Берестяные грамоты и ганзейская торговля в Новгороде
29.05.2009
Я уже упоминал, что от эпохи ранее 1500 года в России практически не сохранилось документации т.н. "массового характера" (писцовые книги, торговые книги, налоговые документы, отчетности, учетно-хозяйственные документы и т.п.), касавшейся, прежде всего, экономической и хозяйственной деятельности. Тем не менее, я, немного преувеличил. Такая документация вроде бы есть, и она существует в количественно заметном объеме.
Речь идет о берестяных грамотах, которые были найдены в Новгороде, а также в еще нескольких городах (Тверь, Псков, Старая Русса и т.д.). Поскольку новгородские грамоты среди находок составляют до 98-99% от их общего числа, то немного слов именно о них. Несмотря на то, что к сегодняшнему моменту в Новгороде найдено, вымыто и с тем или иным успехом прочитано почти до 1 тысячи берестяных грамот, данные о торговой, хозяйственно-экономической жизни горожан, содержащиеся там, более чем скудны. При этом многие грамоты, как можно предполагать по обрывкам, имеют все-таки отношение к хозяйственно-экономической деятельности. Только вот их информативность весьма низка.
Например, вот береста №624:
От Кузьмы к Черню (или: Череню). Выдай слуге моему семнадцать гривен, не откажи (букв.: не удерживай [за собой]), [и] пошли сюда. Да с берковец соли пошли сюда. А если тебе что-нибудь нужно из товара, то я пришлю
Является ли это взиманием долга, или это некий авансовый рассчет и подо что - не понятно. Или грамота №863: У Хотьши, Войняты, Нежика и Хотена по кади солода. А с Городна две кади солода. А у Нежизна и у Тотова две кади солода. А у Раховича две кади солода’
Научная ценность такого документа невысока. Максимум, можно сделать вывод, что некоторые аборигены умели писать и даже считать.
С одной стороны, такая скудость может быть обусловлена форматом документов – это краткие записки. Плюс, также надо учесть, что не менее трети, а то почти половина этих грамот либо толком не переведены, либо их перевод просто невозможен. С другой стороны, подобная "почта" в крупном торговом центре вроде Новгорода должна содержать хоть сколько-нибудь заметное количество конкретной экономической информации: цены, имена, объемы товаров и так далее.
Ведь Новгород - это, по сути, торг. Место, куда со всей округи сходятся продавцы с товаром и где их ждут покупатели. Торг - это цены, конъюнктура, выгода, сделки. Отправка-погрузка товаров, хранение, судебные дела, тяжбы, споры по поводу взвешивания, споры о "наддачах" (закамуфлированная мзда покупателю). Это кабаки (а они были), иностранцы и все до полного комплекта.
Из Новгорода на Запад вывозили воск и меха (в основном белка, а также ласка, горностай, бобер, медведь, с XIV века - соболи). Привозили из Ливонии, Ордена и Германии ткани, соль, вино, металл и т.п. С русскими землями Новгород также вел заметную торговлю, в частности, это касается зерна, которого постоянно не хватало. На реконструкции древнего Новгорода видно, где концентрировалась его торговая жизнь:
Петрово подворье (Ганза), Готский двор, церковь Ильи на Опоках, церковь Параскевы Пятницы обрамляли торговый квартал. Торговля часто шла прямо на улицах (хотя формально это не всегда разрешалось), торговали и на подворьях. Товар хранили в церквях (их стандартно использовали как склады), там же часто держали и казну (использовали как сейф).
Теперь, что касается зерна. Новгород расположен в практически непригодных для средневекового сельского хозяйства условиях. Урожайность даже в XVI веке по ржи в южных районах Шелонской и Деревской пятин обычно не превышала сам-три или сам-четыре (т.е., это в лучшем случае не умереть с голоду). Поэтому угроза нехватки зерна довлела над населением постоянно. Большинство исследователей склонны полагать, что Новгород теоретически все же мог обеспечивать себя собственным зерном, однако в силу тогдашней агротехники (подсечно-огневое хозяйствование и двупольная система), скудных почв и сурового климата частые неурожаи приводили к нехватке продовольствия (см.: Кирьянов А. В. «История земледелия Новгородской земли X—XV вв.»). По подсчетам других исследователей (Степанова Л.Г. "Новгородское крестьянство на рубеже XV-XVI столетий: уровень развития хозяйства". М., 2004) реальная урожайность колебалась по ржи в пределах от сам-1,5 до сам-2,5, при этом зачастую урожай не покрывал даже семена. Урожайность зерновых – ржи (в том числе и озимой), пшеницы и овса в XII-XIII веках была невысокой – сам-2-4 в среднем(«Аграрная история Северо-Запада России». Вторая половина XV – начало XVI веков. Л., 1971).
Поэтому у горожан одним из основных занятий - до начала крупной торговли с Ганзой - продолжало оставаться огородничество и разведение скота. Несмотря на то, что эпоха X -первой половины XIII веков характеризируется климатологами как «малый климатический оптимум», неурожаи в это время в Новгородской земле – отнюдь не редкость. В частности, летописи их фиксируют в 1128 году (кадь ржи стоила 8 гривен, люди ели кору, трупы), 1169-1170 годах, 1188 году кадь ржи стоит 6 гривен, что в 5 раз выше обычных цен, в 1215 году - неурожай, усугубленный блокадой со стороны Ярослава Всеволодовича, кадь ржи вздорожала до 10 гривен, на улицах Новгорода лежат трупы, население бежит из города. В 1224 году в Новгороде и Пскове фиксируется «глад», в 1224 году неурожай повторяется. В 1228 году из-за дождей кадь ржи вздорожала до 3 гривен, в 1229 году неурожай повторился. А в 1230 году заморозки полностью сгубили весь урожай – кадь ржи стала стоить до 20 гривен. В городе началось людоедство, князь и бояре бежал из Новгорода, вместе с голодом разразилась эпидемия (мор). Только от него умерло, по данным историков (Соловьев, Пашуто), в Новгороде и его окрестностях в 1230 году якобы до 48 тысяч человек (цифры вряд ли адекватные), из которых не менее 10 тыс. – жители собственно Новгорода. Фактически, Новгородчина в 20-30-е годы XIII века претерпела самую настоящую демографическую катастрофу.
По мнению Нефедова, демографический рост в Новгородской земле в XII – начале XIII веков при незначительном приросте производства сельхозпродукции привел к росту цен на продовольствие.
«Рост цен был вызван ростом населения Новгорода; в середине XII- начале XIII века город увеличивается в размерах, рядом со старыми кварталами появляется «окольный город», который опоясывают новые городские стены. Площадь внутри этих стен составляет 200 гектар и специалисты оценивают население Новгорода в 30-35 тысяч человек. В то же время на селе сложилась иная ситуация: по имеющимся данным население долины Ловати не только не возросло, но даже уменьшилось. Это обстоятельство, по-видимому, объясняется «выпахиванием» земли при примитивном пашенном земледелия; вековые леса были в основном сведены, подсечное земледелие стало невозможным, а урожай на пашне не превосходил сам-4 – в несколько раз меньше, чем на подсеке или на перелоге. Урожаи падали, и постепенно нарастала нехватка продовольствия; купцы привозили зерно в Новгород из Смоленска, Полоцка, Суздаля и даже «из-за моря». (С.А. Нефедов. О демографических циклах в истории средневековой Руси // Клио, №3, 2002.).
В 20-30-х годах XV века подобное повторилось.
Однако почти на тысячу грамот есть лишь одна, где содержится точное указание стоимости зерна - полвоза ржи за 9 гривен в первой трети XIII века (что достаточно дорого - это 1,8 кг. серебра). Если предположить, что воз - это 5-6 тонн, то речь идет о 2,5-3 тоннах ржи. Стоит отметить, что примерно в то же время ласт ржи (чуть менее 2 тонн) в немецкой Прибалтике стоил примерно 1-1,2 рижской или готландской марки (200-220 грамм серебра). То есть, цены в Новгороде были выше прибалтийских в тот момент в несколько раз. Грамот, содержащих указания на голод в Новгороде вообще лишь две-три.
Упоминания о торговле солью (а она привозилась немецкими купцами) есть только в двух-трех грамотах, и лишь в одной указано, что "соль немецкая". Между тем, по данным исследователя русско-ганзейской торговли А.Л. Хорошкевич, Новгород получал значительную часть необходимой ему соли из Реваля, отчасти Дерпта (Дорпата) и Риги (с XV века в эту торговлю включились Нарва и Выборг). Эта торговля была заметной и имела тенденцию к увеличению объемов.
В саму Ливонию соль завозилась из Германии (из Люнебурга, в частности). Только в 1368 году (как удалось реконструировать на основе ганзейских документов) в три ливонских города (Рига, Реваль, Пернау) с целью дальнейшей перепродажи на восток было завезено более 1500 тонн соли. Этого могло хватить на годовое потребление более 250 тыс. человек. Стоит также учесть, что в 1368 году Ганза приняла решение прекратить торговлю солью с Новгородом, поэтому в нормальный год этот показатель мог быть выше (в 1383 году он был выше в три раза, если судить только по дошедшим документам).
Новгородские купцы приобретали достаточно крупные партии соли. Так, в 1384 году купец Матвей Друкалов закупил в Ревеле почти 10 ластов соли (около 18 тонн). В начале XV века купцы Перепетица и Федор Безбородый приобрели там же 35 тонн соли (А.Л. Хорошкевич. Торговля Великого Новгорода с Прибалтикой и Западной Европой в XIV-XV вв. М., 1963).
Есть еще воск, который ганзейцы закупали в Новгороде сотнями килограммов (в пересчете на современные меры веса с шифсфунтов) и даже десятками тонн. По данным таможенных книг Реваля, в 1368 году только в этот город из Новгорода было завезено до 18 тонн воска. Операции русских и немецких купцов в размере 3-6 тонн были отнюдь не редкими. К концу XV века общий объем вывоза воска из Новгорода составил до 100-150 тонн ежегодно.
Помимо воска (о торговле которым в грамотах вообще нет упоминаний), другой важной статьей новгородской торговли (самой крупной, скажем так) была пушнина. До 90% оборота мехов составляла белка. Примечательно, что белкой торговали не только купцы и бояре Новгорода, но и простые горожане и крестьяне (хотя, по мнению Хорошкевич, заметным их участие стало к концу XIV века - до этого преобладал все же средний и крупный опт). Средний крестьянский двор спокойно добывал за год от 30 до 100 белок, что при продажной цене 1000 шкурок в 25-30 марок - в зависимости от сорта - давало ему 2 - 3 марки дохода в год. Но это если не специализироваться, конечно. Валовые объемы всей пушной торговли были не такими уж и маленькими. Из Новгорода ганзейцы, шведы и тевтонцы вывозили ежегодно сотни тысяч шкурок белки разных сортов (возможно, и до миллиона). К примеру, Тевтонский орден только за два торговых года (1399-1400 и 1402-1403) вывез из Новгорода более 300 тыс. штук шкурок белки (М.П. Лесников. Торговые отношения Великого Новгорода с Тевтонским орденом в конце XIV - начале XV веков). При этом орденцы только на эти и другие закупки (воск) в Новгороде ежегодно тратили от 200 до 230 килограммов серебра.
В 1458 году двое ревальских купцов реэкспортировали из Новгорода в Любек более 85 тыс. шкурок. При этом большая часть новгородских мехов продавалась русскими не обработанной (т.е. убил белку, снял шкурку, продал). Дорогие меха соболей или бобров продавали уже поштучно. Самой крупной партией бобров, численно зафиксированной в новгородско-ганзейской торговле, было 60 шкурок. Для понимания: в единичной берестяной грамоте, которая содержит сведения о таких мехах, спокойно указываются аж 40 шкурок (в грамоте №420 содержится упоминание стоимости 40 шкур бобров - 10 гривен, т.е. около 2 кг. серебра).
Еще одной важной статьей торговли были ткани. Тканей на Руси тогда почти не производили (если не считать грубой домотканной шерсти), а потому на них существовал всегда повышенный спрос. Несмотря на то, что в угоду политической конъюнктуре некоторые историки и называют Новгород "крупным ремесленным центром", в реальности он таковым не был. По мнению В. Л. Янина, Новгород, как показывают раскопки, был городом не ремесленников и торговцев, а богатых бояр-землевладельцев, имевших обширные владения во всей земле, но живших в Новгороде, где они держали своих ремесленников и торговых людей для обработки и реализации тех природных богатств, которые поступали к ним из их владений. На самом деле, все было даже хуже. За годы раскопок в Новгороде не было обнаружено даже намека на ткацкие мастерские (Хорошкевич, Арциховский). Также стоит и со скепсисом отнестись к "земельным владениям", что большинство историков не делает.
Как пишет Хорошкевич, "отсутствие упоминаний вплоть до конца XVI века ремесленников-текстильщиках также вызывает сомнение в существовании городского ткачества". Даже простое сукноваление было развито плохо. К концу XVI века в Новгороде было всего 6 сукновалов. Объемы импорта тканей в Новгород оцениваются как весьма крупные. Так, в 1410 году на складах немецких купцов лежало нерасподанными до 200 тыс. терлингов сукна (возможно, это около 80 тыс. метров). Оценить общий объем импорта сложно, но с учетом того, что в Ригу и Ревал из Любека и других городов ежегодно завозилось в среднем от 600 до 750 тыс. метров тканей, потребление тканей в Новгороде было вряд ли сильно меньше 300-370 тыс. метров (если считать, что ливонские города на реэкспорт в Новгород отправляли только каждый второй кусок ткани). В берестяных грамотах, как уже не сложно догадаться, об импортных тканях почти ничего нет (если не считать единичных косвенных случаев - вроде употребления термина "водмол" в грамоте №130).
В берестяных грамотах относительно часто встречаются упоминания о торговле лошадьми (порядка 12-15 упоминаний), однако привязки к торговле с немцами и тут нет. Хотя известно, что из немецкой Прибалтики в Новгород часто завозились "клепперы" - некрупные рабочие лошади, а также изредка (это было запрещено) - боевые кони. Собственные лошади у новгородцев были скверными, и поэтому лошадей приходилось импортировать (Кочин Г.Е. "Сельское хозяйство на Руси конца XIII-начала XVI вв.", М., 1965).
Другая картина получится, если взять дошедшие до нас ганзейские документы: в Новгороде шла достаточно активная торговля, участие в которой принимали не десятки, а сотни и даже тысячи контрагентов. Это, конечно, не уровень Любека или Брюгге, но по совокупному объему новгородская экономика примерно соответствовала или (изредка) превосходила Ревал, уступая, наверное, Риге. Тем не менее, практически вся она известна нам только из немецких документов (т.н. "массовой документации"). В берестяных грамотах реальной информации ноль. Объяснить это историки не в силах.
"Почти нет в берестяных грамотах сведений о торговле с немцами. Кроме уже известных документов, имеющих отношение к солеторговле, есть только два текста, упоминающих немцев", констатирует Е.А. Рыбина (Е.А. Рыбина. Археологические очерки истории новгородской торговли. М., 1978). Надо сказать, что указанные грамоты являются обрывочными и невнятными отсылами на непонятный конфликт. Плюс, еще в одной грамоте упоминается "шуба немецкая". Вот и все. Почти 300-летняя история торговли Новгорода с Готландом, Ганзой, Ливонией, Тевтонским орденом прошла мимо авторов берестяных записок. Или же они просто не участвовали в ней.
Как это получилось? Попробую накидать соображения, которые могут послужить аргументами в пользу случившегося.
1. Новгородцы мало общались с приезжими гостями, жили замкнуто, решая с иностранными гостями только вопросы купли-продажи. Таким образом, найденные грамоты - это лишь сугубо внутренняя русская переписка.
2. В новгородской торговле принимали участие в основном только крупные куцы и бояре, число которых, как можно предполагать, было небольшим. Поэтому не удивительно, что в найденных грамотах нет сведений о торговле - их авторы вряд ли вели торговые дела с ганзейцами или тевтонцами.
3. В количественном отношении приезжих было крайне мало, ведь что такое 10-20 купцов для города с населением в 20-30 тыс. человек?
В принципе эти объяснения и им подобные заслуживают внимания. Вместе с тем, есть достоверная информация о реальных взаимоотношениях между новгородцами и ганзейцами, сферах их контактов и роли ганзейцев в самом городе.
Географическое расположение Новгорода трудно назвать удачным с точки зрения транспортных коммуникаций. Город находится на значительном удалении от моря. Прямых коммуникаций с зоной морской торговли у полиса нет. Иностранные купцы, плывущие в Новгород, делают остановку на острове Котлин в Финском заливе и перегружают свой товар с коггов в речные ладьи. Затем они, ведомые лоцманами, поднимаются вверх по Неве, проходят по Ладожскому озеру (где они нередко тонули из-за частых штормов) и поднимаются вверх по Волхову. На этом пути купцы дважды делают остановки. Перед волховскими порогами ладьи частично разгружают, а груз переносят по суше. Там же первая остановка - Гостинодворье. Потом в 20 км. от Ильменя еще одна остановка - Холопий городок. Викарий новгородской фактории Ганзы Бернгард Бракель в начале XV века описал путь до Новгорода как "ужасно долгое путешествие" (de vruchtliken langen reyze). Заезд купцов, как правило, в Новгород происходил два раза в год (т.н. "летние" и "зимние гости"). Кроме того, иногда купцы приезжали по суше из Прибалтики.
По времени дорога из Финского залива до Новгорода могла занимать в среднем от 7-10 до 15-20 дней при неблагоприятных условиях (например, шторм на Ладоге). Известно, что посольство Адама Олеария, отплывшее в 1634 году от Орешка до Новгорода при хорошей погоде затратило на этот маршрут около 7 суток, делая только вынужденные стоянки в основном из-за отсутствия попутного ветра и для пополнения провианта. Из них двое суток плавание проходило по Ладоге (около 50 км в сутки) и 5 суток по Волхову (около 45 км. в сутки).
Если не брать в рассмотрение малоизученный (из-за отсутствия документов) "готландский" период торговли Новгорода с Западом (Готский двор и церковь св. Олафа), то самая ранняя датировка создания будущей ганзейской фактории - тогда еще просто церкви и подворья св. Петра - это 1192 год (Е.А. Рыбина. Иноземные дворы в Новгороде в XII-XVII вв. М., 1987). Примечательно, что это подворье просуществовало в городе вплоть до конца XVII века (т.е. почти 500 лет). Первый устав двора св. Петра (скра) датируется 1225 годом (запрет на торговлю в церкви, охрана двора силами купцов и т.п.). В 1265 году был ратифицирован первый договор между немецкими купцами и князем Ярославом.
Подворье св. Петра (curia sancti Petri) представляло собой сильно укрепленный форт, находившийся в центре Новгорода. До нас дошло лишь одно изображение подворья (см. первую иллюстрацию к посту) - видно, что немцы воспринимали его как крепость. Как было установлено археологическими раскопками на Готском и Петровом дворах, кластер включал в себя церковь, служившую также складом, больницу, жилые и хозяйственные постройки (включая пивоварню и кабак). Двор (Готский, о Петровом подворье таких данных нет) был огорожен тыном, состоявшим из мощных бревен диаметром до 40-45 см. Входом в подворье св. Петра служили единственные ворота, которые запирались на ночь. Ночная стража состояла из двух вооруженных купцов, охранявших церковь (формально, туда был запрещен доступ русским даже днем), а внутри двора на ночь спускали сторожевых собак. Останавливаться на подворье могли лишь купцы из ганзейских городов.
Административное руководство факторией Ганзы (двором) осуществляли выборные старосты (oldermanne/olderlude), а с конца XIV века все большую роль стал играть приказчик подворья, на котором лежала текущая административная работа и который жил постоянно на подворье. Ганзейские купцы останавливались не только на подворье, но и в домах новгородцев. В частности, это было связано с тем, что Петров двор не всегда вмещал в себя приезжих.
Купцы условно делились на несколько категорий. Meistermann - купец, заключавший сделки от своего имени, Geselle - купцы-комиссионеры, действующие от имени поручителя, Lerekinder - молодые купцы, ученики, а также Knapen - купеческие слуги. Примечательно, что в Новгороде постоянно была высокой доля именно молодых купцов, которые учились торговле и русскому языку. Численность только этой категории иностранцев временами достигала свыше 200 человек. Так, приказчик подворья жаловался Дорпатскому совету города о том, что "мы не можем более содержать наших молодых людей, всего их 125, и часть из них уже истратила свои деньги". В другом документе говорится уже о более чем 200 молодых купцах, которые также изрядно "поиздержались" (Е.Р. Сквайрс, С.Н. Фердинанд. Ганза и Новгород: языковые аспекты исторических контактов. М., 2002. С. 25).
Количество же крупных купцов, посещавших Петров двор постепенно снижалось - к XV веку купцы уровня Фекингузена и т.п. работали преимущественно в собственных конторах, а торговые операции от их имени совершали комиссионеры и купеческие слуги. Уровень грамотности немецкого купечества, если судить по дошедшим документам, был в XIII-первой половине XIV века достаточно низким (многие купцы не умели читать), но уже к XV веку ситуация исправляется. Хотя на Петровом дворе в штате был писарь, а из числа старост выбирался секретарь. Определенную помощь в составлении корреспонденции оказывал также викарий церкви св. Петра (его, как правило, назначали из Любека).
Общая численность колонии иностранных купцов в Новгороде подсчитать сложно, но с учетом того, то помимо ганзейцев в город приезжали купцы из Нарвы, Выборга, а также эмиссары из Ордена и представители архиепископов рижских и дорпатских, количество иноземцев было не таким уж и маленьким. Полагаю, что в пиковые годы речь могла идти о 400 - 600 гостях совокупно в год ("зимние" и "летние" гости). В среднем же, в Новгороде ежегодно проживало до 200-250 иностранцев. Общая же численность населения Новгорода толком не установлена. По мнению М.Н. Тихомирова, в XIII веке в Новгороде могло проживать до 20 - 30 тыс. человек.
Oбщее население Новгорода в начале XI в. надо измерять приблизительно в 10-15 тыс., в начале XIII в. - в 20-30 тыс. человек. Думается, что эти цифры довольно правильно лимитируют количество населения в Новгороде". (М.Н. Тихомиров. Древнерусские города. М., 1956).
Впрочем, есть и другие мнения.
В течение четырех с половиной столетий Новгород превратился в обширный город размером 329 га; наибольшей плотности население достигло во второй половине XII в., когда на 1 га приходилось 125 жителей (площадь города в то время составляла около 120 га). (Р. Хаммель-Кизов. Новгород и Любек. Структура поселений двух торговых городов в сравнительном анализе// «Новгород и Новгородская Земля. История и археология». Материалы научной конференции. 1994).
По такой оценке, население Новгорода в конце XII века составляло около 15 тыс. человек. По мнению Хаммель-Кизова, ко второй половине XV века численность населения Новгорода составляла максимум до 27 тыс. человек.
Стоит учесть, что эти данные сугубо оценочные – за последние полвека в российской историографии не было проведено серьезных работ по возможной оценке численности населения древних городов. С учетом же демографической катастрофы первой трети XIII века в Новгороде численность его населения могла быть еще меньше. Также надо учесть и фактор характера застройки Новгорода, при котором существовали достаточно большие малонаселенные усадьбы, а часть территории города была не застроена.
Скорее всего, в XIV-XV веках средняя численность населения города не превышала 12-15 тыс. человек. С учетом этих цифр, иностранная колония в 200 (250) - 600 человек должна была быть достаточно заметной. Такое предположение подкрепляют документы, которыми обменивалось подворье св. Петра с Дорпатом, Ревалем и Любеком. Поскольку русско-ганзейская торговля долгое время в Новгороде обходилась без услуг посредников-маклеров (нечто среднее тогда между переводчиком и свидетелем сделки), то немцам приходилось изучать русский язык (сами русские, как правило, не выражали большого желания учить иностранные языки). С этой целью молодых ганзейцев отдавали в учебу новгородским купцам и боярам - они жили на их дворах и практиковали свои лингвистические способности.
Не обходилось и без конфликтов. Так, в одном донесении фактории говорится, что новгородец Захар с учениками избил двух других своих учеников. Один из них скончался. Плата за убитого составила 17 гривен, плюс Захар заплатил врачу еще 10 гривен (Е.Р. Сквайрс, С.Н. Фердинанд. Ганза и Новгород: языковые аспекты исторических контактов. М., 2002. С. 60). Помимо учебы и проживания непосредственно в домах самих новгородцев, русские и немцы контактировали в ходе азартных игр. В Новгороде была популярна игра в кости, и в устав фактории (скра) пришлось специально вносить положение о запрете ганзейцам играть в кости с новгородцами под угрозой штрафа в 50 марок.
Популярность подворью св. Петра приносил также кабак - Kroch (нижненем.). Документы фактории однозначно свидетельствуют о том, что питейное заведение часто просто не справлялось с наплывом жаждущих отведать немецкого пива русских. В письме приказчика говорится, что приток русских привел старейшим даже к мысли о закрытии кабака. Впрочем, поскольку дело было доходным, питейное заведение продолжало работать. В пользу популярности немецкого пива говорит и тот факт, что новгородцы часто брали взятки у ганзейцев именно пивом (есть жалобы, что этим злоупотребляли русские весовщики). (Е.Р. Сквайрс, С.Н. Фердинанд. Ганза и Новгород: языковые аспекты исторических контактов. М., 2002. С. 63).
Еще одной сферой контактов между иностранцами и аборигенами была укладка мостовых: ганзейцы за свой счет мостили двор фактории и прилегающие улицы. Кроме того, вокруг фактории постоянно кипели скандалы и судебные разбирательства. Вот, как одно из них описывает приказчик подворья:
"Утром в подворье пришли русские с вооруженным отрядом, стали рубить ворота и ограду, а также клети наверху, и брать все, что они там находили". Особенно интересна сфера контактов ганзейцев и администрации Новгорода: по своему характеру она напоминает нынешние реалии. "Также знайте, что посадник и воевода с каждым днем чинит нам все больше препон, хотят получить от нас посулы и подарки, и запрещают строиться... Как только сядут новые посадник или воевода, так сразу хотят подарков, говоря, что так полагается" (Е.Р. Сквайрс, С.Н. Фердинанд. Ганза и Новгород: языковые аспекты исторических контактов. М., 2002. С. 136).
Хотя ганзейско-новгородская торговля в целом была неравноправной (новгородцам запрещалось перевозить свои товары на ганзейских кораблях, от них немцы требовали upgift - надбавок к товару), есть немало свидетельств долговых драм: задолжавших крупные суммы немцев русские, не разбираясь особо, сажали в "поруб". Так, например, из-за купца Гошалька Копмана, задолжавшего 108 гривен, несколько неприятных дней в тюрьме провели двое других немцев. Ограбленные бандитами на Неве новгородцы пытались выместить обиду на ганзейцах в самом городе, хватая их и сажая в тюрьму. После чего начиналось долгое разбирательство и бурная переписка с Ригой и Ревалем. Другой случай: купец Хартеке Зассенбеке из Риги закупил 300 тыс. беличьих шкур (!!!), но не смог их оплатить вовремя. Пришлось прибегать к гарантийному письму от Совета Риги.
К сожалению, в берестяных грамотах все эти, а также и другие сферы взаимодействия между иностранной колонией в Новгороде и местными жителями никак не отмечены.
Берестяные грамоты и ганзейская торговля в Новгороде
Русские предлагают свой товар (меха белки) приказчику подворья св. Петра в Новгороде. Резная панель из церкви св. Николая в Штральзунде. Около 1400 года.
Я уже упоминал, что от эпохи ранее 1500 года в России практически не сохранилось документации т.н. "массового характера" (писцовые книги, торговые книги, налоговые документы, отчетности, учетно-хозяйственные документы и т.п.), касавшейся, прежде всего, экономической и хозяйственной деятельности. Тем не менее, я, немного преувеличил. Такая документация вроде бы есть, и она существует в количественно заметном объеме.
Речь идет о берестяных грамотах, которые были найдены в Новгороде, а также в еще нескольких городах (Тверь, Псков, Старая Русса и т.д.). Поскольку новгородские грамоты среди находок составляют до 98-99% от их общего числа, то немного слов именно о них. Несмотря на то, что к сегодняшнему моменту в Новгороде найдено, вымыто и с тем или иным успехом прочитано почти до 1 тысячи берестяных грамот, данные о торговой, хозяйственно-экономической жизни горожан, содержащиеся там, более чем скудны. При этом многие грамоты, как можно предполагать по обрывкам, имеют все-таки отношение к хозяйственно-экономической деятельности. Только вот их информативность весьма низка.
Например, вот береста №624:
От Кузьмы к Черню (или: Череню). Выдай слуге моему семнадцать гривен, не откажи (букв.: не удерживай [за собой]), [и] пошли сюда. Да с берковец соли пошли сюда. А если тебе что-нибудь нужно из товара, то я пришлю
Является ли это взиманием долга, или это некий авансовый рассчет и подо что - не понятно. Или грамота №863: У Хотьши, Войняты, Нежика и Хотена по кади солода. А с Городна две кади солода. А у Нежизна и у Тотова две кади солода. А у Раховича две кади солода’
Научная ценность такого документа невысока. Максимум, можно сделать вывод, что некоторые аборигены умели писать и даже считать.
С одной стороны, такая скудость может быть обусловлена форматом документов – это краткие записки. Плюс, также надо учесть, что не менее трети, а то почти половина этих грамот либо толком не переведены, либо их перевод просто невозможен. С другой стороны, подобная "почта" в крупном торговом центре вроде Новгорода должна содержать хоть сколько-нибудь заметное количество конкретной экономической информации: цены, имена, объемы товаров и так далее.
Ведь Новгород - это, по сути, торг. Место, куда со всей округи сходятся продавцы с товаром и где их ждут покупатели. Торг - это цены, конъюнктура, выгода, сделки. Отправка-погрузка товаров, хранение, судебные дела, тяжбы, споры по поводу взвешивания, споры о "наддачах" (закамуфлированная мзда покупателю). Это кабаки (а они были), иностранцы и все до полного комплекта.
Из Новгорода на Запад вывозили воск и меха (в основном белка, а также ласка, горностай, бобер, медведь, с XIV века - соболи). Привозили из Ливонии, Ордена и Германии ткани, соль, вино, металл и т.п. С русскими землями Новгород также вел заметную торговлю, в частности, это касается зерна, которого постоянно не хватало. На реконструкции древнего Новгорода видно, где концентрировалась его торговая жизнь:
Петрово подворье (Ганза), Готский двор, церковь Ильи на Опоках, церковь Параскевы Пятницы обрамляли торговый квартал. Торговля часто шла прямо на улицах (хотя формально это не всегда разрешалось), торговали и на подворьях. Товар хранили в церквях (их стандартно использовали как склады), там же часто держали и казну (использовали как сейф).
Теперь, что касается зерна. Новгород расположен в практически непригодных для средневекового сельского хозяйства условиях. Урожайность даже в XVI веке по ржи в южных районах Шелонской и Деревской пятин обычно не превышала сам-три или сам-четыре (т.е., это в лучшем случае не умереть с голоду). Поэтому угроза нехватки зерна довлела над населением постоянно. Большинство исследователей склонны полагать, что Новгород теоретически все же мог обеспечивать себя собственным зерном, однако в силу тогдашней агротехники (подсечно-огневое хозяйствование и двупольная система), скудных почв и сурового климата частые неурожаи приводили к нехватке продовольствия (см.: Кирьянов А. В. «История земледелия Новгородской земли X—XV вв.»). По подсчетам других исследователей (Степанова Л.Г. "Новгородское крестьянство на рубеже XV-XVI столетий: уровень развития хозяйства". М., 2004) реальная урожайность колебалась по ржи в пределах от сам-1,5 до сам-2,5, при этом зачастую урожай не покрывал даже семена. Урожайность зерновых – ржи (в том числе и озимой), пшеницы и овса в XII-XIII веках была невысокой – сам-2-4 в среднем(«Аграрная история Северо-Запада России». Вторая половина XV – начало XVI веков. Л., 1971).
Поэтому у горожан одним из основных занятий - до начала крупной торговли с Ганзой - продолжало оставаться огородничество и разведение скота. Несмотря на то, что эпоха X -первой половины XIII веков характеризируется климатологами как «малый климатический оптимум», неурожаи в это время в Новгородской земле – отнюдь не редкость. В частности, летописи их фиксируют в 1128 году (кадь ржи стоила 8 гривен, люди ели кору, трупы), 1169-1170 годах, 1188 году кадь ржи стоит 6 гривен, что в 5 раз выше обычных цен, в 1215 году - неурожай, усугубленный блокадой со стороны Ярослава Всеволодовича, кадь ржи вздорожала до 10 гривен, на улицах Новгорода лежат трупы, население бежит из города. В 1224 году в Новгороде и Пскове фиксируется «глад», в 1224 году неурожай повторяется. В 1228 году из-за дождей кадь ржи вздорожала до 3 гривен, в 1229 году неурожай повторился. А в 1230 году заморозки полностью сгубили весь урожай – кадь ржи стала стоить до 20 гривен. В городе началось людоедство, князь и бояре бежал из Новгорода, вместе с голодом разразилась эпидемия (мор). Только от него умерло, по данным историков (Соловьев, Пашуто), в Новгороде и его окрестностях в 1230 году якобы до 48 тысяч человек (цифры вряд ли адекватные), из которых не менее 10 тыс. – жители собственно Новгорода. Фактически, Новгородчина в 20-30-е годы XIII века претерпела самую настоящую демографическую катастрофу.
По мнению Нефедова, демографический рост в Новгородской земле в XII – начале XIII веков при незначительном приросте производства сельхозпродукции привел к росту цен на продовольствие.
«Рост цен был вызван ростом населения Новгорода; в середине XII- начале XIII века город увеличивается в размерах, рядом со старыми кварталами появляется «окольный город», который опоясывают новые городские стены. Площадь внутри этих стен составляет 200 гектар и специалисты оценивают население Новгорода в 30-35 тысяч человек. В то же время на селе сложилась иная ситуация: по имеющимся данным население долины Ловати не только не возросло, но даже уменьшилось. Это обстоятельство, по-видимому, объясняется «выпахиванием» земли при примитивном пашенном земледелия; вековые леса были в основном сведены, подсечное земледелие стало невозможным, а урожай на пашне не превосходил сам-4 – в несколько раз меньше, чем на подсеке или на перелоге. Урожаи падали, и постепенно нарастала нехватка продовольствия; купцы привозили зерно в Новгород из Смоленска, Полоцка, Суздаля и даже «из-за моря». (С.А. Нефедов. О демографических циклах в истории средневековой Руси // Клио, №3, 2002.).
В 20-30-х годах XV века подобное повторилось.
Однако почти на тысячу грамот есть лишь одна, где содержится точное указание стоимости зерна - полвоза ржи за 9 гривен в первой трети XIII века (что достаточно дорого - это 1,8 кг. серебра). Если предположить, что воз - это 5-6 тонн, то речь идет о 2,5-3 тоннах ржи. Стоит отметить, что примерно в то же время ласт ржи (чуть менее 2 тонн) в немецкой Прибалтике стоил примерно 1-1,2 рижской или готландской марки (200-220 грамм серебра). То есть, цены в Новгороде были выше прибалтийских в тот момент в несколько раз. Грамот, содержащих указания на голод в Новгороде вообще лишь две-три.
Упоминания о торговле солью (а она привозилась немецкими купцами) есть только в двух-трех грамотах, и лишь в одной указано, что "соль немецкая". Между тем, по данным исследователя русско-ганзейской торговли А.Л. Хорошкевич, Новгород получал значительную часть необходимой ему соли из Реваля, отчасти Дерпта (Дорпата) и Риги (с XV века в эту торговлю включились Нарва и Выборг). Эта торговля была заметной и имела тенденцию к увеличению объемов.
В саму Ливонию соль завозилась из Германии (из Люнебурга, в частности). Только в 1368 году (как удалось реконструировать на основе ганзейских документов) в три ливонских города (Рига, Реваль, Пернау) с целью дальнейшей перепродажи на восток было завезено более 1500 тонн соли. Этого могло хватить на годовое потребление более 250 тыс. человек. Стоит также учесть, что в 1368 году Ганза приняла решение прекратить торговлю солью с Новгородом, поэтому в нормальный год этот показатель мог быть выше (в 1383 году он был выше в три раза, если судить только по дошедшим документам).
Новгородские купцы приобретали достаточно крупные партии соли. Так, в 1384 году купец Матвей Друкалов закупил в Ревеле почти 10 ластов соли (около 18 тонн). В начале XV века купцы Перепетица и Федор Безбородый приобрели там же 35 тонн соли (А.Л. Хорошкевич. Торговля Великого Новгорода с Прибалтикой и Западной Европой в XIV-XV вв. М., 1963).
Есть еще воск, который ганзейцы закупали в Новгороде сотнями килограммов (в пересчете на современные меры веса с шифсфунтов) и даже десятками тонн. По данным таможенных книг Реваля, в 1368 году только в этот город из Новгорода было завезено до 18 тонн воска. Операции русских и немецких купцов в размере 3-6 тонн были отнюдь не редкими. К концу XV века общий объем вывоза воска из Новгорода составил до 100-150 тонн ежегодно.
Русский зверолов. Деревянная резная панель из собора Любека, 1440-1470 гг.
Герб ганзейской фактории в Новгороде, XVI век
В 1458 году двое ревальских купцов реэкспортировали из Новгорода в Любек более 85 тыс. шкурок. При этом большая часть новгородских мехов продавалась русскими не обработанной (т.е. убил белку, снял шкурку, продал). Дорогие меха соболей или бобров продавали уже поштучно. Самой крупной партией бобров, численно зафиксированной в новгородско-ганзейской торговле, было 60 шкурок. Для понимания: в единичной берестяной грамоте, которая содержит сведения о таких мехах, спокойно указываются аж 40 шкурок (в грамоте №420 содержится упоминание стоимости 40 шкур бобров - 10 гривен, т.е. около 2 кг. серебра).
Еще одной важной статьей торговли были ткани. Тканей на Руси тогда почти не производили (если не считать грубой домотканной шерсти), а потому на них существовал всегда повышенный спрос. Несмотря на то, что в угоду политической конъюнктуре некоторые историки и называют Новгород "крупным ремесленным центром", в реальности он таковым не был. По мнению В. Л. Янина, Новгород, как показывают раскопки, был городом не ремесленников и торговцев, а богатых бояр-землевладельцев, имевших обширные владения во всей земле, но живших в Новгороде, где они держали своих ремесленников и торговых людей для обработки и реализации тех природных богатств, которые поступали к ним из их владений. На самом деле, все было даже хуже. За годы раскопок в Новгороде не было обнаружено даже намека на ткацкие мастерские (Хорошкевич, Арциховский). Также стоит и со скепсисом отнестись к "земельным владениям", что большинство историков не делает.
Как пишет Хорошкевич, "отсутствие упоминаний вплоть до конца XVI века ремесленников-текстильщиках также вызывает сомнение в существовании городского ткачества". Даже простое сукноваление было развито плохо. К концу XVI века в Новгороде было всего 6 сукновалов. Объемы импорта тканей в Новгород оцениваются как весьма крупные. Так, в 1410 году на складах немецких купцов лежало нерасподанными до 200 тыс. терлингов сукна (возможно, это около 80 тыс. метров). Оценить общий объем импорта сложно, но с учетом того, что в Ригу и Ревал из Любека и других городов ежегодно завозилось в среднем от 600 до 750 тыс. метров тканей, потребление тканей в Новгороде было вряд ли сильно меньше 300-370 тыс. метров (если считать, что ливонские города на реэкспорт в Новгород отправляли только каждый второй кусок ткани). В берестяных грамотах, как уже не сложно догадаться, об импортных тканях почти ничего нет (если не считать единичных косвенных случаев - вроде употребления термина "водмол" в грамоте №130).
В берестяных грамотах относительно часто встречаются упоминания о торговле лошадьми (порядка 12-15 упоминаний), однако привязки к торговле с немцами и тут нет. Хотя известно, что из немецкой Прибалтики в Новгород часто завозились "клепперы" - некрупные рабочие лошади, а также изредка (это было запрещено) - боевые кони. Собственные лошади у новгородцев были скверными, и поэтому лошадей приходилось импортировать (Кочин Г.Е. "Сельское хозяйство на Руси конца XIII-начала XVI вв.", М., 1965).
Другая картина получится, если взять дошедшие до нас ганзейские документы: в Новгороде шла достаточно активная торговля, участие в которой принимали не десятки, а сотни и даже тысячи контрагентов. Это, конечно, не уровень Любека или Брюгге, но по совокупному объему новгородская экономика примерно соответствовала или (изредка) превосходила Ревал, уступая, наверное, Риге. Тем не менее, практически вся она известна нам только из немецких документов (т.н. "массовой документации"). В берестяных грамотах реальной информации ноль. Объяснить это историки не в силах.
"Почти нет в берестяных грамотах сведений о торговле с немцами. Кроме уже известных документов, имеющих отношение к солеторговле, есть только два текста, упоминающих немцев", констатирует Е.А. Рыбина (Е.А. Рыбина. Археологические очерки истории новгородской торговли. М., 1978). Надо сказать, что указанные грамоты являются обрывочными и невнятными отсылами на непонятный конфликт. Плюс, еще в одной грамоте упоминается "шуба немецкая". Вот и все. Почти 300-летняя история торговли Новгорода с Готландом, Ганзой, Ливонией, Тевтонским орденом прошла мимо авторов берестяных записок. Или же они просто не участвовали в ней.
Как это получилось? Попробую накидать соображения, которые могут послужить аргументами в пользу случившегося.
1. Новгородцы мало общались с приезжими гостями, жили замкнуто, решая с иностранными гостями только вопросы купли-продажи. Таким образом, найденные грамоты - это лишь сугубо внутренняя русская переписка.
2. В новгородской торговле принимали участие в основном только крупные куцы и бояре, число которых, как можно предполагать, было небольшим. Поэтому не удивительно, что в найденных грамотах нет сведений о торговле - их авторы вряд ли вели торговые дела с ганзейцами или тевтонцами.
3. В количественном отношении приезжих было крайне мало, ведь что такое 10-20 купцов для города с населением в 20-30 тыс. человек?
В принципе эти объяснения и им подобные заслуживают внимания. Вместе с тем, есть достоверная информация о реальных взаимоотношениях между новгородцами и ганзейцами, сферах их контактов и роли ганзейцев в самом городе.
Географическое расположение Новгорода трудно назвать удачным с точки зрения транспортных коммуникаций. Город находится на значительном удалении от моря. Прямых коммуникаций с зоной морской торговли у полиса нет. Иностранные купцы, плывущие в Новгород, делают остановку на острове Котлин в Финском заливе и перегружают свой товар с коггов в речные ладьи. Затем они, ведомые лоцманами, поднимаются вверх по Неве, проходят по Ладожскому озеру (где они нередко тонули из-за частых штормов) и поднимаются вверх по Волхову. На этом пути купцы дважды делают остановки. Перед волховскими порогами ладьи частично разгружают, а груз переносят по суше. Там же первая остановка - Гостинодворье. Потом в 20 км. от Ильменя еще одна остановка - Холопий городок. Викарий новгородской фактории Ганзы Бернгард Бракель в начале XV века описал путь до Новгорода как "ужасно долгое путешествие" (de vruchtliken langen reyze). Заезд купцов, как правило, в Новгород происходил два раза в год (т.н. "летние" и "зимние гости"). Кроме того, иногда купцы приезжали по суше из Прибалтики.
По времени дорога из Финского залива до Новгорода могла занимать в среднем от 7-10 до 15-20 дней при неблагоприятных условиях (например, шторм на Ладоге). Известно, что посольство Адама Олеария, отплывшее в 1634 году от Орешка до Новгорода при хорошей погоде затратило на этот маршрут около 7 суток, делая только вынужденные стоянки в основном из-за отсутствия попутного ветра и для пополнения провианта. Из них двое суток плавание проходило по Ладоге (около 50 км в сутки) и 5 суток по Волхову (около 45 км. в сутки).
Если не брать в рассмотрение малоизученный (из-за отсутствия документов) "готландский" период торговли Новгорода с Западом (Готский двор и церковь св. Олафа), то самая ранняя датировка создания будущей ганзейской фактории - тогда еще просто церкви и подворья св. Петра - это 1192 год (Е.А. Рыбина. Иноземные дворы в Новгороде в XII-XVII вв. М., 1987). Примечательно, что это подворье просуществовало в городе вплоть до конца XVII века (т.е. почти 500 лет). Первый устав двора св. Петра (скра) датируется 1225 годом (запрет на торговлю в церкви, охрана двора силами купцов и т.п.). В 1265 году был ратифицирован первый договор между немецкими купцами и князем Ярославом.
Подворье св. Петра (curia sancti Petri) представляло собой сильно укрепленный форт, находившийся в центре Новгорода. До нас дошло лишь одно изображение подворья (см. первую иллюстрацию к посту) - видно, что немцы воспринимали его как крепость. Как было установлено археологическими раскопками на Готском и Петровом дворах, кластер включал в себя церковь, служившую также складом, больницу, жилые и хозяйственные постройки (включая пивоварню и кабак). Двор (Готский, о Петровом подворье таких данных нет) был огорожен тыном, состоявшим из мощных бревен диаметром до 40-45 см. Входом в подворье св. Петра служили единственные ворота, которые запирались на ночь. Ночная стража состояла из двух вооруженных купцов, охранявших церковь (формально, туда был запрещен доступ русским даже днем), а внутри двора на ночь спускали сторожевых собак. Останавливаться на подворье могли лишь купцы из ганзейских городов.
Охота и бортничество в новгородских лесах. Резные панели собора св. Николая в Штральзунде, 1400 год.
Административное руководство факторией Ганзы (двором) осуществляли выборные старосты (oldermanne/olderlude), а с конца XIV века все большую роль стал играть приказчик подворья, на котором лежала текущая административная работа и который жил постоянно на подворье. Ганзейские купцы останавливались не только на подворье, но и в домах новгородцев. В частности, это было связано с тем, что Петров двор не всегда вмещал в себя приезжих.
Купцы условно делились на несколько категорий. Meistermann - купец, заключавший сделки от своего имени, Geselle - купцы-комиссионеры, действующие от имени поручителя, Lerekinder - молодые купцы, ученики, а также Knapen - купеческие слуги. Примечательно, что в Новгороде постоянно была высокой доля именно молодых купцов, которые учились торговле и русскому языку. Численность только этой категории иностранцев временами достигала свыше 200 человек. Так, приказчик подворья жаловался Дорпатскому совету города о том, что "мы не можем более содержать наших молодых людей, всего их 125, и часть из них уже истратила свои деньги". В другом документе говорится уже о более чем 200 молодых купцах, которые также изрядно "поиздержались" (Е.Р. Сквайрс, С.Н. Фердинанд. Ганза и Новгород: языковые аспекты исторических контактов. М., 2002. С. 25).
Количество же крупных купцов, посещавших Петров двор постепенно снижалось - к XV веку купцы уровня Фекингузена и т.п. работали преимущественно в собственных конторах, а торговые операции от их имени совершали комиссионеры и купеческие слуги. Уровень грамотности немецкого купечества, если судить по дошедшим документам, был в XIII-первой половине XIV века достаточно низким (многие купцы не умели читать), но уже к XV веку ситуация исправляется. Хотя на Петровом дворе в штате был писарь, а из числа старост выбирался секретарь. Определенную помощь в составлении корреспонденции оказывал также викарий церкви св. Петра (его, как правило, назначали из Любека).
Общая численность колонии иностранных купцов в Новгороде подсчитать сложно, но с учетом того, то помимо ганзейцев в город приезжали купцы из Нарвы, Выборга, а также эмиссары из Ордена и представители архиепископов рижских и дорпатских, количество иноземцев было не таким уж и маленьким. Полагаю, что в пиковые годы речь могла идти о 400 - 600 гостях совокупно в год ("зимние" и "летние" гости). В среднем же, в Новгороде ежегодно проживало до 200-250 иностранцев. Общая же численность населения Новгорода толком не установлена. По мнению М.Н. Тихомирова, в XIII веке в Новгороде могло проживать до 20 - 30 тыс. человек.
Oбщее население Новгорода в начале XI в. надо измерять приблизительно в 10-15 тыс., в начале XIII в. - в 20-30 тыс. человек. Думается, что эти цифры довольно правильно лимитируют количество населения в Новгороде". (М.Н. Тихомиров. Древнерусские города. М., 1956).
Впрочем, есть и другие мнения.
В течение четырех с половиной столетий Новгород превратился в обширный город размером 329 га; наибольшей плотности население достигло во второй половине XII в., когда на 1 га приходилось 125 жителей (площадь города в то время составляла около 120 га). (Р. Хаммель-Кизов. Новгород и Любек. Структура поселений двух торговых городов в сравнительном анализе// «Новгород и Новгородская Земля. История и археология». Материалы научной конференции. 1994).
По такой оценке, население Новгорода в конце XII века составляло около 15 тыс. человек. По мнению Хаммель-Кизова, ко второй половине XV века численность населения Новгорода составляла максимум до 27 тыс. человек.
Стоит учесть, что эти данные сугубо оценочные – за последние полвека в российской историографии не было проведено серьезных работ по возможной оценке численности населения древних городов. С учетом же демографической катастрофы первой трети XIII века в Новгороде численность его населения могла быть еще меньше. Также надо учесть и фактор характера застройки Новгорода, при котором существовали достаточно большие малонаселенные усадьбы, а часть территории города была не застроена.
Скорее всего, в XIV-XV веках средняя численность населения города не превышала 12-15 тыс. человек. С учетом этих цифр, иностранная колония в 200 (250) - 600 человек должна была быть достаточно заметной. Такое предположение подкрепляют документы, которыми обменивалось подворье св. Петра с Дорпатом, Ревалем и Любеком. Поскольку русско-ганзейская торговля долгое время в Новгороде обходилась без услуг посредников-маклеров (нечто среднее тогда между переводчиком и свидетелем сделки), то немцам приходилось изучать русский язык (сами русские, как правило, не выражали большого желания учить иностранные языки). С этой целью молодых ганзейцев отдавали в учебу новгородским купцам и боярам - они жили на их дворах и практиковали свои лингвистические способности.
Охота и бортничество в новгородских лесах. Резные панели собора св. Николая в Штральзунде, 1400 год.
Не обходилось и без конфликтов. Так, в одном донесении фактории говорится, что новгородец Захар с учениками избил двух других своих учеников. Один из них скончался. Плата за убитого составила 17 гривен, плюс Захар заплатил врачу еще 10 гривен (Е.Р. Сквайрс, С.Н. Фердинанд. Ганза и Новгород: языковые аспекты исторических контактов. М., 2002. С. 60). Помимо учебы и проживания непосредственно в домах самих новгородцев, русские и немцы контактировали в ходе азартных игр. В Новгороде была популярна игра в кости, и в устав фактории (скра) пришлось специально вносить положение о запрете ганзейцам играть в кости с новгородцами под угрозой штрафа в 50 марок.
Популярность подворью св. Петра приносил также кабак - Kroch (нижненем.). Документы фактории однозначно свидетельствуют о том, что питейное заведение часто просто не справлялось с наплывом жаждущих отведать немецкого пива русских. В письме приказчика говорится, что приток русских привел старейшим даже к мысли о закрытии кабака. Впрочем, поскольку дело было доходным, питейное заведение продолжало работать. В пользу популярности немецкого пива говорит и тот факт, что новгородцы часто брали взятки у ганзейцев именно пивом (есть жалобы, что этим злоупотребляли русские весовщики). (Е.Р. Сквайрс, С.Н. Фердинанд. Ганза и Новгород: языковые аспекты исторических контактов. М., 2002. С. 63).
Еще одной сферой контактов между иностранцами и аборигенами была укладка мостовых: ганзейцы за свой счет мостили двор фактории и прилегающие улицы. Кроме того, вокруг фактории постоянно кипели скандалы и судебные разбирательства. Вот, как одно из них описывает приказчик подворья:
"Утром в подворье пришли русские с вооруженным отрядом, стали рубить ворота и ограду, а также клети наверху, и брать все, что они там находили". Особенно интересна сфера контактов ганзейцев и администрации Новгорода: по своему характеру она напоминает нынешние реалии. "Также знайте, что посадник и воевода с каждым днем чинит нам все больше препон, хотят получить от нас посулы и подарки, и запрещают строиться... Как только сядут новые посадник или воевода, так сразу хотят подарков, говоря, что так полагается" (Е.Р. Сквайрс, С.Н. Фердинанд. Ганза и Новгород: языковые аспекты исторических контактов. М., 2002. С. 136).
Хотя ганзейско-новгородская торговля в целом была неравноправной (новгородцам запрещалось перевозить свои товары на ганзейских кораблях, от них немцы требовали upgift - надбавок к товару), есть немало свидетельств долговых драм: задолжавших крупные суммы немцев русские, не разбираясь особо, сажали в "поруб". Так, например, из-за купца Гошалька Копмана, задолжавшего 108 гривен, несколько неприятных дней в тюрьме провели двое других немцев. Ограбленные бандитами на Неве новгородцы пытались выместить обиду на ганзейцах в самом городе, хватая их и сажая в тюрьму. После чего начиналось долгое разбирательство и бурная переписка с Ригой и Ревалем. Другой случай: купец Хартеке Зассенбеке из Риги закупил 300 тыс. беличьих шкур (!!!), но не смог их оплатить вовремя. Пришлось прибегать к гарантийному письму от Совета Риги.
К сожалению, в берестяных грамотах все эти, а также и другие сферы взаимодействия между иностранной колонией в Новгороде и местными жителями никак не отмечены.
