имея охоты от больных ехать в город, боясь, чтобы мои книги не мешали отделке ваших комнат, прошу вас приказать, чтобы их вынули из шкапов и в каких-нибудь коробах или в рогожах перенесли в новую нашу квартиру, вместе с фортепиано; но как это нужно сделать бережно, то я пишу к А. И. Тургеневу, чтобы он дал, для сей операции, своего чиновника надежного1, который бы дал себе труд за всем посмотреть, положил бы книги в той комнате, пятой от входа, где будет мой кабинет, и закрыл бы их на полу рогожами. Впрочем даю вам и Александру Ивановичу carte blanche*: сделайте милость, устройте так, чтобы книги были целы: ибо некоторые из них казенные, императрицыны, редкие и проч. Надобно также для переноски выбрать не дождливый день. Утруждаю вас этою просьбою в надежде на вашу дружескую к нам милость.



Нежно целую вашу ручку, свидетельствуя душевное почтение всем вашим. Навеки преданный вам



Н. Карамзин.



Когда перенесут книги и все наши вещи к Мижуеву, то их запереть и отдать ключи его прикащику.



Адрес: Ея превосходительству Милостивой государыне Катерине Федоровне Муравьевой в ея доме близ Аничкова мосту. В С. Петербурге.



Карамзин Н. М. Письмо Муравьевой Е. Ф., 18 августа 1823 г. Царское Село // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 16. — [Т.] II—III.



№ 15. Муравьевой Е. Ф.



Почтеннейшая и любезнейшая Катерина Федоровна! Всем семейством усердно вас поздравляем с завтрашним праздником1, столь любезным для вашего сердца нежного; поздравляем почтенного Никиту Михайловича, милостивую государыню Александру Григорьевну2 и Александра Михайловича, желая, чтобы вы весело провели не только этот день, но и весь год. Если бы не болезнь детей, которая нас очень беспокоит, особливо Андрюшина3, то мы поздравили бы вас лично. Будьте вы здоровы со всеми вашими милыми. Целую вашу ручку. Навеки преданный вам



Царское Село, 18 авг. 1823.



Н. Карамзин.



Адрес: Ея превосходительству Милостивой Государыне Катерине Федоровне Муравьевой, в доме ея на Фонтанке у Аничкова мосту в С. Петербурге.



Карамзин Н. М. Письмо Муравьевой Е. Ф., 13 августа 1823 г. Царское Село // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 16. — [Т.] II—III.



№ 14. Муравьевой Е. Ф.



Царское Село, 13 авг. 1823.



Любезнейшая и почтеннейшая Катерина Федоровна! Мы наняли известный вам дом купца Мижуева1 на Моховой. Я должен сам приехать, чтобы перенести туда книги и фортепиано; но скоро быть не могу, будучи в грусти и в беспокойстве о детях. Между тем можно отослать туда наши не важные мебли2 и адресоваться к прикащику хозяина, который отопрет комнаты и укажет, где что поставить: для чего прошу вас приказать вашему управителю нанять на наш щет трех или четырех носильщиков и посмотреть за ними, чтобы все было цело. — Все мои свидетельствуют вам и вашим, вместе со мною, свое дружеское почтение. А мы живем теперь в совершенном уединении, ибо все нас бегают как чумных, боясь коклюша наших детей. Нежно целую вашу ручку. Навеки душею преданный вам



Н. Карамзин.



Адрес: Ея превосходительству Милостивой Государыне Катерине Федоровне Муравьевой. В доме ея на Фонтанке у Аничкова мосту.



Карамзин Н. М., Карамзина Е. А. Письмо Муравьевой Е. Ф., 26 сентября 1822 г. Царское Село // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 15—16. — [Т.] II—III.



№ 13. Муравьевой Е. Ф.



Царское Село, 26 сент. 1822.



Почтеннейшая и любезнейшая Катерина Федоровна! Еще ли вы за городом, или уже в городе? И мы помышляем о вашем городском крове. Сделайте милость, узнайте, вставлены ли у нас двойные окончины нашими платёрами, которым я послал за то и деньги? Да еще просим сделать второе одолжение, приказать, чтобы в людских комнатах заделали щель над дверью, в которую очень несет. Здоровы ли вы с вашими милыми? У нас все хорошо, слава Богу! Нежно целую вашу ручку, обнимаю любезных Никиту Михайловича и Александра Михайловича. Навеки душою и сердцем преданный вам



Н. Карамзин.



Если принесут на мое имя цыбик1 чаю, то прикажите Дворецкому взять его.



(Приписка рукой Е. А. Карамзиной):



Que faites-vous, chere et bonne Madame Mouravieff, dans vos iles enchantees, qui sont devenues, je suppose, un peu le sejour de Boree? J’espere pouvoir revenir sous votre toit hospitalier dans le courant du mois prochain; jusqu’a ce moment meme la campagne a conserve des charmes; je monte beaucoup a cheval; les promenades a pied ne sont pas negligees pour cela, et dans tous les tems, par un beau clair de lune, comme par un brillant soleil, et, comme aujourd’hui, par un tems tre?s brumeux. Je desire que vous vous porties tous aussi bien que nous, et que vous nous aimies autant que nous vous aimons. La dessus je vous embrasse et me rappelle au souvenir de vos Messieurs ainsi que de Mlle Batuschkoff.



Адрес: Ея превосходительству Милостивой государыне Катерине Федоровне Муравьевой. В доме ея на Фонтанке у Аничкова мосту. В С. Петербурге.



Перевод:



Что делаете вы, милая и дорогая госпожа Муравьева, на ваших волшебных островах, которые стали, я думаю, немного походить на прибежище Борея? Я надеюсь вернуться под вашу гостеприимную крышу в следующем месяце; деревня даже до сих пор сохранила очарование; я много езжу верхом; не пренебрегаем и пешими прогулками, причем в любую погоду, при прекрасном лунном свете, при сиянии солнца, или, как сегодня, при очень пасмурной погоде. Я желала бы, чтобы вы себя чувствовали так же хорошо, как и мы, и чтобы вы нас любили так же, как мы любим вас. За сим, я вас обнимаю и шлю приветы вашим мужчинам, а также девице Батюшковой2.



Карамзин Н. М. Письмо Муравьевой Е. Ф., 28 августа 1822 г. Царское Село // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 15. — [Т.] II—III.



№ 12. Муравьевой Е. Ф.



Всем семейством поздравляем милого имянинника1, вас, почтеннейшая Катерина Федоровна, и любезнейшего Никиту Михайловича. Всего, что может назваться добром в здешнем Свете, сердечно желаем ему и вам. Будем пить за его здоровье, жалея, что не (в) вашем присутствии. Благодарим за дружеское угощение и за прекрасную прогулку, о которой еще с удовольствием вспоминаю. Мы, слава Богу! здоровы. Авось еще побываем у вас в гостях, если осень будет также хороша, как лето. Целую вашу ручку, обнимаю ваших милых. Навеки ваш



Царское Село, 28 авг. 1822.



Н. Карамзин.



Адрес: Ея Превосходительству Милостивой Государыне Катерине Федоровне Муравьевой.



Карамзин Н. М. Письмо Муравьевой Е. Ф., 28 июля 1822 г. Царское Село // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 14—15. — [Т.] II—III.



№ 11. Муравьевой Е. Ф.



Царское Село, 28 июля 1822.



Почтеннейшая и любезнейшая Катерина Федоровна! Вы и мы были в Петергофе, а не съехались. Граф Каподистриа1 помешал и моей беседе с любезным Никитою Михайловичем, к моему сердечному сожалению. Мы собирались к вам, но теперь думаем отложить до 19 августа, чтобы праздновать у вас любезные имянины. Позволите ли приехать нам и с сыновьями? То есть, можете ли поместить всех нас дня на два в вашем обновленном доме? Думаю завтра, если не будет дождя, съездить часа на три в город для свидания с Иван. Иван. Дмитриевым2: полагаю, что вы еще в Петергофе, и не имею надежды видеть вас.



После засухи льют дожди, так, что грустно. Впрочем мы здоровы, слава Богу, и живем в тишине; мало гуляем, но много читаем. В Петергофе мне всегда приятнее была прогулка в шлюпке по морю, а прекрасной иллюминации мы почти не видали. Целую вашу ручку, обнимаю ваших милых, и свидетельствую мое душевное почтение Александре Николаевне3. Катерина Андр. будет писать к вам завтра. Навеки преданный вам



Н. Карамзин.



Адрес: Ея Превосходительству Милостивой Государыне Катерине Федоровне Муравьевой. В доме ея у Аничкова мосту на Фонтанке. В С. Петербурге.



Карамзин Н. М. Письмо Муравьевой Е. Ф., 7 октября 1821 г. Царское Село // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 14. — [Т.] II—III.



№ 10. Муравьевой Е. Ф.



Ц. С. 7 окт. 1821.



Любезнейшая и почтеннейшая Катерина Федоровна! всею душою разделяем ваши чувства: радуемся, что любезный Никита Михайлович снова в службе, и грустим, что вы с ним должны расстаться. Дай Бог, чтобы не на долго, и с пользою для его службы1! Сам государь сказал мне о вашем к нему письме, прибавив к тому весьма хорошее слово о достоинстве Никиты Михайловича, который, надеюсь, не уедет до нашего переезда в город. Думаем скоро после 20-го окт. быть под вашим кровом. Мы, слава Богу! здоровы. Все мои свидетельствуют вам свою любовь и почтение, а я с нежностию целую вашу ручку. Навеки преданный вам



Н. Карамзин.



Адрес: Ея Превосходительству Милостивой Государыне Катерине Федоровне Муравьевой. В доме ея на Фонтанке у Аничкова моста в С. Петербурге.



Карамзин Н. М. Письмо Муравьевой Е. Ф., 14 сентября 1821 г. Царское Село // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 14. — [Т.] II—III.



№ 9. Муравьевой Е. Ф.



Царск. Село, 14 сент. 1821.



Почтеннейшая и любезнейшая Катерина Федоровна! От всего сердца поздравляем вас и любезного Никиту Михайловича со днем его Ангела, желая дорогому имяниннику всего, чего себе желаем.



Отдано ли в приказе?1 — Уведомьте нас, когда вы переедете в город: мы тотчас отправимся к вам в гости, если не ночевать, то обедать.



Повторяю просьбу, чтобы вы приказали на щет наш нанять работников и вставить двойные окончины2 в наших комнатах хорошенько.



Целую вашу ручку. Душою вам преданный



Н. Карамзин.



Адрес: Ея превосходительству Милостивой Государыне Катерине Федоровне Муравьевой.



Карамзин Н. М. Письмо Муравьевой Е. Ф., 5 сентября 1821 г. Царское Село // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 13—14. — [Т.] II—III.



№ 8. Муравьевой Е. Ф.



Царское Село, 5 сент. 1821.



Сердечно благодарим вас, почтеннейшая и любезнейшая Катерина Федоровна, за ваше дружеское поздравление. Это был для нас имянинной сюрприз. Мы более удивились, нежели обрадовались.



Перед отъездом имянинника1 я напомнил Ему о нашем любезном Никите Михайловиче, и даже опять упомянул об нем в письме 1 сент. Отчего это длится, не знаю: не от начальника ли? Увидим.



Мы, слава Богу! Здоровы, но беспокоимся о Лизе2: ее кормилица занемогла.



Нежно целую вашу ручку, обнимаю любезного Никиту Михайловича. Жена и дочери у обедни. Бог с вами и с нами! Навеки преданный вам



Н. Карамзин.



Адрес: Ея превосходительству Милостивой государыне Катерине Федоровне Муравьевой в ея доме у Аничкова мосту на Фонтанке. В С. Петербурге.



Карамзин Н. М., Тургенев А. И. Письмо Муравьевой Е. Ф., 14 июня 1820 г. Царское Село // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 13. — [Т.] II—III.



№ 7. Муравьевой Е. Ф.



Царское Село, 14 июня 1820.



Здравствуйте, любезнейшая и почтеннейшая Катерина Федоровна. Мы думали нынешний день ехать в город, следственно и к вам; но остаемся дома от того, что чувствую себя не совсем здоровым. Пишу к вам с А. И. Тургеневым1. Книги Государю я отдал. Он говорил о незабвенном Михаиле Никитиче2 с истинным чувством; сказал, что знает достоинства Никиты Михайловича, его ум, сведения, ревность к добру и к чести; что рад снова открыть ему путь по службе, когда Никита Михайлович пожелает того3. Это от слова до слова. Я был совершенно доволен отзывом.



На той неделе авось явлюсь у вас. Целую вашу ручку, обнимаю любезного Никиту Михайловича и Александра Мих. Навеки преданный вам



Н. Карамзин.



Адрес: Ея Превосходительству Милостивой государыне Катерине Федоровне Муравьевой.



(Приписка рукой А. И. Тургенева):



Зная, что письмо сие прочтете не без удовольствия, немедленно посылаю.



Карамзин Н. М. Письмо Муравьевой Е. Ф., 27 июня 1819 г. Царское Село // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 13. — [Т.] II—III.



№ 6. Муравьевой Е. Ф.



Царское Село, 27 июня 1819.



Любезнейшая и почтеннейшая Катерина Федоровна! Напрасно ждали мы от вас письма из Москвы: вы не хотели написать к нам ни строки, и это нам очень грустно, тем более, что мы в своей уединенной жизни ничего об вас не слышим. Бог дал нам сына Владимира1. Катерина Андр. оправляется, но как-то медленно, теперь все еще слаба, хотя и начинает бродить по саду. Все еще надеемся, что вы хотя из Нижнего дадите нам добрую весть о вашем здоровье. Время, кажется, хорошо для путешествующих. Я давно не помню такого прекрасного лета. Мы живем в единообразии, а вы беспрестанно видите новые предметы. Нам покойнее, а вам веселее. Нижний с своею блестящею ярмонкою представится вашим глазам не в том виде, в каком мы его в 1812 году видели2. Всего более желаем вам здоровья. Сто раз целую вашу ручку, обнимаю любезных братьев, Никиту и Александра Михайловичей. Усердно кланяюсь г. Гедике3. Когда ждать вас назад? В октябре? Как еще долго! навеки ваши



Карамзины.



Адрес: Ея превосходительству Милостивой государыне Катерине Федоровне Муравьевой. Отдать Е(го) Высокородию Петру Михайловичу Дружинину, г(осподину) Директору Училищ. В Москве.



Карамзин Н. М., Карамзина Е. А. Письмо Муравьевой Е. Ф., 27 июля 1818 г. Царское Село // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 11—12. — [Т.] II—III.



№ 5. Муравьевой Е. Ф.



(Рукой Е. А. Карамзиной)



S. Selo le 27 juillet 1818.



Bonjour, chere bonne et respectable Madame Mouraview, nous n’avons pas eu encore de vos nouvelles directes, s’entend; car si celles que nous recevions indirectement ne nous eussent satisfaites, il у a longtems que nous aurions rompu le silence pour savoir e quoi nous en tenir sur votre compte. Dieu veuille que la beaute de la saison augmente la bonte de votre sante? et vous fortifie asses pour pouvoir affronter les rigueurs de l’hiver sans en etre abattue. J’espare aussi que l’arrivee de votre jeune-Ami vous rendra aussi heureuse que vos amis peuvent le desirer. — Pour ce qui est de nous, ma respectable Amie, depuis notre arrivee ici il n’y a que mon Mari qui a eu le talent de gagner un gros rhume qui ne l’a pas encore tout a fait quitte, il a meme rencheri sur ce talent, car ces jours-ci il a beaucoup souffert d’un mal de gorge: mais comme tout cela ne tire pas a consequence, nous n’avons que des graces a rendre a la bonte de Dieu et a notre Auguste et tras aimable Hote pour son hospitalite. Reellement nous jouissons en plein du delicieux sejour de Sarsko-Selo. Mais tout en savourant le present encore, ne faut-il pas negliger le futur qui pour etre moins sur, n’en est pas moins interessant. С’est pourquoi nous nous adressons, a vous, chere Катерина Федоровна, pour savoir vos dispositions definitives au sujet de votre maison: en cas que vous n’en ayes pas encore dispose autrement, dites-nous avec la meme franchise si vous voules nous avoir pour vos locataires avec la modique paye de 5000 R. que nous en mettons a vous avouer que nous ne pouvons surpasser cette somme, vu l’etat de nos affaires, l’idee de loger sous le meme toit avec la personne que nous respectons le plus a Petersb. ajoute un charme infini au plaisir d’occuper un beau quartier. En attendant votre reponse comme celle d’oracle, seulement sans ambiguite, je suis pour la vie votre toute devouee C. Karamzine.



Mes filles sous presentent leurs respectueux hommages. Veuilles dire mille amities de ma part a Mr Alexandre et a Mlle Mouraview.



(Приписка рукой Н. М. Карамзина):



Целую вашу ручку, любезнейшая и почтеннейшая Катерина Федоровна. Здоровы ли вы? Поздравляем вас с удовольствием нашего доброго Батюшкова3. Надеюсь, что скоро поздравим и с благополучным прибытием милого Никиты Михайловича. Преданный вам навеки



Н. Карамзин.



Перевод:



Ц. Село, 27 июля 1818.



Здравствуйте, дорогая, милая и уважаемая госпожа Муравьева, мы до сих пор не имеем от вас известий, разумеется, прямых, те же, что доходят до нас косвенным путем, не могут нас удовлетворить. Мы уже давно бы нарушили молчание, если бы знали как вы к этому отнесетесь. Дай Бог, чтобы это прекрасное время года улучшило ваше здоровье и укрепило вас настолько, чтобы благополучно перенести зимние холода. Я надеюсь также, что приезд вашего молодого Друга1 сделает вас настолько счастливой, насколько ваши друзья могут этого желать. Что касается нас, мой уважаемый Друг, то после нашего приезда сюда только мой муж ухитрился получить сильный насморк, который еще не совсем прошел. Он весьма в этом отношении везучий, так как много еще страдал в эти дни и от боли в горле; но поскольку все обошлось без последствий, нам остается лишь возблагодарить Бога и нашего Августейшего и очень любезного Хозяина2 за его гостеприимство. Пребывание в Царском Селе доставляет нам большое удовольствие. Но наслаждаясь настоящим, не следует забывать о будущем, которое хоть и менее ясно, но не менее интересно. Поэтому мы обращаемся к вам, милая Катерина Федоровна, чтобы узнать ваши окончательные намерения относительно вашего дома: в случае, если вы пока им не распорядились иным образом, скажите нам с обычной откровенностью, хотите ли вы иметь нас своими жильцами за скромную плату в 5000 руб., которую, мы должны признаться, не имеем возможности увеличить из-за состояния наших дел. Мысль жить под одной крышей с особой, которую мы уважаем более всех в Петербурге, прибавляет бесконечное очарование к удовольствию занимать прекрасную квартиру. Ожидая вашего ответа, как приговора, только искреннего, я надеюсь, остаюсь на всю жизнь вам преданная



К. Карамзина.



Мои дочери выражают вам свое почтение. Передайте тысячу дружеских приветов от меня господину Александру и мадемуазель Муравьевой.



Карамзин Н. М. Письмо Муравьевой Е. Ф., 22 июля 1817 г. Царское Село // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 11. — [Т.] II—III.



№ 4. Муравьевой Е. Ф.



Царское Село, 22 июля 1817.



Берем сердечное участие в ваших заботах, почтеннейшая Екатерина Федоровна. Знаем, что вам нелегко будет расстаться с любезным Никитою Михайловичем и на короткое время1. Дай Бог, чтобы он возвратился к вам благополучно.



В рассуждении дома, мы уже не думаем о перемене: остаемся у Баженовой2. Состояние Катерины Андр. не дозволяло мне ездить в город, чтобы искать удобнейшего дома; а между тем срок приближился, и нам должно было решиться.



Жена все еще не родила: жду этой минуты с беспокойством и с надеждою на милость Божию.



Целую вашу ручку с почтением и с любовию. Жена и дети мои уверяют вас в том же искреннем к вам чувстве. Бог с вами и с нами! Навеки преданный вам



Н. Карамзин.



Адрес: Ея превосходительству Милостивой Государыне Екатерине Федоровне Муравьевой.



Карамзин Н. М. Письмо Муравьевой Е. Ф., июль 1817 г. Царское Село // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 11. — [Т.] II—III.



№ 3. Муравьевой Е. Ф.



Царское Село (середина июля 1817 г.)



Как нам грустно, что мы так давно не видали вас, любезнейшая и почтеннейшая Катерина Федоровна? Жена моя всякую минуту ждет родить1: оттого не могу оставить ее; иначе был бы у вас. — А. И. Тургенев2 сказывал мне, что вы желали бы отдать нам ваш верхний этаж: это было бы для нас прекрасно; но боюсь вашей излишней деликатности. С 1-го авг. нам должно или переехать в другой дом или остаться в занимаемом нами. Мы платим 4000 р.; можем дать и более. Скажите слово; но ради Бога без малейшего принуждения. Целую вашу ручку. Душою и сердцем преданный вам



Н. Карамзин.



Адрес: Ея превосходительству милостивой государыне Екатерине Федоровне Муравьевой.



Карамзин Н. М., Карамзина Е. А. Письмо Муравьевой Е. Ф., 29 марта 1816 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 10—11. — [Т.] II—III.



№ 2. Муравьевой Е. Ф.1



Москва, 29 марта 1816.



Почтеннейшая и любезнейшая Катерина Федоровна! Последним словом моим в Петербурге было изъявление моей сердечной к вам благодарности, а первым в Москве да будет тоже!2 Ваша милость и дружба составляют одно из главных благ моей жизни. Зная чистоту вашей души, радуюсь вашей любовию, которая дает более достоинства моему нравственному существу. — С нежностию целую вашу руку.



Я щастлив свиданием с милым семейством. Но сын, Андрей3, не здоров: это беспокоит меня, хоть и не вижу еще опасности. У него идут, кажется, зубы; а может быть есть и простуда. Помолитесь за нас: мы же будем за вас молиться.



Дай Бог что (б) в конце мая мы увиделись или в Царском Селе или в Петербурге благополучно! Хорошо жить в одном месте с вами.



Обнимаю молодых друзей моих, любезного Никиту Михайловича4 и веселого братца его5. Всем, кто ездит в ваш благословенный дом и вспомнит обо мне, от доброго сердца кланяюсь.



Простите, почтеннейшая Катерина Федоровна. Я еще не совсем отдохнул от худой дороги; но если Бог сохранит мое остальное семейство, то я готов веселиться и прыгать.



Любите нас всегда, как мы вас любить будем. Бог с вами и с нами. Душею преданный вам навеки



Н. Карамзин.



(Приписка рукой Е. А. Карамзиной):



Дозвольте и мне, любезнейшая и почтеннейшая Катерина Федоровна, соединить свою благодарность с мужнею и уверить вас, что умею ценить все ваши дружеские милости, оказанные в бытность его в Петербурге под вашим гостеприимным кровом. Надеюсь, что в будущее мое пребывание в вашем городе не оставите и меня полу-сироту без призрения; без шуток, из чистейших удовольствий в моей новой жизни будет для меня надежда заслужить вашу благосклонность. Примите, почтенная Катерина Федоровна, уверение в моей к вам преданности.



Адрес: Ея превосходительству Милостивой Государыне Катерине Федоровне Муравьевой в собственном ея доме на Фонтанке у Аничкова мосту, в С. Петербурге.



Карамзин Н. М. Письмо Муравьеву М. Н., 20 апреля 1806 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 10. — [Т.] II—III.



№ 1. Муравьеву М. Н.1



Милостивый государь Михайло Никитич!



С живейшею признательностию чувствую все Ваши милости и одолжения. Теперь ожидаю только, чтобы князь Петр Васильевич2 и Петр Степанович3 сообщили сюда о Высочайшем позволении, мне данном, иметь вход в Архивы и Оружейную Палату. Abhandlungen B. G. W.4 меня также очень обрадовали; не замедлю возвратить их Вашему Превосходительству.



С сердечною преданностию и с глубочайшим почтением имею честь быть. Милостивый государь! Ваш покорнейший слуга



Москва, 20 апреля 1806.



Николай Карамзин.



Карамзин Н. М. Письмо Малиновскому А. Ф., 12 мая, 1816 г. Москва // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 33. — [Т.] II—III.



№ 42. (Малиновскому А. Ф.)1



(Москва)



Завещание Карамзина.



1, оставляю шесть ящиков, из коих три под № 1, 2 и 3, должны быть отправлены на почту в пятницу 19 мая; а другие три, под № 4, 5 и 6 остаются в архиве до моего востребования. Адресовать ящики на имя историографа К. в город Софию2 или Царское Село.



2, остается еще в архиве большой сундук с моими книгами до моего возвращения или распоряжения.



Н. Карамзин.



Мая 12, 1816.



Карамзин Н. М., Карамзина Е. А. Письмо Оболенскому А. П., 16 февраля 1818 г. Санкт-Петербург // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 26—27. — [Т.] II—III.



№ 32. Оболенскому А. П.



С. Петербург, 16 февр. 1818.



Любезнейший Князь и Друг! От всего сердца поздравляем Вас с блестящим знаком Царской милости1. Будьте только здоровы со всеми вашими: для того и пьем здоровье нового Кавалера Св. Анны.



Мы благодарим Бога, хотя иногда и беспокоимся о Катеньке: она еще худо оправляется2.



Вы, думаю, получили экземпляр моей истории3: читайте или не читайте; лишь только любите нас. До сего времени публика балует меня тем, что раскупает книгу. Остается уже не более тысячи экземпляров.



Обнимаю Вас со всею дружескою горячностию; целую руку у почтенной Княгини и всем Вашим свидетельствую мою искреннейшую преданность, начиная с милостивого Государя, Князя Петра Александровича. Еще ничего не знаем о свадьбе любезного К(нязя) Василья Петровича4. — Бог с Вами и с нами! Навеки Ваш



Н. Карамзин.



(Приписка рукой Е. А. Карамзиной):



Je vous salue de tout mon c?ur, cher Chevalier et le plus digne de l’etre; vous ne doutes pas de tout le plaisir que nous avons eu a cette bonne nouvelle, comme a tout ce qui peut vous arriver d’heureux; receves-en mes felicitations bien since?res et des v?ux que je forme pour que votre service vous soit toujours aussi agreable qu’il est utile aux autres. Dites mes felicitations a votre che?re et bonne femme qui j’embrasse tendrement ainsi que le mari et toute la chere famille. Je baise les mains a mon cher et respectable Papa en le felicitant de la joie qu’il a du eprouver en voyant le merite recompense dans la personne de son fils. — En grace dites-nous quelque chose de satisfaisant sur l’etat de la bonne et chere Lise; j’ai eu des moments cruels a son sujet, encore n’ai-je appris la nouvelle de sa maladie qu’apres que le danger etoit passe; dans ce moment j’espere qu’elle est parfaitement remise. Dieu le veuille.



Адрес: Его сиятельству Милостивому Государю Князю Андрею Петровичу Оболенскому. В доме его на Рожественке в Москве.



Перевод:



Я вас приветствую от всего сердца, дорогой Кавалер и достойнейший из людей, не сомневайтесь в том удовольствии, которое нам доставила эта добрая весть, как и все, что может с вами произойти счастливого. Прибавьте к моим искренним поздравлениям и мои пожелания, чтобы ваша служба так же была приятна для вас, как она полезна для других. Передайте мои поздравления вашей милой и доброй жене, которую я нежно обнимаю, как и ее мужа и все милое семейство. Целую ручки дорогому и уважаемому Батюшке и поздравляю его с радостью, которую он должен был испытать, видя, что заслуги его сына теперь вознаграждены. — Сделайте милость, скажите нам что-нибудь утешительное о состоянии милой и дорогой Лизы, о которой я сильно беспокоилась и о болезни которой узнала только после того как опасность миновала; сейчас, я надеюсь, что она совершенно поправилась, дай Бог.



Карамзин Н. М. Письмо Оболенскому А. П., 23 ноября 1817 г. Санкт-Петербург // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 25—26. — [Т.] II—III.



№ 31. Оболенскому А. П.



С. Петербург, 23 ноября 1817.



Любезнейший Князь и Друг наш!



Пишу к Вам с Баварским министром, Графом Бреем (C(omte) de Bray)1, который желает пользоваться Вашим приятным знакомством в Москве. Он человек умный и любезный в обществе, уважаем при Дворе и в свете, здешний хлебосол, и проч. и проч. Он всегда ласкал нас, и мы Вам скажем спасибо за Вашу к нему ласку. Мы говаривали с ним о Вашем почтенном семействе.



Поздравляем Вас с любезною имянинницею2. Будьте все здоровы и благополучны. Бог хранит нас своею милостию. Живем более уединенно. Скажите нам о себе. И вблизи и в отдалении любим Вас всею душою. — Целую ручку у почтенной Княгини. Напомните об нас всем Вашим милым, начиная с милостивого Государя, Князя Петра Александровича. Никто более нашего не желает Вам добра. Обнимаем Вас мысленно. Навеки преданный Вам



Н. Карамзин.



Адрес: Господину князю Андрею Оболенскому куратору Университета в Москве в собственном его доме на Рожественке.



Карамзин Н. М. Письмо Оболенскому А. П., 25 января 1817 г. Санкт-Петербург // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 23. — [Т.] II—III.



№ 27. Оболенскому А. П.



С. Петербург, 25 Генв. 1817.



Любезнейший Князь!



Мы Вас ждем в Петербург, а Вы не едете. На всякий случай скажу Вам несколько слов. Я слышал, что письмо Марьи Петровны1 произвело самое лучшее действие, и что ей дана большая аренда; мне хотели прислать записку, но не прислали. Вероятно, что Вы уже знаете все лучше меня. Я опять в простуде, а Катенька в лихорадке. Здесь нам не здоровится, а надобно прожить еще года полтора! Жена должна родить в августе; это обстоятельство и корректура едва ли не удержат нас в городе на все лето. Как идут Ваши университетские дела? Желаем знать, будете ли сюда? Обнимаем Вас от всего сердца, как теперь обнимаю Вас мысленно. Целую ручку у любезной княгини и свидетельствую душевное почтение Князю Петру Александровичу. Навеки Ваш



Н. Карамзин.



Адрес: Его сиятельству Милостивому Государю Князю Андрею Петровичу Оболенскому в его доме на Рожественке в Москве.



Карамзин Н. М., Карамзина Е. А. Письмо Муравьевой Е. Ф., 2 ноября, (без года), Царское Село // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 19—20. — [Т.] II—III.



№ 21. Муравьевой Е. Ф.



(Рукой Е. А. Карамзиной):



Le 2 Novembre Sarsko-Selo. (Без года)



Bonjour, chere et bonne Madame Mouravieff, malgre notre longue separation, elle ne nous fait pas oublier les jours aussi interessants que celui d’aujourd’hui: veuilles donc, chere Amie, recevoir les felicitations et les v?ux de toute la famille Karamzine, depuis la principale tige jusqu’au dernier rameau. Nous boirons a votre chere sante et votre prosperite a notre table de famille en regrettant de ne pas etre a la votre; mais j’espere dans une quinzaine venir vous demander de nous rendre les places que nous avons pris la douce habitude d’occuper a vos repas hospitaliers. — Nous passons notre tems tout tranquillement, mon Mari va doucement aussi pour sa sante, mais Dieu veuille seulement que ce ne soit pas moins bien. Mille amities a tous les votres, ne nous oublies pas nous autres solitaires. Toute a vous



C. Karamzine.



(Приписка рукой И. М. Карамзина):



Нежно целую вашу ручку, любезнейшая Катерина Федоровна, и поздравляю вас с радостным для нас днем вашего рождения. Дай Бог вам всего хорошего в жизни, начиная с здоровья вашего и всех ваших. В надежде скоро увидеть вас душевно преданный вам



Н. Карамзин.



Перевод:



2 ноября. Царское Село.



Здравствуйте, дорогая милая госпожа Муравьева. Несмотря на долгую разлуку, мы не забыли дни столь радостные, как сегодняшний1. Примите, дорогой друг, поздравления и пожелания от всей семьи Карамзиных, начиная от главы и до самых маленьких ее членов. Мы выпьем за ваше доброе здоровье и благополучие за своим семейным столом, сожалея, что не за вашим; но я надеюсь через две недели приехать просить вас вернуть



20



нам места, которые мы привыкли с удовольствием занимать за вашим гостеприимным столом. Мы проводим время очень спокойно. Муж чувствует себя довольно хорошо для своего здоровья, но дай только Бог, чтобы не стало хуже. Тысяча приветов всем вашим, не забывайте нас в нашем уединении. Ваша



К. Карамзина.



Карамзин Н. М., Карамзина Е. А. Письмо Муравьевой Е. Ф., 1 ноября 1823 г. Царское Село // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 17—18. — [Т.] II—III.



№ 17. Муравьевой Е. Ф.



Почтеннейшая и любезнейшая Катерина Федоровна! От всего сердца и всем семейством поздравляем вас со днем вашего рождения1. Нам грустно, что не будем праздновать его с вами: мы не можем переехать в город прежде 10-го ноября. Лишенные великого удовольствия жить под вашим кровом, желаем заменить его частыми свиданиями с вами; по крайней мере остаемся вашими соседями. Дети наши, слава Богу! уже не мучат нас своим кашлем. Дай Бог, чтобы мы всех вас нашли совершенно здоровыми. Целую вашу ручку. Свидетельствуем душевное почтение милостивой государыне Александре Григорьевне. Мысленно обнимаю любезных Никиту Михайловича и Александра Михайловича. Навеки преданный вам



Царское Село, 1 ноября 1823.



Карамзин.



(Приписка рукой Е. А. Карамзиной):



Vous ne doutez pas, ma bonne et respectable Madame Mouravieff, des v?ux que je forme pour votre tranquillite si ce n’est pour votre bonheur, a un certain age on у renonce; nous sommes bien peines de ne pas passer ce jour avec vous ayant pris la douce habitude de le feter avec votre famille comme en faisant presque membres et reellement nous le sommes par l’attachement since?re et inalterable que nous vous portons. — Nous nous recommandons a votre bon souvenir en attendant que nous ayons le plaisir de nous trouver a votre table hospitalie?re.



C. Karamzine.



Veuillez bien me rappeler au souvenir de tous les votres.



Перевод:



He сомневайтесь, моя милая и уважаемая госпожа Муравьева, в пожеланиях спокойствия, если не счастья, от которого в определенном возрасте отказываются; мы очень огорчены, что не проводим этот день с вами, приобретя приятную привычку праздновать его с вашей семьей, почти как ее члены, и в действительности мы ими являемся по искренней и неизменной привязанности, которую мы к вам питаем. Шлем вам приветы, в ожидании удовольствия снова встретиться за вашим гостеприимным столом.



К. Карамзина.



Сделайте милость, передайте от меня приветы всем вашим.



Документы русской военной контрразведки в 1812 г. / Публ., [вступ. ст. и примеч.] В. М. Безотосного // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 50—68. — [Т.] II—III.



Разведка в 1812 г. — это новая, еще не известная страница русской военной истории. Несмотря на то, что литература о 1812 г. необозрима, деятельность разведки в этот решающий для России период ускользала от внимания специалистов.



Русская военная разведка очень активно начала действовать в Европе с 1810 г., с момента, когда правительственные круги в России ясно осознали близкую вероятность вооруженного конфликта с Империей Наполеона. Благодаря усилиям русских разведчиков военное руководство страны в 1810—1812 гг. имело возможность реально оценить силы своего будущего противника и дать верную оценку его замыслам.



Вся разведывательная информация перед войной стекалась в Военное министерство, но по мере приближения начала военных действий стало очевидно, что необходимо непосредственно в армии создать службу контрразведки, так как Военное министерство, находившееся в Петербурге, не сможет в военное время быстро и оперативно использовать получаемую информацию.



С 1810 по 1812 г. по инициативе тогдашнего военного министра России генерала от инфантерии М. Б. Барклая де Толли проводилось реформирование вооруженных сил. Разработкой реформ занималась созданная при министерстве Комиссия по составлению воинских уставов и уложения. Итогом ее деятельности явились важнейшие законодательные акты, один из которых — «Учреждение для управления Большой действующей армии».



На базе трех секретных и неопубликованных дополнений «Учреждения...», подписанных императором Александром I 27 января 1812 г., была впервые на законных основаниях построена организационная структура русской военной контрразведки («Образование вышшей воинской полиции», «Инструкция директору вышшей воинской полиции», «Инструкция Начальнику Главного штаба по управлению вышшей воинской полиции»). В 1812—1815 гг. она действовала под названием «вышшей воинской полиции». В выявленном комплексе документов этой организации термин «вышшая воинская полиция» встречается с некоторыми разночтениями: «вышшая», «высшая», «вышняя», воинская (военная) полиция. Название так до конца и не устоялось, и его написание зависело от писарского произвола.



В трех секретных дополнениях к «Учреждению...» отразились тогдашние представления законодателей о ведении разведки в военных условиях. В них был аккумулирован как русский, так и европейский многовековой опыт разведработы. В указанных документах регламентировалось организационное построение военной контрразведки, ее иерархическая структура, очерчивался круг обязанностей сотрудников и агентов, разрабатывались правила, способы и методы работы с агентурой, сбора и передачи сведений.



15 марта 1812 г. эти три секретных документа были отправлены главнокомандующим армиями. Были назначены и директора высшей полиции в каждую армию. Так, в 3-ю Западную армию получил назначение действительный статский советник И. С. Бароцци, хорошо зарекомендовавший себя на разведывательной работе во время Русско-турецкой войны 1806—1812 гг. Но, прибыв на новое место, он объявил, что имеет от командования Молдавской армии особое поручение к царю. Был отправлен в Петербург и больше в 3-й армии не появлялся*.



На должность директора высшей полиции 2-й Западной армии был назначен французский эмигрант подполковник маркиз М.-Л. де Лезер, один из самых активных сотрудников русской разведки на западной границе перед войной. Но прибыл он во 2-ю армию после накала военных действий и занимал свой пост весьма недолго. Несмотря на то что с 1800 г. де Лезер служил в русской армии, участвовал в 17-ти боях с французами, успел получить за это три ордена, после неудачных действий русских войск под Смоленском он, как и многие иностранцы, был заподозрен «в сношениях с неприятелем» и выслан в Пермь*.



Фактически и во 2-й и в 3-й армиях контрразведка так и не получила своего организационного оформления. Лишь в 1-й армии высшая полиция, как и предписывалось секретными дополнениями к «Учреждению...», весь период боевых действий имела штат чиновников, канцелярию и директора. Ей же перед войной была подчинена и местная полиция от австрийской границы до Балтики**. На пост директора в марте 1812 г. был назначен Я. И. де Санглен, а с 17 апреля он же стал директором высшей полиции при военном министре***, то есть руководителем всей военной контрразведки в России. Таким образом, высшая полиция 1-й армии, единственная укомплектованная сотрудниками и имевшая начальника, положенного по штату, подменила собой органы 2-й и 3-й армий, существовавшие только на бумаге. Именно поэтому во время войны подчиненные де Санглена посылались для получения разведывательных сведений в районы боевых действий 2-й и 3-й армий, а также отдельных корпусов.



Первоначально регламентированная секретным законодательством деятельность контрразведки во время войны претерпела значительные изменения, и не все параграфы, предусмотренные правилами, подписанными царем, были реализованы во время военных событии 1812 г. Поскольку де Санглен находился в 1-й армии как сотрудник Военного министерства, то он стал подчиняться не начальнику Главного штаба, как указывалось в инструкции, а Барклаю, узаконившему доставку всех поступающих сведений лично ему****. Как видно из документов контрразведки, в первый период войны у де Санглена появляются и два ранее не санкционированных секретными дополнениями помощника — П. Ф. Розен и К. Ф. Ланг. Кроме того, надо сказать, что составители***** первых правил для контрразведки не проводили твердых границ между агентами, лазутчиками (нескольких родов), шпионами, «разнощиками писем» и зафиксировали многообразие лиц, которые должны сотрудничать с контрразведкой. На практике границы такой классификации были весьма подвижны и не соблюдались.



В начале осени в связи с оставлением поста военного министра Барклаем, сотрудники министерства, находившиеся при нем, покинули театр военных действий. Де Санглен вместе с канцелярией также 2 сентября отправился в Петербург. Директором высшей полиции в армии стал способный контрразведчик П. Ф. Розен. В декабре 1812 г. в армии была введена должность генерал-полицмейстера, на которого возлагались чисто полицейские функции. Это назначение не затронуло контрразведку. «Высшая полиция, — говорилось в предписании М. И. Кутузова, — остается на прежнем своем положении под непосредственным управлением оной надворного советника барона Розена»******.



Также необходимо учитывать, что документы получили окончательное оформление лишь в начале 1812 г. Но поскольку в это время даже в высших эшелонах власти не было ясности, где будут происходить будущие военные действия — на заграничной или собственной территории, а в рядах генералитета продолжалась борьба за выбор наступательного или оборонительного плана, то эти колебания нашли отражение и в тексте трех основных публикуемых документов.



Можно указать и на другой аспект функционирования высшей полиции. Помимо сбора сведений и борьбы с агентурой противника на нее возлагались и задачи политической полиции: надзор за деятельностью чиновников, местной администрации, а также борьба со злоупотреблением властью и казнокрадством (последнее было особенно распространено среди интендантства и купечества, являвшегося основным поставщиком различной продукции и услуг для армии). Так что в какой-то степени высшая полиция, несмотря на то что в ее деятельности на первый план выступали задачи чисто военные, являлась предшественником 3-го Отделения.



Отдельного фонда высшей полиции не сохранилось, хотя таковой и существовал. Документальный комплекс из 143 дел за первую половину 1812 г. в 1816 г. был передан в архив Главного штаба*. Сохранилась отдельная опись с алфавитным указателем встречающихся там фамилий**. В дальнейшем фонды всех разведорганизаций попали в разряд секретных дел, хранившихся в особом кабинете канцелярии Военного министерства вместе с документами, оставшимися после смерти императора Александра I в его кабинете, и «бумагами, отбитыми у неприятеля». С 1856 г. начался разбор секретных дел, который был закончен в 1871 г. Часть малоценных материалов была уничтожена в 1868 г. Из оставшихся 1982 дел к уничтожению было предназначено 303.



Неизвестно, какими критериями, санкционируя ликвидацию документов, руководствовались чиновники. Для хранения в Военном министерстве было оставлено 1497 дел, а 182 — были переданы в другие ведомства***.



Публикуемые материалы составляют лишь мизерную часть этих секретных дел и относятся к началу организационного оформления русской контрразведки перед войной 1812 г. Комплекс документов хранится в фонде Военно-ученого архива ЦГВИА в «Бумагах, оставшихся после смерти кн. Багратиона» (ед. хр. 517). Оригиналов трех секретных дополнений к «Учреждению...» найти не удалось, но их копии сохранились в нескольких фондах. В то же время только в «Бумагах... Багратиона» все копии содержат и препроводительные документы. И именно здесь были найдены в единственном экземпляре «Присяга для агентов» и «Инструкция Начальнику Главного штаба...».



Документы представлены в той последовательности, в какой сохранились в архиве.



Документы



русской военной контрразведки
в 1812 г.



1.



Секретно.



Господину генералу от инфантерии



князю Багратиону
от военного министра



В дополнение к учреждению управления большой действующей армии, препровождаю при сем для исполнения Высочайше утвержденныя две секретныя инструкции.



1я Начальнику Главного штаба по управлению вышшей воинской полиции.



2я Директору вышшей воинской полиции с образованием оной.



№ 317



Военный министр Барклай де Толли1



(подпись)



С-Петербург.
марта 15 дня.



1812 года



2.



1ая армия
По части воинской



вышшей полиции
С препровождением



Дополнения к инструкции
Директору вышшей полиции



«11» апреля 1812
№ 1



Секретно.



Господину Главнокомандующему



2ой Армиею
Генералу от инфантерии



Князю Багратиону



Я имел честь препроводить к вашему Сиятельству список с высочайше утвержденной инструкции Директору вышшей полиции при армии. Ныне сделав в следствие того некоторыя дополнения, к упомянутой инструкции, при вверенной мне Армии, я препровождаю при сем к вам Милостивый Государь мой копии с оного, предполагая, что может быть и вашему Сиятельству угодно будет для взаимного содействия к достижению цели вышшей воинской Полиции учинить подобные распоряжения в высочайше вам вверенной Армии, в разсуждении чего и буду ожидать уведомления вашего Сиятельства.



Военный министр Барклай де Толли2



(подпись)



3.



Копия



Секретно.



Господину директору
вышшей воинской полиции



при 1ой Западной армии3



Препровождая при сем для руководства вашего копию об высочайше утвержденной инструкции директору вышшей полиции при армии, в дополнение присовокуплю, что распоряжения ваши должны устремляны быть к достижению троякой цели сей полиции, состоящей: 1) в надзоре за полициею тех мест внутри государства, где армия расположена: 2) за тем, что происходит в самой армии и 3) в собирании сведений о неприятельской армии и занимаемой Ею Земли.



Сверх зависящаго от вас употребления агентов4, для достижения первой из означенных целей вы можете требовать нужных по вашей части сведений от начальников местной полиции.



Как о последней части подробно объяснено в прилагаемой инструкции, то в разсуждении двух первых в дополнение только последней нужным нахожу присоединить следующее:



1) цель надзора за местною полициею есть с одной стороны открытие и пресечение могущих быть злоупотреблений оной, а с другой возможность дать ей скорейшее пособие в нужных случаях.



54



2) надзоре за тем, что происходит в армии, имеет целию отвращение всякого недостатка в продовольствии, содержании войск и во всем для оных потребном, в поддержании в них надлежащего духа и наконец, чтобы всякой с должным рвением выполнял верноподданнический долг свой.



3) точныя сведения о движениях, расположении, духе и прочае неприятельских войск и земли оными занимаемой, нужны для открытия их слабой и сильной стороны и для принятия потому потребных мер.



4) для надзора за местною полициею директор вышшей полиции при армии требует от начальников первой сведений о бродягах, подозрительных людях, числе разного рода жителей и т. п.



5) для собирания точнейших сведений по каждой из трех вышеозначенных частей, директор вышшей полиции отправляет благонадежных и сведущих агентов5 в пограничныя губернии, в армию и за границу.



Замечание*. Само собою разумеется, что люди сии должны быть различных званий, смотря по возлогаемым на них поручениям; равномерно судя по способностям их, одному можно иногда сделать поручения и по разным частям.



6) агентов по удостоверении в том, что они имеют надлежащия сведения и свойства не иначе должно допускать к исправлению поручений, как приведя на перед к присяге по прилагаемой у сего форме.



7) каждый агент снабжается перед отправлением его инструкциею от директора высшей полиции6.



8) вообще обязанность агентов состоит в поспешном и верном доставлении всех сведений по данным им поручениям, при исполнении коих должны они строжайше наблюдать скрытность и скромность. За деяное же упущение своего долга, подвергаются жесточайшему взысканию. Агенты должны обращать особенное внимание на могущие быть злоупотребления чиновников, столь пагубныя в настоящих обстоятельствах.



9) директор вышшей полиции по получении известий от агентов предоставляет их с замечаниями своими начальнику Главного штаба и ожидает разрешения Его.



Сделав таким образом вам известными, сколько можно было предварительно, обязанности ваши, я твердо уверен, что вы по усердию ко благу отечества, будете прилагать все силы к тому, чтобы желаемой успех был последствием всех сих распоряжений.



Подлинное подписал военный министр



Барклай де Толли



№ 7



Главная квартира в Вильне



«11» апреля 1812-го года



верно: военный советник де Санглен7



(подпись)



4.



Присяга для агентов8.



Я обещаюсь и клянусь пред Всемогущим Богом и Святым Его Евангелием, что все поручения и повеления, которые я получу от своего начальства, буду исполнять верно и честно по лучшему разумению моему и совести, что за всеми явными и тайными врагами государства, кои учинятся виновными в речах или поступках, или окажутся подозрительными, будут тщательно наблюдать, объявлять об оных и доносить, как и где бы я ни нашел их; равномерно не буду внимать внушениям личной ненависти, не буду никого обвинять или клеветать по вражде, или по другому какому-либо противозаконному поводу, и все что на меня возложится, или что я узнаю, буду хранить в тайне и не открою или не обнаружу ничего ни пред кем, уже бы это был ближайший мой родственник, благодетель или друг. Все сие выполнить обязуюсь и клянусь столь истинно, как желал я. Да поможет мне Господь Бог, в сей равно и будущей жизни. Если же окажусь преступником против сей клятвы да подвергнусь без суда и добровольно строжайшему наказанию, яко клятвопреступник. Во уверение чего и подписуюсь9.



5.



На подлинном написано



собственною Его Величества
рукою тако: Быть по сему.



С. Петербург генваря 27го дня 1812 года



Секретно.



Инструкция
Директору вышшей воинской полиции.



Директор вышшей воинской полиции состоя в совершенном и непосредственном ведении Начальника Главного Штаба, обязан доставлять сведения о неприятельской армии положительно, скоро и безпристанно.



Он ответствует за доброе движение всей системы вышшей полиции.



Он ответствует за выбор и надежность всех употребляемых агентов.



Он ответствует за тайну всех действий вышшей полиции.



Он один находится в главной квартире.



Все переписки и сведения получаются им следующим образом:



На известныя места вне Главной Квартиры высылает он доверенных чиновников для принятия писем под условленными адресами к нему следующих.



Чиновники сии отсылают оные к нему с надежными людьми.



К его обязанностям относятся следующие предметы.



I. О средствах узнавать истинных лазутчиков.



§ 1.



Ложные лазутчики узнаются обыкновенно тем, что приносят новости неважные и никогда не доставляют других, кои могут или должны вероятно знать.



§ 2.



Ложные лазутчики могут быть отправлены к неприятелю в армию следующим образом:



Они должны быть схвачены и посажены под стражу, яко бы люди подозреваемые в шпионстве от неприятеля. Через несколько времени и после некоторой огласки их оправдания, могут они быть отпущены в неприятельскую армию.



§ 3.



Лазутчики сего рода должны быть употребляемы с большою платою за важныя известия, и нужною осторожностию, дабы не вышли действительно двусторонними10.



§ 4.



В числе сих лазутчиков могут быть употребляемы ложные дезертиры, кои передаваясь к неприятелю и вступая в его службу, уходят обратно и приносят известия11.



II. Об употреблении двусторонних лазутчиков



в свою пользу.



§ 5.



Как скоро лазутчик подозревается двойным, должно немедленно довести до его сведения важные ложные известия, и в то же время описав его приметы, сообщить всей цепи корреспондентов с предписанием наблюдать за ним и давать ему ложныя известия.



§ 6.



Когда он таким образом сделается безполезен неприятелю, должно схватить и посадить его под стражу12.



III. О способах удостоверения в верности



лазутчиков и агентов.



§ 7.



Сверх разного рода лазутчиков, обязаны начальники округов вышшей полиции набирать из слуг, продавцов и ремесленников партии шпионов, определяемых к наблюдению за поведением лазутчиков, впадших в подозрение. Они обязаны следовать за сими последними даже в неприятельский стан, есть ли сие нужно.



§ 8.



Для лучшего удостоверения в верности агентов, из неутральных или неприятельских чиновников набираемых, нужно привлекать их на свидание в местах безопасных, посылать к ним надежных офицеров с письмами от начальника Главного штаба, которые тотчас должны быть сожигаемы. Посланный обязан достать от них лестью и обещаниями такой письменный ответ, который бы, будучи ясным доказательством измены со стороны агента, служил залогом его верности.



§ 9.



Свидания сии могут быть особенно полезны для поверки донесений лазутчиков и надежности их связей.



§ 10.



Вообще весьма полезно иметь от лазутчиков письменные доказательства о их услугах.



§ 11.



Никогда не должно дозволять лазутчикам приближаться к Главной Квартире, ни же к важнейшим пунктам соединения армии, дабы не могли они видеть ея движений и зделаться двусторонними шпионами, или чтобы не могли быть замечены и после узнаны неприятельскими лазутчиками.



§ 12.



Все шпионы и разнощики писем должны знать одних начальников округов и окружных постоянных агентов вышшей полиции, кои уже присылают свои письма к директору вышшей полиции.



§ 13.



Начальникам округов вышшей полиции и окружным постоянным агентам оной, строго запрещается иметь при себе слуг или лакеев, кои могут замечать людей, к ним приходящих, и изменив открывать их.



Примечание. Директор вышшей полиции во всех прочих его обязанностях, поступает по предписанию Начальника Главного Штаба.



Верно



Военный министр Барклай де Толли13



(подпись)



6.



На подлинном написано



собственною Его Императорского



Величества рукою тако: Быть по сему



С. Петербург генваря 27го дня 1812 года



Секретно



Образование
вышшей воинской полиции при армии



Отделение первое.



Состав управления



вышшей воинской полиции при армии



§ 1.



Вышшая полиция армии состоит в непосредственном ведомстве Начальника Главного Штаба.



§ 2.



При нем находится директор оной.



§ 3.



Вся окружность армиею занимаемая, разделяется на три части, то есть: по обоим флангам и центру неприятельской армии.



§ 4.



Каждая часть сей окружности составляет округ вышшей полиции14.



§ 5.



Каждый из сих округов вверяется самому надежному и испытанному чиновнику вышшей полиции.



§ 6.



Начальники сих округов разсылают на все важнейшие точки, неприятельской операционной линии, постоянных агентов, и объемлют оными оба крыла и зад неприятельских операций и продовольствия.



§ 7.



К сим корреспондентам принадлежат



1е Партии испытанных и расторопных лазутчиков.



2е Жители неутральных и неприятельских областей, разных степеней, состояний и полов, кои могут быть употреблены вышшею полициею.



3е Партии низших лазутчиков из крестьян, кои употребляются на доставление местных сведений.



4е Разнощики тайных переписок трех округов и агентов вышшей полиции.



Отделение второе.



Об обязанностях окружных начальников



вышшей полиции



§ 8.



Обязанность окружных управлений вышшей полиции состоит в следующем:



2е Поверка сведений, ими доставляемых, сличением различных известий из одного места.



3е Строгое наблюдение, дабы агенты не могли знать либо встретить друг друга.



4е Охранение в величайшей осторожности и тайне сношений своих с директором вышшей полиции, строгим исполнением предписанных от него способов переписки.



Примечание 1. Окружные начальники вышшей воинской полиции не могут не токмо иметь между собой сношений, но даже и не должны знать один о другом.



Примечание 2. Агенты окружных управлений никогда не могут иметь доступа в Главную Квартиру иначе, как по собственному требованию Главнокомандующего, и не должны знать о местопребывании окружных управлений.



Отделение третие.



Об агентах.



§ 9.



Агенты суть трех родов:



1е в земле союзной



2е в земле неутральной



3е в земле неприятельской



§ 10.



Агенты в земле союзной могут быть чиновники гражданские и военные той земли, или от армии посланные.



§ 11.



Агенты в земле неутральной могут быть неутральные подданные, имеющие знакомства и связи, и по оным, или за деньги снабжаемые аттестатами паспортами и маршрутами, для переездов нужными. Они могут быть равным образом бургомистры, инспекторы таможень и проч.15.



§ 12.



Агенты в земле неприятельской, могут быть лазутчики, в оную отправляемые, и постоянно там остающиеся, или монахи, продавцы, публичные девки16, лекари и писцы, или мелкие чиновники, в неприятельской службе находящиеся.



Отделение четвертое.



О лазутчиках.



§ 13.



Начальник Главного Штаба обязан снабдить окружные управления вышшей полиции нужным числом лазутчиков двух родов:



1е Лазутчики на постоянном жалованье17. Они принадлежат непосредственно к окружным управлениям, разсылаются в нужных случаях, под разными видами и в различных одеяниях. Они должны быть люди расторопные, хитрые и опытные. Их обязанность есть приносить сведения, за коими они отправляются и набирать лазутчиков второго рода и разнощиков переписки.



2е Лазутчики второго рода должны быть предпочтительно обывателями неутральных и неприятельских земель разных состояний, и в числе оных дезертиры. Они приносят сведения по требованию, и по большей части местныя.



Они получают особенную плату за каждое известие, по мере его важности.



Они обязаны делать связи и набирать себе помощников, в месте их послания



Отделение пятое.



О разнощиках тайных переписок



§ 14.



Разнощики тайных переписок должны необходимо быть жители тех самых земель, в коих вышшая воинская полиция действует, дабы имея знакомство и родственников, могли они иметь достаточные предлоги к частым отлучкам и переходам18.



Отделение шестое.



Способы действия вышшей воинской полиции.



§ 15.



Способы действия вышшей воинской полиции состоят:



1е в суммах, на оную употребляемых



2е в распоряжении ея действий.



§ 16.



Сумма, на вышшую полицию нужная19, вверится при самом начале кампании, Начальником Главного Штаба.



§ 17.



Он не ответствует за употребление ни сей суммы20, ни той, которая по требованием его отпускаема ему будет; но ответствует за то, чтобы вышшая полиция была учреждена на самом лучшем устройстве и чтобы Главнокомандующий имел всегда все нужныя от оной истинныя сведения.



§ 18.



Устройство и распоряжение действий вышшей полиции во всей их подробности учреждается инструкциями Начальнику Главного Штаба и директору вышшей полиции при армии.



Верно



Военный министр Барклай де Толли21



(подпись)



7.



На подлинном подписано собственною



Его Величества рукою: Быть по сему



С. Петербург генваря 27го дня 1812 года.



Секретно.



Инструкция



Начальнику Главного Штаба
по управлению вышшей воинской полиции



Добрая система вышшей полиции равно необходима как в наступательной, так и в оборонительной войне. В первой для верного расположения предприятий к операциям нужных; во второй к благовремянному познанию всех предприятий неприятеля и положения земель, в тылу армии находящихся.



Система вышшей полиции тогда полезна и хороша, когда она так сокрыта, что неприятель думает, что ее нет и что противная ему армия не может получать никаких благоустроенных известий. По сему Начальник Главного Штаба обязан наблюдать, чтобы все действия его по вышшей полиции были непроницаемы и чтобы все получаемые о неприятельской армии известия оставались в величайшей тайне, даже и после удачных предприятий, на оных основанных.



В самой армии должно распускать слухи, что Главнокомандующий, оградив себя от неприятельского шпионства, сам иметь оное почитает ненужным.



Сведения, чрез вышшую полицию доставляемыя, тогда хороши, когда они быстры, полезны и справедливы.



К устройству вышшей полиции на сем основании, нужны следующие распоряжения.



I. О жалованье и плате лазутчикам.



§ 1.



В жалованье и плате лазутчикам, должно быть принято правилом, не давать им ни слишком мало, ни слишком много; ибо в первом случае могут они



сделаться двусторонними или неприятельскими шпионами; а во втором, обогатясь слишком скоро, отстать неожиданно в самое нужное время.



§ 2.



Нужно платить им достаточно, но держать их в ожидании большаго.



§ 3.



За важные известия должно платить щедро22.



§ 4.



Тем из агентов и лазутчиков, кои находясь в иностранной службе или в таком положении, которое препятствует принимать деньги, или жалованье, доставляют известия по какому либо духу партий, по личной преданности или дружбе, должно давать подарки, и доставлять выгоды под разными предлогами23, дабы не могли они подумать, что почитают их шпионами, служащими из корысти.



§ 5.



Раздавая подобныя подарки вперед бургомистрам, чиновникам иностранных полиций и владельцам лучших домов в городах, в коих могли быть главныя квартиры, или жительство неприятельских генералов, можно подкупить их на будущее время.



II. О способах переписки и сообщений.



§ 6.



В числе множества известных способов переписки, предпочесть должно следующие:



1е Письмо может быть спрятано в восковой свече, выточенной из нутри трости, зашить в платье.



2е Оно может быть разрезано на полосы.



3е Им может быть заряжено охотничье ружье. В последнем случае, при доставлении можно ружье разрядить; при неудаче же, из него можно выстрелить.



§ 7.



Есть ли на реке, в одном каком либо месте, оба берега заняты постами действующей армии, известия же должны получаться с верьху реки по ея течению: тогда можно протянуть с одного берега на другой невод, в котором бы останавливались бутылки, или крепко закрытые ящики с письмами.



Заметить должно, что в бутылки и ящички сии должна быть положена такая тяжесть, которая бы держала их под водою.



§ 8.



С одного берега на другой могут быть протянуты в плотинах или кустарниках веревки, удерживаемые под водою привешенными к ним тяжестями. Веревки сии могут быть на блоках и служить к пересылке писем в ящиках и бутылках с одного берега на другой.



Были примеры, в коих употреблялся сей способ под льдом замерших рек.



§ 9.



Во всех сих случаях, есть ли бы один из сих способов сообщения, мог быть открыт неприятелем, должно выставлять условные знаки и подавать сигналы, чтобы лазутчики или агент не приближался более к месту сообщения.



§ 10.



С лазутчиками, которые не довольно смелы, можно условливаться о приносе письменных известий в кору выгнившего дерева, или под какой либо камень.



Посланный за сими письмами, может брать их и приносить ответы не зная вообще лазутчика.



§ 11.



Каждый округ вышшей полиции должен иметь разные ключи цыфирей, из главной квартиры получаемых. Один ключ должен быть употребляем для переписки с директором вышшей полиции, составлен из двух тысяч знаков, и внезапно, как можно чаще переменяем, особливо при каждом подозрении о его открытии перехваткою переписки, или изменою, и при перемене главного агента.



Частные ключи должны быть сколь можно разнообразны и сложны.



§ 12.



Важнейшая шифрованныя известия, должны быть посылаемы в двух, и даже в трех экземплярах, двумя или тремя разными путями, дабы в случае остановки, или побега, или перехвачения одного и двух разнощиков, известие могло дойти в Главную Квартиру.



§ 13.



Вместо цыфири, для большей поспешности, можно употреблять самые надежные симпатические чернила; но не иначе как те, кои доставлены будут из Главной Квартиры24.



§ 14.



В случаях сообщений словесных, особливо при посылке лазутчиков к таким лицам, коим они не знакомы, можно каждому из них дать предварительно пароль, по которому, при самом приближении лазутчика, могли бы узнать они, что действительно принадлежит он к вышшей полиции действующей армии; что они могут отвечать на пароль его известным отзывом, должны верить словам его, и могут сами все безопасно сообщить ему. Известные масонские знаки, и взаимные на них ответы, могут удобно в сих случаях быть употребляемы.



§ 15.



Лучшим знаком доверенности к посылаемому за известием лазутчику могут служить вырезанные карточки. Известное число их под номерами отдается тому, с кем учреждается сношение. К нему посылается лазутчик с половиною одной из заномеренных карточек25. Он складывает ее с своею половиною, одинакого номера и сим удостоверяется, что посланный надежен.



Сей способ удобен особливо в тех случаях, когда агент вышшей полиции находится в неприятельской армии, и не может отважиться давать письменных известий.



Примечание. В прочем изложенными в сей статье способами, не отвергается употребление и других, кои могут быть изобретены, и найдутся удобнее и вернее.



§ 16.



Важнейшим пунктом соединения тайных сношений могут служить монастыри, и поэтому должно стараться приобретать их начальников, ибо в сем случае монахи могут иметь разные способы доставлять письма и даже приносить известия, часто из повиновения своему начальнику, а иногда и за деньги.



III. Дополнительные правила и замечания.



§ 17.



Правила и замечания сии заключают в себе:



а., о частных образованиях вышшей воинской полиции



в., о принужденном шпионстве



с., о вооруженном шпионстве



д., о неприятельских шпионах



е., о пленных



ж., о ложных неприятельских беглецах



з., об устройстве вышшей полиции при ретираде26



1е О частных образованиях вышшей воинской полиции.



§ 18.



При каждом отдельном корпусе, и при передовом войске, обязан Начальник Главного Штаба устроить вышшую полицию на точных основаниях общей токмо в нужной соразмерности с числом корпуса же в гораздо меньшем виде27.



§ 19.



Каждый начальник передовых отрядов должен употреблять крестьян, занимаемых деревень, на разведывание сколь можно ближайшее к неприятелю, а посылать в одно место многих, но токмо в разное время.



2е О принужденном шпионстве.



§ 20.



В случае совершенной невозможности иметь известие о неприятеле в важных и решительных обстоятельствах, должно иметь прибежище к принужденному шпионству. Оно состоит в склонении обещанием наград, и даже угрозами местных жителей к проходу через места неприятелем занимаемыя.



3е О вооруженном шпионстве.



§ 21.



Вооруженное шпионство производится следующим образом28:



Командующий передовыми войсками отряжает разные партии Козаков, соразмерно в силе с неприятельскими постами. Команды сии поручает он самым отважным офицерам, и дает каждому расторопнаго лазутчика, который бы знал местное положение. Команды сии, помощию лесов, либо темноты, могут прорываться до назначенных им мест, и между тем, как офицер, командующий партиею, замечает местоположение, силы неприятеля и распорядок их, лазутчик узнает все обстоятельства и подробности.



§ 22.



Ежели неприятель ретируется, то сим способом можно видеть, в каком порядке и направлении идет он, можно напасть на обозы и транспорты его и сжечь их.



4е О неприятельских шпионах.



§ 23.



Неприятельские шпионы должны непременно быть наказываемы смертию публично пред войском и со всевозможною огласкою29.



§ 24.



Помилование их допускается в том токмо случае, когда будучи пойманы, дадут они сами важные известия, кои в последствии утвердятся произшествиями30.



§ 25.



До сей поверки сообщенных ими сведений, должны они быть содержимы под самою крепкою стражею.



5е О пленных



§ 26.



Начальник Главного Штаба, или, по поручению его, Директор вышшей полиции обязан наблюдать, что бы пленные нововзятые, содержимы были под стражею раздельно.



§ 27.



Он должен допрашивать их сам и каждого порознь31, збивать в речах, и из разных их показаний выводить заключения о составе и силе неприятельских корпусов, дабы потом схватив из котораго либо из них пленнаго, и узнав, к какому корпусу принадлежит он, можно было судить как силен действующий корпус.



Примечание. По захвачении болшаго множества пленных, не все они допрашиваются, но из них выбираются некоторые для допроса по назначению Начальника Главного Штаба, или по его поручению, Директор вышшей полиции.



6е О ложных неприятельских беглецах.



§ 28.



От неприятеля могут передаваться беглецы, имеющие повеление сообщать ложные известия32. Их должно допрашивать порознь и под угрозою смерти принуждать сказывать истинну, задерживая под стражею до поверки оной, и обещая награды за показания справедливыя.



§ 29.



Беглецов обыкновенных должно, принимая совсем иначе, сажать под стражу вместе с неприятельскими пленными, дабы сказываясь взятыми в плен прежде их могли они выведывать от первых разныя известия.



7е Об устройстве полиции при ретираде.



§ 30.



При отступлении армии должно:



1е Чтобы окружные агенты по предписанию начальника того округа, коему принадлежат они, взяли новую линию.



2е Чтобы, отступая, оставляли они в земле, неприятелем занимаемой, надежную и непрерывную цепь своих агентов и лазутчиков, устроя с ними весь порядок надежнейших сношений33.



§ 31.



В городах и селениях обязаны они удостовериться сколь можно в преданности бургомистров и владельцев таких домов, которые могут быть заняты неприятельскими штабами и генералами, дабы подслушивая их разговоры могли они извещать об оных чрез оставленных для сего лазутчиков.



§ 32.



Лазутчиками сего рода наилучше быть могут факторы34, евреи35 и слуги36.



Верно



Военный министр Барклай де Толли37



(подпись)



Примечания



1 ГВИА, ф. ВУА, ед. хр. 517, л. 12. Подлинник.



2 ЦГВИА, ф. ВУА, ед. хр. 517, л. 13. Подлинник. (Копия, заверенная Я. И. де Сангленом, хранится в ЦГВИА, ф. 474, ед. хр. 9, л. 1.)



3 То есть военному советнику Якову Ивановичу де Санглену (1776—1864). Он родился в Москве в семье выходца из Франции. На гражданской службе с 1793 г. В 1804—1806 гг. — преподаватель Московского университета. В начале 1812 г. был назначен директором особенной канцелярии Министерства полиции, но после «дела Сперанского» переведен царем в военное ведомство и занял пост директора высшей воинской полиции при военном министре. Во время войны совмещал также должность генерал-гевальдигера 1-й Западной армии (22 июля — 13 августа 1812 г.). 2 сентября 1812 г. был отправлен в Петербург, где до 1816 г. исполнял свои обязанности. В царствование Николая I получил известность как сочинитель в московских литературных кругах. Оставил интересные мемуары (Записки Якова Ивановича де Санглена // Русская Старина, 1883, т. 37, № 1—3).



4 Термин «агент» в начале XIX в. больше соответствовал современному слову «сотрудник». Под этот разряд тогда подпадали как чиновники разведывательных организации, так и резиденты, действовавшие за границей. Четкого разделения не существовало, но вообще как бы подразумевался определенный уровень грамотности «агентов» по сравнению с «лазутчиками».



5 Имеются в виду агенты окружных управлений (см. документ 6).



6 Здесь имеются в виду сотрудники или чиновники высшей полиции, в чьи обязанности входила организация разведывательной работы на местах, сбор необходимых сведений и вербовка лазутчиков. Такие инструкции обнаружены: подполковнику Е. Г. Кемпену от 7 июня 1812 г. (ЦГВИА, ф. 474, ед. хр. 21, лл. 1—2; ОР ГПБ, ф. 152, оп. 1, ед. хр. 241, лл. 3—5). и подполковнику М.-Л. де Лезеру, датированные маем 1812 г. (Отечественная война 1812 года. Т. XI, СПб., 1909, с. 308—310). Они почти полностью совпадают с параграфами 1—11 Инструкции директору вышшей воинской полиции (см. документ 5).



7 ЦГВИА, ф. ВУА, ед. хр. 517, лл. 14—14 об. Копия. (Еще одна копия под № 11 от 13 апреля 1812 г. хранится в ЦГВИА, ф. 474, ед. хр. 9, лл. 2—2 об).



8 Присягу принимали, вероятно, только чиновники высшей полиции. Часть сотрудников, занимавшихся оперативной деятельностью, была взята из Министерства полиции: коллежский асессор барон П. Ф. Розен, отставной поручик (принятый вновь на военную службу) И. А. Лешковский, надворный советник П. А. Шлыков. В начале войны в контрразведку попали оставшиеся не у дел полицмейстеры городов Вильно и Ковно Вейс и майор Е. А. Бистром (погиб в Бородинском сражении), таможенный чиновник А. Бартц и житель Виленской губернии Я. И. Закс. Были приняты и несколько отставных офицеров, имевших опыт боевых действий: подполковник Е. Г. Кемпен, капитан К. Ф. Ланг, а также отставной ротмистр австрийской службы итальянец Винцент Ривофиннолли. В штат канцелярии поступили губернский секретарь Протопопов, коллежский секретарь В. П. Валуа, студент Петросевич.



9 ЦГВИА, ф. ВУА. ед. хр. 517, л. 15.



10 В дуэли двух разведок русские часто прибегали к перевербовке агентов противника. Одним из самых удачных «двусторонних» агентов русской контрразведки можно назвать отставного ротмистра Давида Савана. В начале 1811 г. он был завербован наполеоновской разведкой и отправлен с заданием в Вильно. Но, прибыв в Россию, добровольно явился к русскому командованию. Поэтому контрразведка решила использовать его в своих целях, и он доставил в Варшаву подготовленные в русском штабе сведения. В начале 1812 г. Саван был вновь командирован французской разведкой на 5 месяцев в Вильно, где с его помощью контрразведке де Санглена удалось выявить 4 французских агентов, пресечь связи группы прибалтийских банкиров, снабжавших по договоренности с варшавскими банками агентуру Наполеона в Литве. Кроме того, во время пребывания в Вильно в мае 1812 г. личного посланца французского императора графа Л. Нарбонна Саван три раза тайно встречался с ним и передал специально подобранные в штабе Барклая сведения. То есть с помощью Савана удалось перед войной создать надежный канал дезинформации противника (ЦГВИА, ф. ВУА, ед. хр. 433, лл. 5—7; ед. хр. 436, ч. I, лл. 153—156 об.; ф. 474, ед. хр. 8, 10, 11).



11 Во время войны существовала такая практика засылки французских дезертиров. Например, 21 июля 1812 г. по приказу Барклая к противнику были отправлены обратно один португалец и один испанец (Отечественная война 1812 года. Т. XIV, СПб., 1910, с. 189).



12 В документах удалось отыскать факты двойной деятельности только на одного русского агента — жителя Белостока Х. М. Цыгана. В 1810—1811 гг. он был «двусторонним лазутчиком» русского полковника К. К. Щица и французского резидента А. Беллефруа. После того как удалось узнать, что он передал за границу сведения о поездках русских разведчиков А. И. Нейгарта и Г. Альперина в герцогство Варшавское и они там были взяты под стражу, Цыгана арестовали (ЦГВИА, ф. ВУА, ед. хр. 435, лл. 195—196; Отечественная война 1812 года. Т. I, ч. 1, СПб., 1900, с. 109; ч. 2, с. 262, 318; т. II, СПб., 1901, с. 66, 85, 89—90, 95, 166—167, 293; Т. III, СПб., 1902, с. 84—90; т. IV, СПб., 1903, с. 78, 261; т. V, СПб., 1904, с. 248—249).



13 ЦГВИА, ф. ВУА, ед. хр. 517. лл. 16—24. Копия. (Аналогичные копии см.: ЦГВИА, ф. ВУА, д. 482, лл. 8—12; ОР ГПБ, ф. 152, оп. 1, ед. хр. 250, лл. 3—5).



14 В документах высшей полиции не было найдено ни одного упоминания об округах, поэтому, вероятно, во время войны § 3—5 не выполнялись.



15 Большое количество таких агентов было в Восточной Пруссии, многие из которых попали в поле зрения русской разведки еще в 1805—1807 гг. Значительно меньше подобной агентуры находилось в герцогстве Варшавском.



16 Удалось разыскать сведения лишь об одной женщине среди русского агентурного контингента — жительнице г. Риги Таубе Адельсон, выполнявшей разведзадания в 1806—1807 гг. В 1812 г. она вновь была послана в тыл противника для сбора информации (ЦГВИА, ф. 1, оп. 1, т. 2, ед. хр. 2535, л. 37; ф. ВУА, ед. хр. 3500, л. 12 об.).



17 Таковых в русской контрразведке было мало, в основном ее контингент информаторов состоял из «лазутчиков второго рода».



18 Такой «разнощицей тайных переписок» у русской агентурной группы, действовавшей во время французской оккупации в Полоцке, была Федора Миронова, крепостная помещика Гласнова. В качестве связной она несколько раз без всяких подозрений проникала в занятый французами Полоцк и доставляла оттуда от русских разведчиков письменные донесения командованию. Ныне в Полоцке ее именем названа одна из улиц.



19 В практике того времени бюджет контрразведки составлялся из так называемых «экстраординарных сумм», которые выдавались военачальниками во время войны.



20 Так, за октябрь — декабрь 1812 г. в 3-й армии на оплату агентов и лазутчиков, выполнивших задания, было израсходовано 95 червонцев, 717 рублей серебром и 2300 рублей ассигнациями (ЦГВИА, ф. 103, оп. 208б, св. 108, ед. хр. 1, ч. 2, лл. 3—4 об.).



21 ЦГВИА, ф. ВУА, ед. хр. 517, лл. 25—34 об. Копия. (Аналогичную копию см.: ЦГВИА, ф. ВУА, ед. хр. 482, лл. 1—7).



22 Как правило, агентура предпочитала получать за свои услуги звонкой монетой. Одноразовые выплаты составляли от 5 до 30 червонцев, от 15 до 100 рублей серебром или 200—300 рублей ассигнациями. При перерасчетах 100 рублей ассигнациями приравнивались в документах разведки к 25 рублям серебром (ЦГВИА, ф. 103, оп. 208б, св. 108, ед. хр. 1, ч 2, лл. 3—4 об.).



23 Например, немецкие офицеры, сотрудничавшие с русской разведкой, соглашались брать деньги только на путевые издержки для выполнения заданий на территории Германии. Стать платными агентами для них было равносильно потери дворянского достоинства.



24 Так, симпатическими чернилами (видимыми только на просвет или после держания бумаги над огнем) во время своего нахождения в герцогстве Варшавском пользовался для передачи разведывательных сведений в Россию в письмах на имя своего брата в Ригу упоминавшийся Д. Саван.



25 Речь идет о системе разрезных купонов или карточек. Она использовалась только до начала войны при отправлении русских разведчиков за границу. На границе купон неровно разрезался на две части. Одна выдавалась агенту, другую передавали на таможню, через которую должен был возвращаться этот разведчик. На обратном пути он предъявлял свою часть карточки и, если они сходились, беспрепятственно следовал дальше (Отечественная война 1812 года. Т. XI, с. 58—60; т. XII, СПб., 1909, с. 46). Необходимо указать, что способы агентурной деятельности и сообщений вполне соответствовали тогдашнему уровню развития техники и связи.



26 «Ретирада» — устаревший термин, соответствует современному «отступление».



27 В 1812 г. при 1-м корпусе генерал-лейтенанта П. Х. Витгенштейна находился сотрудник высшей полиции поручик И. А. Лешковский, а в отдельный корпус генерал-лейтенанта Ф. Ф. Эртеля в Мозырь во второй период войны был направлен подполковник Е. Г. Кемпен.



28 Речь идет о войсковой разведке. Какие уставные требования предъявлялись к этому виду разведки в 1812 г., выяснить не удалось. Сохранились лишь «Общие правила для рекогносцировок», подписанные адмиралом П. В. Чичаговым 8 сентября 1812 г. Для разведывательного отряда считалось нормальным, если он состоял из роты егерей и 50 казаков, улан или гусар (ЦГВИА, ф. 103, оп. 208а, св. 0, ед. хр. 13, лл. 299—302). Для захвата пленных практиковалось переодевание в форму противника. Так, 8 сентября 1812 г. на р. Стырь генерал-майор К. О. Ламберт для внезапного нападения, снятия постов противника и получения «языков» использовал 15 «охотников» Татарского уланского полка, знавших немецкий язык и переодетых в австрийские плащи и каски (Епанчин Н. Очерк событий 1812 года в пределах Киевского военного округа // Военно-исторический Вестник, 1911, № 7—8, с. 8).



29 Во время войны 5 человек, чья принадлежность к французской разведке была доказана, в августе 1812 г. были расстреляны после суда в Мозыре (ЦГВИА, ф. 1, т. 2, ед. хр. 2535, лл. 30—32). Такая же участь постигла пойманного на Дону руководителя особой разведывательной группы противника из трех человек полковника графа А. Платтера (ЦГИА, ф. 1409, оп. I, ед. хр. 798, л. 4). Смертная казнь применялась только во время боевых действий 1812 г. В документах не удалось отыскать ни одного факта расстрела «за шпионство» до войны и после окончания кампании 1812 г. После 1815 г. большая часть пойманных наполеоновских агентов была прощена и отпущена на свободу, а иностранцам было разрешено вернуться на родину.



30 В рассказах, записанных со слов А. П. Ермолова его братом Н. П. Ермоловым, сохранились интересные зарисовки о деятельности французского агента Ружанского, арестованного в Смоленске русской контрразведкой: «В 1812 году (во время пребывания Наполеона в Москве) был у нас (двойной) шпион капитан-исправник из Дорогобужа — он же доставлял известия Наполеону и нашей армии, но так как его семейство было в наших руках (отправлено в Тамбовскую губернию) и мы платили вдвое более французов, отсылали деньги прямо в семейство, он служил нам. Сведения составляли Беннигсен и А. П. Ермолов... Это продолжалось до тех пор, пока Коновницын (храбрый, но ограниченный человек) имел неосторожность похвалиться, что мы все знаем, что делается в Москве. Тогда шпион отказался еще туда возвратиться...» (ЦГАДА, ф. 1406, оп. 1, ед. хр. 999, л. 1 об.). Русская контрразведка пыталась также использовать пойманного в Риге в 1812 г. прусского разведчика Карла Цебе, написавшего под диктовку русских донесение своему начальнику, генералу Г.-Д.-Л. Иорку фон Вартенбургу. Но так как обратного послания не было получено, К. Цебе расстреляли (ЦГВИА, ф. 29, оп. 153а, св. 5, ед. хр. 532, лл. 1—5).



31 В 1812 г. все пленные допрашивались «порознь». Кроме того, неоднократно отдавались приказы сразу же обыскивать пленных «невзирая на особу», а все найденные бумаги немедленно присылать в главное дежурство армии (ЦГВИА, ф. 103, оп. 208в, св. 55, ед. хр. 5/44, л. 79; Материалы для истории войны 1812 года. Приложения к запискам Алексея Петровича Ермолова. М., 1864, с. 61).



32 Забвение основных положений этого параграфа во время боевых действий 1812 г. имело весьма негативные последствия для русских в одном из драматических эпизодов под занавес событий. В конце кампании главные силы Наполеона были окружены в районе р. Березины. Для французов ситуация сложилась почти катастрофическая. Три возможных пути для спасения лежали через р. Березину, но их контролировала армия адмирала П. В. Чичагова. Поэтому Наполеон решил имитировать концентрацию своих частей на юге, а сам намеревался прорываться на севере. С этой целью была проведена операция по дезинформации Чичагова. На юге у д. Ухолоды демонстративно началось строительство ложной переправы. Кроме того, собрали совет местных жителей и внушили им «под большим секретом», что именно здесь французские части будут готовиться переходить через Березину. Конечно, сразу же нашлись добровольцы, решившие предупредить русское командование. Трое жителей ночью перебрались к русским и сообщили эту новость Чичагову, который их щедро наградил, но оставил при себе. Главные силы адмирал стянул к Ухолодам, но события стали разворачиваться по другому сценарию. Французы начали переправляться на север у д. Студенка, там, где русских сил было крайне мало. Когда стало ясно, что Наполеон, перехитрив, вырвался из окружения, то по приказу Чичагова эти трое невольных участников операции французской разведки были повешены. (Военский К. Наполеон и борисовские евреи в 1812 году // Военный сборник, 1906, № 9, с. 211—219).



33 При отступлении русская контрразведка оставила большие агентурные группы в Белостоке, Велиже, Полоцке и Могилеве, которые активно действовали весь период французской оккупации.



34 Фактор — от латинского «делающий», «производящий». Посредник, маклер, комиссионер, то есть человек, заключающий сделки и выполняющий деловые поручения.



35 Большую часть агентуры русской контрразведки в западных областях Российской империи составляли евреи, преимущественно мелкие торговцы и ремесленники.



36 В мае 1812 г. во время пребывания в Вильно графа Л. Нарбонна по заданию русской контрразведки камердинером к этому французскому дипломату устроился некто Станкевич. Станкевич не только вел наблюдение, но и сумел скопировать копию секретной инструкции Наполеона своему посланцу о военных задачах миссии в Вильно, в то время как Нарбонн и его свита находились на очередном светском рауте. С этой инструкцией был ознакомлен император Александр I и его ближайшее окружение (ОР ГПБ, ф. 152, оп. 1, ед. хр. 134, л. 2).



37 ЦГВИА, ф. ВУА, ед. хр. 517, лл. 35—56 об. Копия.



Публикация В. М. БЕЗОТОСНОГО



Афанасьева А. К., Эдельман О. В. [Письма Н. М. Карамзина, 1806—1825 гг.] // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1992. — С. 7—10. — [Т.] II—III.



История отечественной культуры конца XVIII — первой четверти XIX в. неразрывно связана с именем Николая Михайловича Карамзина (1766—1826), историка, писателя, поэта, реформатора русского языка, который, по словам В. Г. Белинского, «преобразовал русский язык, совлекши его с ходуль латинской конструкции и тяжелой славянщины и приобщив к живой, естественной, разговорной русской речи».



Трудно переоценить вклад Карамзина в духовное развитие русского общества, несколько поколений которого воспитывалось на его произведениях. «Письма русского путешественника» впервые познакомили читающую публику России с жизнью европейских стран в эпоху Великой французской революции. Большой популярностью пользовался основанный Карамзиным журнал «Вестник Европы», литературные сборники Аглая», «Аониды». Заслуженную славу принесли писателю ставшие хрестоматийными повести «Бедная Лиза», «Марфа-посадница» и другие.



Но главным делом жизни Карамзина, принесшим ему мировую известность, стала история государства Российского». После выхода в свет первых ее томов, по выражению Пушкина, «все, даже светские женщины, бросились читать историю своего отечества, дотоле им неизвестную. Она была для них новым открытием. Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка — Коломбом».



В этот же период Карамзиным было написано много писем. К родным и друзьям, к тем, кто помогал в работе, и к тем, кому нужна была его помощь.



О неоднократных публикациях писем Карамзина говорится в библиографических работах, наиболее полными из которых являются следующие: 1) Пономарев С. Материалы для библиографии литературы о Н. М. Карамзине: К столетию его литературной деятельности (1783—1883) // Записки Академии наук, 1883 г., т. 45 (ок. 2000 записей); 2) История русской литературы XIX века: Библиографический указатель под ред. К. Д. Муратовой. М. — Л., 1962.



Таким образом, читателям стали известны сотни писем Карамзина. Однако эпистолярное наследие историка опубликовано еще не полностью.



В личных архивных фондах и документальных коллекциях ОПИ ГИМ хранится 57 писем и записок Карамзина. Из них 32 никогда не публиковались. Остальные 25 были напечатаны в разное время в различных изданиях. Следует отметить, что только 4 письма были напечатаны в соответствии с современными научными требованиями. (Письма Карамзина к С. С. Уварову: Публикация М. И. Гиллельсона в сборнике: XVIII век. Вып. 8. Л., 1969).



В подавляющем большинстве случаев письма Карамзина представляют собой двойные листы почтовой бумаги отечественного или иностранного производства, на многих имеются водяные знаки. Текст написан черными чернилами (обладавший слабым зрением Карамзин предпочитал этот цвет) и расположен обычно на первых двух страницах. На последней странице, которая в сложенном письме оказывалась снаружи, рукой Карамзина написан адрес. Здесь же, как правило, сохранилась и его личная печать красного сургуча с изображением дворянского герба. Письма, передававшиеся с оказией, обычно не запечатывались. Часть писем имеет почтовый штемпель, на котором обозначены дата и место отправления.



Все публикуемые в этом издании письма Карамзина написаны им на русском языке. Историк свободно владел европейскими языками, но в письмах и в разговорах с соотечественниками предпочитал родной язык. Другими языками (главным образом, французским) он пользовался при общении с иностранцами и с теми из сограждан, кто плохо знал русский язык. Его упорное нежелание следовать прочно установившейся моде на французский язык особенно наглядно в письме княжны Е. А. Вяземской к Д. И. Лобанову-Ростовскому, где после написанных ею двух страниц французского текста следует приписка рукой Карамзина на русском языке (см. письмо № 23). Однако по свойствам своего характера Карамзин никому не навязывал своего мнения. Об этом красноречиво свидетельствуют приписки, сделанные рукой жены и дочерей в его письмах почти исключительно на французском языке.



Письма сгруппированы по адресатам (их 14) и расположены в хронологическом порядке.



Самая большая группа писем Карамзина (№ 1 — № 21) была адресована супругам М. Н. и Е. Ф. Муравьевым, с которыми его связывала многолетняя дружба.



Первое из представленных здесь писем было отправлено одному из самых образованных и культурных людей своего времени — Михаилу Никитичу Муравьеву, сыгравшему очень важную роль в судьбе историка: именно Муравьев выхлопотал у императора Александра I место историографа для Карамзина. Из письма видно, что Муравьев помог Карамзину получить доступ к архивам, присылал ему редкие иностранные издания, необходимые для работы.



Следующие 20 писем предназначались вдове М. Н. Муравьева Екатерине Федоровне, доброй, умной и энергичной женщине, неизменно оказывавшей большую поддержку семье Карамзина.



После смерти мужа в 1807 г. Е. Ф. Муравьева поселилась в Москве и целиком посвятила себя воспитанию сыновей Никиты и Александра — впоследствии видных деятелей декабристского движения. Карамзин был частым гостем этой семьи, помогал Екатерине Федоровне в делах по изданию сочинений ее покойного мужа. Семьи Карамзиных и Муравьевых особенно сблизились в трудные месяцы 1812 г., когда им пришлось покинуть Москву и поселиться в Нижнем Новгороде. После Отечественной войны Е. Ф. Муравьева с сыновьями переехала в Петербург.



В начале февраля 1816 г. Карамзин приехал в столицу хлопотать об издании первых 8 томов «Истории» и около двух месяцев жил в доме Муравьевых. 18 февраля он писал жене: «Милая хозяйка моя не изменяется в своих ласках. Вот истинная жена Михаила Никитича! Не мог я выбрать лучшего жилища, и это украсило для меня Петербург». Летом этого же года семья Карамзиных переехала в столицу, как предполагалось, на год-два, то есть время издания первых томов «Истории», но, как оказалось, навсегда.



Осенью 1818 г., когда надежды на скорое возвращение в Москву не осталось, Карамзины переехали к Е. Ф. Муравьевой, сдавшей им верхний этаж своего дома, где они прожили 5 лет, до осени 1823 г. В письме от 28 ноября 1818 г. Карамзин сообщал А. Ф. Малиновскому: «Домом, а особливо любезнейшею хозяйкою, не можем нахвалиться: она в Петербурге едва ли не всех ближе к нашему сердцу».



Каждое лето Карамзины проводили в Царском Селе, откуда регулярно писали Е. Ф. Муравьевой в Петербург. Эти письма содержат бытовые подробности о жизни семьи историка в императорской резиденции, свидетельствуют о постоянном участии Карамзина в судьбе сыновей Е. Ф. Муравьевой, к которым он относился с неизменной симпатией и нежностью.



Письма Карамзина передавались из поколения в поколение. В 1867 г. они принадлежали правнуку Е. Ф. Муравьевой М. Л. Бибикову, с разрешения которого 17 писем были напечатаны в «Русском архиве» (№ 3 за 1867 г.). Затем письма Карамзина к Е. Ф. Муравьевой оказались в собрании известных московских коллекционеров Чертковых, и ныне они хранятся в семейном архивном фонде последних (ОПИ ГИМ, ф. 445). Три письма из этого комплекса публикуются здесь впервые (№ 5, 20, 21), так же как и приписки, сделанные Е. А. Карамзиной и А. И. Тургеневым (№ 2, 7, 13, 17); кроме того, уточнена датировка двух писем (№ 3, 18).



Вторая по величине группа состоит из 13 писем Карамзина к другу и родственнику по жене А. П. Оболенскому. Возможно, через младших братьев Оболенского, Василия и Александра, бывших в свое время адъютантами принца Георгия Ольденбургского, Карамзин познакомился с женой принца, сестрой императора, великой княгиней Екатериной Павловной. Это знакомство, переросшее в искреннюю дружбу, имело огромное значение для историка. Екатерина Павловна сумела высоко оценить как писательский талант, так и исторический труд Карамзина. Она покровительствовала историографу и представила его своему брату, императору Александру I, и матери, вдовствующей императрице Марии Федоровне, как своего друга, что значительно облегчило дальнейшую судьбу «Истории государства Российского».



Благоприятным фактором было также назначение в 1817 г. А. П. Оболенского куратором Московского университета и попечителем учебного округа вместо враждебно относившегося к Карамзину П. И. Голенищева-Кутузова.



Письма к Оболенскому проливают свет на некоторые обстоятельства, связанные с ходом работы историка, жизнью его семьи, на отношение Карамзина к выполнению светских обязанностей и т. п.



Судьбу этих писем до конца не удалось выяснить. В 1919 г. Историческому музею были принесены в дар 23 письма Карамзина, среди которых 13 писем адресованы А. П. Оболенскому. Даритель — В. Э. Мориц, литературовед, член редакции издания «Сборники Московского Меркурия по истории литературы и искусства» (М., 1917). В первом и единственном выпуске этого издания, осуществленном преподавателями историко-филологического факультета Московского университета, было опубликовано только одно (№ 25) из 13 писем Карамзина к Оболенскому.



Дар Морица включает в себя еще одну группу писем Карамзина, которые также до сих пор не были напечатаны. Это 6 писем историка к своему младшему брату А. М. Карамзину, жившему в Бугуруслане Оренбургской губернии. О родственниках историка известно довольно мало. В свое время были опубликованы его письма к старшему брату Василию, поддержавшему Николая Михайловича в решающий момент его жизни, дав ему денег на переезд в Петербург для издания «Истории государства Российского». Имя сводного брата Александра упоминается в письмах Карамзина очень редко. О своей мачехе (которая была родной теткой его лучшего друга И. И. Дмитриева) он вообще никогда не упоминал. Наличие 6-ти писем за 1817—1824 гг. говорит о том, что Карамзин поддерживал регулярные связи с младшим братом и его семьей.



Письма Н. М. Карамзина к А. М. Карамзину, как и письма к А. П. Оболенскому, хранятся в музейной коллекции документов по истории науки, культуры и общественного движения в России XVIII — начала XX в. (ОПИ ГИМ, ф. 281).



В этой же коллекции хранятся еще 4 письма, входящих в комплекс писем, подаренных Морицом: два — к А. С. Шишкову и письма к А. И. Тургеневу и С. Н. Глинке. Они также не публиковались (за исключением № 55, которое было не полностью напечатано в труде М. П. Погодина о Карамзине).



Еще три неопубликованных письма Карамзина были получены Историческим музеем в 1920 г. от известного библиографа, книгоиздателя, редактора и комментатора сочинений русских писателей Л. Э. Бухгейма (1880—1942). Два из них (№ 50, 51) адресованы тверскому прокурору А. Е. Аверкиеву, которому Карамзин способствовал в продвижении по службе. Третье письмо (№ 22), по-видимому, предназначалось И. А. Аверкиеву, у которого, выехавшая из Москвы семья Карамзина, жила в Нижнем Новгороде осенью 1812 г.



В архивном фонде графов Уваровых, поступившем в Исторический музей в 1917 г., хранится 4 письма Карамзина к С. С. Уварову за 1811—1813 гг. Они говорят о добрых приятельских отношениях главы литературного направления с одним из наиболее просвещенных людей, попечителем Петербургского учебного округа, будущим активным членом общества карамзинистов «Арзамас» (арзамасское прозвище «Старушка»).



Следует упомянуть еще об одном документе, публикуемом здесь впервые. Это записка, в которой отсутствуют обращение и адрес, но имеется собственное заглавие: «Завещание Карамзина». Она попала в Исторический музей в составе обширной коллекции и личного архивного фонда известного историка и собирателя Е. В. Барсова (1836—1917). «Завещание Карамзина» датировано 12 мая 1816 г., то есть было составлено за несколько дней до окончательного переезда Карамзиных из Москвы в Петербург. Анализ содержания этой записки дает основание уверенно говорить о том, что она адресована одному из друзей Карамзина А. Ф. Малиновскому.



В настоящем издании вниманию читателей впервые предлагается цельное собрание писем Карамзина, имеющихся в Государственном историческом музее. Все они публикуются по автографам. Письма, написанные на французском языке, воспроизводятся точно, со всеми особенностями орфографии и пунктуации авторов, хотя они в отдельных случаях отступают от современных норм этого языка. В письмах отчетливо прослеживаются архаические черты орфографии XVIII в.: oi вместо ai (etois, pourrois и т. п.), es вместо ez (veilles) в глагольных окончаниях; asses вместо assez; tems вместо temps; enfan, agremen вместо enfant, agrement и т. п. Есть и другие отклонения от современного правописания. В орфографии и пунктуации исправляются лишь явные описки. Все неразобранные слова и фрагменты помещены в угловых скобках.



Все подчеркнутое в автографах выделено в издании курсивом.