Сегодня и вчера
Платонов Сергей Федорович. Очерки по истории смуты в московском государстве XVI-XVII вв. —СПб.: 1910. С. 115
Московские люди, жившие в условиях, в которых созревала Смута, чувствовали ее приближение. Без привычки к свободному и простому изложению наблюдений и впечатлений, они в своих писаниях оставили нам не ясно выраженные опасения и предчувствия бед, но намеки, смутные и тревожные, смысл которых, однако, остается вне сомнений. Из памятников письменности того времени всех яснее говорит о грядущих бедствиях известная «беседа Валаамских чудотворцев», составленная во второй половине XVI века, в те годы, когда уже стал ясен разброд населения и упадок хозяйств в центральных и западных местностях государства. Обращая наблюдаемые в действительности факты в пророческое предсказание чудотворцев, «беседа» говорить, что «при последнем времени» запустеют волости и села «никим гоними», «люди начнут всяко убывати, и земля начнет пространнее быти, а людей будет менши, и тем досталным людям будет на пространной земли жити негде». Это, разумеется, не предсказание; предсказание начинается там, где автор говорить, что «царие на своих степенех царских не возмогут держатися и почасту пременятися начнут». Писавший во времена Грозного и призывавший читателя молиться «за царя и великаго князя и за его царицу и великую княгиню и за их благородныя чада», автор в действительности не мог видеть частую смену царей и додумался до нея путем пессимистических размышлений. Московская жизнь представлялась ему в безотрадном свете благодаря «царской простоте», «иноческим грехам» и «мирскому невоздержанию»; он понимал, что дело идет к общему потрясению, и представлял себе его по своему. Та же мысль о близости потрясений была и у князя Курбского, когда он из Полоцка писал Грозному в 1579 году, что те «не пребудут долго пред Богом, которые созидают престол беззакония», и грозил царю скорою погибелью «со всем домом» за то, что он «пустошит землю свою и губит подручных всеродне». Рядом с подобными, не вполне вразумительными литературными иносказаниями, в одном официальном акте 1584 года находим совершенно ясное, хотя и короткое, указание на общественный кризис и «тощету». Этот акт— приговорная о тарханах грамота, поводом к которой было «многое запустение за воинскими людьми в вотчинах их и в поместьях» и выход из-за служилых людей крестьян, то есть уже знакомый нам упадок служилых земельных хозяйств. Таким образом, в московском обществе и правительственной среде существовало представление о том, что дела в государстве идут неправильным путем, не в должном направлении, и русские люди чувствовали близость той или другой развязки. Конечно, из разговоров с русскими же людьми,— непосредственно или через других своих соотечественников,—узнал известный Джильс Флетчер обстоятельства московской жизни его времени. Он был в Московском государстве в 1588—1589 гг., а в 1591 году была уже издана в Лондоне его книжка «Of the Russe Common Wealth». В V-й главе этого труда Флетчер сообщает между прочим, что младший брат царя Федора Ивановича, Димитрий, живет далеко от Москвы, под надзором и охраною матери и ее родных, но, как слышно, жизнь его находится в опасности от покушений со стороны тех, которые простирают свои виды на обладание престолом в случае бездетной смерти царя. Раньше смерти царевича Флетчер знал ее вероятность; ему был известен даже слух о том, что царевича хотели извести ядом,—тот самый слух, который впоследствии мелькает в различных русских сказаниях. Заключая рассказ о роде русских царей, в конце V-й главы, Флетчер замечает, что, по-видимому, царский род «скоро пресечется со смертию особ, ныне живущих», и это произведет переворот в Русском царстве. В глазах Флетчера ожидаемый переворот не должен был ограничиться простою сменою владетельных лиц. В IX-й главе, при описании опричнины и опал Грозного, он говорит, что политика Грозного и его, с точки зрения Флетчера, «варварские» поступки, хотя и прекратившиеся с воцарением Федора, так потрясли все государство и до того возбудили всеобщий ропот и непримиримую ненависть, что, по-видимому, это должно кончиться не иначе, как междоусобием (a civill flame). В то же время Флетчер соображал, что в этом междоусобии или восстании, если оно произойдешь, руководство и решающая роль должна принадлежать войску (the militarie forces), а не народной массе и не знати (nobilitie); в этом смысле составил он заключение к Х-й главе. Итак, Флетчер, бывший в Московском государстве всего несколько месяцев, успел не только подметить признаки критического положения дел в Москве, но и предсказать возможный исход из этого положения. Прекращение династии ему казалось вероятным более, чем за восемь лет до кончины царя Федора; он предсказывал «всеобщее восстание» более, чем за десять лет до самозванщины… |
Использовать можно, воровать нельзя
Неприятель возвратился назад, будучи совершенно опровергнут в своем ожидании.
О торговле в Бухарии русским хищническим золотом. Тайная миссия полковника Бутенева.
Иерархи Православной Восточной Церкви единогласно положили благословить Русского Великого Князя Иоанна Васильевича на Царство, утвердив его особенною грамотою
Отписка из Сургута в Кетский острог, что они получили из Москвы грамоту о приведении всех жителей к присяге на верность боярам. 1610 г. 10 декабря.
Обедали в Перекопе, где на воротах подписано: «Предпослала страх и привнесла мир»
Очередность строительства новых городов и частей будущей Белгородской черты находилась в полном соответствии с направлением татарских нападений
Войскам приходилось преодолевать не только отчаянное мужество противника, но и побороть преграды грандиозных гор и девственно-диких лесов
Турки были принуждены к сдаче не столько сухопутною осадою, сколько действиями Флота
Проба турок найти слабое место для овладения цитаделью была их первой неудачей и, вместе с тем, высказала их самонадеянность
|