Сегодня и вчера

Царицы и царевны из дома Романовых // Русский архив. Историко-литературный сборник. —М.,1913. Выпуск 8. С. 169


Вскоре по возвращении с Казанского похода царь опасно заболел и когда ослабел настолько, что не мог ни двинуться, ни вымолвить слова, вокруг одра казавшегося умирающим царя, собрались придворные и затеяли спор о передаче престола двоюродному брату царя, Владимиру Андреевичу, вполне взрослому и самостоятельному правителю, помимо еще младенца, сына Иванова Дмитрия, что влекло за собою временное правление его матери, Анастасии, и могло бы вызвать те же интриги и бедствия, какие были в правление Елены Глинской во время малолетства самого Ивана. Даже по-видимому самые близкие к царю люди, Сильвестр и Адашев стояли за передачу правления Владимиру Андреевичу. Но царь не умер и, выздоровев, затаил злобу против боярства вообще и тех лиц в особенности, которые шли против его прямого наследника, Дмитрия, и его жены Анастасии. Он увидел в этом явную измену его царскому роду и особенно восстал на защиту Анастасии. В своих ответных посланиях к Курбскому, 18 лет спустя после смерти Анастасии, Иван писал: «Зачем вы разлучили меня с моей женой? только бы у меня не отняли юницы моей, кровавых жертв (боярских казней) не было бы». Вообще в обращении с женой Иван IV обнаруживает теплоту и нежность. Уходя в поход под Казань, он разрешает ей миловать опальных и «давать свободу заключенным». Анастасия же плачет при расставании с супругом. Первую свою жену Иван IV любил какой то особенно чувствительной любовью.

Тотчас по выздоровлении, царь выполняет прежде всего данный в болезни обет и весной едет с женой и младенцем Дмитрием в Кириллов Белозерский монастырь молиться по случаю выздоровления. На возвратном пути оттуда к великой горести родителей царевич Дмитрий скончался (в июне 1553 г.) 9-ти месяцев от роду. По некоторым данным он утонул при переправе.

Тогда снова начались путешествия по монастырям и угодникам (Леонтию в Ростов, Никите в Переяславль), с мольбою о даровании чад, причем эти обетные путешествия сопровождались щедрою раздачею даров и милостыни. 28 марта 1554 г. родился царевич Иван, позже царевна Евдокия и еще царевич Федор (11 мая 1557 г.); но царевна на третьем году скончалась, оба же царевича достигли возмужалого возраста; известна, впрочем, трагическая смерть царевича Ивана от руки отца; оставался лишь слабоумный и слабодушный «постник и молчальник» Федор, с которым и прекратилась династия Рюриковичей (1598 г.).

После рождения шестого своего ребенка, царевича Федора, царица Анастасия стала хворать все чаще и чаще, быть может под влиянием тяжелой атмосферы придворных интриг и вражды к ее родственникам Захарьиным-Юрьевым. и перемены в характере самого Ивана;— его ожесточение против бояр и начавшиеся ссылки и казни не могли не отразиться на кроткой и незлобивой природе царицы. Приверженцы и советники Сильвестра недолюбливали Анастасию, сравнивали ее с Евдокиею, женой византийского императора Аркадия, гонительницею Златоустого, олицетворяя последнего с Сильвестром, Курбский в своих письмах к царю, далеко не лестно отзывается о братьях царицы, которые, в случае смерти царя, конечно, захватят в свои руки власть. Иван IV говорил защитникам царевича и Анастасии: «не дайте боярам сына моего извести, но бегите с ним в чужую землю, куда Бог вам укажет», а Захарьиных он умолял положить головы свои прежде, чем дать жену его в поругание боярам (Соловьев). По заявлению царя, во время обратного пути с больной Анастасией из Можайска (в ноябре 1559 г.), она «за одно малое слово» с ее стороны явилась им (Сильвестру и его советникам) неугодной: — «за одно маловатое слово ее, — писал он Курбскому,— они рассердились... и воздвигли сильную ненависть на нее, уподобляя ее всем нечестивым царицам»...

Царю в это время было уже 28 лет, его смущали, раздражали и сердили беспрестанные угрозы: «кричать мне, что душа то моя погибнет, царство то разорится», говорит Иван, намекая на Сильвестра. «Заболею-ли я, или царица или дети, — все это по вашим (Сильвестра и его советников) словам было наказание Божие за наше непослушание вам», говорит Иван в другом месте своих посланий к Курбскому. Весной 1560 г. удаляется в почетную ссылку, воеводою в Ливонию, Адашев, а вскоре затем сначала добровольно уходить, а потом ссылается и Сильвестр; таким образом недоброжелатели Анастасии и ее родственников не смущают более ее души. Но уже в июле 1560 г. царица занемогла тяжкой болезнью, усиленною вдобавок испугом. Загорелся Арбат, тучи дыма неслись прямо на Кремль и все усилия потушить пожарь казались напрасными. Испуганную и больную царицу поспешно вывезли в с. Коломенское: от страха и сильной тревоги ей стало хуже. Медики не могли ей помочь и 7-го августа 1560 г. в 5 ч дня она скончалась.

Анастасия как бы унесла с собою в могилу лучшие порывы души Ивана, вокруг которого образовалась пустота: прежние уважаемые и любимые советники удалились, к новым людям, его окружавшим, не было уважения и привязанности, нежно любимой жены не стало и царь весь отдался своим природным страстям. Позже перед собором, в покаянной речи своей, прося разрешения вступить в четвертый брак, Иван IV говорить об Анастасии что прожил с нею любовно тринадцать с половиною лет; но, «вражиим наветом и злых людей чародейством и отравами царицу Анастасию извели». Хотя смерть и второй жены Ивана (Марии черкешенки Темрюковой) и третьей (Марфы Собакиной) он также объяснял отравой, и такое объяснение было обычным, как мы говорили выше, в обстановке и в условиях жизни царского терема. Обычным было и то, когда царь четвертую свою жену (Анну Колтовскую) через три года после брака заключил в монастырь. Но насильственная смерть на второй день после брака, пятой жены Грозного (Марьи Долгоруковой), которую велено было «затиснуть в колымагу, повезти на бешеных конях и опрокинуть в воду» (Мордовцев) — превосходила уже все суровости домостроевского быта и приводила в ужас современников.

Возвращаясь к оценке личности Анастасии Романовой, надо заметить, что хотя бояре и другие лица, близкие с Сильвестру и переносили на нее нелюбовь свою к ее родственникам, имевшим большое подчас влияние на царя, но особой злобы к ней лично не питали и летописец хвалит ее, говоря: «предобрая Анастасия наставляла и приводила Иоанна на всякие добродетели». Когда она умерла не один двор, а вся Москва погребала свою первую любезнейшую царицу. Когда несли ее тело в Девичий Вознесенский монастырь, народ не давал пути ни духовенству, ни вельможам, теснясь на улицах ко гробу. Все плакали и всех неутешнее бедные, нищие называли Анастасию именем матери. Они не принимали даже раздаваемой им обычной милостыни, «чуждаясь всякой отрады в сей день печали». Царя за гробом вели под руки, он стонал и рвался: «один митрополит, сам обливаясь слезами, дерзал напомнить ему о твердости христианина»... «Со смертью Анастасии, Иоанн лишился не только супруги, но и добродетелей»,— замечает Карамзин.

Эта общая скорбь, эта толпа народа, эти нищие и убогие, пришедшие на погребение не для милостыни, все это явно свидетельствует нам, что кроткая и добрая первая русская царица была искренно любима своими подданными и именно этот образ свой «кроткой и доброй царицы» она сохранила в памяти потомства и в истории. Возможно также, что эта добрая память об Анастасии сыграла свою роль и при выборе царя из ее рода Романовых в 1613 году.