Сегодня и вчера

Любецкий С. Царицыно // Нива. 1870. № 2. - С. 21

Императрица Екатерина любила в зданиях готическо-мавританский стиль; вследствие этого, приказала она славному в то время архитектору Баженову представить себе план, для выстройки в Царицыне дворца. Баженов, согласуясь с ее вкусом, представил eй план и фасад такового дворца; она нашла его прекрасным, только убавила в фасаде величину окон и ширину лестниц. Вскоре после этого, как будто по манию волшебного жезла, начал вырастать царицынский дворец, и с ним вся тамошняя местность стала преобразовываться. Работа кипела; вместе с дворцом созидались галереи, оперный дом, мосты, ворота, все каменной постройки, в больших размерах, все в готическом вкусе, дивно прекрасной архитектуры; но зависть (эта, как говорят, косоокая мачеха талантов) не допустила достроиться дворцу по плану Баженова; некоторые приближенные к императрице нашли в нем много недостатков, и вследствие этого дворец, близкий уже к концу постройки, велено было сломать до основания и на его месте построить, или лучше сказать: не достроить нынешний, представляющий какую-то странную смесь древнейшего зодчества с новым... Какой-то неизвестный, подставной архитектор, преемник Баженова, отступил от прежнего, мавританского готического стиля и воздвиг какое-то неопределенное здание, более похожее на громадную темницу или сказочный очарованный замок Черномора, описанный Пушкиным. Разница во вкусах и таланте обоих архитекторов особенно заметна — если существующий дворец сравнить с мостом и с некоторыми другими зданиями, оставленными в прежнем виде, по плану Баженова. Не только архитектору-специалисту, но и всякому человеку, обладающему эстетическим вкусом, с первого взгляда легко отличить их от ныне видимого дворца, легко оценить талант первоначального зодчего, признанного первоклассным в Европе, проект которого для лестницы в капитолий до сих пор показывают в Риме любознательным путешественникам.

Есть предание, что фасад нового дворца произвел неприятное впечатление на государыню, и потому он остался недостроенным; вероятно потому она и охладела к своему новому поместью.

При начале постройки прежнего дворца проведена была из Коломенского к Царицыну прямая, широкая, укатанная дорога, обрамленная аллеею из березок (на две версты) и окруженная непроницаемыми дебрями лесов; но по смерти Екатерины эту дорогу перестали поддерживать и так запустили, что по ней трудно было пробраться и пешеходу, вследствие разрушения мостов, некогда прочных, твердых и фигурно-красивых, — и потому в Царицыно стали ездить из Москвы по старой каширской дороге, но она однообразна. С приближением к Царыцину, является странная игра оптики: сквозь зеленую сетку лесов виднеются черные, высокие башни с таковыми же верхами и шпицами по бокам; но чем ближе подъезжаешь к нему, тем мрачнее, суровее и насупленнее кажется оно: крыша дворца-замка, также черная и мрачная, представляется подобною крыше гробницы, окруженной католическими монахами, кармелитами, францисканами или капуцинами, безмолвно недвижно стоящими около нее, в нахлобученных на глаза шапках, с потухшими траурными факелами в руках. Но когда въезжаешь в самые пределы Царицына на расстилающийся, пестреющий цветами и зеленью луг, заменяющий красный двор, когда вступаешь на этот волнистый, самородный бархат — декорация переменяется, являются новые картины: разбросанные там и сям домики, изящно планированные сады в английском вкусе, с широкими густолиственными аллеями. По саду разбегаются лабиринтные дорожки, и по ним. если угодно, можно прогуливаться не возвращаясь на следы свои; обширные, полноводные пруды с перекатными волнами, на которых колыхаются шлюпки, разноцветные ботики и утлые лодочки,—еще более оживляют эту местность. Все пруды впадают один в другой; проточная вода в них чиста и прозрачна, как хрусталь...