« Назад к списку номеров

Польско-литовские отношения 1385–1569 гг. в польской историографии XIX–XXI в.

И.gif

сследование отношений Польского королевства с Великим княжеством Литовским является одним из самых важных направлений польской историографии. Вряд ли это может вызвать удивление — польско-литовский союз на столетия определил историю польского народа и государства. Можно даже сказать, что его последствия (несмотря на то, что уния распалась вместе с III разделом Речи Посполитой в 1795 г.) до сих пор дают о себе знать, к примеру, в отношениях современной Республики Польша с ее восточными соседями.

В короткой статье невозможно подробно рассмотреть даже хотя бы главные направления исследований. Поэтому ее текст решено разделить на три части: в первой дается характеристика наиболее крупным польским историкам, которые посвятили свои работы проблематике польско-литовских отношений в Средние века и в старопольский период (до 1569 г.); остальные две части посвящены рассмотрению двух проблем, вокруг которых польские историки вели оживленные дискуссии (причем не только между собой), а именно Кревского акта 1385 г. и Люблинской унии 1569 г.

Крупнейшие представители польской историографии — исследователи отношений Польского королевства с Великим княжеством Литовским

К первой половине XIX в. относятся работы «отца польской историографии» и так называемой «лелевелевской» исторической школы Иоахима Лелевеля, исследователя истории не только Литвы, но и Польши1. Затем, чуть позднее, свой вклад в изучение польской и литовской истории внесли Юзеф Шуйский2 и Казимир Стадницкий3.

Однако особая интенсификация исследования интересующей нас проблематики произошла только на рубеже XIX—XX вв., когда писали и публиковали свои работы такие историки, как Анатоль Левицкий, Франтишек Черный, Михал Бобжиньский, Станислав Кутшеба, Владислав Семкович, Людвик Финкель, Фридерик Папее, Казимир Пулаский, Виктор Чермак, Освальд Бальцер, Людвик Колянковский, а также еврейско-немецкий историк, родившийся в Гнездно, Якоб Каро, многотомная «История Польши» которого еще при его жизни была издана на польском языке4. Пожалуй, самой важной публикацией рубежа XIX—XX вв., в которой рассмотрены отношения Польши и Литвы, стала работа С. Кутшебы «Очерк истории строя Польши» (т. 1. «Корона»), первое издание которой вышло в Львове в 1905 г. Причем Кутшеба был первым исследователем прошлого польско-литовских отношений, рассматривавшим их с историко-правовой точки зрения5.

Выдвинутые Кутшебой положения быстро получили широкое распространение в значительной мере благодаря переводу его книги на русский язык (1907 г.), а также предложенной автором структуры своей работы — ограничения текста лишь необходимым минимумом, емкости изложения, ясной и убедительной формы своих тезисов. Ее выход в свет пришелся на период оживления среди поляков национально-освободительных настроений. По убеждению Адама Ветулани, эта работа «выдержала испытание научной критикой» (в том числе со стороны Станислава Эстрейхера6), а ее автор несколькими годами позднее снискал себе репутацию главного знатока истории польско-литовских отношений7. Однако прежде чем Кутшеба опубликовал второй том своей «Истории», посвященный на этот раз Литве, в 1914 г. в коллективной работе «Польша и Литва в историческом отношении» появилась его статья «Уния Польши с Литвой». Еще в 1911 г. им была прочитана публичная лекция под тем же названием, имевшая подзаголовок «Проблема и метод исследования»8. Несмотря на ценность этой работы даже ученик Кутшебы, упомянутый уже А. Ветулани, позднее признавал, что сознательное сосредоточение мастера исключительно на правовых вопросах и оставление им без внимания политических аспектов польско-литовской унии «явилось несомненной потерей для польской науки»9.

В острую полемику с положениями, содержащимися в «Истории» Кутшебы, уже в 1907 г. на страницах «Квартальника исторического» вступил другой крупный исследователь польско-литовских отношений Освальд Бальцер. В историю вошли его университетские лекции10. Правда, сам он считал, что они «в совокупности еще не являются зрелым обобщением», и перед смертью запретил их публикацию, тем не менее они все-таки были изданы11.

В подготовке знаменитого дипломатария польско-литовской унии, изданного в 1932 г., Кутшебе помогал Владислав Семкович12. Уже в то время он был известным геральдистом, генеалогом и сфрагистом, обратившим на себя особое внимание изучением проблемы «гербового усыновления» литовского боярства польской шляхтой, имевшего место в связи с заключением Городельской унии 1413 г., а также сфрагистическим изучением

Иоахим Лелевель.gif

Иоахим Лелевель

документов последней13. Ограничивая свои научные интересы польско-литовскими отношениями на рубеже XIV—XV вв., он изучал также публичноправовое положение Владислава Ягелло в Короне14.

Самой значительной работой Фридерика Папее, посвященной польско-литовским отношениям, стала «Польша и Литва на исходе средних веков» (т. 1 «Последние двенадцать лет Казимира Ягеллончика»), изданная в Кракове в 1903 г., которая была результатом почти 30-летних непрерывных исследований автора15. Его особенно привлекал период 1480–1506 гг., происходившие тогда политические и общественные изменения в Литве и Польше, а также проводимая государствами Ягеллонов внешняя политика16.

Накануне Первой мировой войны особые заслуги в изучении польско-литовских отношений первого десятилетия XVI в. принадлежали прежде всего Людвику Финкелю, автору работы о польско-литовской унии и наследовании Сигизмундом Старым польского и литовского престолов17. Ее появление было результатом обширных изысканий автора в немецких, австрийских, венгерских, российских и итальянских архивах18. Теофиль Модельский в пространной посмертной статье о Финкеле назвал его «Элекцию» «фундаментальнейшим и наилучшим его трудом, проясняющим… отношение династии (Ягеллонов. — Д. Ш.) к польсколитовской унии»19. В свою очередь, по мнению Оскара Хелецкого, высказанному им в аналогичной статье по тому же поводу, самым большим достижением Финкеля было обращение внимания при изучении истории польско-литовской унии на «династический фактор», а именно, на роль правящей династии Ягеллонов в деле заключения союза Польши с Литвой20.

В межвоенный период выделяются исследования Оскара Халецкого, Яна Домбровского, Мариана Гумовского, Алиции Вилькевич-Вавжиньчиковой, Хенрика Ловмяньского, а также уже упоминавшихся Л. Колянковского, С. Кутшебы и Ф. Папее21. По мнению известного историка права Юлиуша Бардаха, польско-литовская уния стала предметом строго научного рассмотрения польской историографией лишь после 1944 г. Он убежден, что в межвоенный период научная дискуссия на эту тему находилась еще в известной мере под влиянием текущей политики, прежде всего спора между возвращающимися к идее унии так называемыми федералистами, группировавшимися вокруг маршала Польши Юзефа Пилсудского, и «Национальной демократией» Романа Дмовского, считавшей, что Польша должна охватить своими восточными границами только те территории, которые способна ассимилировать22. Недавно свои размышления на эту тему представил Кшиштоф Буховский. Рассматривая польско-литовские отношения в первой половине XX в., он подчеркнул социальный характер споров и взаимной неприязни поляков и литовцев, отмечая при этом, что межнациональное несогласие на польской Виленщине (откуда происходил Пилсудский) и в так называемой Ковенской Литве нашли отражение не только в польской исторической литературе того времени, как то у Кутшебы, Яна Фиялка, Феликса Конечного, Владислава Абрахама и др.23 По его мнению, типично «польскую» концепцию истории Литвы и ее отношений с Польшей представляли также и некоторые польские историки уже второй половины XX в., такие как Ежи Охманьский или Ян Юркевич24.

Между тем в межвоенный период исследование влияния ягеллонской династии на унию продолжил один из учеников Финкеля Людвик Колянковский, подчеркивавший несовпадение интересов династии с более тесным польско-литовским союзом в правление Сигизмунда Старого. Начиная с 1905 г. он регулярно публиковал свои работы на тему истории Польши и Литвы в XV и XVI вв., хотя к числу наиболее востребованных и чаще всего цитируемых следовало бы отнести, пожалуй, лишь его «Историю Великого Княжества Литовского» (т. 1. 1377–1499 гг.) (Варшава, 1930), а также «Польшу Ягеллонов. Политическая история» (1-е изд. — Львов, 1936), при том что он подготовил также ряд более мелких работ, посвященных отдельным проблемам польско-литовских отношений, таких как Городельская уния или элекция Сигизмунда Старого25.

После Второй мировой войны польские исследования истории Великого княжества Литовского, до того ведшиеся в Вильно, переместились главным образом в Познань26. В первые десятилетия после 1945 г. появились заслуживающие внимания работы Сигизмунда Войчеховского, Владислава Почехи, Юлиуша Бардаха, Анны Сухени-Грабовской, Вацлава Урущака27.

Владислав II Ягелло..gif

Владислав II Ягелло. Портрет работы М. Бачиарелли. XVIII в.

В последние годы о себе заявили Кшиштоф Петкевич, Хенрик Люлевич, Анджей Рахуба, Гжегож Блащик, Анджей Закшевский28. Особого внимания заслуживает монументальный многотомный труд Владислава Почехи «Королева Бона»29. Он был сразу же по достоинству оценен, когда в 1958 г. было полностью завершено его издание, прежде приостановленное коммунистическими властями. В том числе в свет вышел и его 3-й том, которого Почеха не смог завершить из-за преждевременной смерти от рака легких30. Точно так же лишь в 1999 г. была издана чрезвычайно важная для изучения отношений Польши с Литвой двухтомная работа Хенрика Ловмяньского «Политика Ягеллонов», основанная на его университетском курсе лекций, относящемся, скорее всего, к 1942—1948 гг. Автор по разным причинам не успел ее опубликовать в течение своей долгой, 86-летней жизни, трагически оборвавшейся в дорожном происшествии в 1984 г.31 О ценности данной работы, как и других работ Ловмяньского, убедительно свидетельствуют слова публикатора «Политики Ягеллонов»: «вслед за Яном Длугошем, Адамом Нарушевичем и Иоахимом Лелевелем (…) его (т.е. Ловмяньского. — Пер.) следует отнести к числу самых выдающихся польских историков-гуманистов»32.

Польская историография о Кревском акте 1385 г.

Как справедливо констатировал Гжегож Блащик, «Кревская уния относится к числу наиважнейших событий в польско-литовских отношениях, и даже шире — в истории Центральной и Восточной Европы»33. Поэтому нет ничего удивительного в том, что многоаспектная дискуссия вокруг событий первой половины августа 1385 г., а также их результата — документа, утвержденного 14 августа того же года, его значения и последствий, имеет очень давнюю историографическую традицию. В значительной степени, особенно с конца 70-х гг. XX в., дискуссия на тему Крева проходит в диалоге (нередко переходящем в принципиальный спор) с литовскими исследователями.

Положения документа были следующими:

1. Великий князь литовский Ягелло вместе со своими братьями (до того времени некрещеными), а также шляхтой принимает крещение по западному обряду.

2. Ягелло передает всю свою казну Короне на цели возвращения территорий, утраченных Короной и Великим княжеством Литовским.

3. Будет заключен брак Ягеллы с Ядвигой, «королем» Польши, дочерью Людовика Анжуйского.

4. Ягелло обязуется своим старанием и средствами вновь объединить все утраченные земли Польского королевства.

5. Великий князь Литовский обязуется освободить всех поляков, угнанных в Литву.

Кревский замок..gif

Кревский замок. Гравюра Н. Орды. 1876 г.

6. Ягелло обещает свои литовские и русские земли applicare (термин, по-разному переводимый и интерпретируемый) к Короне Польского королевства.

Они стали условием коронации литовского государя в качестве польского короля. События в Крево привели к заключению польско-литовской унии. «Эти постановления стали исходным пунктом всех позднейших уний между двумя государствами»34.

Можно указать три главных направления дискуссии на тему кревских переговоров, Кревского акта и его значения. Первое из них — это размышления о причинах кревских событий, концентрирующиеся вокруг выяснения, какая из сторон была инициатором польско-литовского соглашения (в том числе, кто конкретно выступал в этой роли). Второе направление — это дискуссия о самом акте, его характере, отдельных положениях и особенно по поводу термина applicare. Наконец, третье направление, в настоящее время, пожалуй, наиболее широко обсуждаемое, — это инициированная в 80-х гг. минувшего века дискуссия об аутентичности Кревского акта.

Благодаря выходу в свет первого тома монографии упомянутого уже Г. Блащика, посвященной истории польско-литовских отношений, мы располагаем относительно полным подробным обзором существующих в историографии мнений по вышеуказанным проблемам. Автор взял на себя также смелость попытаться дать общую характеристику отдельных линий дискуссии35.

В историографии бытуют два мнения относительно инициаторов заключения польско-литовской унии. Наибольшим признанием пользуется утверждение, что инициатива исходила от польской стороны. Такой взгляд, основания для которого могут дать события, непосредственно предшествовавшие заключению унии, а также тон содержания Кревского акта существуют в польской историографии с XIX в. Его приняла также и практически вся литовская историография, поскольку он согласуется с устоявшимся в ней убеждением, что союз Великого княжества и Короны, начало которому было положено в Крево, имел негативные последствия для литовской государственности и литовской нации, и таким образом, трудно представить, чтобы литвины сами активно действовали во вред себе. К противоположным выводам пришел Л. Колянковский, искавший инициаторов унии на литовской стороне36. Позднее этот взгляд развивали Хенрик Пашкевич и Ю. Бардах, обращаясь к тогдашнему геополитическому положению Литвы. Отсутствие в источниках однозначных указаний оставляет проблему инициаторов соглашения до сих пор неразрешенной (на этой позиции стоят Ежи Охманьский37 и Хенрик Виснер38).

Документ, составленный в Крево, вследствие своей формы, отличной от формуляра, характерного для того времени, не поддается однозначной дефиниции. В польской литературе он определяется как «первый прелиминарий (т. е. предварительный проект. — Д. Ш.) польско-литовского соглашения» или как «протокол переговоров» (Станислав Закшевский)39, как «ратификация прежних соглашений» (Феликс Конечный)40, как «перечень итогов предварительных соглашений» (Л. Колянковский)41, как «констатация обязательств со стороны Литвы» (С. Кутшеба)42, как «документ, определяющий условия унии» (Е. Охманьский)43 или же что он «имел исключительно предварительный характер» и «был обещанием выполнения обязательств» (Х. Пашкевич)44. Из приведенного выше сопоставления примеров определения, или уточнения, характера документа видно, что исто-

Ядвига Анжуйская. Портрет работы М. Бачиарелли. XVIII в..gif

Ядвига Анжуйская. Портрет работы М. Бачиарелли. XVIII в.

рики рассматривали документ под самыми разными углами зрения — от соглашения (или его прелиминария) межгосударственного характера до изложения итогов брачных переговоров. Однако же и на это обратил внимание Блащик, «историки сходятся на том, что Кревский акт 14 августа 1385 г. формально не был актом польско-литовской унии», но являлся «подведением итогов польско-литовских переговоров»45. Поэтому вполне логично, что современная польская историография избегает термина «Кревская уния», заменяя его более адекватным определением «Кревский акт». Не так давно Ежи Маньковский нашел объяснение, почему этот акт был датирован 14 августа 1385 г. По его убеждению, это следовало из того факта, что в этот день Ядвиге Анжуйской исполнялось 11 с половиной лет и согласно с условиями, определенными в том числе Фомой Аквинским, она в порядке исключения становилась совершеннолетней, что было необходимо для отмены заключенных прежде соглашений с Вильгельмом Габсбургом. В связи с этим Маньковский определил точную, до сего времени неизвестную дату рождения Ядвиги — 14 февраля 1374 г.46

В круг исследований на тему характера Кревского акта вписывается дискуссия по поводу ключевого для его интерпретации понятия applicare. Этот термин определяет вытекающие из акта отношения между Литвой и Польшей. Поэтому для исследователей принципиально важно, что за ним стоит. А поскольку этот термин в Средние века оставался многозначным, то возникло широкое поле для его интерпретации (от «объединения» до «присоединения»)47. В итоге историк права С. Кутшеба пришел к заключению, что applicare является синонимом латинского incorporatio, и следовательно, Литва была присоединена к Польскому королевству48. Этот вывод развил Х. Ловмяньский, утверждавший, что мы имеем здесь дело с юридическим термином, означающим «перенесение верховных прав с одного их субъекта на другой в полном объеме»49.

Эта интерпретация, названная Блащиком «инкорпорационной», была принята польской историографией. Следуя дальше в русле своих рассуждений, Ловмяньский пришел к убеждению, что коль скоро дело дошло до инкорпорации, то в соответствии со средневековым правом должен был иметь место инкорпорационный документ, определяющий условия присоединения. Документ этот должен был появиться сразу же после коронации Владислава Ягеллы в качестве польского короля в Кракове (отсюда предложенный Ловмяньским термин «краковское соглашение»). Между тем инкорпорационный акт остается, однако, явлением чисто гипотетическим, вследствие отсутствия в источниках каких-либо признаков его существования. Критика взглядов Ловмяньского (прежде всего в публикациях Яна Адамуса50, а также Х. Пашкевича51) относительно «краковского соглашения» поставила под сомнение инкорпорационную интерпретацию Кревского акта как таковую. После Второй мировой войны дискуссия в польской историографии на тему applicare шла в основном в направлении развития и уточнения инкорпорационной концепции52. Между тем, как замечает Блащик, несмотря на «доказательства и признаки» инкорпорации Литвы в Польшу по-прежнему существовала ее государственная обособленность. «В сущности, это applicare осталось мертвым

Плакат в память о Кревской унии..gif

Плакат в память о Кревской унии. 1861 г.

знаком на пергамене, а фактические взаимоотношения двух государств определяла жизнь»53.

Если дискуссия о деталях заключения соглашения в Крево, а также по поводу интерпретации отдельных его положений продолжается практически с самого возникновения польской историографии нового времени (т. е. с XIX в.), то проблема аутентичности Кревского акта возникла только во второй половине XX в. Ее постановка связана с именем Ионаса Дайнаускаса, литовского ученого-эмигранта, который в 1976 г. опубликовал в Чикаго на литовском языке обширную статью, в свою очередь изданную в 1987 г. в польском переводе54. Он высказал мысль, что указанный акт в точно не установленный момент времени был сфальсифицирован поляками. Этот взгляд подвергся аргументированной критике. Ключевую роль в этой дискуссии играет опубликованная в 1992 г. фундаментальная статья Марии Кочерской55.

Доказательства своего тезиса литовский исследователь искал как в самом документе, так и в его истории. По его мнению, в пользу фальсификации свидетельствуют использованная в документе титулатура Ягеллы, титулатура на печати князя Витовта, а также не имеющий аналогов формуляр документа. Под сомнение им ставился также (причем без проведения палеографического анализа) характер письма как не соответствующий эпохе, когда этот документ «якобы» должен был быть написан. Важными аргументами было его введение в научный оборот только в XIX в., а также место, где он хранился (архив Краковского капитула, а не Королевский архив на Вавеле).

Всю эту аргументацию М. Кочерская поставила под сомнение. Она убедительно доказала, что титулатура великого князя Ягеллы не является чем-то необычным для канцелярской практики XIV в. То же самое относится и к формуляру документа — он вытекал из самой специфики документа, имевшего характер предбрачного соглашения. Точно так же и характер письма (готический курсив) не вызывает никаких сомнений, — Кочерская, обращаясь к сравнительному материалу, доказывает, что он полностью соответствует письму эпохи. Много места в полемике занимает вопрос о том, что документ стал известен только в XIX в. Такое представление было следствием ограниченного знакомства Дайнаускаса с источниками XV в. Кревский акт известен в близкой по времени копии, на него ссылается в своей хронике Ян Длугош, кроме того, он был использован польской стороной во время переговоров с Литвой в 1448 г. Кочерская дала объяснение и тому факту, что документ хранился в церковном архиве. Это было следствием того, что он являлся предбрачным соглашением56. Однако, несмотря на то, что аргументация Кочерской получила широкое признание, дискуссия об аутентичности Кревского акта периодически возобновляется прежде всего литовскими историками57.

Польская историография о Люблинской унии 1569 г.

В польской историографии Люблинская уния оценивается неоднозначно и одновременно по многим пунктам иначе, нежели это делают литовские, белорусские или украинские историки. Достаточно сказать, что, например, по мнению Бронислава Маковского, Люблинская уния и до сегодняшнего дня представляет для Литвы «важную цезуру своей отечественной истории»58, тогда как литовские историки Юрате Кяупене и Зигмантас Кяупа подчеркивают, что «в политической культуре Литвы сформировалось совершенно иное (нежели в Польше. — Д. Ш.) видение традиции Люблинской унии. В Литве нет улиц, носящих имя Люблинской унии. Это событие не вспоминают и в политической жизни»59. О Люблинской унии как о «компромиссе» убежденно пишет Ежи Клочевский60, тогда как белорусская историография XX в. была убеждена в капитуляции литовской стороны на люблинском сейме 1569 г.61 В свою очередь в польской и литовской историографии господствует более или менее согласное мнение о том, что заключению унии прежде всего способствовала растущая угроза Литве со стороны Москвы62. Х. Виснер утверждал, впрочем, что заключение унии с Литвой обеспечило безопасность от Москвы, также и Короны вследствие возникновения между ними буфера в лице белорусских и украинских земель63. Здесь, однако, польские и литовские историки расходятся во мнениях, по крайней мере, с частью украинских историков64.

Уже Кароль Шайноха придерживался той точки зрения, что Корона путем осуществленной в Люблине в 1569 г. инкорпорации части территорий Великого княжества Литовского подвела к заключению «тесной унии»65. Горячим сторонником тезиса о тесном соединении двух государств в 1569 г. был также Освальд Бальцер, который назвал Речь Посполитую после Люблинской унии «единым, органично сросшимся государственным организмом»66. По его убеждению, инкорпорация трех воеводств Великого княжества в Корону не противоречит утверждению, что якобы инкорпорирована была вся Литва, предшествовавшие же инкорпорационные акты, касавшиеся отдельных русских земель Литвы, были следствием продолжительных переговоров и неуверенности в их счастливом завершении, как можно понять из его рассуждений. Также и сохранение действующим II Литовского статута не свидетельствовало, по его мнению, о каком-либо выделении Литвы из нового политического организма, коль скоро даже те земли, которые ранее были инкорпорированы в Корону, как, например, Мазовше, не сразу были подчинены польскому судебному праву. Между тем созыв комиссии, состоявшей исключительно из литвинов, для кодифицирования II Литовского статута и сопоставления его с польским Статутом Лаского (1506 г.), с точки зрения Виснера, «служил, скорее обособленности, нежели единению»67. Сохранение названия Великого княжества Бальцер считал сохранением исторического, традиционного территориального определения, сравнивая его с сохранением в 1564 г. наименований уже инкорпорированных тогда в Польшу «Освенцимского и Заторского княжеств»68. Литовские должности центрального звена — маршалков и подскарбиев — Бальцер считал «временными» по отношению к аналогичным польским69. По его убеждению, после 1569 г. нельзя говорить о польско-литовской унии, поскольку Литвы в государственно-правовом значении уже не существовало70. Поэтому он не считал, что установленный в 1569 г. общий сейм имел в качестве образца «parlamentum» Городельской унии 1413 г., поскольку последний давал возможность выступать от имени двух, по существу, су-

Люблинская уния. Гравюра Я. Гербурта. Начало XVII в..gif

Люблинская уния. Гравюра Я. Гербурта. Начало XVII в.

веренных государств, чья воля становилась единой, будучи обращена исключительно вовне71.

В свою очередь, С. Кутшеба считал, что Люблинская уния была не реальной, а только «феодально-представительной», хотя в целом и невыгодной для Литвы72. К признанию федеративного характера новой унии склонялся также О. Халецкий73. Много лет спустя Бардах признал правоту этих суждений, отмечая, однако, что федеративный характер союза двух государств опирался все-таки на реальную унию, а та в свою очередь — на общие институты, такие как монарх, элекция и сейм, хотя они и были немногочисленными в сравнении с институтами, которые остались обособленными74. Тот факт, что процесс, начатый актом в Крево и завершенный Люблинской унией, все же не прекращался, но при этом занял два столетия, он объяснял совокупностью факторов, которые, с одной стороны, тормозили этот процесс, а с другой, «толкали его вперед». К последним он относил прежде всего внешнюю угрозу и военную слабость Литвы, влияние на литовскую шляхту программы экзекуционного движения польской шляхты, а также концепцию реальной унии на основе равнозначности обоих государств, а не инкорпорации. В свою очередь, к числу тормозящих факторов он отнес также пребывание общего монарха прежде всего в Кракове, что вызывало неудовольствие литовских панов-рады75.

В настоящее время часть литовских историков, в частности Ю. Кяупене и З. Кяупа, также считает, что Люблинская уния не создавала унитарного государства, а Литва не исчезла и сохранила свою государственность и возможность выражения собственной позиции. Вопреки старому мнению Бальцера, они прямо утверждают, и как представляется, справедливо, что Короне «не удалось совершить давно ожидаемой полной инкорпорации литовского государства»76. Очень точным было при этом утверждение Здзислава Качмарчика, что вошедшие в унию государства представляли собой прежде всего «единое целое вовне»77, но оставались между собой децентрализованными78. Анджей Закшевский высказал недавно мысль о том, что после 1569 г. «обособленность Великого княжества Литовского была, однако, ограничена чувством единства Речи Посполитой Обоих Народов»79.

В свою очередь прежний взгляд на сейм как на новый общий институт подвергся не так давно критике со стороны Анджея Рахубы, который заметил, что в действительности это был сейм коронный, лишь расширенный за счет литовского представительства, о котором он пишет как «о скромном, впрочем, и второстепенном, как в плане численности, так и в плане влиятельности»: из 120 сенаторских кресел литвинам было отдано едва 27, а из 113 мест в Посольской избе литовские послы занимали лишь 44 80. Еще Бальцер отметил, что общие сеймы после Люблинской унии носят наименование «коронных», точно так же как и принимаемые ими конституции81. Данные литовской шляхте 12 августа 1569 г. на люблинском сейме «господарские отказы» (ответы короля по ее запросам, становившиеся законом) Хенрик Люлевич считает символическим рубежом литовского парламентаризма в его прежней форме82. А. Рахуба же добавил, что мнение литовских историков о навязывании унии Литве «отмечено политическими предубеждениями, нерационально и имеет мало общего с тогдашней действительностью», приводя в качестве доказательства позицию литовской шляхты, высказавшейся за унию, тогда как прежде паны-рада, принимая решения, вообще не спрашивали ее мнения83.

Реализация Люблинской унии сразу натолкнулась на многочисленные препятствия, которые в течение трехлетия между ее заключением и смертью Сигизмунда Августа (1572 г.) только усилились84. (Тем не менее, по мнению Януша Маллка, уния в утвержденной форме смогла просуществовать все последующие 226 лет вплоть до III раздела Речи Посполитой в 1795 г.85) Лишь в последнее время реализацию унии в 1569–1572 гг. и немного позднее описали Х. Люлевич86 и Хенрик Гмитерек (только пограничные вопросы)87, а также Эва Дубас-Урванович88 и А. Закшевский89. Рахуба же связанные с этой проблемой события выразительно назвал «коррекцией» унии90. В свою очередь Анна Сухени-Грабовская составила библиографию конфликта Короны с Гданьском, начавшегося вследствие непризнания городом Люблинской унии91. Следует, однако, заметить, что перечисленные выше историки сосредоточили внимание главным образом на проблемах узкополитического характера, не затрагивая, например, вопрос о выпуске монет, которые с 1569 г. формально являлись общими для обоих государств, имели одинаковые вес, объем и стоимость, хотя и бились в каждом из государств своим штемпелем92.

* * *

Можно с уверенностью сказать, что польско-литовские отношения останутся в ближайшее время в числе главных исследовательских направлений польской историографии. Несмотря на усилия уже нескольких поколений историков, существует, однако, еще немало вопросов, на которые по-прежнему нет ответа, как, впрочем, и утверждений прежней историографии, требующих уточнения. 

-------------------------------------------------

* Перевод с польского А.Б. Плотникова

1    Lelewel J. Dzieje Litwy i Rusi aż do unji z Polską w Lublinie 1569 zawartej. Poznań, 1844; tenże, Historia Polski do końca panowania Stefana Batorego, opr. L. Kolankowski. Warszawa, 1962.

2    Zob. m.in. Szujski J. Dzieje Polski podług ostatnich badań. T. 2. Lwów, 1862.

3    Stadnicki K. O tronie elekcyjnym domu Jagiellonów w Polsce. Lwów, 1880.

4    Lewicki A. Sprawa unii kościelnej za Jagiełły. «Kwartalnik Historyczny», 11, 1887. S. 311–312, 326; tenże, Zarys historii Polski. Warszawa, 1925; Czerny F. Panowanie Jana Olbrachta i Aleksandra Jagiellończyka (1492–1506). Kraków, 1871; M. Bobrzyński. Dzieje Polski w zarysie. Warszawa, 1879; Pułaski K. Przyczynek do elekcyi Zygmunta I w Litwie i w Polsce, [w:] Szkice i poszukiwania historyczne przez K. Pułaskiego Ser. I. Kraków, 1887. S. 71–73; Caro J. Dzieje Polski. T. 5–6. Warszawa, 1900; Papee F. Polska i Litwa na przełomie wieków średnich. T. 1, Kraków, 1903; Czermak W. Sprawa równouprawnienia schizmatyków i katolików na Litwie (1432–1563). Kraków, 1903; Balzer O. Historya ustroju Polski, wyd. 2. Lwów, 1907; tenże, Tradycja dziejowa unii polsko-litewskiej. Lwów-Warszawa, 1919; Finkel L. Elekcya Zygmunta I. Sprawy dynastii jagiellońskiej i unii polsko-litewskiej. Kraków, 1910.

5    Por. Vetulani A. Stanisław Kutrzeba — historyk prawa, «Kwartalnik Historyczny» [dalej: KH]. 54. 1947. S. 32.

6    Tenże, Kutrzeba Stanisław Marian, pseud. Władysław Wyrwa (1876–1946), [w:] «Polski Słownik Biograficzny» [dalej: PSB]. T. 16. Wrocław-Warszawa-Kraków-Gdańsk, 1971. S. 314.

7    Tamże. S. 315.

8    Tamże.

9    Tаmże. Stanisław Kutrzeba — historyk prawa. KH. 54. 1947. S. 33.

10  Zob. m.in. Balzer O. Historya ustroju Polski, wyd. II. Lwów, 1907.

11  Red., Balzer Oswald Marjan (1858–1933), [w:] PSB. T. 1. Kraków, 1935. S. 246.

12  Akta unji Polski z Litwą 1385–1791, wyd. S. Kutrzeba i W. Semkowicz. Kraków, 1932.

13  Por. M. Friedberg, S. Mikucki. Władysław Semkowicz (9. V. 1878–19. II. 1949). KH. 57. 1949. S. 331; K. Tymieniecki. Śp. prof. Władysław Semkowicz (9 maja 1878–19 luty 1949), «Roczniki Historyczne» [dalej: RH]. 18, 1949. S. 452–453.

14  Zob. K. Tymieniecki. Śp. prof. Władysław Semkowicz (9 maja 1878–19 luty 1949). RH. 18. 1949. S. 462. Nr 7 (bibliografia prac za 1899 r.).

15  Por. W. Bieńkowski. Papée Fryderyk (1856–1940), [w:] PSB. T. 25. Wrocław-Warszawa- Kraków-Gdańsk, 1980. S. 162.

16  Tamże. S. 163.

17  Finkel L. Op. cit., passim.

18  Red., Finkel Ludwik Michał Emanuel (1858–1930), [w:] PSB. T. 6. Kraków, 1948. S. 468.

19 Modelski T. Ludwik Finkel 20.III.1858–24.X.1930. Zarys biograficzny. KH. 46. 1932. S. 121.

20  Halecki O. Ludwik Finkel jako historyk ostatnich Jagiellonów. KH. 45. 1931. S. 245.

21  Tenże. Dzieje unji jagiellońskiej. T. 1–2. Kraków, 1919–1920; Tenże. Dzieje unji kościelnej w Wielkim Księstwie Litewskiem (do r. 1596), [w:] Pamiętnik VI Powszechnego Zjazdu Histo- ryków Polskich w Wilnie, 17–20 września 1935 r., cz. I, Referaty. Lwów, 1935; Tenże. Litwa, Ruś i Żmudź jako części składowe Wielkiego Księstwa Litewskiego, [w:] «Rozprawy Akademii Umiejętności. Wydział Historyczno-Filozoficzny», ser. 2, t. 34. Kraków 1916; tenże, O unji jagiellońskiej (zarys rozwoju). Warszawa, 1920; Tenże. Od unii florenckiej do unii brzeskiej. T. 1. Lublin, 1997; Tenże. Sejm obozowy szlachty litewskiej pod Witebskiem 1562 r. i jego petycya o unię z Polską, «Przegląd Historyczny» [dalej: PH]. 1904; Tenże. Unia Polski z Litwą a unia kalmarska, [w:] Studia historyczne ku czci Stanisława Kutrzeby. T. 1. Kraków, 1938; Wilkiewicz-Wawrzyńczykowa A. Spory graniczne polsko-litewskie w XV–XVII. Wilno, 1938; Kutrzeba S. Charakterystyka państwowości polskiej. Kraków, 1916; Tenże. Historia ustroju Polski w zarysie. Korona, wydanie 9. Poznań, 2001; Tenże. Kilka kwestyi z historyi ustroju Polski. Przyczynki i polemika. KH, 20. 1906; Tenże. Sejm walny dawnej Rzeczypospolitej Polskiej. Warszawa, 1922; Tenże. Skład sejmu polskiego 1493–1793. PH. T. 2, 1906; Tenże. Unia Polski z Litwą, [w:] Polska i Litwa w dziejowym stosunku. Warszawa-Lublin-Łódź-Kraków, 1913; Kolankowski L. Dzieje Wielkiego Księstwa Litewskiego za Jagiellonów. T. 1 (1377–1499). Warszawa, 1930; Tenże. Jagiellonowie i unja. Lwów, 1936; Tenże. Jagiellonowie i unja, [w:] Pamiętnik VI Powszechnego Zjazdu Historyków Polskich… cz. 2 (Protokoły). Lwów, 1936; Tenże. Polska Jagiellonów. Dzieje polityczne, wyd. II. Olsztyn, 1991; Gumowski M. Mennica wileńska w XVI–XVII wieku. Warszawa, 1921; Dąbrowski J. Dzieje Polski średniowiecznej. T. 2. Kraków, 1926; Papée F. (rec.), Kolankowski Ludwik: Dzieje Wielkiego Księstwa Litewskiego za Jagiellonów. T. 1, 1377–1499. Warszawa, 1930. KH, R. 44. Z. 3.

22  Bardach J. Unia Lubelska. Jej geneza i znaczenie, «Kultura i Społeczeństwo» [dalej: KiS]. T. 14 (1970). Nr 2. S. 2; zob. http://biblioteka.teatrnn.pl/dlibra/Content/9168/ Unia_lubelska_Bardach.pdf [dostęp: 4.12.2013]. Подробнее на эту тему см.: Buchowski K. Litwomani i polonizatorzy. Mity, wzajemne postrzeganie i stereotypy w stosunkach pols- ko-litewskich w pierwszej połowie XX wieku. Białystok, 2006. S. 92–94.

23  Tamże. S. 75–88.

24  Tamże. S. 89–90.

25  Gieysztor A. Kolankowski Ludwik (1882–1956), [w:] PSB. T. 13. Wrocław-Warszawa- Kraków, 1967–1968. S. 290–291.

26  Por. Z dokonań dydaktyczno-naukowych Zakładu Historii Narodów ZSRR w latach 1949–1990, przyg. W. Pawlikowska i inni, [w:] «Lituano-Slavica Posnaniensia. Studia Historica» [dalej: LSP]. T. 13. Poznań, 2008. S. 23–215.

27 Wojciechowski Z. Państwo polskie w wiekach średnich. Dzieje ustroju, wyd. 2. Poznań, 1948; Tenże. Zygmunt Stary (1506–1548). Warszawa. 1979; Pociecha W. Czasy Zygmunta Starego. RH. 14. 1947. S. 204; Bardach J. Historia państwa i prawa Polski. T. 1. Warszawa, 1965; Tenże. Krewo i Lublin. Z problemów unii polsko-litewskiej, [w:] Studia z ustroju i prawa Wielkiego Księstwa Litewskiego XIV–XVII w. Warszawa, 1970; Tenże. Litewskość w państwowości i systemie prawa Wielkiego Księstwa w XVI–XVIII stuleciach, [w:] Tarp istorijos ir butovės: studijos prof. Edvardo Gudavičiaus 70-mečiui, pod red. A. Bumblauskasa, R. Petrauskasa. Vilnius, 1999; Tenże. Od aktu w Krewie do Zaręczenia Wzajemnego Obojga Narodów (1385–1791), [w:] Unia Lubelska i tradycje integracyjne w Europie Środkowo-Wschodniej, pod red. J. Kłoczowski, P. Kras, H. Łaszkiewicz. Lublin, 1999; Tenże. Początki sejmu, [w:] Historia sejmu polskiego. T. 1, pod red. J. Michalskiego. Warszawa, 1984; Tenże, Statuty Wielkiego Księstwa Litewskiego — pomniki prawa doby Odrodzenia. KH. 81. 1974. Z. 2; Tenże. Trzecizna w litewskim prawie majątkowym XV i XVI wieku, [w:] Cultus et cognitio. Studia z dziejów średniowiecznej kultury. Warszawa, 1976; Tenże. Związek Polski z Litwą, [w:] Polska w epoce Odrodzenia. Państwokultura-społeczeństwo, pod red. A. Wyczańskiego. Warszawa, 1986; Sucheni-Grabowska A. Monarchia dwu ostatnich Jagiellonów a ruch egzekucyjny, cz. 1, Geneza egzekucji dóbr. Wrocław-Warszawa-Kraków-Gdańsk, 1974; Taż. Obowiązki i prawa królów polskich w opiniach pisarzy Odrodzenia, [w:] Między monarchą a demokracją. Studia z dziejów Polski XV–XVIII wieku, pod red. A. Sucheni-Grabowska i M. Żaryn. Warszawa, 1994; Taż. Społeczność szlachecka a państwo, [w:] Polska w epoce Odrodzenia. Państwo-kulturaspołeczeństwo, pod red. A. Wyczańskiego. Warszawa, 1986; Łowmiański H. Polityka Jagiellonów, do druku przyg. K. Pietkiewicz. Poznań, 1999; Tenże. Studia nad dziejami Wielkiego Księstwa Litewskiego. Poznań, 1983; Sobolewski L., Uruszczak W. Artykuły mielnickie z roku 1501 r., [w:] «Czasopismo Prawno-Historyczne». T. 42. Z. 1–2 (1990); Uruszczak W. Sejm walny koronny w latach 1506-1540. Warszawa, 1980; Tenże. Sejm w latach 1506–1540, [w:] Historia sejmu polskiego. T. I, pod red. J. Michalskiego. Warszawa, 1984; Tenże. «Sejm walny wszystkich państw naszych». Sejm w Radomiu z 1505 roku i konstytucja Nihil Novi. «Czasopismo Prawno-Historyczne». 57. 2005. Z. 1; Tenże. Sejm walny w Radomiu w 1505 roku i jego konstytucja Nihil Novi, [w:] Radomiensis conventionis decreta Alexandri regis. Konstytucje wieczyste sejmu radomskiego 1505 roku. Radom, 2005; Tenże. W 500-lecie konstytucji Sejmu Radomskiego Nihil Novi z 1505 roku. [w:] Radom. Praca zbiorowa, wyd. T. Kacperski, W. Stan. Radom, 2004. Кроме того, необходимо сказать также несколько слов о научной деятельности Хенрика Ловмяньского, имевшего уже в межвоенный период большие заслуги перед польской наукой. После Второй мировой войны он неоднократно возвращался к проблемам истории Литвы и ее жителей, правда, почти всегда лишь в случаях работ более широкого плана — о начальных этапах истории славянских и балтийских государств, их духовной и материальной культуре. Но в то же время он активно участвовал во всех семинарах и дискуссиях на тему истории Великого княжества Литовского, какие происходили в Познаньском университете (Pietkiewicz K. Od Wydawcy, [w:] Łowmiańs- ki H. Polityka Jagiellonów. S. V–VI).

28  Błaszczyk G. Dzieje stosunków polsko-litewskich. T. II. Cz. 1. Poznań, 2007; Tenże. Litwa na przełomie średniowiecza i nowożytności 1492–1569. Poznań, 2002; Tenże. Współd- ziałanie wojskowe Polski i Litwy w obronie kresów południowo-wschodnich obu państw (do 1569 r.), [w:] Poznań Wilnu. Studia historyków w roku tysiąclecia Państwa Litewskiego, pod red. Z. Wojtkowiaka. Poznań, 2009; Lulewicz H. Gniewów o unię ciąg dalszy. Stosunki polsko-litewskie w latach 1569–1588. Warszawa, 2002; Rachuba A. Wielkie Księstwo Litewskie w systemie parlamentarnym Rzeczypospolitej w latach 1569–1763. Warszawa, 2002; Zakrzewski A. B. Recepcja ustroju i prawa w Wielkim Księstwie Litewskim, XIV–XVIII wiek, «Studia Iuridica». 40. 2002; Pietkiewicz K. Wielkie Księstwo Litewskie pod rządami Aleksandra Jagiellończyka. Poznań, 1995.

29  Pociecha W. Królowa Bona (1494–1557). Czasy i ludzie Odrodzenia. T. 1–3. Poznań, 1949–1958.

30  Zob. Barycz H. Pociecha Władysław Kazimierz August (1893–1958), [w:] PSB. T. 27. Wrocław-Warszawa-Kraków-Gdańsk-Łódź, 1983. S. 23.

31  Pietkiewicz K. Od Wydawcy, [w:]. Łowmiański H. Polityka Jagiellonów. S. VII–XII.

32  Tamże. Strona verso oprawy (nota biograficzna H. Łowmiańskiego).

33  Błaszczyk G. Dzieje stosunków polsko-litewskich od czasów najdawniejszych do spółczes- ności. T. I. Trudne początki. Poznań, 1998. S. 195.

34  Tamże.

35  Tamże. S. 195–277 (rozdz. IX. Unia krewska z 1385 r.).

36  Kolankowski L. Dzieje Wielkiego Księstwa Litewskiego za Jagiellonów. T. 1. S. 70.

37  Ochmański J. Historia Litwy, wyd. 2. Wrocław, 1982. S. 68.

38  Wisner H. Unia. Sceny z przeszłości Polski i Litwy. Warszawa, 1988. S. 36.

39  Zakrzewski S. Wypadki z lat 1382–1386 w związku z genezą unii, (w:) Pamiętnik V Zjazdu Historyków Polskich. T. 1. Lwów, 1930. S. 354.

40  Koneczny F. Jagiełło i Witold, cz. 1: Podczas Unii krewskiej 1382–1392. «Przewodnik Nau- kowy i Literacki». 20. 1892. S. 194.

41  Kolankowski L. Dzieje Wielkiego Księstwa Litewskiego za Jagiellonów. T. 1. S. 33.

42  Kutrzeba S. Unia Polski z Litwa, [w:] Polska i Litwa w dziejowym stosunku. S. 456.

43  Ochmański J. Historia Litwy, wyd. 2. Wrocław, 1982. S. 75.

44  Paszkiewicz H. O genezie i wartości Krewa. Warszawa, 1938. S. 339.

45  Błaszczyk G. Dzieje stosunków polsko-litewskich od czasów najdawniejszych do spółczes- ności. T. I. S. 196.

46  Mańkowski J. Dzień urodzin i dzień ślubu królowej Jadwigi Andegaweńskiej — nowe odczy- tanie źródeł, «Newsletter Rocznika Lubelskiego Towarzystwa Genealogicznego. T. V». Nr 1 (2013). S. 7.

47  Более подробно на эту тему см.: Błaszczyk G. Dzieje stosunków polsko-litewskich od czasów najdawniejszych do spółczesności. T. I. S. 235–236.

48  Kutrzeba S. Unia Polski z Litwa, [w:] Polska i Litwa w dziejowym stosunku. S. 475.

49  Łowmiański H. Wcielenie Litwy do Polski w 1386 r. LSP. T. 2 (1987). S. 50.

50  Adamus J. Najnowsza literatura o akcie krewskim, [w:] Wiadomości studium historii prawa litewskiego. T. 1. Wilno, 1938. S. 273–316.

51 Paszkiewicz H. W sprawie inkorporacji Litwy do Polski w 80. latach XIV w., Warszawa 1938.

52  Более подробно на эту тему см.: Błaszczyk G., Dzieje stosunków polsko-litewskich od czasów najdawniejszych do spółczesności. T. I. S. 240–246.

53  Ochmański J. Op.cit. S. 76.

54  Dainauskas J. Kriavo akto autentiškumas, [w:] Liuanistikos instituto 1975 metų suvažiavimo darbai. Chicago, 1976. S. 51–71; (polski przekład:) Tenże. Autentyczność aktu krewskiego, LSP. T. 2. S. 125–144.

55  Koczerska M. Autentyczność dokumentu unii krewskiej 1385 r. KH. 99. 1992. Nr l. S. 59–80; zob. też Korczak L. O akcie krewskim raz jeszcze (na marginesie rozprawy J. Dainauskasa). «Studia Historyczne». 34. 1991. Nr 3. S. 473–479.

56  Koczerska M. Autentyczność dokumentu unii krewskiej… KH. 99. 1992. Nr l. S. 59–80.

57  Kiaupienė J. Akt krewski z 14 sierpnia 1385 r.: gdzie kryje się problem — w dokumencie czy w jego interpretacjach? KH. 108. 2001. Z. 4. S. 47–61. Эта работа представляет собой резюме выводов, сделанных группой литовских исследователей при подготовке ими нового научного издания Кревского акта, снабженного обширными комментариями (1385 m. rugpjúčio 14 d. Krévos aktas [Lietuvos uźsieniopolitikos dokumentai. XIII–XVII- Ia.], sudar. J. Kiaupiene, pareng. R. Čapaite, J. Kiaupiene, E. Rimša, S. C. Rowell, E. Ulčinaite. Vilnius, 2001); полемика: G. Błaszczyk. Czy była unia krewska? KH. 110. 2003. Z. 1. S. 83–96; ответ Ю. Кяупене: Kiaupienė J. W związku z polemiką Grzegorza Błaszczyka w sprawie unii krewskiej. Tamże. S. 97–103.

58  Makowski B. Unia lubelska w ujęciu historyków litewskich XX wieku, [w:] Unia lubelska i tradycje integracyjne w Europie środkowo-wschodniej, pod red. J. Kłoczowskiego. P. Krasa, H. Łaszkiewicza. Lublin, 1999. S. 45.

59  Kiaupienė J., Kiaupa Z. Unia lubelska 1569 roku, [w:] Historia Litwy. Dwugłos polsko–lite- wski. Warszawa, 2009. S. 289–290.

60  Kłoczowski J. Wprowadzenie: Unia lubelska — nowe perspektywy i spojrzenia, [w:] Unia lubelska i tradycje integracyjne… S. 7, 9.

61  Por. Maldzis A., Stosunek Białorusinów do unii lubelskiej i tradycji integracyjnych w XX wieku, [w:]. Tamże. S. 149–152.

62  Por. Łowmiański H. Studia nad dziejami Wielkiego Księstwa Litewskiego. Warszawa, 1983. S. 448; Kłoczowski J. Wprowadzenie: Unia lubelska…, [w:] Unia lubelska i tradycje integracyjne… S. 6.

63  Wisner H. Rzeczpospolita obojga narodów — federacja zwyciężonych czy zwycięzców? Unia Litwy i Polski z roku 1569 w aspekcie militarnym. PH. T. 63 (1972), Z. 4. S. 609.

64  Rok B. Dzieło sejmu lubelskiego 1569 roku w świetle historiografii narodów dawnej Rzec- zypospolitej, [w:] Unia Lubelska 1569 roku w dziejach Polski i Europy, pod red. A. A. Witus- ka. S. 99–102.

65  Zob. Błachowska K. Wiele historii jednego państwa. Obraz dziejów Wielkiego Księstwa Litewskiego do 1569 roku w ujęciu historyków polskich, rosyjskich, ukraińskich, litewskich i białoruskich w XIX wieku. Warszawa, 2009. S. 265.

66  Balzer O. Tradycja dziejowa unii polsko-litewskiej. S. 12. Между тем еще чуть более чем десятью годами ранее Бальцер писал не о тесной унии, а о «создании» Люблинской унией парламентской унии (Balzer O. Historya ustroju Polski. wyd. 2. S. 404), которую он даже называл «Люблинской парламентской унией» (Tamże. S. 456).

67  Wisner H. Litwa. Dzieje państwa i narodu. Warszawa, 1999. S. 58.

68  Balzer O. Tradycja dziejowa unii polsko-litewskiej. S. 13.

69  Tamże. S. 15.

70  Tamże. S. 17.

71  Tamże. S. 13.

72  Zob. Vetulani A. Stanisław Kutrzeba — historyk prawa. KH. 54. 1947. S. 34–35.

73  Zob. Bardach J. Związek Polski z Litwą, [w:] Polska w epoce Odrodzenia… S. 142.

74  Tamże. S. 142–143.

75  Bardach J. Unia Lubelska… KiS. T. 14. Nr 2. S. 6; zob. http://biblioteka.teatrnn.pl/dlibra/ Content/9168/Unia_lubelska_Bardach.pdf [dostęp: 4.12.2013].

76  Kiaupienė J., Kiaupa Z. Unia Lubelska 1569 roku, [w:] Historia Litwy… S. 291.

77  Kaczmarczyk Z. Demokracja szlachecka, [w:] Historia państwa i prawa Polski. T. 2, Warsza- wa, 1971. S. 39.

78  Tamże. S. 40.

79  Zakrzewski A.B. Wielkie Księstwo Litewskie (XVI–XVIII w.). Prawo-ustrój-społeczeństwo. Warszawa, 2013. S. 272.

80  Rachuba A. Litwa w składzie Rzeczypospolitej, [w:] Historia Litwy… S. 87–88.

81  Balzer O. Tradycja dziejowa unii polsko-litewskiej. S. 16.

82  Lulewicz H. Op. cit. S. 43.

83  Rachuba A. Litwa w składzie Rzeczypospolitej, [w:] Historia Litwy… S. 88.

84  Dubas-Urwanowicz E. Stanowisko Polski wobec unii z Litwą w latach 1562–1574, [w:] Unia lubelska i tradycje integracyjne… S. 92.

85  Małłek J. O unii lubelskiej z roku 1569 i jej konsekwencjach, «Czasopismo Prawno-History- czne». T. LX (2008). Z. 2. S. 241.

86  Lulewicz H. Op. cit., passim.

87  Gmiterek H. Kompromis polsko-litewski na sejmie lubelskim a problem granicy Korony i Wielkiego Księstwa Litewskiego, [w:] Unia Lubelska-Unia Europejska, pod red. I. Hoffman. Lublin, 2010. S. 95–102.

88  Dubas-Urwanowicz E. Stanowisko Polski wobec unii z Litwą…, [w:] Unia lubelska i tradycje integracyjne… S. 92–94.

89  Zakrzewski A.B. Wielkie Księstwo Litewskie (XVI–XVIII w.)… S. 262 i nn.

90  Rachuba A. Litwa w składzie Rzeczypospolitej, [w:] Historia Litwy… S. 90.

91  Zob. Sucheni-Grabowska A., Zygmunt August król polski i wielki książę litewski 1520–1562. Warszawa, 1996. S. 395–396, przyp. 1–4, 9.

92  Por. Lelewel J. O monecie polskiej. Poznań, 1862. S. 27.

image014.png


Автор:  Р. Яворский, Д. Шульц, .

« Назад к списку номеров

Библиотека Энциклопедия Проекты Исторические галереи
Алфавитный каталог Тематический каталог Энциклопедии и словари Новое в библиотеке Наши рекомендации Журнальный зал Атласы
Алфавитный указатель к военным энциклопедиям Внешнеполитическая история России Военные конфликты, кампании и боевые действия русских войск 860–1914 гг. Границы России Календарь побед русской армии Лента времени Средневековая Русь Большая игра Политическая история исламского мира Военная история России Русская философия Российский архив Лекционный зал Карты и атласы Русская фотография Историческая иллюстрация
О проекте Использование материалов сайта Помощь Контакты
Сообщить об ошибке
Проект "Руниверс" реализуется при поддержке
ПАО "Транснефть" и Группы Компаний "Никохим"